- Самсон говорил мне про тебя, - сказал Андрей, медленно потирая ладони. - Ну что? Удалось тебе попасть к умным машинам?
- Да. Но трудность в том, что я не имею представления с чего начать. Мой наставник, я думаю, он хороший специалист, но…
Ной рассказал про Рувима и его методу обучения. Андрей кивал и ерзал на табурете.
- Дальше можешь не рассказывать, - прервал он Ноя. - Знаю я Рувима. И его слабость к бесполезной зауми знаю. Только вот вся эта высокая наука ни к чему. Ничего нового с умными машинами им не придумать. Да и толку нет, придумывать. С ними нужно всего лишь научиться обращаться. Знать, как пользоваться тем, что уже есть.
- Вы с ним работали? - спросил Ной.
- Работал. Сто лет назад. Да не сложилась моя работа. Но это все дела прошлые. Нам сейчас важно вот что - есть ли у тебя доступ к машине? К своей?
- Есть.
- Значит, полдела сделано.
Они помолчали. Андрей задумался, каким-то отстраненным и одновременно неистовым движением скребя волосатую голову. Неприятный это, все-таки, был человек. Он сам напоминал большую грязную крысу.
- Караско сказал, что я смогу найти его здесь по вечерам, - прервал молчание Ной. - Мне поговорить с ним нужно.
- Да, он заходит. Вот только в последние дни его не видно. Там у них что-то затевается. С отделом его. Сам точно не знаю, но какая-то катавасия.
- У вас есть его телефон?
Андрей посмотрел на Ноя и скрипуче засмеялся.
- А на что он мне? У меня и аппарата нет. Сюда провода не тянут. Связь есть только по Центру и в Квартале. Ты и впрямь оттуда?
- Откуда?
- Из Квартала.
- Да.
- Дела, - протянул Андрей. - Чудны дела твои, Господи.
- Мне очень нужно поговорить с Караско!
- Что-то важное?
- Да, очень важное!
- Хорошо. Я разыщу его. Не так это и трудно.
- Передайте ему, что я должен увидеть остальных. Всех остальных. Он поймет, о чем я говорю.
- Поймет, - проворчал Андрей. - Чего тут не понять? Ты со мной можешь секретов не устраивать. Я знаю, в какие игры играет Самсон. Я и сам в них увяз. Зайди завтра. Скорее всего, будет для тебя весточка.
Опираясь на подоконник, Андрей тяжело встал.
- Ладно. Время дорого. Пошли, преподам тебе первый урок.
Мать смотрела недовольно и медленно, монотонно, словно заводная, качала головой. Ной клевал носом над тарелкой с ужином. От усталости совсем не хотелось есть.
- У тебя щеки ввалились, - сказала мать. - Встаешь чуть свет, приходишь заполночь, не спишь совсем. Так ты себя в конец загонишь. Неужели нужно так выматываться?
Ной молча кивнул, и она вздохнула.
- Из огня да в полымя попал со своей Лабораторией. Ходишь впотьмах, один да пешком. А времена сейчас неспокойные. Мне вот Алон сегодня рассказал: в Городе человека убили. Забили насмерть. Думали, из бесов кто-то в подвале копошится, а оказалось - рабочий трубу чинил. Плохое время. Скорее бы тебе машину дали.
- На ней еще научиться надо.
- Научишься. Ты способный - научишься. Лайла покажет. Господи, скорее бы вы поженились. Заживете здесь вместе. Жалко, отец твой не дожил…
Она принялась утирать глаза передником. Ной положил ложку и посмотрел на мать.
- Ты не думай о плохом. У нас все хорошо. В гости пойдем, с родителями Лайлы познакомишься. Отвлечешься. Ты так давно в гостях не бывала.
Мать кивнула.
- Одежду надо перебрать. Уж и не знаю, есть ли что поприличнее. Неудобно будет замарашкой идти.
- Мы купим все, что надо. С моим пропуском нам в долг продадут.
Мать снова всхлипнула. Ной встал из-за стола, обнял ее и поцеловал в мокрую щеку.
На следующий день Ной отпросился у Рувима пораньше, сославшись на семейные дела. Старик отпустил его неохотно, видно было, что общение с Ноем доставляет ему удовольствие, но возражать не стал. Выйдя из Лаборатории, Ной сразу же направился к Андрею.
Тот был не один. В темной холодной квартире специалиста по умным машинам Ноя поджидал Караско. На нем был стандартный комбинезон оперативника, который, на памяти Ноя, он никогда не носил. Выглядел Караско уставшим и недовольным. Они устроились на кухне, за принесенным из комнаты столом, и Караско сразу же перешел к делу.
- Ты что-нибудь нашел? - спросил он.
- Нет.
- Жаль-жаль. А что тогда?
- Мне нужно увидеть всех, кто с нами в этом деле, - твердо заявил Ной. - Я хочу кое-что обсудить.
- А чем я тебе не гожусь? - спросил Караско. - Обсуждай со мной, я слушаю.
- Мне нужны все, - упрямо повторил Ной.
- Скажи хоть, что у тебя за дело. Всех не так то легко собрать. Они люди занятые.
- Сейчас я не хочу об этом говорить.
- Ну что-то я им должен сказать! Ной, это не игры. Там серьезные люди.
- Скажите, что я хочу поговорить с ними по очень важному делу.
- Вот ты заладил одно и то же.
Караско раздраженно забарабанил пальцами по столу.
- Да собери ты их, - просипел молчавший до поры Андрей. - Важные они - мы все тут важные. Парень хочет взглянуть на членов нашего клуба, так пусть смотрит. Нам так и так собраться надо.
Караско метнул на него гневный взгляд.
- Ладно. Посмотрим. У тебя телефон есть?
Ной пожал плечами.
- Честно говоря, я даже не знаю. Декер обещал похлопотать, чтобы его опять включили, но я еще не проверял.
- Давай свой номер. Когда что-то прояснится, я тебе позвоню. Ты когда дома появляешься?
- Лучше звонить утром, - сказал Ной. - Вечерами я поздно возвращаюсь. Да и маму беспокоить не стоит.
- Да уж, маму лучше не беспокоить. Пиши номер.
Ной порылся в карманах, но нашел только карандаш. Андрей сходил в комнату, где стояли собранные им лично две умные машины, и вернулся с клочком бумаги. Ной написал номер.
- Это все? - спросил Караско, пряча бумагу в карман.
- Есть еще кое-что. Мне нужно знать адрес Мамочки.
- Зачем?
- Декер обещал дать ей место в Лаборатории.
- Вот как?
Караско откинулся на стуле и посмотрел на Ноя с легкой усмешкой.
- А твоя невеста? Лайла, кажется? Она в курсе твоих хлопот?
- Вы и это знаете?
- Знаем. Ты не подумай, что мы за тобой следим, но нам надо учитывать любые возможные осложнения.
- Никаких осложнений не будет. Я просто хочу ей помочь, вот и все.
- Ладно-ладно, верю, что ты в это веришь.
Караско на минуту замолчал, что-то обдумывая. Ной ждал.
- Хорошо, запоминай адрес.
Мамочка сама открыла дверь. На ней было темно-коричневое домашнее платье, под которым уже проступал контур живота. Волосы она собрала в хвост, отчего лицо ее, выразительное и живое, выглядело почти детским, как у девчонки. От нее пахло краской.
- Кто там пришел? - раздался из глубины квартирки старческий голос.
- Это ко мне, мама! - крикнула Мамочка. - Ной! С работы!
За ее спиной возник скрюченный силуэт с палкой. Старуха подобралась ближе к двери, остановилась, внимательно разглядывая гостя, а потом, ничего не сказав, заковыляла обратно к себе, ворча что-то под нос.
- Не ожидала, что ты придешь, - сказала Мамочка. - Проходи. Ты голодный?
- Нет.
Ной вошел и стал раздеваться. Ему вдруг пришло в голову, что стоило бы захватить что-нибудь с собой. Какие-нибудь продукты. Это было бы правильно. "Ну ничего, скоро она ни в чем не будет нуждаться", - подумал он.
Они прошли к ней в комнату.
Насколько Ной мог припомнить, здесь ничего не изменилось. Только альбом с кровати исчез, а напротив окна, повернутый в сторону улицы, стоял мольберт, и лежали на комоде плошки с краской.
- Ты рисуешь? - спросил Ной.
- Да. Так. Надо же чем-то заниматься. В Поиске теперь сплошные перемены, и я пока не у дел.
- Что за перемены? Тебя уволили?
- Нет. Еще нет. Просто теперь оперативный отдел занимается обустройством каких-то баз вокруг Города. Караско, Танк и Колотун целыми днями там, а я вот сижу и жду. Караско говорит, как только оборудуют первую базу, найдут там дело и мне. А у тебя как?
Опуская подробности, Ной рассказал ей, как устроился в Лаборатории. Рассказал о Декере, о машине и едва удержался, чтобы не упомянуть о новой исповедальной группе. Тут он осекся и замолчал. Он чувствовал себя добрым вестником, и совсем не хотел расстраивать Мамочку рассказом о Лайле и предстоящей помолвке. Почему-то он был уверен, что она расстроится.
- Как здорово! - оживилась она. - Я так рада за тебя! Эти новости нужно отпраздновать!
Она встала с кровати, на которой они с Ноем устроились, и хотела выйти из комнаты, но он удержал ее, поймав за руку чуть выше локтя.
- Подожди, это еще не все. Есть новости и для тебя.
Она села. Ной опустился перед ней не корточки и взял ее ладонь. Мамочка не попыталась высвободиться. Она смотрела ему в лицо и улыбалась.
- Я договорился о месте для тебя, - сказал Ной. - Ты будешь работать в Лаборатории. Декер мне обещал.
- Боже мой! Ной, спасибо! Спасибо тебе огромное! Ты это сделал, не могу поверить!
- Я обещал.
- О, если бы хотя бы половина обещаний в моей жизни исполнялись, я была бы совсем в другом положении!
Она обняла его голову и прижала к себе.
- Ты такой хороший, Ной. Такой хороший.
Сердце у Ноя заколотилось, все слова разом выпорхнули у него из головы, он словно сделался пустым, а потом стал наполняться ей - ее теплом, запахом ее тела.
Она отпустила его, и он сел на полу. Мамочка улыбалась. Ной улыбнулся в ответ.
- Я хочу знать твое имя. Настоящее, - сказал он.
- Зачем?
- Нужно записать тебя в список. Иначе не пустят.
- Имя, - повторила Мамочка. - Знаешь, меня по имени зовет только мама, но она… Она теперь часто путает. Я от него отвыкла, даже не знаю, отзовусь ли, если услышу… Меня зовут Мария. Мария Звягинцева.
- Мария, - сказал Ной. - Привет, Мария.
- Привет, Ной!
Она помолчала минуту.
- Ты принес мне такие новости, я просто должна тебя чем-то отблагодарить.
- Ничего не надо. Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
- Мне хорошо! Правда - очень хорошо! Знаешь что? Давай я тебе погадаю, а?
Ной нахмурился.
- Ты умеешь гадать? Я не знал…
- Да не бойся, глупенький! Ничего в этом плохого нет! Попы зря пугают. Это, как игра. Ничего особенного. Дай руку!
Ной повиновался. Мамочка повернула его ладонь к свету и, хмуря лоб, стала рассматривать, водя по линиям тонким пальцем. Смотрела она долго, улыбка на ее лице медленно таяла.
- Что? Что-то не так? - спросил Ной.
- Странно как-то. Несуразица какая-то.
- Что там?
- Там… Только ты не относись к этому серьезно, ладно? Это просто игра.
- Хорошо. Не переживай, я не впечатлительный.
- Ну да.
Мамочка снова посмотрела на его ладонь.
- У тебя странная линия жизни. Вот смотри - сначала она идет ровно, а потом - тут, тут и вот тут - прерывается и поворачивает в сторону. В твоей жизни произойдет три поворота, каждый из которых поставит тебя перед смертью. Ты преодолеешь их, но они изменят твою жизнь.
- А после поворотов?
- Дальше все ровно до тех пор, пока линия жизни не исчезает, сливаясь с линией судьбы. Это здесь.
- Что это значит?
- Не знаю, я никогда раньше такого не видела. Зато - вот! - у тебя будет ребенок! И большая любовь!
Мамочка озорно улыбнулась.
- Скоро. Очень скоро!
Ной подумал о Лайле и тут же отмел эту мысль. Любовь к ней нельзя было назвать большой. Он недоверчиво хмыкнул.
- Линии жизни и судьбы пересекутся, когда ты будешь очень далеко от дома, - продолжала Мамочка. - Тебе предстоит дорога. Вот она. И еще - ты будешь… капитаном.
Она подняла на Ноя удивленные глаза.
- Капитаном корабля.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом прыснули смехом.
- В жизни не слышал ничего более дурацкого! - заявил Ной. - Это надо же - капитан корабля!
- Это ладони у тебя дурацкие! - парировала Мамочка.
Они еще долго смеялись, подтрунивая друг над другом, а потом Мамочка предложила Ною остаться на ужин, чтобы отметить хорошие новости. Он посмотрел на часы.
- Уже поздно. Мне пора. Мама будет беспокоиться.
- Да, конечно, иди. Сейчас даже по Городу стало опасно ходить, люди такие страшные вещи рассказывают. А уж по Дороге и подавно. У вас там спокойно? В Квартале?
- Спокойно.
- Ну и слава Богу!
Ной поднялся и взял ее за руку.
- Приходи завтра к главному зданию Лаборатории. Я внесу твое имя в список на проходной. Поднимешься к секретарю Декера, там тебе скажут, что делать.
- Спасибо, Ной! Ты настоящий друг.
Ее слова напомнили ему про Ушки. Отправляясь к Мамочке, он хотел спросить о нем, но, к своему стыду, совершенно позабыл.
- Как там Ушки? Ты что-нибудь знаешь о нем?
- Знаю.
Она погрустнела. Выпрямилась.
- Он выжил, теперь опасности нет. Правда, ему сделали еще одну ампутацию. Точнее - две, на обеих руках. Теперь Ушки будет калекой. Я видела его с замотанными культями… Ной, они такие короткие!
Мамочка опустила голову и беззвучно заплакала, только тряслись худые плечи. Ной опустился рядом и обнял ее.
- Не плач. Он жив. Это самое главное, что он живой. Все остальное можно исправить.
- Правда? - спросила она. - Ты правда так думаешь?
- Да.
Он не выпускал ее, пока не высохли слезы. Они сидели в тишине и слушали, как за стеной ворчит и вскрикивает неразборчиво старая женщина.
Глава 15. Я грешен, отче
Отношения с Симоном Декером не сложились с самого начала. Не пример увидел сын всемогущего начальника Лабораторий в Ное, а соперника. Отчасти в этом был виноват и сам Ной, в котором молчаливое недовольство порядками в Городе все явственнее сменялось открытым неприятием. Он отдавал себе отчет, насколько это несвоевременно и даже опасно, но изменения в характере, зревшие долгое время и получившие импульс к росту после возвращения из экспедиции, уже не поддавались контролю. Те ценности, что были заложены в нем стараниями матери, школы и общественным мнением: карьера, будущее благополучие, благопристойность - словно износились и стали казаться чем-то мелким, ненастоящим. Ною было трудно оставаться в прежних рамках, он поднялся над ними и мог видеть происходящее со стороны - мышиную возню, где среди обычных серых мышек оказалась наглая, здоровая крыса - Симон Декер.
Они схлестнулись во время первого собрания новой исповедальной группы.
Ничто не предвещало грядущей бури. Батюшка Даниил, высокий, сухой, благообразный старик вел собрание с тем осторожным тактом, который обнаруживают маленькие люди на больших, но номинальных должностях. Он представил новичков, а затем дал им слово. Лайла произнесла свой текст уверенно и ровно, как сделала это на первом, памятном для Ноя собрании. Только теперь в ее стандартную формулу угодил и он сам, в качестве жениха. Ной тоже говорил спокойно, отстраненно, словно читал на другом языке, смысла слов которого никто не понимал. И не стремился понять.
Говоря, он время от времени посматривал на Симона, который, развалясь в кресле, нагло и ничуть не смущаясь, пожирал глазами Лайлу. На Ноя он не обращал ни малейшего внимания. Симон был красив и похож на своего отца, но, унаследовав от него внешность и породу, не взял ни спокойного достоинства, ни сдержанности. Он выступал недвусмысленной иллюстрацией противоборства страстей. Его выдавал взгляд, прямой и вызывающий, нервно поджатые тонкие губы; вся его фигура, его поза говорили об откровенном пренебрежении любыми правилами.
После традиционного приветствия новых членов группы, батюшка спросил, кто желает отрыть собрание. Едва он произнес последнюю фразу, Декер подал голос.
- Я скажу!
Никто не возразил. Все сидели молча и смотрели на него. Ной подумал, что они похожи на волчью стаю, в которой Симон был вожаком. В глазах собравшихся не было уважения или страха, скорее любопытство. Любопытство того рода, которое бывает у толпы, предвкушающей драку. Даже не драку - простое избиение. Они ждали развлечений, и Симон готов был их предоставить.
Он посмотрел на Ноя, словно впервые с начала собрания увидел его и, больше не сводя с него глаз, заговорил.
- Я не терплю выскочек. Не терплю людей, которые лезут туда, куда их не звали и мнят о себе Бог знает что. Я не терплю, когда ничтожество, ничего из себя не представляющее, получив поддержку сильного, почему-то считает, что и само становится таким же. Не терплю дураков, уверенных в собственной неуязвимости, считающих, будто имеют на что-то право, будто что-то значат, тогда как, на самом деле, они - быдло.
Он перевел взгляд на батюшку Даниила.
- Я грешен, отче. Мне не хватает смирения.
Ной почувствовал, как вспыхнула кожа на лице. Симон даже не потрудился как следует завуалировать свое неприятие. Он лишь придерживался необходимых рамок исповеди, и не более того. По правилам, то, что говорилось на собрании, должно было иметь форму покаяния, и Симон выдержал ее, балансируя на самой грани, но цель его проступала ясно и к покаянию отношения не имела - он хотел оскорбить. Поставить на место выскочку-оборванца, высказать сразу и предельно точно свое отношение. Неожиданно для себя, раньше ему такое в голову не приходило, Ной почувствовал желание ударить его. Прямо в тонкие кривящиеся губы. Разбить их в кровь. Это был бы самый правильный ответ такому, как Симон Декер.
Его колена тихонько коснулась рука Лайлы. Она уловила порыв и предупреждала - нельзя. Это разозлило его еще больше.
Когда Симон закончил, повисло напряженное молчание. Глаза собравшихся сосредоточились на Ное. Вожак показал свое отношение и указал ему место, теперь новичку предстояло либо смириться и войти в стаю презираемым волчонком, либо вступить в борьбу.
Ной заметил взгляды, которыми обменялись батюшка и царственная Елена, дочь главы городского Совета. Тот словно спрашивал ее о чем-то, и она, помедлив несколько мгновений, легким кивком дала свое согласие.
Батюшка Даниил встал и произнес длинную речь о необходимости усмирять гордыню, о добродетели скромности и о терпимости. Ной слушал эти общие слова, которые, словно змеи между камней, скользили, не касаясь ничего конкретного, и ждал. Когда батюшка закончил и вновь спросил, кто хочет говорить, он поднял руку.
И снова почувствовал предостерегающее касание Лайлы, но стал на него реагировать. Симон хотел определенности в их отношениях - он ее получит. Батюшка кивнул, разрешая ему говорить. Ной встал.
- Я новичок среди вас, поэтому, в самом начале, хочу поблагодарить за теплый прием. Исповедальная группа, это семья, духовная семья - нечто много большее, чем круг друзей. Это готовность выслушать, понять и принять, помочь.
Ной перевел взгляд на Симона. Тот ждал.