- Никуда не поеду! - вздыбился Иванушкин и махнул топором, будто собирался рубить Дину на куски.
Она взвизгнула и метнулась к двери.
- Режут! - пронеслось над Вторыми огородами.
В дверях тут же возник Мишка-Копатель, упитанный, веселый, в черной кепке и тельняшке. Без всякого почтения к топору подошел к Иванушкину и обнял, как брата.
- Иванушкин, яблочный мой, мы с тобой полюбовный договор заключали? Заключали. Ты услуги мои оплатил? Оплатил. Теперь моя очередь обязательства выполнять. Ты, яблочный мой, не волнуйся, прикопаем тебя в лучшем виде.
- Но я же не жмых, - голос Иванушкина звучал не очень уверенно.
- Так станешь! - радостно воскликнул Мишка-Копатель. - Все-таки, мужик, я тобой горжусь! - он похлопал Иванушкина по плечу. - Пять сеансов на мене, а ты еще кумекаешь потихоньку! Ты только не волнуйся, до срока тебя прикапывать никто не собирается. Посидишь у нас на Золотой горе, доспеешь.
- А можно я здесь посижу? - жалко заглядывая в глаза, спросил Иванушкин.
- Нет, здесь никак нельзя. Неужто забыл: жмых должен лежать в земле и впитывать энергию земли, как семя. Или ты себе отдельное место готовишь? Мишка-Копатель кивнул на черную дыру в полу.
Щель между досками в самом деле напоминала отверстие в склепе. Серая, истомленная без света земля пахла гниением и грибами. И холодно было в подвале - не отогрелся он еще с зимы.
- Нет, лучше я со всеми, - согласился Иванушкин.
Домики на Вторых огородах низкие, в один этаж, редко у кого чердачок из ржавого железа приляпан. Жмутся домики один к другому по причине скудости жизни. На здешних огородах до весны не дотянешь, если на мену не ходишь. И все на Вторых огородах несподручно. К примеру, до помоек полдня пешком идти, а если хочешь путное что отыскать, то выходи засветло, чтоб не ночевать потом с добычей среди копателей. До мены добираться проще: на мену два раза в день ходит кривобокий ржавый бас с разбитыми стеклами. Но на Вторых огородах в него уже не залезть, надо тащиться на Третьи, опять же до света, и там садиться. Конечно, если есть свой аэрокар, то все эти проблемы улетучиваются. Можно и на Большие помойки слетать, и до мены пятнадцать минут лета прямиком над домами. Жизнь становится почти счастливой. Но аэрокар забрала Дина. И счастье тоже.
Ив вышел из времяночки и постоял на солнце. Поглядел на грядки и только сейчас заметил наглые жирные сорняки, заглушающие тощую морковь, присел на корточки и спешно стал драть траву, но почему-то чаще выдирались тощие хвостики моркови. Внезапно Иванушкин сообразил, что до осени ему никак не дотянуть, и урожай свой не увидеть, отряхнул руки и нехотя поднялся.
- Простите, Дина Иванушкина здесь живет? - спросил незнакомый парень, выглядывая из-за огромной туши мусорки.
- Здесь, - не особенно любезно отозвалась Дина, выступая вперед. Иванушкин хотел было возразить, что Дина давно уже здесь не живет, но смолчал. - А в чем дело?
Копатели тоже подались вперед, обступили незнакомца и широкими спинами оттеснили Иванушкина. На шее у гостя висел ящик с прорезью, а под мышкой парень держал пухлую растрепанную папку. Голова парня, взлохмаченная и немытая, сильно смахивала на эту его папку.
- Выборы сегодня, - объяснил парень и махнул в воздухе какой-то бумажкой. - Или забыли? Пятница сегодня. Выборный день.
- Кого выбираем? - спросила Дина.
- Старшего огородника Вторых Огородов.
- Старшего на той неделе выбирали, - попыталась поспорить Дина и уличить.
- То не старший, - с жаром принялся объяснять человек с ящиком. - А средний. А сегодня как раз старший. А через неделю заместитель его будет. А потом…
- За кого же голосовать? - спросил Ив, так и не уяснив, кого же выбирают - старшего, среднего или младшего огородника.
- Да за кого хотите. Все, к примеру, голосуют за Андрюхина.
Копатели поскучнели, но терпеливо слушали, пытаясь уяснить, нельзя ли чем-то поживиться.
- И кто же этот Андрюхин? Нельзя ли с ним познакомиться? поинтересовалась Дина.
- Отчего нельзя. Можно. Я и есть Андрюхин, - парень скромно потупился.
- Поразительная демократия… - восхитился Ив. - Огородная.
- Да что вы! - Андрюхин почему-то немного обиделся. - Просто никто другой бюллетени разносить не пойдет. Замшели все и к домам приросли. А я молодой, энергичный, я мену приструню!
- Это как? - нахмурила брови Дина. - Как же жить без мены? Я что, в огородных тряпках должна ходить, что ли? И щеки свеклой красить?
Андрюхин смутился и принялся спешно разъяснять:
- Нет, интеллектуальный отдел, но, конечно, будет всячески способствовать… - кандидат сбился и начал мысль сначала: - Огородники без мены с голоду умрут. Сами понимаете: что могут дать большие помойки? Крохи! А на прибыль с мены покупается весь пайковый хлеб. У меня расчеты, Андрюхин полез в свою папку, но нужной бумаги не нашел, только рассыпал листы на землю. - Я по экономическим книгам бизеров учился. Я налог введу на донорство в пользу жмыхов, - бормотал он, ползая по земле и собирая бумаги, - чтобы обеспечивать их теплым бельем перед прикопкой. И надзор установлю за копателями.
- Это кто там за копателями надзирать вздумал? - Грозно рявкнул Мишка-Копатель. А приятели его вновь подались вперед и вздыбили плечи. Я - защитник жмыхов и полномочный их представитель! А ты за мной наблюдать!
Андрюхин спешно отполз за черную тушу мусорки.
- Вы не так меня поняли. У меня для копателей особые поощрения…
- С каких это пор ты полномочный представитель жмыхов? - изумилась Дина, оглядывая Мишку, будто в первый раз видела. - Ты же главный обиратель, за их счет живущий!
- Да, обиратель! - Мишка дерзко выпятил губы. - А думаешь, я не страдаю от этого? Еще как страдаю! У меня душа разрывается при мысли о наших бедных жмыхах! - Мишка стукнул себя кулаком в грудь. - Но я всегда осознавал всю тяжесть их положения. Я за них биться буду и костьми лягу! Ив, дорогой! - Копатель патетически вскинул руку. - Ты там, в земле, будешь лежать, а я за тебя здесь сражаться, за твое воскрешение!
- Надо что-то другое делать! - выкрикнул Иванушкин с тоской и осекся, потому что совершенно не знал, что же это другое.
- А ты молчи! - пискнул внезапно Андрюхин, высовываясь из-за мусорки. - Ты наполовину уехавший, и огородные дела тебя не касаемы. Теперь новый закон: частичные эмигранты, как и полные, не голосуют.
Им сделал суетливое движение, будто хотел прикрыть лицо руками, но потом справился с собою, и лишь спросил жалобно:
- Извините, но какой я эмигрант? Я всю жизнь огородный житель.
- Мало ли где тело твое живет! - разбушевался Андрюхин. - Разум-то свой ты на мене продал и тю-тю, уехал твой разум к бизерам. Эми-гри-ро-вал. Значит, ты - частичный эмигрант. И ты, можно сказать, там уже живешь.
- Не замечал… - честно признался Иванушкин.
- Подойди ко мне, свеколка моя, я за тебя проголосую, - позвал агитатора-кандидата Мишка-Копатель.
Тот опасливо приблизился. Мишаня взял у Андрюхина бюллетень, долго изучал, морща надбровные дуги. Потом достал ручку и жирно исчиркал бумажку, поглядел издалека, любуясь, и уже хотел сунуть в Андрюхинский ящик, но кандидат ловко выхватил из Копателевых рук бюллетень, развернул сложенную вчетверо бумажку и принялся внимательно ее изучать.
- В чем дело?! - рявкнул Мишка-Копатель.
- Проверяю, правильно ли все оформлено, - невозмутимо объяснил кандидат. - Вдруг вы где-нибудь ошиблись, я тогда поправлю.
- Поправишь? - при этих словах даже Мишаня опешил.
- У вас правильно, - спешно заявил Андрюхин и опустил бумажку в ящик.
- А ну ребята! - приказал Копатель подчиненным. - Проверьте-ка его шкатулочку.
Повторять не пришлось. Кандидата тут же повалили на землю, сорвали с него заветный ящик и разломали. Только внутри бюллетеней не нашлось - ни "за" Андрюхина, ни "против". Оказалась там только мелко резаная бумага.
Мишаня схватил горсть бумажных кружев, повертел в руках, разглядывая изумленно, и вдруг выдохнул:
- Бросай его за ворота!
И Андрюхина бросили.
Иванушкин долго смеялся, а потом хотел вернуться в дом, потому как внезапно накатила слабость, и ноги стали подгибаться. Но мясистая длань Мишки-Копателя легла на плечо и настойчиво подтолкнула к машине.
- Куда это ты, яблочный мой? Решил смыться под шумок? Нет, друг мой, последний долг жмыха исполнить надобно. А мне - святой долг копателя.
Иванушкин дернулся - но куда ему вырваться из Мишкиных лап!
- С соседями могу проститься? - спросил будущий жмых покорно.
- Нет.
- Ну хоть издали поклониться?
- Валяй.
Соседи наблюдали за происходящим, тая дыхание. Кто с крыльца, а кто из дома, из-за картонных шторок выглядывал. Но были и посмелее, те, кто до самого забора добрался. Забор у Иванушкина богатый, каждую штакетину венчает пустая консервная банка с яркой этикеткой, не с помойки ржавье, а новенькие, недавно с мены. Ив подумал, что соседям на память достанутся его банки, будут соседи вспоминать его иногда. И улыбнулся. Но тут же улыбка сползла с его губ: Мишка-Копатель деловито сгребал в свой мешок банки с забора.
- Ах, какие баночки! - восторженно причмокивал он. - У меня в коллекции ни одной такой нет! И что за несправедливость такая? Или, может, эти штучки за пятый сеанс на мене дают?
- Кажись, Ив еще ходит, а его берут, - подивилась толстуха-соседка в блестящем халате, пошитом из пакетов с мены.
- Дозрел, значит, - авторитетно заявил пожилой огородник в массивных очках без стекол и с окладистой бородой, обильно политой прошлодневными щами.
Бабка в платке в горошек и засаленной мужской куртке пихнула соседку в бок:
- Динка прискакала в наследство огород получать.
- А вырядилась-то как! - всплеснула руками толстуха. - Будто не огородная, а к бизерам уезжает завтра.
- Никуда она не уедет, - авторитетно заявила бабка. - На мену ей одна дорога. Вот я на мену не бегаю, и никто меня никогда не прикопает.
- Тебя просто закопают скоро, - хихикнула толстуха.
- Да я тебя дуру толстую переживу! - завопила бабка. - Я-то знаю, что ты на мену таскалась. Нет, скажешь? А платье у тебя новое откель? А помада? Или на помойке нашла? Или мужик твой непутевый в огороде откопал, когда ведро бражки черноплодной выжрал?
Яростная атака принудила толстуху к сдаче:
- Один раз всего, - призналась она.
- А тебя больше, чем на раз, и не хватит, у тебя мозг не больше морковки.
Черная машина давно уехала с двести седьмого огорода, а соседи все еще продолжали ругаться, выясняя, кто станет жмыхом, а кто сохранится нетронутым огородником.
Глава 5. ОГОРОДНЫЙ "МЕМОРИАЛ".
Одд покинул мену уже после полудня. Несколько минут его синий аэро летел по международному шоссе, а потом резко свернул и помчался, набирая высоту, над Шестыми огородами. Возможно, кто-то мог подумать, что Одд спешил прямиком на Вторую заборную. Но чтобы попасть на Второю заборную, надо обогнуть Чумную лужу справа. А Одд обогнул ее слева, по дуге облетел огороженный высоченным забором поселок менаменов с трехэтажными кирпичными коттеджами. Со сверкающих крыш прощупывали небо пучки разнообразных антенн и охранных сигнализаторов. Бортовой комп тревожно пискнул и прочертил на экране красным пунктиром зону безопасного полета.
Летать над огородами надо уметь. Кажется - всюду низенькие домики, яблоньки там, черноплодка. И вдруг неожиданно прянет вверх высоченная береза или вековая сосна. Вмиг от шикарного аэро останутся одни проблемы. Но Одд ловко обходил огородные ловушки. Может, занятый этими коварными березами, он не сразу и приметил болтающийся позади и не отстающий от него аэро поносного цвета. Что это не служба охраны, Одд понял сразу - машины МЕНА-службы красные, а охрана Консервы - бело-синяя, с красно-золотыми гербами. Эти же явно действовали на свой страх и риск.
Бизер бросил машину вправо, преследователи тут же повернули следом. Одд стал набирать высоту. Второй аэро тоже попер вверх. Тогда Одд швырнул машину вниз. Любая более старая посудина сорвалась бы в штопор, но его синий аэро легко выровнялся почти у самой земли, пронесся над чьей-то новенькой красной крышей и лихо рванул вверх, пристраиваясь в хвост поносного цвета летучке.
Бортовой компьютер на дисплее услужливо обвел зелеными кружками магнитные нагнетатели летящей впереди машины. Одд хотел включить рассогласователь на максимум, но потом передумал и нажал клавишу - 0,5. Тут же желто-коричневый аэро клюнул носом, потом неловко качнулся и стал стремительно терять высоту.
Одд не удосужился посмотреть - сел его преследователь посреди картофельного поля или неудачно плюхнулся на крышу покосившегося курятника. Бизер вдавил рукоятку скоростей до упора. Корпус аэро дрогнул, и огороды внизу замелькали страничками детской неумело нарисованной книжки.
Через пять минут синий аэро садился уже на стоянке Седьмых огородов.
Проплутав по кривым улочкам, Одд все же отыскал нужный дом и нужную калитку - да и как было не отыскать, когда над забором красовался огромный фанерный щит с надписью масляной краской: "Общество Мемориал". А пониже было нацарапано: "Осторожно, злая собака". Вторая надпись встревожила Одда, и он крикнул:
- Эй, кто-нибудь!
- Заходи! - донеслось из-за дома.
- А собака?
- Джек в парнике, - сообщил хозяин, по-прежнему не появляясь.
Одд вошел. Заглянул на всякий случай в раскрытую дверцу пленочной теплицы. Черная лайка сидела на грядке и аппетитно хрупала зеленый крошечный огурец.
Хозяин наконец появился - крепкий бородатый мужик в линялой майке с яркой надписью:
"Верни имя!"
Кому надо вернуть имя, Одд не знал.
- Рукавицын, - представился тот, пожимая протянутую бизерову ладонь. Председатель исполнительного комитета "Мемориала".
В этот момент пес как раз вылез из парника.
- Джек у меня вегетарианец, - пояснил хозяин, - питается исключительно овощами и картошкой. Осенью сам морковку из грядки лапами вырывает и ест.
- А вы? - спросил Одд.
- Что я?
- Что едите вы?
- Что останется. В дом зайдете или лучше во дворе?
Одд посмотрел на покосившийся набок дом и почему-то сказал:
- Во дворе.
Хозяин перехватил его взгляд и понимающе улыбнулся:
- Да вы не беспокойтесь. Просто в этом году я еще к ремонту не приступал. Вам может как бизеру не известно, что все наши земли огородные это бывшие болота. И здесь под слоем гумуса в полштыка идет сплошной плывун. А плывун - он первый враг для фундамента. Он вроде бы как неподвижный, а на самом деле постоянно течет. И все в него медленно так погружается: дороги, дома, заборы и колодцы. У меня дом на шести столбиках стоит, и каждый год после зимы сруб то в одну сторону, то в другую перекашивает. Так что приходится летом столбики подправлять. Одни наращивать, другие укорачивать, или вообще менять. Тут вся проблема в фундаменте, какой лучше. Не первый год спорят, и никак выяснить не могут. Сосед Василий монолитный фундамент сделал. Три года дом простоял. А на четвертый фундамент повсюду треснул. И теперь его замазывать надо. Или вообще менять. Эх, если бы не плывун наш огородный, мы бы тут такие билдинги возвели! Куда там вашему "Эмпайер стейт" или "Крайслер билдинг". А вы ко мне за именем, надо полагать?
- Угадали, - улыбнулся Одд.
- Дата перекачки известна? Величина клубня?
Одд кивнул.
- Тогда прошу ко мне в Цитадель.
И распахнул слепленную из почерневшего горбыля калитку второй, внутренней оградки. Огорожен был участок три метра на четыре - плотно, доска к доске, и поверху еще было накручено три ряда ржавой колючей проволоки. Внутри второй оградки росло семь или восемь кустов роз. И сейчас они были в самом цвету.
"Зачем такую красоту от людей прятать?" - подивился Одд.
Еще за загородкой росло нечто, ни на что не похожее - зеленый колючий шар около метра в диаметре. Не елка и не туя. Одд с изумлением взирал на странное растение.
Живая чаша? Грааль? Почему-то сразу подумалось о Граале.
- Вам какое время нужно? - поинтересовался хозяин.
- Зима этого года. Февраль.
Пока хозяин ходил за папкой, Одд все решал, что же такое перед ним. И решил наконец, что ель.
- Ель? - спросил на всякий случай он у Рукавицына.
- Елочка Луа, из французского питомника, - подтвердил тот, - видите: веточка к веточке так часто растут, что и ствола не видно, и хвоя густая и мелкая. Только вот незадача - выросла слишком высокой, выше стен цитадели. Ну и залезли, разумеется, спилили. Помнится, как раз на двадцать пятое декабря, на ваше Рождество. Стену горбыльной цитадели проломили, и ель унесли. Вся дорога веточками моей француженки была засыпана. Хорошо, в ту зиму снег был высокий - три яруса ветвей осталось. Я ствол варом замазал, пленкой от солнца ветки накрывал летом. И вот - выжила моя красавица. В рост опять пошла. Так даже красивее. И теперь никто не полезет ее пилить. Здесь красиво, правда? - он наклонился и понюхал оранжевую, медовой окраски розу. Таким бывает закат в ясный день, не сулящий назавтра грозу. "Вестерланд". Я ведь этот куст сначала посадил перед домом. Ждал, когда расцветет. Еще не сегодня… так уж завтра точно… и вот… встаю утром, бегу смотреть. А на кусте не то что цветов - веток нет. Остальным розам давали немного цвести, меня порадовать, а эту сразу ободрали.
- Кто? - спросил Генрих.
Рукавицын пожал плечами.
- Откуда мне знать? Мало ли в огородах любителей цветов.
- Однако давайте вернемся к нашему делу, - попытался изменить тему разговора гость. - Вы обещали сказать мне имя.
- Ах да, да! - Рукавицын хлопнул себя ладонью по лбу, раскрыл пухлую папку, перелистнул желтые, мелко исписанные страницы.
- Так, ищем донора. Известна дата экспортной перекачки. А время забора… извините за каламбур, скрыто от нас забором прошлого. Однако ж тут можно применить три методики. Первая… М-да… А какой у вас клубень был?
- Простите?
- На сколько модулей интеллект заказывали?
- Пять. То есть я не заказывал, а так вышло… против моей воли. Но это неважно.
- Пять не может быть. Вы что-то путаете.
- Не путаю, пять модулей.
- Да не бывает такого! - Рукавицын вскочил, но тут же вновь присел на скамеечку. - Пять модулей откачивать запрещено. Строжайше. Потому что забрать пять модулей безличностно невозможно. Вот смотрите! - Рукавицын стал энергично листать страницы. - Первый забор, второй забор, опять первый… Большинство на первом останавливается. Вернее, их останавливают. Потому как дальше откачивать можно только физиологию. Второй забор, опять первый, первый, первый, третий… Третий - это редко… первый, первый, пятый, первый… - он проскочил слово "пятый" на всем ходу, но сам заметил, еще до того, как Одд вскинул руку. Вернулся назад, и низко склонившись над страницей, прочел медленно, все еще не веря написанному: "Иванушкин, Вторые огороды, двести седьмой огород, пятый забор". Первый раз вижу, - прошептал, не отрываясь от созерцания страницы.
- Так вы убедились? - спросил Генрих, поднимаясь со скамейки.
- Пять модулей, - повторил Рукавицын, и то ли сокрушенно, то ли восторженно покачал головой. - Пять модулей… Бедный парень…
- Вы делаете очень важное дело. Я узнал о вашем "Мемориале" в Париже, - сказал Одд.
- А, Париж… - вздохнул Рукавицын. - Красивый город.