- Что тут у вас?! - грозно лязгнул он, и этого оказалось достаточно, чтобы визг прекратился, точно его отключили одним нажатием правильной кнопки. - Жертвы есть?!
- Будут, - пообещал Сворден Ферц. - Вот только найду автора этой гадости…
- Это не гадость, - прогудел Железный Дровосек, бесцеремонно продираясь внутрь, отчего деревянные косяки разлетались в щепки. - Это еще только пол-гадости!
- Да неужели, - заскрипел зубами Сворден Ферц, ощутив, что напор вползающей в окно массы резко усилился. - Помоги!
- В первую очередь - женщины и дети, - пропыхтел Железный Дровосек, выпуская из челюстных раструбов густые клубы пара.
К черту женщин и детей, хотел заорать Сворден Ферц, но вовремя прикусил язык. Железный Дровосек давно уже забыл, что такое аффект, и воспринял бы его слова со всей его стальной основательностью в вопросах морали.
Но тут на счастье из-под кровати выглянула она и умоляюще протянула к Железному Дровосеку руки.
- Женщина! - протрубил лязгающий болван, подхватил ее, так что голые ноги сверкнули, и стал отступать из комнаты, пятясь как огромный атомный танк, угодивший в эпицентр взрыва.
- Эй-эй! - завопил Сворден Ферц, напоминая о себе и понимая - стоит отпустить эту штуку, как она со всей силой ломанется внутрь и погребет его под собой.
Она тут же принялась стучать по башке Железного Дровосека, отчего по комнате поплыл тяжелый, чугунный гул, и закричала:
- Отпусти! Отпусти!
Железный Дровосек ее однако не послушал, еще крепче прижав к броне, но вытянул руку и аккуратно сунул между ладонью Свордена Ферца и вдавливающейся внутрь биомассой что-то твердое и холодное. Крепко сжав это в кулаке, Сворден Ферц отпрыгнул на кровать и полоснул этим по непрошеному гостю.
Раздался неприятный чавкающий звук, полыхающая всеми цветами радуги пленка лопнула, обнажив неожиданно черное, пульсирующее нутро, и чернота хлынула в комнату самой обычной водой, заливая все вокруг, и не найдя иного выхода, мощной волной устремилась в снесенную напрочь дверь. Напор оказался столь велик, что Свордена Ферца одарило об стену затылком, а Железному Дровосеку пришлось уцепиться за косяк.
Но вот поток грязной воды сошел, щебетанье маленьких птичек в ушах стихло, и Сворден Ферц тяжело отдышался, утирая кулаком перепачканное лицо. Штука, которую он продолжал крепко сжимать, оказалась самым обычным скальпелем.
- С тобой все в порядке? - почему-то шепотом спрашивала она, гладя его по щекам.
Железному Дровосеку все-таки пришлось выпустить ее, и теперь он замер в проеме, как атлант, которому на плечи взгромоздили небесный свод. Впрочем, в каком-то смысле так оно и было - Высокая Теория Прививания, вшитая в архитектуру позитронного мозга, требовала оградить взятое под опеку живое существо от опасности, однако доносящиеся снаружи крики свидетельствовали, что в такой же опеке нуждалось еще множество живых существ. Близость голоногой, целующей в нос существо с высоким индексом социальной ответственности и информированности, исключающим его из списка подлежащих заботе, уравновешивала неопределенное пока множество тех, кто в панике носился по поселку.
Железный Дровосек завис в состоянии неразрешимости, раз за разом запуская сложные алгоритмы расчета добра и зла, пока позитронный мозг наконец не отключился, высвобождая упрятанную в доспехи оцифрованную душу:
- Вы еще долго миловаться будете? - сварливо проскрипел Железный Дровосек.
Сворден Ферц осторожно отстранил ее, всхлипывающую от пережитого страха, прошлепал к окну, уже заросшему неопрятной перепонкой, ткнул в нее и выглянул наружу.
Внизу что-то вспыхивало, на мгновение высвечивая мечущиеся фигурки, какие-то темные бесформенности - скорее всего родственники той твари, что напрашивалась в гости. Вслед за вспышкой наступала скоротечная тьма, крики тут же нарастали, словно требуя еще огня, еще, а когда огонь возвращался, то избиение продолжалось с новой силой.
- Что там происходит? - робко спросила она.
- Надо помочь людям, - пророкотал Железный Дровосек. - Вызвать службу ЧП, отвести детей и женщин в лес…
- Нет, - покачал головой Сворден Ферц. - Помощь нужна совсем другим.
Она встала рядом и тоже стала смотреть на происходящее.
- Отвратительно, - сказала она и зажала рот ладонью, пытаясь сдержать рыдания. - Отвратительно. Теперь я понимаю, как мерзко себя вела… Прости меня… Но я испугалась… Оно просило помощи, а я испугалась… Оно хотело здесь спрятаться, а я… а я…
- Перестань, - Сворден Ферц обнял ее за плечи и отвел от окна. - Еще ничего неизвестно. Может, мы поступили правильно. Кто-то запустил биофоров и оставил без присмотра. Программа нарушилась, и они расползлись куда попало. А это опасно. М-м-м, очень опасно, - Сворден Ферц требовательно посмотрел на Железного Дровосека, но тот промолчал - врать не умел.
- Странно, на всех частотах тишина, - Железный Дровосек покрылся изморозью. Вокруг его головы сгустилось облачко, он растопырил руки и забормотал: - Одержана очередная великая победа в Одержимости… Полчища боевых подруг продолжают наступать… Белый Клык в прямой видимости… Осталось совсем немного, и лес одержит самую окончательную из всех окончательных побед…
- Вот видишь, - сказал Сворден Ферц. - Осталось совсем немного. Лес одержит победу.
Что я несу? - изумился он где-то внутри. Каждый раз, когда на Железного Дровосека находил подобный приступ, и он начинал нести околесицу о какой-то Одержимости, подругах и наступлениях, больше смахивающую на фронтовые сводки, Сворден Ферц, да и не только он, ощущал нечто вроде гордости, какой-то душевный подъем, будто эта ахинея и в самом деле имела смысл.
Но учитывая ее состояние, сводки с полей Одержимости оказались кстати - она послушно закивала головой и перестала рыдать.
- Пошли, - сказал Сворден Ферц, и они пошли.
Спустились по лестнице вниз, проходя мимо распахнутых дверей в пустующие комнаты, из которых удушливо пахло давленной клубникой, осторожно переступая через наспех собранный и тут же брошенный скарб, оскальзываясь на рассыпанных какой-то то ли щедрой, то ли пораженной трясучкой рукой переспелых овощах и фруктах, иногда заглядывая внутрь, на случай если там остался кто-то из жильцов, напуганный до смерти. На этом особенно настаивал Железный Дровосек, а поскольку ломать косяки могучим бронированным телом он не решался, то обыскивать комнаты приходилось Свордену Ферцу.
В одной из них они наткнулись на привидение. Оно сидело в необъятном кресле и вид имело сухонькой старушки в белом платье. Неестественно выпрямившись, как подобает либо существу потустороннему, чьи плечи уже не гнетет бремя тленной плоти, либо балерине, чье тело и в мучительной пытке упрямо примет вбитые годами ученичества и палкой наставника предписанную для исполнения танца позицию, привидение смотрело в окно, изредка пожевывая морщинистые губы.
- Какая мерзость! - сварливо заявила она Свордену Ферцу.
- Полностью разделяю справедливое возмущение, ваше высочество, - щелкнул пятками Сворден Ферц. - Истинное безобразие!
Старушка подняла руку со странным оптическим устройством на увитой ленточками палочке и сквозь него внимательно оглядела Свордена Ферца. Ему показалось, что в глубине линз он разглядел мрачное сверкание глаз, и ему стало немного не по себе.
- Не разделяете, - вынесла вердикт старушка. - Вы склонны творить безобразия, как и те, - она кивнула в сторону окна, - кто сейчас завершает избиение ни в чем не повинных существ.
- Нет-нет, что вы, ваше высочество, - запротестовал Сворден Ферц. - Я искренний поклонник гуманизма…
- Так я и полагала, - ледяным тоном пресекла его оправдания старушка. - Выброси море на берег дельфина, и вы пальцем не пошевельнете, чтобы спасти его. К несчастью для бедных существ, они уже лишились рук и ног, ибо в пучине более потребны плавники, а не конечности.
- Ваше высочество, здесь не место для дискуссий, - попытался прервать ее словоизлияния Сворден Ферц, но старушенция не унималась:
- Весь ваш гуманизм, милостивый сударь, - последнее она произнесла с особой ядовитостью, - касается лишь двуногих без перьев и когтей. А обладай то же двуногое хоть парочкой перьев, и вы с таким же удовольствием скинули бы его вниз, присядь оно изможденное и израненное на ваш подоконник. Или скальпелем полоснули, - кивнула она.
Только теперь Сворден Ферц заметил, что до сих пор держит скальпель наизготовку. Ему стало стыдно.
Старуха глубоко вздохнула, точно набирая воздуха для длинной обвинительной речи, но внезапно улыбнулась, морщины послушно сложились в добродушнейшую маску, и она промурлыкала:
- Здравствуйте, дитя мое.
Дитя ухватило Свордена Ферца за локоть и сделало робкий книксен.
- Вы рыдали, дитя мое? Я вижу, что вы рыдали… Это был страх или жалость? - вкрадчиво поинтересовалась она.
Сворден Ферц внезапно напрягся. Если до этого момента их общение не выходило за рамки болтовни с поселковой сумасшедшей, то теперь в старушке проклюнулось такое, что будь рядом большеголовая тварь, она незамедлительно бы прорычала: "Опасно, очень опасно!" Ощущение чего-то жуткого, не мерзкого, не отвратительного, что можно брезгливо вытолкнуть в окно, как давешнего слизняка, а такого, с чем невозможно оставаться в одном объеме пространства, даже если его расширить от размеров крошечной комнаты до пределов мира.
- Вы ведь тоже ЭТО почувствовали, дитя мое? - продолжала выспрашивать старушка. - Расскажите мне, скрасьте мое одиночество в сем безумном мире…
Однажды Сворден Ферц видел, что происходит с человеком, попавшим в мокроту. Вот он беззаботно идет по лесу, разглядывает деревья, ворошит опавшую листву в поисках грибов с ярко-красными шляпками, весело насвистывает, пока не наступает на притаившуюся среди ягодников неприметную тень, еле поблескивающую паутинку, взведенную ловушку, терпеливо ждущую очередную жертву. Достаточно легкого касания тонкой нити, и ты попался. Твое тело больше не принадлежит тебе, оно во власти мокроты.
Человек стремительно разбухает, как сублимированный овощ, извлеченный из вакуумной упаковки, наполняется влагой, а затем начинает потеть столь обильно, что пот ручьями стекает с него, вызывая резкое переохлаждение и чудовищную трясучку. Его бьет и колотит, как в жутком танце под аккомпанемент труб самого последнего суда, выворачивает руки и ноги, наматывает мышцы на игольчатые колеса судороги. Так добросовестная хозяйка выжимает тряпку после мытья полов.
А затем все кончается. Как будто щелкнули переключателем. Мокрота бесследно исчезает, оставляя обезумевшего от пережитого человека посреди леса.
Вот и сейчас у Свордена Ферца возникло ощущение, что он вляпался в мокроту. В мокроту из мокрот. Откуда если и выходят живыми, то потерей волос и мучительной болью в суставах последствия не ограничиваются. Ему показалось, что вся влага мира неудержимо всасывается в его тело, вливается в каждую пору с неукротимостью Блошланга, врывается внутрь с яростью мирового потопа, снося все преграды, перемалывая шпангоуты костей, разрывая в клочья рангоуты жил, скручивая в спирали обшивку мышц, заполняя свободное пространство легких, желудка, кишечника, мочевого.
Из ужасного далека до него донесся ее голос:
- Мне показалось, что они умирают, бабушка… Я… я страшно испугалась… но потом…
- Замолчи! - хотел заорать Сворден Ферц. - Ради всего в этом мире, замолчи! - но привидение одним глазом зло уставилось на него, запечатав уста, а вторым с сочувственным добродушием продолжало поощрять к разговору наивное дитя, так и не понявшее, что злой зверь сожрал ее бабушку и натянул на себя обличье милой старушки.
- Но потом ты поняла, что в нем нет никакой угрозы?
- Да… Никакой…
- Подойди ко мне, дитя, - старушка требовательно протянула руку, и в ее тоне проскользнуло нечто такое, отчего дитя слегка заколебалось, еще крепче вцепившись в Свордена Ферца.
Однако ее пальцы соскользнули по мокрой руке, она сделала маленький шажок - крошечный, почти незаметный, но вполне достаточный, чтобы привидение вдруг с противным хрустом лопнуло, как будто кто-то разодрал иссохшую старушечью плоть пополам, распахнулось, обнажив зыбкую, леденящую темноту, куда с нарастающим ревом устремился воздух. Мотающиеся по сторонам отверстой бездны как два крыла половинки лица старухи еще сохранили ласковое выражение, и даже глаз ее продолжал буравить Свордена Ферца, а руки тряслись по сторонам прохода, то ли в агонии, то ли в тщетных попытках дотянуться до все еще упирающегося дитя.
- Держись! - каркнул Сворден Ферц, но тут могучий шлепок в спину сбил его с ног, придавил к полу, и он с отчаянием смотрел как уплотнившийся вихрь полупрозрачным щупальцем подхватил ее, закрутил, точно перышко, и со всего размаху бросил в стылую бездну, где поблескивали разноцветные огоньки.
Половинки старушечьего рта раздвинулись в улыбке, которую можно назвать добрейшей из добрейших, обрети она целостность, мелкие трещинки пошли по лицу, задели глаз, что пришпилил Свордена Ферца к полу, глазное яблоко лопнуло, разлетевшись мелкими брызгами, чары пали, и Свордена Ферца неудержимо потянуло внутрь смыкающейся бездны.
Она медленно падала, раскинув руки и ноги. Широко открытые глаза смотрели на Свордена Ферца с непонятным выражением, а губы что-то шептали, неразличимое в оглушающем гуле ветра. Он рванулся за ней, но кто-то крепко держал его за лодыжки и тянул назад, вырывая из тугой пелены ветра. Нечто медленно впивалось ему в бока сотней острейших зубьев. Боль нарастала, Сворден Ферц засучил ногами, пытаясь освободиться, но тут его со всей силы рванули назад, отчего он заорал так, будто ему живьем сдирали кожу.
Его волокли к двери, пот заливал глаза, и в колышущемся мареве Сворден Ферц видел как обрывки старушечьего тела втянулись в темное веретено схлопывающегося пространственного перехода. Он отчаянно цеплялся за гладкие доски пола, но непонятная сила его тащила и тащила, пока не вытянула в коридор, напоследок пнув по рукам, не дав ухватиться за дверной косяк.
- Опасно, очень опасно, - почти добродушно прогудел Железный Дровосек. - Несанкционированное использование пространственной переброски в пределах человеческого жилища наказывается…
Сворден Ферц отпихнул держащую его железяку, рванулся назад, но застыл на пороге. Внутри - никого и ничего, лишь от пола, там, где упали лоскутки того, что прикидывалось старушкой, поднимался густой дымок, наполняя комнату едким, удушливым запахом жженной пластмассы. Вслед за дымком из пола стремительно прорастали густые, спутанные волокна, похожие на мочало. Выглядели они мерзко и опасно. Как только пятна зарослей касались стен и мебели, там немедленно начиналась такая же бурная реакция - клубы дыма и хруст лезущих наружу волокон.
- Нужно уходить, - звякнул Железный Дровосек. - Очень сочувствую, но сделать ничего нельзя, - и он выпустил и челюстных раструбов черный, почти траурный дым.
- Что же это такое? - спросил Сворден Ферц. - Что же это такое?
У него возникло кошмарное по своей реальности ощущение бесконечно циркулирующего сна. Вот сейчас кончится очередной цикл, он вновь проснется в кровати и увидит ее, отчаянно пытающуюся изобразить свой ужас корявым, отвратительным стилом.
Железный Дровосек опустил тяжелую длань на плечо Свордена Ферца:
- Так всегда происходит, рано или поздно. Тебе не повезло - это произошло чересчур поздно. Люди не могут вечно оставаться здесь. Кому-то все равно приходится уходить.
- Постой… подожди… - забормотал Сворден Ферц. - Уходить? Куда уходить?! - проорал он в бешенстве, повернувшись к стальному болвану и вцепившись в торчащие из его торса поручни. - Куда уходить, драмба ты чертов?!
- Туда, - показал рукой в сторону леса Железный Дровосек.
- Так, - Сворден Ферц заставил себя успокоиться. - Путь ясен, а перспективы - светлы, - привычное леденящее спокойствие наполняло тело и душу. Главное - не пороть горячку. - Солдат! - рявкнул он. - Считай себя мобилизованным по закону военного времени!
Железный Дровосек вытянулся по струнке, насколько это возможно для похожей на шагающий примус рухляди. Сворден Ферц критически осмотрел его с ног до головы и потребовал: - Рядовой, приказываю опустить уши!
- Какие уши? - не понял Железный Дровосек.
- Когда обращаешься к старшему по званию, следует добавлять "господин крюс кафер"! Понятно, рядовой?!
- Так точно, господин крюс кафер! - прогудел Железный Дровосек не так, чтобы уж очень боевито, но для свежеотмобилизованного металлолома вполне приемлемо.
- Что у тебя торчит по бокам головы, рядовой?
- Широкополосные визоры, господин крюс кафер!
- Сделай так, чтобы не торчали.
- Я буду хуже видеть, господин крюс кафер!
- Хорошо, рядовой, оставь как есть. Доложи оперативную обстановку.
- Э… - Железный Дровосек запнулся. - Опасно, господин крюс кафер, очень опасно!
- Что ты заладил, как девка, - поморщился Сворден Ферц. - Доложи четко и по существу дела.
- In der Ortschaft wird ein Einsatz durchgefЭhrt, um die Menschen in zwei Gruppen zu verteilen, - доложил четко и по существу дела Железный Дровосек.
- Стоп, рядовой! А теперь еще раз, но без тарабарщины.
- In der Ortschaft wird ein Einsatz durchgefЭhrt, um die Menschen in zwei Gruppen zu verteilen, - послушно повторил Железный Дровосек. - Die netten Freundinnen brauchen UnterstЭtzung. Die Besessenheit setzt ihre Angriffe auf die befestigten Stellen der Weißen Stosszahn fort und besiegt immer und immer…
- Рядовой, молчать! - рассвирепел Сворден Ферц. - Ты по-человечески можешь говорить?!
- Так точно, господин крюс кафер! Могу, господин крюс кафер!
- Тогда повтори на понятном мне языке, рядовой, - чуть ли не вкрадчиво сказал Сворден Ферц.
- Слушаюсь, господин крюс кафер! Die netten Freundinnen…
После еще нескольких попыток Сворден Ферц махнул рукой, и Железный Дровосек послушно замолчал. Похоже, это безнадежно. На любой маломальски важный вопрос, касаемый оперативно-тактической обстановки, планов командования и мобилизационных предписаний, Железный Дровосек отвечал на непонятном языке. Но хуже было не это, а мучительное ощущение, что все слова, которые исходили из перекошенного динамика стального урода, ему, Свордену Ферцу, очень хорошо знакомы, но вот вспомнить их не удавалось никакими усилиями. Он даже заподозрил, что не Железный Дровосек начинал нести тарабарщину, а у него на это время отключался в голове некий участок, ответственный за понимание человеческой речи.
Терять время не имело смысла.
На пороге их поджидал белобрысый юноша. Его коренастая, широкоплечая фигура словно вросла в ступени, перегораживая выход. Руки скрещены на груди, отчего рубашка на спине натянулась так, что позволяла во всех анатомических подробностях изучить рельеф прекрасно проработанных дельтовидных мышц. К воротнику оказалась прикреплена метавизирка, которую он по нынешней моде небрежно перебросил через плечо, где она и помаргивала фасеточным глазом.
Лязг Железного Дровосека он без всякого сомнения слышал, но головы к ним не повернул, демонстрируя коротко остриженный затылок, и продолжал разглядывать происходящее в поселке.