- А какой судьбы хотите? - спросил Ной, глядя ему в глаза. - Жить в этом монастыре и ждать, пока смерть сама меня нащупает?
Караско усмехнулся.
- Умеешь ты говорить. Ты сам-то чего хочешь? Что думаешь делать теперь?
- Не знаю. Теперь не знаю.
- Тогда послушай, что я тебе скажу. Времени у нас немного, поэтому слушай внимательно и не вставай в позу, не подумав. Город обречен. Об этом говорил еще твой отец много лет назад. Только тогда он считал, что у нас есть лет двадцать-тридцать. Но теперь, особенно после того, что мы увидели, я думаю, что времени осталось гораздо меньше - два года, может быть, три. Тараканы появятся здесь, и ничего нельзя будет сделать. Ты видел, как это происходит.
Караско немного помолчал, давая Ною переварить услышанное.
- Это знаю я. Это знает Совет. Но Совет молчит, потому что у Совета есть план эвакуации. Информация не официальная, но, поверь мне, это правда. Естественно этот план не распространяется на нас с тобой. И меня лично такой расклад не устраивает. Тебя, думаю, тоже?
- В это трудно поверить, - сказал Ной. - Зачем вы мне это говорите?
- Уж поверь. А говорю я это тебе по двум причинам. Во-первых, ты сын Петра. Человека, которого я знал и уважал. Человека, с которым, как я подозреваю, обошлись не совсем по-человечески. Во-вторых, твой отец знал нечто очень важное, нечто такое, что очень нужно знать нам, и что можешь узнать ты.
- И что же это?
- Ты когда-нибудь слышал о Большом Городе?
Ной покачал головой.
- Нет.
- Где-то в Пустой Земле существует Большой Город. Что это за город и где именно он находится, никто, кроме людей из Совета, не знает. Мы перерыли Архив, подняли все документы, до которых удалось дотянуться, но ничего не нашли. Петр тоже упоминал его, но, к сожалению, не успел рассказать ничего конкретного. Мы хотим отправиться туда Ной. Мы хотим уйти туда, пока еще не поздно. Пока нас не лишили этой возможности и не бросили здесь одних.
- Вы рассчитываете, что я смогу узнать, где он?
- Да. По крайней мере, у тебя есть неплохой шанс.
- Интересно, как?
- Твой отец был знаком с Декером, он работал с ним бок о бок много лет. А Декер - начальник Лаборатории. Кроме того, он член Совета. Если ты попросишь, он наверняка возьмет тебя к себе. Попав в Лабораторию, ты сможешь получить доступ к ее архивам. В них, кстати, должна быть информация о твоем отце и обстоятельствах его исчезновения. Ну и о Большом Городе тоже.
- Вы думаете, я смогу до нее добраться?
- В этом мы тебе поможем. Главное сейчас - устроится в Лабораторию. Причем, это нужно сделать так, чтобы Декер не заподозрил чужого вмешательства. Сейчас как раз хороший момент: экспедиция едва не погибла, ты ранен, вполне естественно, что ты хочешь уйти из Поиска.
Караско накрыл ладонью руку Ноя.
- Я понимаю, как неожиданно и странно для тебя все, что я говорю. Но это правда. Ситуация такова, что надо действовать очень быстро. Судьба, видишь как - сама нас свела. Теперь нам нужно держаться вместе.
Ной задумался. "Неужели все так? Эвакуация, Совет и грандиозное предательство, которое он готовит? Неужели такое может быть? Неужели они способны бросить Город в такое время?". Ной представил себе младшего Декера, несущегося на машине по узкой горловине Дороги. Ему было плевать, есть впереди люди или нет. Ему вообще на все и всех было плевать. А яблоко от яблони падает недалеко.
Возможно. То, что он услышал - возможно. Самому не вообразить, но поверить… Поверить можно.
В таком случае судьба и впрямь свела его с Караско более чем удачно. И особенно удачно выглядела на этом фоне экспедиция. Где-то, в глубине души Ноя, слова Караско встречали протест. Но, задавая себе вопрос "почему?", Ной не мог на него ответить. Караско выглядел честным, выкладывая свои карты. Правда, никто не мог сказать, какую часть из них он скрывает.
- Вы все время говорите "мы". Мы отправимся, мы поможем. Кто "мы"?
- В свое время ты узнаешь. Пока мне приходится быть осмотрительным. Не обижайся. Ты должен доверять мне. Ради себя и тех, кого ты сможешь спасти.
Последние слова и подвели итог сомнениям.
- Хорошо. Я попробую устроиться в Лабораторию, - сказал Ной.
- Вот и отлично. В таком случае, не буду тебя больше утомлять. Отдыхай, набирайся сил. У нас впереди большая работа. Вот тебе адрес. Здесь ты сможешь найти меня по вечерам. Приходи.
Караско встал и подошел к двери.
- Да, к тебе тут еще посетитель. Сидит с самого утра. Сделай мужественный вид. Не расстраивай ее.
Мамочка вошла в палату и остановилась на пороге, комкая в руках полы халата. Она смотрела на Ноя, и в глазах у нее блестели слезы. Ной уже открыл рот, чтобы поздороваться, когда она вдруг расплакалась, подбежала к нему и обняла, задев больное плечо. Ной вздрогнул.
- Извини, извини! - быстро заговорила Мамочка. - Я сделала тебе больно. Извини!
- Ничего, - смущенно ответил Ной. - Уже почти не болит.
Она отстранилась, села на край кровати, как сидел до нее Караско, и взяла Ноя за руку.
- Я всю ночь ждала, как только вы приехали. Просила пустить, но они говорили, что нельзя. Только, когда Караско пришел, они разрешили. Он ночь с Ушки просидел. Бедные вы мои, как вам досталось!
- Ты не знаешь, как Ушки?
Она покачала головой.
- Нет. Они ничего не говорят. Говорят, нужно ждать. На него напал таракан? Да?
- На меня напал. Ушки меня закрыл. Он даже не думал, некогда было думать, он просто встал между нами и…
Ной умолк. Мамочка кивнула, вытирая слезы.
- Не плач. Он обязательно выкарабкается. Я уверен.
- Да. Да, знаю. Просто… Просто я очень рада, что вы вернулись. Что вы здесь.
- А как Танк и Колотун?
- Не знаю, где они сейчас. Но с ними все хорошо. Я видела их ночью.
Ной сжал ее руку. Мамочка подалась вперед, облокотилась на спинку кровати и прижалась к нему. Ной обнял ее и затих, молча наслаждаясь ее теплом.
- Ненавижу все это, - тихо сказала Мамочка. - Кровь, грязь - все эти ужасы. Я не могу больше! Просто не могу.
- Я ухожу из Поиска, - сказал Ной.
Мамочка подняла заплаканное лицо и посмотрела ему в глаза.
- Куда?
- Наверное, в Лабораторию.
- Ной, возьми меня с собой. Я согласна на любую работу. Какую угодно. На все!
- Возьму. Устроюсь и возьму.
- Спасибо, - прошептала она и опустила голову ему на плечо.
После ухода Мамочки Ной довольно долго оставался в одиночестве. Заходила сестра поменять повязку и дать лекарство. Около четырех в палате появилась его мать.
- Ной, Господи, сынок! Что они с тобой сделали?
Она бросилась к кровати и принялась осматривать сына, трогая его руки, голову, грудь.
- Мама! Мам, не надо. Со мной все хорошо. Меня только чуть-чуть задело. Только царапина.
- Царапина! Господи, Ной - да в тебя же стреляли! Стреляли! Ноги твоей больше не будет в этом Поиске поганом! Я их… Тебя же могли убить!
- Мам, успокойся. Никто не виноват. Никто не знал.
- Не знал! Как они могли не знать? Взяли мальчика! Куда взяли? Ты должен немедленно уйти, и не надо ничего говорить! Как только выйдешь из больницы. Сразу!
- Я уйду, мам. Я уже решил.
- Правда? Ной!
Она села на кровать и, наконец, заплакала. Глядя на ее плачущую, Ной заметил, что она словно еще постарела. Как-то вся ссохла, стала меньше. Он смотрел на руки, сжимающие платок. Морщинистые, тонкие, в маленьких темных пятнышках. "Я ее люблю, - подумал он. - Я ее очень люблю".
- Мама, теперь все будет хорошо! Я пойду в Лабораторию. Как ты хотела.
- Жаль, что ты не сделал этого раньше. Жаль, что нужно было вот это все, чтобы ты понял.
- Прости. Ты давно узнала, что я здесь?
- Пару часов назад. За мной приехал какой-то человек. Из тех. На машине. Он привез меня сюда.
Ной подумал, что Караско не очень-то торопился сообщить ей о сыне. Наверное, хотел поговорить первым. Не красиво это, очень не красиво. Но, если подумать… Он позволил Ною ответить матери так, как она того хотела. Не будь разговора с Караско, не было бы той простоты, с которой он отрекся от Поиска.
"Кто, интересно, ее привез? Колотун?"
- Мам, как выглядел тот человек?
- Молодой, высокий. Черноволосый.
- Он имя свое назвал?
- Нет. Сказал, что из Поиска, и что ты в больнице. После этого я уже ни о чем думать не могла.
- Он привезет тебя обратно?
- Не знаю. Я не спрашивала. Но это не важно, Ной. Я больше ничего от них не хочу!
- Все-таки, тебе лучше с ним договориться. Не стоит идти одной пешком. Какая сейчас погода?
Мать просидела у него до ужина. Когда она ушла, Ной почувствовал усталость и покой. Он видел перед собой цель: спасти тех, кого любит. Настоящая, хорошая - правильная цель. Он будет действовать. Но это начнется не сегодня. Завтра. Когда его выпишут из больницы. А сейчас можно закрыть глаза.
Ной вышел из больницы, держа в руках пустой пакет, в котором мать передала ему утром теплые вещи. Мать уже ждала его возле входа, в своем длинном неуклюжем тулупе похожая на медведицу. Рядом с ней стояла, кутаясь в теплую шубу, Лайла.
Лайла. Имя из прошлого. Почти забытого. Бесконечно далекого мира спокойствия и тишины.
Он спустился по ступеням и подошел к ним.
- Лайла отвезет нас домой! - заговорила мать. - Она не хотела оставаться в машине, а здесь так холодно! Ты не мерзнешь?
- Нет, мама.
- Храни тебя Бог, Ной! - сказала Лайла. - Я так рада тебя видеть живым и здоровым!
Она не бросилась ему на шею и не заплакала. Она улыбалась. Эта улыбка согрела Ноя лучше теплого пальто. Он улыбнулся в ответ.
- Храни тебя Бог, Лайла! Я ужасно рад тебя видеть! Честное слово, я не ожидал!
- Будь с тем, кто тебе дорог, - ответила Лайла. - Так написано в одной хорошей книге. И я с этим полностью согласна.
- Я тоже.
Ной взял их под руки, мать и Лайлу, и они пошли к машине, скользя на льду мостовой.
Из окна первого этажа на них смотрел Караско. Смотрел и медленно водил пальцами по щетинистому подбородку. Он не отвернулся, пока они ни сели в машину, и та ни скрылась за поворотом. Тогда он покачал головой, выбил по стеклу быструю дробь и исчез в полутьме комнаты.
В честь возвращение Ноя и его решения покинуть Поиск, мать приготовила праздничный ужин. Ной смотрел на изобилие стола, на хлеб и мясо, свежие овощи, конфеты и вино и не верил глазам. Перед ним стояли почти все скудные накопления, сделанные матерью за несколько лет нищеты. Мать сжигала мосты и хотела, чтобы Ной это видел. Чтобы понимал - нет уже пути назад.
Дом был убран с маниакальной тщательностью, призванной затмить убогую ветхость обстановки. Он уже не производил на Ноя того гнетущего впечатления, как это бывало раньше. Он словно ожил, вместе со своей хозяйкой, скинул паутину отчаяния и ждал перемен.
Они устроились за столом, и мать с Лайлой принялись ухаживать за Ноем. "Они здорово сошлись, - думал он, глядя на них. - И когда успели?". Лайла знала, где лежит посуда. Использовала именно те полотенца, которые нужно. Она следовала заведенному порядку безошибочно и легко, как будто всю жизнь прожила здесь. Она помогала матери Ноя, ничуть не смущаясь и не рисуясь. Не смотря на прислугу у своих родителей, Лайла не казалась беспомощной в роли женщины в доме.
Руфь правильно воспитала свою дочь.
- Я говорила с Адамом, - сказала мать, когда они, усевшись за столом, приступили к еде. Ее голос показался Ною напряженным, она все еще опасалась протеста со стороны сына. - Он будет ждать тебя. Послезавтра. У себя.
- В Лаборатории?
- Да. Он сказал, что сделает тебе пропуск. А еще сказал, что не понимает, почему ты не пришел раньше. Его удивило твое решение начинать с Поиска. И я уверена, - мать наклонилась вперед и понизила голос, - это решение его расстроило.
Ной не стал комментировать ее замечание.
- Мне все равно нужно будет сходить в Поиск. Забрать документы. Там мой аттестат и письма из школы. Декеру они понадобятся.
- Никуда тебе не надо. Все твои документы уже у меня.
- Откуда?
- Их передал тот человек, который отвозил меня в больницу.
- Вот как?
"Значит, Караско все решил заранее. Еще до разговора со мной. А, может быть, и еще раньше. Он был уверен в том, что я поступлю, как надо". Эта мысль не понравилась Ною. Возникло неприятное ощущение, будто им управляют, как куклой, дергая за веревочки. Правда, окончательное решение он принял сам, и оно действительно казалось ему правильным. Оставалось утешаться этим.
- Я думаю, что тебе нужно отдохнуть, - продолжала мать. - Адам не будет против. После того, что ты перенес, это просто необходимо. Адам сочувствует тебе. Не знаю, почему он тебе не нравится, но он хороший человек. В память об отце он многое готов для тебя сделать.
- Они так дружили?
- Они не были очень близки, хотя твой отец всегда отзывался о нем с уважением. Мы все из Квартала. Это не пустой звук, Ной. Это очень важно. Я говорила тебе, но ты не хотел слушать. Мы одного круга. Здесь принято помогать друг другу. Вот поэтому никак нельзя было уезжать. Круг легко оборвать, но никогда уже не соединить без шва.
Мать взяла свой бокал и подняла его на уровень глаз.
- Дети, я хочу выпить за ваше будущее. Я хочу, чтобы вы знали - ничего нельзя добиться поодиночке. Надо держаться друг за друга, помогать друг другу. Дорожить тем, что имеете и приумножать это. Терять легко, а приобретать очень трудно. За ваше будущее, пусть оно будет счастливым.
Лайла покраснела, подняла свой бокал и посмотрела на Ноя.
А он подумал о том, как много мелких глупостей в жизни делает человек просто потому, что так надо. Стремится к тому, во что не верит. Пьет за будущее, которого нет. А почему? Потому что не готов раскрывать душу, пускаться в объяснения. Это слишком большая работа. Проще лгать. Проще согласиться и идти себе дальше, оставаясь при своем мнении.
Ной поднял бокал.
Ужин продолжался. С каждым выпитым глотком вина, речи матери становились все откровеннее. Ной смотрел на Лайлу. Она улыбалась, смущенно и радостно. Слова женщины, что сидела рядом с ней, не смущали ее. "Она хочет выйти за меня". Эта мысль возникла неожиданно, но не вызвала удивления. Ной почувствовал счастье и тоску, потому что мир рушился, а Лайла не знала об этом. Он хотел бы жить с ней, разделить с ней радости и горе, идти с ней рука об руку. Но куда? Впереди их поджидала боль и смерть. "Я возьму ее в Большой Город. Я заставлю Караско согласиться. Он не откажет. Не сможет отказать".
Когда ужин закончился, Ной и Лайла взялись помогать матери убирать со стола, но она остановила их.
- Идите лучше, побудьте вместе. Думаю, вам есть о чем поговорить. А я и сама управлюсь.
Они поднялись в комнату Ноя на втором этаже. Там Лайла подошла к окну и стала смотреть на темную улицу, едва освещенную фонарем возле калитки. Ной встал рядом.
- Ной, - сказала она, не поворачиваясь. - Что ты думаешь о нас?
- О нас? У нас все хорошо.
Она повернулась к нему, и он невольно залюбовался ей, такой трогательной, сильной и слабой сразу. Своей девушкой, своей Лайлой.
- У нас теперь все хорошо, но что будет потом? Какими ты видишь наши отношения? Что они для тебя?
Ной посмотрел в окно. Вопросы были просты и откровенны, но он не был к ним готов. Он еще никогда всерьез не думал о том, чего хочет от нее. Он думал, что они могли бы быть вместе, у них могла бы быть семья, дети. Он думал, что это было бы возможно. Но еще никогда он не задавал себе прямого вопроса: а хочет ли он этого? Хочет ли по настоящему?
Лайла смотрела на него, не отводя глаз. Она выглядела смущенной и, наверное, сама не ожидала от себя такого вопроса. Во всем виноват вечер, ужин, слова матери Ноя и его молчаливое с ними согласие. Может быть, сейчас Лайла раскаивалась, что задала этот вопрос. Но уже не хотела отступать. Она ждала.
"Город умрет, - подумал Ной. - Но что с того? Если мы будем вместе, то и на обломках прежней жизни сможем построить новую. Это будет настоящее, честное чувство, не разбавленное ни Кварталом, ни деньгами - ничем. Мы обязательно сохраним его".
И снова, как и с Караско, он принял быстрое решение, не думая и не позволяя себе сомневаться. Он принял решение, которое должен был принять, которое от него ожидали.
- Для меня наши отношения - самое дорогое, что есть. Я хочу, чтобы мы были вместе.
Он немного помедлил, собираясь с духом, чувствуя, как больно бьет в груди сердце, набрал в грудь воздуха и опустился перед Лайлой на колени.
- Я прошу тебя стать моей женой.
Лайла обмякла. Она положила руки на плечи Ною и опустилась рядом с ним.
- Да, - сказала она. - Да, Ной. Я выйду за тебя, и все у нас будет хорошо. Правда?
- Обещаю! Я люблю тебя, Лайла. С того первого раза, когда увидел тебя в комнате для исповеди.
- Я тоже люблю тебя, Ной.
Она подалась вперед, и он обнял ее. Они стояли возле окна, в темноте комнаты, а снаружи раскачивался на ветру фонарь.
Они сидели друг напротив друга в глубоких креслах, разделенные маленьким столиком: Караско и огромный толстяк с кривым носом, занимающим половину лица. В полутьме маленькой комнаты вспучивались силуэты шкафов и дивана, словно отроги маленьких гор. На стене тикали часы, стрелки показывали половину двенадцатого ночи.
- У меня есть сомнения по поводу парня, - сказал толстяк, нарушая абсолютную тишину. - Проникнуть к Декеру было бы неплохо. Но что, если мальчику сделают встречное предложение? Что удержит его от того, чтобы не принести нас Совету на блюде?
- Если Ной будет вести себя осмотрительно, Декер ничего не узнает. Приближаясь к нему так близко, мы, конечно, рискуем, но игра стоит свеч. И потом, в крайнем случае, я уверен, что Ной не пойдет на предательство.
- Почему?
- У меня есть все основания считать, что к исчезновению его отца приложил руку сам Декер. Возможно даже по указанию Совета. Петр слишком много говорил об опасности, связанной с развитием химер. Он уже тогда предвидел проблемы и настаивал, чтобы эта информация стала достоянием всех. Он хотел требовать разработки плана общей эвакуации. Общей, понимаешь?
- Понимаю. Но у тебя нет никаких доказательств. А без них твои слова ничего не стоят.
- Для тебя не стоят. А для Ноя? Его отец исчез спустя неделю, после того, как рассказал мне о своих планах. Какие еще нужны доказательства для молодого парня? Даже, если я ошибаюсь, достаточно внедрить ему в голову эту мысль, чтобы настроить его против Декера.
- Возможно. Возможно. Но согласится ли Декер взять его? А, если согласится, подпустит ли к нужной нам информации? Проблема доверия, Самсон, в Совете и вокруг него - очень болезненная проблема.
- Петр был его соседом, их дети играли вместе, их жены обменивались рецептами - Ной рос на глазах Декера. Он для Декера свой. Проблемы доверия есть всегда, но парень уже внутри круга. Другого такого нам не найти.
- Ты собираешься привести его за руку к старому Адаму? Сам?