Пиршество длилось примерно четверть часа. Лусотитаны, умирая, не издавали не звука, только жадно хватали воздух и пытались вырваться из несущих погибель объятий кинжальных клыков. Многие раненые убегали, но кровавый след - все равно, что приговор. И неизвестно, что лучше, умереть от кровопотери в лесу или же дать хищнику одним движением оборвать страдания.
Плотоядные, впрочем, не спешили никого преследовать - даже тех малышей, кто укрылся в прибрежных зарослях. Динозавры сходы начали пировать, с хрустом пожирать тушки, которые на вид были не тяжелее пятнадцати килограммов.
Торвозавр, закончив со своим обедом, решил полакомиться еще и чужим уловом. Для такой махины требовалась целая прорва еды, и Кирилл с трудом представлял себе, сколько же торвозавру приходится каждый божий день убивать, просто чтобы твердо стоять на ногах.
Наконец-то гроза Лорданы явил себя взорам людей во всей красе. В жизни короткий перьевой покров оказался еще темнее и тусклее, ближе к темно-зеленому, а по спине и хвосту у этой особи пробегали широкие аспидные полосы. Как это ни странно, крупнейшему хищнику Лорданы прекрасно подходил столь строгий, неяркий "костюм".
Торвозавр был огромен, но не лишен своеобразной красоты. Как и у другого гиганта, барионикса, морда этого зверя была вытянута вперед, однако голова, украшенная причудливым красноватым костяным узором над самыми глазами, при этом не была такой плоской, будто сплющенной - наоборот, череп отличался массивностью, таким, наверное, удобно бить убегающую жертву в бок.
Голова торвозавра сидела на толстой S-образной шее, которая переходила в мускулистый, но не слишком громоздкий торс. И опять в глаза бросились короткие передние лапки, кажущиеся просто неуместными для такого колосса, особенно в сравнении с задней парой конечностей, состоящей из сплошных бугрящихся мышц. И зачем им эти культяпки?
Уверенным быстрым шагом торвозавр направился к конкавенаторам. Горбатые хищники вмиг оторвали окровавленные морды от туш и дружно заголосили, надеясь, видимо, остановить торвозавра своим жалким клекотом. Точнее, жалкими их крики стали, когда торвозавр подал голос. В относительной близости его рык оказался еще более ужасающим, перекрывающим все звуки в окрестностях. Страх конкавенаторов почувствовали даже люди.
Когда-то Кирилл слышал, как в крулевском зоопарке рычит лев. Ему не верилось, что животное может издавать столь мощный, низкий и громкий звук, и он скорее побежал к клетке, чтобы убедиться воочию. Родители едва за ним поспевали, а прохожие с неудовольствием косились на непоседу, но детское любопытство не замечало препятствий. Кирилл увидел, что это и в самом деле рычит лев, а не расставленные по зоопарку динамики. Это произвело тогда неизгладимое впечатление.
Рокот торвозавра, казалось, разносился до самого горизонта. Не сказать, что он был оглушительно громким, но он создавал впечатление, что источник звука находится в двух шагах. Слыша такое, хотелось побросать все, как есть, включая автомат, и делать ноги. А лучше взмыть повыше на джетпаке и лететь.
Конкавенаторы начали отходить, с неохотой оставляя свою добычу. Цератозавры же, предвидя неизбежное, начали пожирать свежие трупы с двойным усердием, чавкая и хрустя на всю пустошь. Сципиониксы и аристозухи как-то незаметно растворились, словно их здесь и не было, заодно прихватив добытые кусочки мяса. Должно быть, они умчали в лес или в сторону гор, а то и пустились преследовать раненых. С них станется.
- Так, а вот теперь можем собираться, - велел Вит. - Хорошо, что ранцы вам не пригодились, не то Кирилл снова улетел бы, куда не следует. И тогда его никто бы уже не спас.
Нахмурившись, Кирилл посмотрел на Вита. Тот же выглядел совершенно серьезным, и это еще больше сбивало с толку, чем неуместная и глупая, но все же шутка. Неужели он всерьез это сказал?
Бойцы начали спешно собирать не пригодившиеся колья и пушки, Вит же с помощью водителя взялся за переноску аппаратуры назад в джип. Водитель помогал с завидным рвением, так уж ему хотелось поскорее отсюда убраться.
Краем глаза Кирилл поглядывал на развитие событий внизу. В небе закружили рамфоринхи и диморфодоны, с жадностью таращась узкими глазками на горы мяса внизу. Они сегодня тоже возьмут свое, сомневаться в этом не приходилось.
Конкавенаторы с неохотой отчаливали, каждый уносил в зубах здоровенный шмат мяса, а торвозавр переключился на цератозавров. Те благоразумно не стали пререкаться. Уж если рыбоядный барионикс оказался им не по зубам, куда тут лезть в бутылку супротив царя природы. Проблема оказалась лишь в том, что цератозавры начали отступать не как конкавенаторы, на восток, к горам, но на запад, к обрыву. Кирилл почему-то не сомневался, что наверх ведет какая-нибудь тропа, и рогатые обжоры о ней знают. Встречаться с ними категорически не хотелось, всецело полагаться на пули и гранаты не хотелось.
Им повезло. Дрон с записанными видеоматериалами вернулся, его забросили в багажник, и джип тронулся. Он быстро набрал скорость и повез команду в родные пенаты, прочь от всех хищников, больших и маленьких.
Напряжение спало, как только позади осталось несколько километров, а с обеих сторон выросли высокие стены леса. Они успокаивали, как стены каменной крепости.
Все возвращались в молчании, даже непробиваемый с виду Элвин сидел хмурый и задумчивый. Кирилл же не мог дать себе ответа на вопрос, неужели это справедливо? Почему природа поступает именно так? Из четырех сотен чешуйчатых малюток едва ли четверть доковыляла до леса, но спасением он им не станет.
Вит единственный сохранял бодрость духа. Он с упоением делился измышлениями, согласно которым из вылупившегося поголовья до взрослых лет доживет десяток или полтора лусотитанов. Им придется молоть десятки килограммов растений в сутки и ежедневно набирать по три-четыре килограмма, постепенно замедляя темп. Спустя год лусотитанам не будут страшны мелкие хищники, а через три года даже цератозавры дважды подумают, стоит ли связываться с окрепшим зауроподом - мощный хвост и тяжелые лапы-колонны станут представлять серьезную опасность. До того момента, когда лусотитаны достигнут тринадцатиметровой высоты и двадцати метров в длину, пройдет без малого тридцать лет. Кирилл с трудом воображал себе, насколько сложна будет жизнь детенышей. Он понимал, что хищников винить сложно, ведь те просто выполняют свою природную, эволюционную миссию. И все же это зрелище уже никогда не сотрется из памяти. Оно отпечаталось там, как раскаленное клеймо, и время от времени будет всплывать в виде ярких фотографий в кровавой рамке.
Скопище кладок, которое должно было стать яслями, превратилось в братскую могилу для едва увидавших белый свет животных.
Из-за пропасти тысячелетий динозавры по-прежнему казались Кириллу чем-то бесконечно привлекательным, но в то же время чужим. Даже чуждым. Далеким, нездешним. Кирилл как бы не воспринимал динозавров как существ, действительно живущих, умирающих, едящих, спящих и размножающихся бок о бок с людьми.
Но сегодня все изменилось. Кирилл видел, как одни ящеры пожирают других. Как одна жизнь продлевается за счет другой, невинной. Он не знал, почему такое возможно в природе. Почему она не дает шансов тем, кто только-только пришел в этот мир. Это отвратительно. Просто ужасно. Динозавры, как выяснилось, не просто удивительные, но еще и омерзительные создания.
Не это ли имел в виду Вит, бросая жесткие слова в спину уходящему Кириллу?
Одно хорошо - Кирилл на фоне всех этих кошмаров хоть ненадолго позабыл о неумолимо приближающейся встрече с нейробиологом.
81
Кирилл очень не любил одновременно чувствовать и голод, и отвращение к еде. Такое случалось с ним в детском саду, особенно в младшей группе, где от одного вида воспитательницы хотелось не глядя бежать куда угодно.
Вот и сейчас в животе урчало, но стоило подумать о наваристом супе или хрустящем бифштексе, как перед глазами всплывали изодранные клыками тельца маленьких лусотитанов. Пришлось остановиться на овощном салате, он один не вызывал отвращения. Но ведь Кирилл не какой-нибудь полакант, он одной зеленью сыт не будет. От безысходности он навалил себе в миску целую гору этого салата, чувствуя на себе негодующие взгляды стоящих в очереди на раздачу девчонок - они-то были уверены, что все достанется им.
"Идите все куда подальше", - мысленно пробурчал Кирилл и уселся за первый попавшийся свободный столик. - "И диету свою туда же затолкайте".
Милан нарисовался из ниоткуда, словно вырос прямо из стула напротив.
- Привет, Кирилл! Как оно?
- Слушай, даже не спрашивай, - Кирилл устало покачал головой. - Я сегодня такое видел, что нас всех после обеда отпустили. Хотя я бы лучше четыре смены подряд занимался каким-нибудь патрулированием…
- А что такое ты видел? - заинтересовался Милан. - Неужто к торвозавру ездили?
- И к нему тоже. Только я сейчас об этом не хочу говорить, ты извини. Как-нибудь потом.
- Да без проблем, - протянул серб, откинулся на спинку скрипучего стула и, заложив за голову руки, мечтательно промолвил. - Вот бы и мне в охрану попасть. Я бы все отдал, чтоб поближе к динозаврам быть, а на этой стройке тоска зеленая. Каждый день одно и то же, это я уже понял - таскай секции, лепи из них, как конструктор, стены загонов, потом мости брусчаткой пешеходные дорожки, потом крась стены в гостинице, потом стекли информационный пункт… Надоело, блин, до чертиков.
Выдохнув после неистовой отповеди, он перегнулся через стол и с мольбой в голосе спросил:
- Слушай, помоги мне, а? Я каждый день занимаюсь в зале, но мне нужен присмотр профи, как ты. Я тоже хочу в охрану.
Несмотря на то, что думать о проблемах Милана у Кирилла не было ни малейших сил, он все-таки кивнул. Ему пришло в голову, что после всех злоключений сегодняшнего дня - и минувших, и только маячащих впереди - спортивный вечер совсем не повредит.
- Помогу, обязательно. В восемь приходи в зал, посмотрим, чего ты там за эти три дня натренировал.
- Отлично, - Милан просиял, как ребенок, которому купили кибер-котенка или электросамокат. - Ой, кажется, это к тебе. Не буду мешать, до встречи.
Он исчез так же быстро, как и появился, и его место заняла встревоженная Юля. Девушка была в рабочих белых брюках и футболке с красным крестиком на груди. Вся уставшая, осунувшаяся.
- Что это с вами сегодня? Только что промывали желудок Кшиштофу. Он наотрез отказывается что-нибудь рассказывать. Сразу после приезда его начало рвать, да так, что он чуть все внутренности не выплюнул!
- Я тоже не буду пока об этом, - Кирилл нервно помотал головой, показывая, насколько ему не хочется ничего говорить. - Юль, ну серьезно, нам сейчас идти к двум чокнутым ученым. Давай я тебе потом все расскажу.
- Ладно, - девушка сразу смягчилась, стоило напомнить ей о грядущем обследовании. - Если что, Кшиштоф уже в порядке. Я такая злая, потому что он нам всю дверь уделал, а отмывать пришлось мне. Не дотерпел маленько, не донес.
С приходом Юли Кириллу стало веселее. А уж когда девушка сказала, что Вит дал окончательное добро на ее присутствие, страх почти полностью отступил. Почти - это потому что совсем не бояться в такой ситуации было бы невозможно.
Кирилл пока не мог найти объяснения мистике, временами с ним происходящей, но и показывать ее ученым желанием, мягко говоря, не горел.
В отношениях с сотрудницей медицинского корпуса имелись свои неоспоримые преимущества. Например, Кирилл из первых рук мог получать интересующую его информацию, хоть пока и не решался приставать с расспросами. Да у него, к слову, на это пока не хватало времени. Каждый рабочий день приносил какие-то сюрпризы, в основном неприятные. Но как только все устаканится, он сделает все, чтобы узнать об этом месте и его тайнах больше.
- Кстати, я тут слыхал краешком глаза, что сюда хочет приехать какой-то шейх.
- А, да, было дело, - кивнула Юля. - Он приедет, и уже совсем скоро. Месяца через полтора или два.
- М-м. А ты знаешь, зачем?
- Убить динозавра?
- Да. Барионикса. Того самого. Да и он не один будет, а с целой делегацией каких-то шишек, включая нашего главного.
Юля с грустью вздохнула и пожала плечами.
- А что сделаешь, Кирилл? Люди всегда кого-то убивают. И себя, и других. Жаль животное, конечно, но не знаю, как мы можем этому помешать.
- Да уж, - негромко ответил Кирилл, отодвинул пустую миску и встал. - Пойдем, что ли? У Вита уже, наверное, все готово, а ждать он ой как не любит. Это я уже понял.
Предположения оправдались. Ученый привычно встречал у входа, переминаясь с ноги на ногу, и все втроем они поднялись на третий этаж. Разговора не сложилось, да Вит и не настаивал. Он мурлыкал какую-то заезженную мелодию, очевидно, празднуя сегодняшний день. Такого материала не собирал еще никто, и Виту ничего не остается, как снискать себе славу великого и бесстрашного первопроходца. Возможно, и ассистентку он с собой не взял как раз поэтому - все лавры достанутся ему.
Ученый немного разговорился лишь когда они шагали по узкому белому коридору.
- Фэнлоу разрешил мне не лететь на Землю. Я запишу свое выступление здесь, избавив себя от тупых вопросов и заинтриговав шесть с половиной миллиардов людей. Не люблю пресс-конференции, там всегда задают дилетантские вопросы. Потому я здесь, вдали от тупиц, хе-хе.
Увы, Кирилл не мог скрыть отвращение, какое теперь вызывал у него Вит. Ситуацию не спасала даже бесценная финансовая помощь от чокнутого палеонтолога. Если поначалу он просто выглядел чудаком, больным своей работой, то теперь в образе Вита все больше просматривались неприятные черты фанатика, любящего, так скажем, не совсем те стороны живого мира, какие обычно вызывают у людей восторг и умиление.
Кирилл готов был поклясться, что ученый упивался утренним зрелищем, глядя, как ломаются хрупкие шейки лусотитанов и как их, еще теплыми и живыми, жрут лесные твари. То, что испытывал Вит, зашло за рамки профессионального любопытства.
Тьфу, гадость. Как бы только не сорваться, не наговорить этим белохалатникам глупостей или, чем лукавый не шутит, не отоварить кого по умной репе. Кулаки так и чесались. Кирилл бы их всех угостил, тщедушных заморышей, на каждого по тычку - и готово. Да он бы даже не вспотел!
Вит открыл одну из многочисленных дверей и пропустил Юлю с Кириллом. Там уже ждал тот самый нейробиолог. Ростом этот чернокожий верзила был никак не меньше двух метров, и, если бы не выдающийся живот, он вполне сошел бы за прикрытый белым полотнищем шкаф. На широченной груди висел бэйджик, гласящий, что это - старший нейробиолог, доктор Питер Гудридж. Высоченный, с блестящей лысиной и таким же гладким лицом он взирал на мир необычайно ясными голубыми глазами, которые, казалось, видят Кирилла насквозь даже без специального оборудования. Такие гляделки даже Марье дадут фору с ее арктическим взглядом.
Все представились, обменялись рукопожатиями, и Гудридж взял руководство в свои руки. Было видно, что ему, как и Виту, не терпится начать.
- Итак, мистер Елисеев, присаживайтесь вот в это кресло, - пророкотал ученый, способный частотой и глубиной голоса посостязаться с торвозавром.
- Зовите меня просто Кирилл, пожалуйста.
Сказав это, Кирилл последовал указаниям нейробиолога и устроился в жестком кресле с подвижной спинкой. Оно как две капли воды напоминало стоматологическое, только слева не хватало ванночки для ватных тампонов и вырванных зубов.
- Вит, ассистируй, - скомандовал Гудридж.
Палеонтолог принялся крепить к рукам и голове Кирилла какие-то тоненькие белые проводки, прилепляя их с помощью мягких липучек. Гудридж что-то вбивал в компьютер с клавиатуры, одновременно объясняя пациенту, что того ждет. Бледная Юля скромно стояла в сторонке, сложив руки за спиной, но при этом внимательно наблюдая. В этом светлом и чистом кабинете, напичканным непонятным оборудованием, ей было неуютно, она привыкла к каморкам медицинского центра и возне с царапинами, укусами и всем тому подобным.
- Значит, так, Кирилл. Процедура абсолютно безболезненная. Все, чего мы хотим, это понять алгоритм твоих действий во время столкновения с бариониксом. Поверь, я не впервые провожу здесь такие обследования. Вит уже, наверное, упоминал, что попадание на другую планету порой неоднозначно сказывается на человеке - может наступить депрессия, временное помешательство, нездоровое воодушевление или что-нибудь еще, более интересное. Как у тебя. Явление совершенно точно носит временный характер, поэтому нам важно своевременно исследовать его.
Мы подключимся к твоему гиппокампу. Это особая структура в мозге, она отвечает за сбор кратковременной памяти и ее перевод в долгосрочную. Последние исследования, как и моя практика, подтверждают, что наш замечательный мозг записывает данные на жесткий диск в виде не слишком качественных, но достаточно разборчивых фотографий. Вот мы и хотим сегодня вытянуть эти кадры из твоей памяти, пройдя через гиппокамп в, скажем так, хранилище. Помимо изображений мы получим и данные о состоянии твоего организма, составе крови и еще о множестве интересных вещей, которые происходили с тобой в тот драматический момент.
Тебе тоже, наверное, будут любопытны результаты. Уверен, ты и сам не помнишь, что именно сделал, как заставил хищника остановиться, так что наше маленькое обследование всем пойдет на пользу - и тебе, и науке, и другим людям, которые только еще приедут сюда. Повторю, боли не будет, побочных эффектов тоже, ты просто погрузишься в транс, в подобие гипноза, а когда очнешься через три минуты, все уже закончится. Готов?
- Готов.
На самом деле Кирилл вовсе не был готов, но отступать было уже поздно. Следовало дать заднюю еще тогда, когда Вит предложил эту хрень, но тогда его бы начали подозревать, вызвали бы каких-нибудь козлов из ЦРУ, которые пытают и убивают по всему миру и, возможно, уже и на других планетах. Нет, лучше уж сейчас, лучше уж здесь, якобы добровольно, подчеркнуто любезно…
Отступивший от Кирилла Вит переглянулся с Гудриджем, коротко кивнул, и последний нажал какую-то клавишу на сенсорной панели. В виски Кириллу будто подвели ток, тоненько ужаливший с двух сторон. Все вокруг мягко полыхнуло белым и враз померкло.
82
В воздухе кружат прекрасные белые хлопья. Холодное ноябрьское море упрямо катит сизые волны на берег, на промерзший песок, и слизывает снежинки, будто не желает примириться с их появлением. Дует ледяной порывистый ветер, пробирающий до самых костей, как бы тепло ты ни был одет. Спасает небольшой костерок, окруженный битыми кирпичами. На каждом из них сотни и тысячи темных ожогов от минувших посиделок других людей.
- Я бы очень хотел ничего не говорить тебе, - тяжело произносит отец, глядя в танцующие на ветру язычки пламени. - Но тогда ты останешься беззащитным.
Они сидят на толстом, давно высохшем бревне, чьи трещины заполнены песком, нанесенным ветром. На берегу ни души, воскресное утро встречают только они двое.
- Понимаешь, за нами все одно придут, - продолжает отец и таким привычным, родным и знакомым движением поправляет воротник бежевого плаща, как бы подтягивая его выше. - Вернее, за тобой. Не одни, так другие. Не другие, так третьи. Кто-нибудь придет.
Ветки сухо трещат, падающий снег, кажется, совсем не мешает им. Кирилл подносит прутик с кусочком зефира к огню, сладкий аромат плывет, укутывает их нежным приятным теплом.