В сборник включены романы известных писателей фантастов К.Саймака "Туда и обратно" и Д.Уиндема "Попробуй пойми ее…"
СОДЕРЖАНИЕ:
Клиффорд Саймак - ТУДА И ОБРАТНО
Джон Уиндем - "ПОПРОБУЙ, ПОЙМИ ЕЕ…"
Джон Уиндем - СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ
Джон Уиндем - ПЕТЛЯ ВО ВРЕМЕНИ
Джон Уиндем - ОХ, ГДЕ ЖЕ ТЕПЕРЬ ПЕГГИ МАК-РАФФЕРТИ?
Джон Уиндем - ЧЕРТ НА УДОЧКЕ
Художник С.Кубанцев
Содержание:
ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА - сборник фантастических произведений 1
Клиффорд Саймак - ТУДА И ОБРАТНО 1
Джон Уиндем - "ПОПРОБУЙ, ПОЙМИ ЕЕ…" 47
Джон Уиндем - СТРАННЫЙ СЛУЧАЙ 60
Джон Уиндем - ПЕТЛЯ ВО ВРЕМЕНИ 62
Джон Уиндем - ОХ, ГДЕ ЖЕ ТЕПЕРЬ ПЕГГИ МАК-РАФФЕРТИ? 65
Джон Уиндем - ЧЕРТ НА УДОЧКЕ 71
ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА
сборник фантастических произведений
Клиффорд Саймак
ТУДА И ОБРАТНО
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Человек вышел из сумерек, когда последние желто-зеленые лучи солнца еще держались на западе. Он немного помедлил у края патио и позвал:
- Мистер Адамс, это вы?
Кресло скрипнуло, когда Кристофер Адамс приподнялся, слегка испуганный этим голосом. Потом он вспомнил. Новый сосед напротив, через луг, поселился день - два тому назад. Сам Джонатан сказал ему об этом, а Джонатан знал все сплетни на сто миль вокруг, не только человеческие, но и андроидов и роботов.
- Входите, - сказал Адамс, - рад, что вы заглянули. - Он надеялся, что его голос звучит так же сердечно, по-добрососедски, каким он постарался его представить. Потому что Кристофер совсем не был рад этому неожиданному визиту. Он был немного подавлен внезапно появившейся тенью, которая вышла из сумерек и направилась к нему через дворик. Он мысленно провел по бровям. - Это мой час, - подумал он, - один час, который я оставлю себе. Час, когда я забываю все: забываю тысячи проблем, касающихся других звезд. Забываю их и возвращаюсь к зелени и черноте, тишине и тонкости красок заката, моей собственной планеты. Потому что здесь, на этом патио, нет ни репортеров, ни донесений роботов, ни координационных конференций, ни психологических интриг, ни чужой реакции. Ничего запутанного и таинственного. Хотя я могу ошибиться, и здесь есть тайна, но старая, добрая тайна, которую можно понять и которая останется этой тайной только потому, что я так хочу. Тайна вечернего Козодоя в темнеющем небе, загадка светлячка, летящего вдоль живой изгороди из сирени. Половиной своего сознания он знал, что незнакомец перешел через патио и сейчас протягивал ему руку за креслом, а другой своей половиной он еще раз подумал о почерневших телах, лежащих на берегу реки на далеком Альдебаране ХII, и исковерканной машине, приткнувшейся возле дерева. Три человека погибли там… Три космонавта и два андроида, а андроиды - те же люди. А люди не должны умирать от насилия, если это не насилие другого человека. И даже в этом случае оно возможно только в сфере чести, со всеми формальностями и техническими приемами дуэльного кодекса, или в менее джентльменских делах мести и наказания. Потому что жизнь человека священна… Она должна быть такой или ее не будет… Человек, к несчастью, так малочисленен.
Насилие или случайность? Случайность нелепа. Было мало подобных случайностей, почти ни одной. Почти полное совершенство механического обслуживания, почти человеческая разумность и мгновенная реакция механизма на любую опасность уже давно свели возможность таких случайностей практически к нулю. Ни одна машина не могла быть настолько грубой, чтобы врезаться в дерево. Более тонкая, менее явная опасность - возможна. Но дерево - никогда. Итак - это должно было быть насилием. И это не могло быть насилием человека, так как человеческое насилие заявило бы о себе. Насилие человека нечего было бояться… Никакой ответственности по суду, едва ли даже ответственность по моральному кодексу, к которому мог бы быть привлечен убийца-человек.
Трое мертвых. Три смерти на расстоянии пятидесяти световых лет от Земли, и это стало самым важным для человека, сидевшего в своем патио на Земле. Вещь первостепенная, так как ни один человек не должен умирать от рук иных, чем человеческие, без ужасного возмездия. Человеческая жизнь не должна отниматься без чудовищной платы нигде в Галактике, иначе человек навсегда исчезнет, а огромное галактическое братство разума обрушится в темноту и бесконечность, которые рассеивали его прежде.
Адамс глубоко погрузился в свое кресло, пытаясь расслабиться, злясь на себя за эти мысли, ибо правилом было не думать в это время сумерек ни о чем, по крайней мере, насколько, настолько это возможно.
Голос незнакомца, казалось, шел издалека, но Адамс знал, что тот сидит рядом.
- Хороший вечер, - сказал незнакомец.
Адамс хмыкнул.
- Вечера всегда хороши. Парни из службы погоды не пропускают дождь допоздна, пока все не уснут.
В чаще, внизу по склону холма, дрозд запел вечернюю песню, и плавные звуки полились, как ласкающая рука, по дремлющему миру. Вниз по ручью лягушка или две пробовали свои глотки. Далеко, в каком-то неясном потустороннем мире, ночной козодой завел свою нехитрую песню, через луг зажигались огни.
- Это лучшее время дня, - сказал Адамс. Он запустил руку в карман, вынул кисет и трубку.
- Закурите? - спросил он.
Незнакомец покачал головой.
- Видите ли, я здесь по делу.
- В таком случае, посетите меня утром, - голос Адамса стал твердым. - Я не занимаюсь делами в нерабочее время.
Незнакомец мягко сказал:
- Это дело об Ашере Саттоне.
Тело Адамса напряглось, и пальцы задрожали так, что он чуть не выронил трубку, набивая ее… Хорошо, что незнакомец не увидел этого.
- Саттон вернется, - сказал незнакомец.
Адамс покачал головой.
- Сомневаюсь, он улетел двадцать лет назад.
- Вы вычеркнули его?
- Н-е-т, - медленно ответил Адамс. - Ему все еще начисляют плату. Вы это имеете в виду?
- Почему, - спросил незнакомец, - почему вы его держите?
Адамс прижал табак в трубке, размышляя.
- Чувствительность, мне кажется, - сказал он. - Чувствительность и вера в Ашера Саттона. Хотя и вера кончается.
- Всего через пять дней, - сказал незнакомец. - Ашер Саттон вернется.
Он подождал секунду, потом добавил:
- Рано утром.
- Никоим образом вы не могли бы узнать это, - отрезал Адамс.
- Но я ведь знаю. Это зафиксированный факт.
Кристофер сглотнул:
- Этого еще не случилось.
- В мое время случалось.
Адамс подскочил в кресле.
- В ваше время?
- Да, - сказал незнакомец тихо. - Видите ли, мистер Адамс, я ваш преемник…
- Послушайте, молодой человек…
- Не молодой человек, - сказал незнакомец. - Я вполовину моложе вас. Но одновременно - и старее.
- У меня пока нет преемника, - холодно заметил Адамс. - И о нем даже не было разговора. Я еще сгожусь лет на сто, а может, и больше.
- Да, - подтвердил незнакомец, - более ста лет. Немногим более.
Адамс не спеша откинулся в кресле, сунул трубку в рот и зажег ее рукой, твердой как скала.
- Давайте разберемся, - предложил он. - Вы говорите, что вы мой преемник… что вы приняли мою работу, когда я уволился или умер. Это означает, что вы пришли из будущего. Не то чтобы я вам хоть на секунду поверил, но просто для выяснения.
- Недавно в новостях сообщалось, - сказал незнакомец, - о человеке по имени Майкельсон, который утверждал, что он проник в будущее.
Адамс фыркнул.
- Читал. Одна секунда! Откуда может человек знать, что он уходил во время на одну секунду… В чем была бы разница?
- Ни в чем, - согласился незнакомец. - В первый раз, конечно. Но в следующий раз он уйдет во время на пять секунд. Пять секунд, мистер Адамс, пять тиканий часов. Время одного короткого вдоха и выдоха. Для всякой вещи нужна стартовая точка.
- Путешествие во времени?
Незнакомец кивнул.
- Я в это не верю, - сказал Адамс.
- Я этого опасался.
- За последние пять тысяч лет, - напомнил Адамс, - мы покорили галактику.
- Покорили - не то слово, мистер Адамс.
- Ну, приняли власть, в таком случае, вошли, распространились, как угодно. И мы обнаружили много странного. Более странные штуки, чем мы когда-либо выдумывали. Но путешествие во времени - никогда. - Он махнул рукой на звезды. - Во всем этом пространстве, вон там, - сказал он, - ни у кого нет путешествий во времени, ни у кого.
- Сейчас они есть у нас, - сказал незнакомец, - уже две недели. Майкельсон уходил во время. Старт - это все, что нужно.
- Ну хорошо, - согласился Адамс. - Скажем так: вы человек, который через сто лет или около этого займет мое место. Вообразим, что вы пришли назад во времени. Ну и что? Зачем?
- Сказать вам, что Саттон вернется.
- Я бы узнал об этом, когда он прибудет, - сказал Адамс. - Почему я должен узнать об этом сейчас?
- Когда Саттон возвратится, - сказал незнакомец, он должен быть убит.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Крошечный разбитый корабль опускался все ниже, медленно, как плывущее перышко, планируя к полю в наклонных утренних лучах солнца.
Бородатый оборванный человек сидел в кресле пилота. Каждый его нерв был возбужден. - Сложно, - пронеслось у него в мозгу, - тяжело и сложно управлять таким весом. Сложно оценивать расстояние и скорость, тяжело заставлять тонны металла планировать в жестком поле гравитации, даже тяжелее, чем подъем, когда не было других мыслей, кроме тех, что он не сможет подняться и уйти в пространство.
На мгновение корабль покачнулся, но он выправил его, маневрируя каждым кусочком воли и ума, и все-таки спустился еще ниже, зависнув всего в нескольких футах от поверхности поля.
Он опустил корабль так легко, так мягко, что тот чуть щелкнул, коснувшись земли. Неподвижно сидя в кресле, он понемногу обмякал, расслабляясь по дюймам: сначала один мускул, потом другой.
- Устал, - сказал он самому себе. - Это самая трудная работа, которую я когда-либо делал. Еще несколько миль - и я бы не выдержал, разбился к чертовой матери.
Вдали на поле виднелась группа домов, и автомобиль наземной службы вывернулся из-за них и помчался по лугу прямо к нему.
Легкий ветерок ворвался в разбитый иллюминатор, коснулся лица, напомнив ему…
- Дыши, - приказал он самому себе.
- Ты должен дышать, должен выйти и улыбнуться им. Они ничего не должны заметить, сразу, во всяком случае. Борода и одежда немного помогут. Они так будут глазеть на них, что мелких деталей не заметят. Но не дыхания, они могут заметить, что ты не дышишь. Он осторожно втянул в себя глоток воздуха, почувствовав, как воздух с острой болью прошел по ноздрям и хлынул в горло, ощутил его огонь, когда он коснулся легких. Еще вдох и еще один… В воздухе был запах, и жизнь, и странное возбуждение. Кровь билась у него в горле и стучала в висках. Он приложил пальцы к запястью и ощутил, как она пульсирует. Подступила тошнота, короткая, выворачивающая желудок, но он справился с ней, напрягая все тело, вспоминая обо всем, что должен сделать.
- Сила воли, - сказал он себе. - Энергия ума, энергия, которую никто не использует в полную силу. Воля, чтобы приказать телу, что он должен делать, энергия, чтобы заставить работать механизм тела и органов после многих лет ничегонеделания. - Один вдох, потом второй. И сердце уже бьется ровнее, стуча как насос. Успокоился желудок. - Начинай действовать печень. Продолжай качать кровь, сердце. Не то чтобы ты был старым и "ржавым", ты никогда не был таким. Просто другая система заботилась о том, чтобы ты был в форме, чтобы мог в мгновение ока перейти на запасной базис. Но сам переход был шоком. Он знал, что так будет, что это означает агонию старого вида жизни и обмена веществ.
Он держал в уме схему своего тела и всех его работающих частей - непостоянную дрожащую картину, которая вздрагивала и меняла расплывчатые цвета. Но она успокаивалась под усилием воли, под усилием его ума и, наконец, стала четкой, неподвижной и яркой - он понял, что худшее позади. Он прислонился к рычагам управления корабля, сжав руки так сильно, что они почти вдавились в металл. Пот проступил на всем его теле, он обмяк и ослаб.
Нервы успокаивались, кровь продолжала биться, и он знал, что дышит, даже не думая об этом. Еще секунду он тихо посидел в кресле, расслабляясь. Ветерок, залетев в разбитое отверстие, снова коснулся его щеки.
Автомобиль был уже близко.
- Джонни, - прошептал он, - вот мы и дома… Мы сделали это, Джонни. Это мой дом. То место, о котором я рассказывал.
Но ответа не было, только ощущение удобства глубоко в мозгу, странного уюта, такого, какой можно почувствовать, когда лет в восемь свернешься калачиком в постели.
- Джонни! - крикнул он.
И он почувствовал это снова… успокаивающее ощущение удобства, как ощущение собачьей морды в опущенной ладони.
Кто-то стучал в дверь корабля, стучал кулаком и что-то выкрикивал.
- Ладно, - сказал себе Ашер Саттон. - Я иду, прямо сейчас.
Он нагнулся и поднял плоский кожаный чемоданчик, стоящий рядом с сиденьем. Подойдя к двери-люку, он открыл его и вылез наружу. Там стоял всего один человек.
- Привет, - Ашер Саттон сделал усилие и улыбнулся.
- Добро пожаловать на Землю, сэр, - сказал человек, и это слово "сэр" пробудило сложную цепь воспоминаний Саттона.
Его взгляд упал на лоб человека, он увидел слабую татуировку его серийного номера.
Ашер совсем забыл об андроидах. Наверное, о многом другом тоже. О множестве маленьких привычек, которые улетучились из памяти за долгие двадцать лет.
Он увидел, что андроид уставился на него: на голое колено, видное сквозь продранную ткань, на ноги без ботинок.
- Там, где я был, резко сказал Саттон, - невозможно было покупать каждый день по костюму.
- Да, сэр, - сказал андроид.
- А борода, - продолжал Саттон, - потому, что я не мог побриться.
- Я видел бороды и раньше, - сказал ему андроид.
Саттон спокойно стоял и смотрел на мир перед ним: на взлет башен, светящихся в утреннем небе, на темную зелень деревьев, на синие и алые всплески цветов в садах на наклонных террасах. Он глубоко вздохнул и почувствовал, как воздух заполнил его легкие, выискивая все более дальние уголки, которые так долго голодали. К нему возвращались… снова возвращалась память о жизни на Земле, о рассветном небе, о пламенеющих закатах, о глубоком снеге, о росе на траве, о быстром переливе человеческого разговора, о ритме человеческой музыки, о дружелюбии птиц и белок, о мире и покое.
- Автомобиль ждет вас, сэр, - сказал андроид. - Я отвезу вас к человеку.
- Я бы лучше прогулялся.
Андроид покачал головой.
- Человек ждет вас и он очень нетерпелив.
- А, ну ладно, - согласился Саттон.
Сиденье было мягким, и он небрежно погрузился в него, осторожно придерживая чемоданчик на коленях. Автомобиль мчался, а он смотрел из окна, очарованный зеленью Земли.
- Зеленые поля Земли, - пробормотал он. - Или это были долы Земли? А, неважно. Старая песня, написанная давным-давно. Написанная во времена, когда на Земле еще были поля вместо парков, а Землю пахали для более важных дел, чем цветочные клумбы; в тот день, тысячи лет тому назад, когда человек только начинал чувствовать брожение космоса в своей душе. За много лет до того, как Земля стала столицей и центром Галактической империи.
Огромный галактический корабль шел на взлет в дальнем конце поля, скользя по льдисто-гладкой направляющей, с жарким пламенем стартовых двигателей, кипящим в дюзах. Его нос, с шумом вошел в ведущий вверх изгиб взлетной установки и уже был далеко - грохочущая полоска серебра, выстреленная в голубизну. Мгновение она мерцала в золотисто-красном утреннем свете, а потом была проглочена лазурным туманом неба.
Саттон снова устремил взгляд на землю и сидел, впитывая в себя ее вид, как человек впитывает в себя первые горячие лучи весеннего солнца после долгих месяцев зимы.
Далеко к северу возвышались двойные башни Бюро Правосудия, Инопланетное отделение. А к востоку - громада зданий из пластика и стекла - Университет Северной Америки. И другие здания, которые он позабыл… Здания, для которых, как он обнаружил, у него не было названий. Здания, удаленные друг от друга на расстоянии мили, с парками и участками лужаек между ними, были скрыты холмами деревьев и кустарников - ни одно не стояло в пустынном одиночестве - и сквозь их зелень Саттон заметил мерцание света как свидетельство того, что там жили люди.
Машина скользнула и остановилась перед административным зданием, андроид открыл дверцу.
- Сюда, сэр, - попросил он.
В холле было занято всего несколько кресел, в большинстве своем - людьми.
- Людьми или андроидами, - подумал Саттон. - Нельзя уловить разницу, если не видишь их лбов. Знак на лбу - клеймо изготовления. Сигнальная пометка, которая говорит: этот человек не человек, хотя и кажется им.
Вот те, которые ко мне прислушиваются. Вот те, которые обратят на меня внимание. Вот те, которые спасут от любой вражды, которую в будущем человек поднимет против меня.
Потому что они хуже, чем те, кто не лишен наследства. Они не бывшие люди, ибо никогда не были ими. Они рождены не женщиной, а в лаборатории. Их мать - бункер с химическими реактивами, а отец - изобретательность и техника человеческой расы.
Андроид - искусственный человек. Человек, сделанный в лаборатории из собственно человеческого глубокого знания химических веществ, атомной и молекулярной структур и той странной реакции, которая известна под названием "жизнь".
Человек во всем, кроме двух строк знака на лбу и неспособности к биологическому воспроизводству.
Искусственные люди в помощь настоящим, биологическим людям, чтобы держать груз Галактической империи, чтобы тонкую нить человечества сделать прочнее. Но удерживаемые на своем месте. Месте, вполне подходящем для них.
Коридор был пуст, и Саттон, шлепая босыми ногами по полу, шел за андроидом. На двери, перед которой они остановились, было написано: "Томас X.Дэвис (человек). Начальник эксплуатационного отдела".
- Входите, - андроид открыл дверь.
Саттон вошел. Человек за столом взглянул вверх и судорожно глотнул.
- Я человек, - заявил ему Саттон. - Может быть, я и не похож на него, но это так.
Человек ткнул большим пальцем в сторону кресла.
- Садитесь, - сказал он.
Саттон сел.
- Почему вы не отвечали на наши сигналы?
- Передатчики неисправны, - ответил Саттон.
- У вашего корабля нет опознавательного знака.
- Его смыло дождем, - сказал Саттон. - У меня не было краски.
- Дождь не смывает краску.