Ной подумал, что мог бы, пожалуй, описать, как ужасно от Ушки пахнет, как он опять то ли заснул, то ли потерял сознание, как вздулись его раны на руках а, когда Танк осторожно касался лиловой кожи вокруг них, они отвратительно потрескивали. Мог бы, но не стал.
- Плохо, - сказал он.
- Посиди с нами. Отдохни.
Наверное, Караско понимал, чего стоило Ною находиться в пассажирском вместе с Ушки, слышать его и думать о собственной ране, с которой могло произойти то же самое. И Ной был благодарен ему за это. Он устроился на свободном месте, и несколько минут они молчали.
Впереди среди деревьев показалась проплешина. Она почти прямой линией проходила с одной стороны дороги на другую.
- Вырубка? - спросил Караско.
- Похоже. Только я что-то столбов не вижу. Обычно есть хотя бы обломки.
- Да, странно. Ты давай здесь помедленнее.
Колотун сбросил скорость. Вездеход медленно покатился вперед. Когда они почти поравнялись с вырубкой, Ной почувствовал, что дорога пошла в гору, словно они забирались на пологий холм. Холм посреди поросшей лесом равнины. Колотун еще немного притормозил, а потом вдруг раздался громкий стук, кабина дрогнула и ринулась вниз. Ругаясь, Колотун ударил по тормозам. Загрохотала опрокинутая миска, за окнами взметнулись облака снега, и Ной почувствовал, что падает вперед в эти самые облака. Он ударился плечом во что-то твердое. Вездеход на минуту застыл, а потом кабина возобновила свое движение вниз.
- Твою мать, твою мать, твою мать, - тихой скороговоркой бормотал Колотун, дергая ручку переключения передач.
Он надавил на педаль газа. Машина затряслась, пытаясь выбраться из ловушки задним ходом. Снаружи донесся надрывный свист резины по льду. Кабина на миг приподнялась, потом что-то громко треснуло, и вездеход заскользил вниз, проваливаясь в центр странного холма. Ной успел заметить, как ударяет в снег острие отвала, он услышал скрежет металлических креплений, а потом стало тихо. Вездеход остановился, уткнувшись в дно ямы.
В пассажирском громко ругался Танк. Отталкиваясь от руля, Колотун пытался выбраться со своего кресла. Караско успел раньше.
- Вы с Ноем посмотрите в чем дело. Я к Танку.
Он полез наверх к дверце в отсек.
- Твою мать, - отчетливо сказал Колотун, но былого напора в этих словах уже не было. Он посмотрел на Ноя, стоящего на четвереньках между креслом и передней стойкой кабины, и сказал:
- Пошли.
Они выбрались наружу. С подножки вездехода пришлось прыгать, до земли оставалось еще около метра. Отвал врезался в русло давно исчезнувшей речушки. Старый мост через нее, не выдержав веса машины, обвалился и теперь скалился в серое небо обломками почерневших бревен и паутиной металлической арматуры. Задняя часть вездехода весела в воздухе, не доставая колесами до земли. Ной и Колотун стояли рядышком и смотрели на переплетения покореженного металла.
- На карте ничего этого не было, - сказал Колотун. - Честное слово, не было. Просто прямая дорога и все. Даже просеки не было.
Он вздохнул.
- Пошли, поглядим, что там с цистерной.
Дорогу наверх пришлось прокапывать, делая в твердом снегу склона небольшие ступени. Колотун вылез первым и побежал вдоль машины. Ной выбрался и на секунду застыл, глядя на висящую в воздухе громадину вездехода. От днища исходили смрадные волны тепла, слышалось металлическое потрескивание. Ной обошел машину и встал рядом с Колотуном, разглядывающим поломанную сцепку. В нескольких метрах от них стояла цистерна.
- Крепление треснуло, - сказал Колотун. - Вот пропасть!
- Что теперь делать? - спросил Ной и обхватил руками бока. Холодный, принизывающий ветер обжигал кожу на лице и шумел в ушах. Колотун стоял в расстегнутой куртке и, казалось, совершенно не замечал мороза.
- Надо срезать отвал, - сказал он. - Передок облегчим, и задница сама опустится. Хотя бы на пару колес встанет, остальное вытащим.
Он посмотрел на Ноя.
- Идем. Нужно все собрать. И оденься получше, ты вон уже - синий.
Они подошли к дверце в пассажирский отсек. В этом месте днище вездехода почти касалось земли, так что карабкаться наверх не пришлось.
В отсеке словно взорвалась бомба. Все вещи, которые не были закреплены, свалились к перегородке между отсеком и кабиной. Танк и Караско уже успели немного разобрать их, устроив в завале что-то вроде ниши из одеял, в которую перенесли Ушки. Тот был в сознании, но лежал молча.
- Ну, что там? - спросил Караско.
- Это был мост, - сказал Колотун. - Обвалился под нами. Если срежем отвал, я задним ходом выберусь.
- Понятно. Ной, как твоя рука?
- Ничего.
- Подними.
Ной поднял руку и скривился от боли.
- Понятно, - повторил Караско и повернулся к Танку.
- Ной сможет посидеть с Ушки?
- Сможет. Сейчас все равно ничего не поделаешь.
- Хорошо. Проинструктируй его и присоединяйся к нам. Мы в грузовой. Посмотрим, что можно использовать.
- Лестницу надо сделать, - сказал Колотун. - Там без лестницы не подступиться.
Цепляясь на ножки скамеек, он полез наверх, в дальний конец отсека, где был проход в грузовой. Караско хлопнул Ноя по здоровому плечу, застегнул куртку и выбрался на улицу.
- Так значит, слушай, - сказал Танк. - Его не трогай. Вот здесь вот я припас…
Ной почувствовал, как сознание его раздваивается. С одной стороны он все еще сидел здесь, в вездеходе, слушал торопливые инструкции, а с другой - он находился далеко-далеко, в другом мире в кресле у огня с книгой в руках, в которой он читал о вездеходе и его команде, попавшей в беду. Он сжал зубы, прогоняя наваждение.
- И посматривай на его руки, - сказал Танк, натягивая тулуп. - Темные участки не должны подняться выше вот этого предела.
- А что тогда? - спросил Ной.
- Плохо тогда, - сказал Танк. - Зови меня.
Он выбрался наружу.
Ной сидел нахохлившись возле импровизированной кровати. Его знобило. В окошко было видно, как суетятся возле кромки леса три маленькие фигурки.
- Холодно, - сказал Ушки.
Ной встрепенулся.
- Сейчас.
Поспешно, цепляясь за все, что попадалось под руку, он поднялся к кроватям, смотал в ком несколько одеял и бросил его наверх.
- Воды захвати.
Ной полез выше, к походной кухне.
Ушки горел. Ной укутал его, дал напиться и осмотрел руки. Раны были ужасны. От них исходил отвратительный запах. Кожа вокруг натянулась и отливала синевой. Темные участки подбирались к локтям.
- Все-таки достали они меня, - сказал Ушки, не открывая глаз. - Теперь счет полный. Вся группа.
Ной почувствовал комок в горле.
- Ты выкарабкаешься. Мы приедем, и тебя вылечат.
- Что-то не очень-то мы едем. Что ни делай, как ни живи, а плата - одна.
Он замолчал, тяжело дыша через открытый рот.
- Не держи на меня зла, - сказал он, вновь нарушая тишину. - За тот поход. Так надо было. Понимаешь?
- Да, - ответил Ной. - Я не обижаюсь.
- Хорошо.
Ной снова смотрел в окно. Люди у леса исчезли, их приглушенные голоса раздавались теперь впереди, в районе моста. "Неплохо было бы приготовить им обед. Что-нибудь горячее". Он отбросил одеяло и встал.
- Ной.
Ушки открыл глаза и смотрел на него. Нехороший это был взгляд: пустой и рассеянный.
- Да?
- У меня в шкафчике. Там, в ангаре. В коробке. Возьми карандаш, запиши.
- Что записать?
- Я продиктую. Возьми. Карандаш.
Ной порылся в сумке, в которой Караско держал карты, вытащил карандаш и кусок бумаги.
- Взял.
- Хорошо. Пиши. Первый к базе, повернуть. По часовой стрелке. Второй к базе, повернуть. Третий к базе, повернуть. Четвертый к базе, повернуть.
Ной удивленно посмотрел на Ушки, не понимая, что может означать эта ахинея. Но тот уже закрыл глаза и продолжал диктовать.
- Пятый к базе, повернуть. Шестой к пятому, до конца. Седьмой и восьмой к шестому, поворачивать до упора. Девятый к базе…
Ной писал, не перебивая. Он сомневался, понимает ли сам Ушки, что говорит. Тот балансировал на грани обморока, лишь усилием воли не давая себе сорваться в беспамятство. За одно это Ной готов был писать любую чушь, которую он говорил.
Потом Ушки замолк и расслабился. Слышно было только хриплое дыхание. Ной осторожно встал, сунул бумажку в карман комбинезона и пополз к кухне.
Ветер со свистом носился по вырубке. После теплого чрева вездехода, мороз казался особенно колючим. Проваливаясь в глубоком снегу, Ной нес обед, надеясь, что еда не успеет остыть, пока он доберется.
У края ямы он остановился. Вокруг лежали горы извлеченного снега и льда. Работа по расчистке была проделана колоссальная. Возле отвала на самодельной лестнице висел Колотун, работая горелкой. Внизу стоял Танк и держал баллон. Караско примостился возле кабины и размеренно стучал молотком по искореженным креплениям. Ной обратил внимание, что его лицо покрыто снегом, кое где превратившимся в ледяную корку.
Танк первым заметил его.
- Что случилось? - крикнул он.
- Я обед принес! - ответил Ной. - Поешьте!
- Как Ушки?
- Бредит. Сейчас он заснул, но вообще - плохо!
- Я посмотрю! Спускайся - подержишь баллон! Гляди, чтобы не соскользнул!
Ной осторожно спустился, поискал глазами, куда можно было бы поставить миски, не нашел и поставил прямо в снег. Танк передал ему баллон и принялся быстро карабкаться наверх.
Ной задрал голову и посмотрел на Колотуна.
- Поешь! Остынет!
- Потом! - отмахнулся тот.
Караско, казалось, не замечал Ноя и продолжал упрямо бить молотком. Ной пару раз его окликнул, а потом сдался и, морщась от ветра, стал смотреть на яркий огонь горелки в руках Колотуна.
Минут через двадцать вернулся Танк. Он остановился на краю ямы и громко свистнул. Все обернулись.
- Вылезайте, - сказал он.
- Что? - отозвался Колотун. - Да здесь еще начать и кончить! Давай сюда!
- Вылезайте, - повторил Танк. - Давайте в вездеход.
Он повернулся и ушел. Колотун посмотрел на Караско. Тот бросил молоток и стал карабкаться вверх.
- Да что там еще могло случиться! - воскликнул Колотун и выключил горелку.
Они собрались в пассажирском. Все смотрели на Танка и молчали, ожидая, что он скажет.
- Ушки не дотянет до Города. Гангрена распространяется слишком быстро. Мы не успеем.
Колотун в сердцах отшвырнул толстые перчатки и обхватил руками голову.
- Он умрет? - спросил Караско.
- Не знаю, - ответил Танк. - Наверное. Есть, правда, возможность…
Колотун встрепенулся.
- Ты о чем?
- Нужно ампутировать обе руки выше пораженного участка. Если он переживет операцию, есть шанс, что дотянет до Города. Если оставим так, то надежды нет.
- Мы убьем его, - сказал Караско. - У нас даже обезболить нечем.
- Нужен лед, - сказал Танк. - Много льда. Заморозим ему руки.
Колотун вскочил.
- Сядь, - остановил его Танк. - Поешь. Теперь не время для спешки.
Они откалывали большие куски льда со дна замерзшего русла и складывали их в ящик. Колотун и Караско работали внизу, а Ной стоял на краю ямы и держал здоровой рукой веревку.
Хирургической пилы в вездеходе не было, поэтому решено было использовать обычную ножовку. Ее и тяжелый нож с широким лезвием Колотун прокалил над огнем, пока Танк готовился к операции.
Незаметно подкрался вечер, в вездеходе повис густой сумрак. Включили свет. Глядя на методичные приготовления Танка, Ной думал, что никогда нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Он вспомнил, каким показался ему Танк в начале - простой, добрый, недалекий. А теперь он был единственным, кто способен спасти жизнь Ушки. Теперь он командует всеми. А Ушки? Каким он был?
Ной поймал себя на этом "был" и вздрогнул.
- Готово, - сказал Колотун.
- Хорошо. Мне нужен один человек в помощь.
- Я помогу, - вызвался Караско. - Колотун, Ной, в грузовом есть прожектор. Цепляйте к кабине и продолжайте работу. Давайте.
Колотун работал с мрачным остервенением. Казалось, он не чувствует ни холода, ни усталости, будто сам сделан из того железа, которое резал. Работа продвигалась медленно. Ветер стих и пошел частый крупный снег, затмевая свет прожектора.
Боль в плече мучила Ноя, но он и не думал жаловаться. Во сто крат лучше было находиться здесь, на улице, чем сидеть в вездеходе и смотреть на… На то, что там происходит. Работая с Колотуном, Ной мог больше помочь Ушки, и он хотел этого всем сердцем, и отдал бы собственную руку, только бы Ушки остался жив.
Хлопнула дверь, раздался плеск, и снова стало тихо.
Караско появился спустя полтора часа. Он подошел к прожектору и на секунду заслонил свет. Ной и Колотун обернулись.
- Ну? Как?
- Сделали. Теперь все в руках Господних.
- Сам-то он как?
- Ничего. Ничего. Танк говорит, что все прошло удачно, насколько это вообще возможно. Теперь надо скорее добраться до Города. Чтобы не зря было все это.
Колотун больше ни о чем не спросил. Он отвернулся и снова включил горелку. Караско спустился в яму.
Наступила бессонная ночь. Ной готовил ужин в маленькой кухоньке вездехода, стараясь не смотреть в сторону Танка и Ушки. Ушки лежал без сознания, и Танк прикладывал к его голове кусочки льда, которые дробил ножом в миске. Периодически кто-нибудь приносил ему новые.
У Ноя болела рука, он валился с ног. Танк еще раз осмотрел его рану, покачал головой и дал что-то выпить. Рана сочилась кровью.
- Заживет, - сказал Танк. - Ты спать иди.
Ной лег на койку и провалился в глухую черную пустоту.
Около шести его разбудил Караско и сказал, что нужно выйти наружу. Отвал почти отрезан и, как только кабина освободится, машина должна встать на колеса. Мигая спросонок, Ной принялся одеваться. Танк готовил Ушки.
На улице было скмрачно и очень тихо. Ной переминался с ноги на ногу, дрожа от холода. Внизу возле кабины перекрикивались Колотун и Караско. Медленно ползли минуты.
Протяжный стон металла нарушил тишину, машина дрогнула. Закричал Колотун. Затем что-то громко треснуло, задняя часть вездехода, качнувшись, стала оседать и, наконец, с шумом встала на колеса. Ной поспешил к яме.
Оттуда доносились проклятья. В свете прожектора показался Караско, следом за ним лез Колотун. За их спиной темнел покореженный остов отрезанного отвала. Ной облегченно вздохнул.
- Сделали, - сказал Колотун.
Он выглядел так, будто голодал несколько дней. Похудевший, с горящими глазами, необыкновенно большими на осунувшемся лице. Кожа в свете прожектора казалась синей. Колотун повернулся к Танку.
- Все. Можно возвращаться. Я заправлю вездеход, а бочку бросим. Черт с ней, с бочкой.
Он полез в кабину.
Зарокотал двигатель, вспыхнули фары, и машина медленно задним ходом стала подбираться к цистерне. Из помятого передка, словно клыки, торчали обломки креплений отвала.
С дозаправкой провозились долго, и, когда закончили, уже совсем рассвело.
Колотун огибал мост с правой стороны, двигаясь прямо через замерзшее русло реки. Машина кренилась и раскачивалась, пару раз колеса теряли сцепление с землей, и тогда вездеход трясся всей своей массой, пока вновь не находил опору. Преодолев препятствие, Колотун вырулил на дорогу и нажал на газ.
Сидя в кабине между ним и Караско, Ной смотрел на ряды деревьев вдоль обочины. Минут через десять рядом раздался тихий храп - Караско заснул. Он проспал два часа, а потом сменил за рулем Колотуна. Вездеход выбрался на знакомую дорогу и пошел быстрее.
Ной вернулся в пассажирский и забился в дальний угол, стараясь не смотреть на Ушки и дремлющего возле него Танка. Обмотанные окровавленными бинтами культи лежали на одеяле. В голове у Ноя крутился один и тот же назойливый вопрос: "Куда они дели руки? Выбросили?". Ной гнал его, но он возвращался. Вновь и вновь.
Пространство вездехода постепенно превращалось в темную пещеру, в которой монотонно гудя раскачивался невидимый метроном: так - на вездеход и дорогу опустились сумерки; так - Колотун сменил у руля Караско; так - короткий сон, полный кошмаров про отрубленные руки; так - бледный рассвет; так - Колотуна сменил Караско; так…
Движение невидимого маятника гипнотизировало Ноя, каждым взмахом погружая его все глубже в пустую тишину, где не было ни боли, ни страха, ни волнений, только размеренное "так… так… так…" часов смерти. Иногда сознание Ноя ненадолго прояснялось, и он видел Танка, меняющего ему повязку, Колотуна, который тормошил его, приговаривая: "Не надо, не надо".
А потом он уже не видел ничего.
Глава 11. Заговор
Ной открыл глаза и увидел белый потолок. Прямо над кроватью, где он лежал, по потолку змеилась трещина. Ближе к окну она раздваивалась; один рукав упирался в обшарпанную раму, а другой исчезал у самой стены. Вторая кровать, справа от Ноя, пустовала. Он не помнил, как оказался здесь, и чем закончилась поездка для остальных.
Лампа на потолке не горела. Через окно в палату стекал хмурый свет дня.
Ной осторожно приподнялся на локтях. Плечо, по-прежнему болело, но уже не так сильно. Рану закрывала чистая повязка. Возле кровати стояла тумбочка, а на ней - чашка с водой. Одежды нигде видно не было. Ной напился и снова опустился на подушки. В голове немного шумело. Шевелиться не хотелось. И не хотелось ни о чем думать, хотелось просто лежать и наслаждаться покоем, чувствуя себя в полной безопасности.
Ной закрыл глаза.
Его разбудил скрип двери. На пороге стоял Караско в белом халате поверх полевого комбинезона. В руках он держал поднос с едой.
- Ну, здравствуй, Ной, - сказал он.
- Здравствуйте.
- Хочу тебя порадовать: твоя рана не опасна. Полежишь еще денек и можно домой.
Он прикрыл за собой дверь, прошел к кровати и пристроил поднос на тумбочке.
- Давай-ка сядем. Тебе нужно поесть.
Он помог Ною подняться и подложил ему под спину подушку.
- Да я сам могу…
- Знаю, что можешь. Вот выйдешь и будешь сам. А сейчас давай - налегай.
Ной взял ложку, зачерпнул из миски горячую безвкусную кашу и отправил в рот. В животе заурчало.
- Что с Ушки? - спросил он.
- Жив, - ответил Караско. - Пока это все, что я знаю. Им занимаются врачи.
Ной кивнул и снова зачерпнул из миски.
- Давно мы вернулись?
- Вчера вечером. Часов около десяти. А сейчас у нас половина первого.
Ной снова кивнул и некоторое время ел молча. Караско тоже молчал, глядя на него внимательно и, как Ною показалось, печально. Когда Ной закончил с кашей и взялся за макку, Караско сказал:
- Никто не думал, что будет так. В Поиске бывало всякое, но такого не случалось уже много лет. Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, но дальше, думаю, будет только хуже. Знаешь, Ной, ты хороший парень. Ты не трус, у тебя есть голова на плечах. Я говорил тебе это с самого начала, и теперь снова повторяю - тебе не место в Поиске. Особенно сейчас. Пропадешь ни за грош. Не сегодня, так завтра. Я не хочу для тебя такой судьбы. По-человечески, не хочу.