Почувствовав острую боль в передней лапе, он поднял её, охваченный проблеском любопытства. Его пальцы горели, как свечки.
Последняя мысль у него была о братьях.
Он принял смерть мгновенно. Он так ничего и не осознал: жизненно важные органы были разрушены слишком быстро для того, чтобы мозг смог отреагировать на это. Затем его мускулы запеклись и затвердели. Это вызвало сокращение его передних и задних лап, но его позвоночник остался прямым, поэтому в момент смерти он принял позу, странным образом напоминающую боксёра: голова отклонена назад, передние лапы приподняты, ноги согнуты. Его плоть иссохла, а эмаль на зубах начала растрескиваться.
Всё это произошло, пока Гигант падал на землю.
А потом начали трескаться даже камни.
Подобная драгоценному камню, в своём внезапном сиянии, отражающемся в древних морях своей спутницы Луны, Земля была прекрасна. Но это была красота умирающего мира.
Половина всей тепловой энергии, выделенной горящим воздухом, попала в нижние слои атмосферы и на землю. По всей планете небо было горячим и ярким, как солнце. Растения и животные сгорели там, где стояли. Деревья могучих меловых лесов были пожраны огнём, словно сосновые иголки. Все птицы, оказавшиеся в воздухе, сгорели в порыве пламени, и птерозавры исчезли в горниле вымирания. Норы млекопитающих, насекомых и амфибий превратились в крошечные гробы. Второй детёныш Пурги, скулящий и одинокий, очень быстро испёкся.
Пурга спаслась. Среди последних облаков чёрного цвета появились разрывы; они быстро рассеялись, превратившись в пар, но в те критические минуты огромной тепловой волны они сослужили хорошую службу, затенив землю под собой от неба, горящего, словно солнце.
С момента столкновения прошёл всего лишь час.
III
Прошло несколько дней; дрожь Земли прекратилась, а ежедневный топот ног рептилий, огромных, как горы, исчез навсегда.
Пурга привыкла жить в темноте. Но не в тишине, в этой пугающей неподвижности, которая всё продолжалась и продолжалась.
В течение бесчисленных поколений динозавры оказывали влияние на жизнь вида, к которому принадлежала Пурга. Даже после этого чудовищного катаклизма её преследовали неясные видения полчищ динозавров, которые безмолвными рядами выстроились, желая поймать любое млекопитающее, оказавшееся достаточно неблагоразумным, чтобы высунуть морду из норы.
Но она не могла оставаться здесь, в этой поспешно выкопанной норе. С одной стороны, здесь нечего было есть: семья быстро выкопала и съела всех роющих землю червей и жуков, которых удалось поймать. Они даже не знали, когда наступал день, а когда ночь. Их цикл сна и бодрствования был нарушен во время бегства в день удара кометы, и они пробуждались в разное время; их голод вступал в противоречие со страхом перед странной холодной тишиной наверху. Они цапались между собой, хватая и кусая друг друга.
И со временем температура сильно упала - с интенсивного жара в часы горящего неба до жестокого холода. Приматы были защищены толстым слоем земли сверху, но даже это не спасёт их навсегда.
Наконец, Третий повернулся к детёнышу - Последней, потому что она была последним из выживших детёнышей Пурги. Пурга не могла увидеть Третьего. Но благодаря вибриссам и острому слуху она могла почувствовать, как её самец приближается к детёнышу - шаг за шагом, широко разинув рот, как будто он преследует многоножку.
Третий был зол, сбит с толку, испуган и очень-очень голоден. В том, что он делал, был определённый смысл. В конце концов, здесь нечего было есть. Если мясо детёныша поддержит жизнь взрослых особей хоть немного дольше, достаточно долго для того, чтобы произвести на свет ещё один выводок, то генетическая программа будет выполнена. Вычисления были неумолимо логичными.
Возможно, в другое время Пурга приняла бы как должное агрессию Третьего, и даже помогла бы ему расправиться с детёнышем. Но жизнь Пурги уже была долгой по меркам её вида, и она пережила множество исключительных событий: разрушение её первого дома, упорное преследование Ранящей - и вот теперь кошмар удара кометы и погружение в этот мир холода и тишины.
Императивы разрешили всё. Она жестоко укусила Третьего в бедро и вылезла из-за его спины, чтобы встать рядом со своей дочерью.
Последняя была в таком же замешательстве, как и остальные. Но она поняла, что мать защищала её от своего рода нападения отца. И она стояла рядом с Пургой и скалила зубы на Третьего. В течение почти полминуты в норе были слышны шипение и звук крошечных лап, агрессивно скребущих землю; три комплекта вибриссов заполнили собой пространство между приматами; каждый из них ожидал, что кто-то другой нанесёт удар.
В итоге Третий сдался. Он отступил очень резко, сменил свою агрессивную позу на более спокойную и свернулся в углу норы в одиночку. Пурга стояла рядом с дочерью, пока её гнев и агрессия не угасли сами по себе.
Именно этот заключительный инцидент изменил баланс сил в сознании Пурги.
Они не могли оставаться здесь, потому что будут голодать или замёрзнут, если ещё раньше не убьют друг друга. Они должны были выйти наружу, какие бы таинственные опасности не скрывались в мире наверху, который с недавних пор стал таким тихим. С них хватило испытаний. Когда внутренние часы пробудили Пургу в очередной раз, она вытолкнула грязь, которая забивала вход в нору.
И оказалась в темноте.
Через два дня огонь в небе погас. Но теперь пыль и пепел покрывали раненную Землю от полюса до полюса чёрным саваном с кружевом из тонких жёлто-белых облаков серной кислоты. Земля из сияния, равного звёздному, обрушилась в беспросветную мрачную тьму, ещё темнее, чем ядро кометы, которая вызвала такие опустошения. Пыль и пепел: пылью были фрагменты кометы и грязь с морского дна, и даже вулканические выбросы, извергнутые в воздух после чудовищных сейсмических ударов, которые сотрясли даже толщу планеты. А в пепел превратилась сожжённая жизнь: деревья, млекопитающие и разнообразные виды динозавров из Америки, Китая, Австралии и Антарктиды, сожжённые в золу огненными бурями мировых масштабов, а потом сгоревшие ещё раз в волне иссушающего жара, и теперь смешавшиеся вместе в забитой мусором стратосфере. В это же время сера, выпарившаяся из отложений морского дна в первые мгновения столкновения, ещё оставалась в воздухе, образуя кристаллы серной кислоты. Высокие и светлые кислотные облака отражали солнечный свет обратно в космос, что привело к ещё большим холодам.
Сопровождаемая Третьим и Последней, Пурга осторожно отползла от входа в нору; её вибриссы нервно подрагивали. Здесь, в холодном сердце Северной Америки, стояли послеполуденные часы. Если бы небо было ясным, солнце ещё стояло бы очень высоко над горизонтом. Но всё вокруг окутывали самые беспросветные сумерки, и света едва хватало даже огромным чувствительным глазам Пурги.
На её пути высился голый опалённый камень. Всё было неправильным. Не было ни аромата зелёных растущих растений, ни резкой острой вони динозавров, не даже запаха их навоза. Вместо этого она ощущала лишь запах пепла. Огромный толстый зелёно-коричневый ковёр жизни мелового периода был выжжен насквозь: даже мёртвые листья, даже помёт - всё было уничтожено. Всё, что осталось - минералы, безжизненная грязь и камень. Пургу словно перенесли на поверхность Луны.
И ещё был холод, сильный пронизывающий холод, который быстро проник сквозь истощившийся слой жира до самых костей.
Она добралась до остатков того, что было небольшими зарослями древовидного папоротника. Она поскребла землю когтями, но земля оказалась до странности твёрдой - и она была холодной, очень холодной, настолько холодной, что обжигала подушечки пальцев на её лапах. Но когда она облизывала переднюю лапу, к ней в рот медленно просочилась струйка воды.
Всего лишь несколько дней назад на этом месте были тропический лес и болота. Здесь не было морозов на протяжении миллионов лет. Но теперь мороз был. Пурга царапала землю, разгрызая странное холодное вещество во рту. Она постепенно получила несколько глотков воды - и вместе с ней много золы и грязи.
Она попробовала рыть глубже. Она знала, что даже после самого свирепого пожара оставалась еда, которую можно было добыть: орехи с плотной скорлупой, глубоко зарывшиеся насекомые, черви. Но орехи и споры были спрятаны под крышкой из замороженной почвы, слишком твёрдой для маленьких лапок Пурги.
Она снова пошла вперёд, ощупывая дорогу в темноте своими усиками.
Она добралась до мелкой лужи. В действительности это был след бесследно сгинувшего анкилозавра. Её морда уткнулась в твёрдую поверхность: невыносимо холодную и крепкую, словно камень. Холод, пробравшийся сквозь её мех, был пронизывающим. Она тут же отступила.
До этого в её жизни не встречался ни мороз, ни твёрдый лёд.
Она с некоторой осторожностью потыкалась в лёд мордой и передними лапами. Она скреблась и царапала лёд - она чуяла запах воды, которая была каким-то образом скрыта здесь, и то, что она ни на волос не приблизилась к ней, сильно злило её. Расстроенная, она начала бегать вокруг лужицы, толкаясь и тыкая в неё. Наконец, она добралась до того места, где нога анкилозавра, наступив в то место, которое раньше было мягкой тёплой грязью, оставила чуть более глубокую яму. Лёд здесь был тонким, и когда она оттолкнулась от него, треснутая поверхность приподнялась. Она в испуге отскочила назад. Осколок льда, перевернувшись, медленно скользнул в чёрную воду. Она снова осторожно заскользила вперёд. И на сей раз, с сомнением опустив мордочку вниз, она почувствовала жидкую воду: холодную, уже с корочкой свежего льда, но, тем не менее, жидкую. Она пила её большими глотками, не обращая внимания на горечь примешавшихся к ней пепла и пыли.
Привлечённые звуками её питья, прибежали Третий и Последняя. Они быстро расширили проломленное ею отверстие и стали шумно пить грязную воду.
Впервые с тех пор, как упала комета, дела у Пурги пошли лучше: пусть немного, но лучше.
И вдруг что-то коснулось её плеча - что-то светлое и холодное. Она взвизгнула и обернулась. Это был пучок чего-то белого, уже тающий.
Появилось всё больше и больше хлопьев, падающих вниз с неба. Они ложились случайными, нежными прикосновениями. Когда пушинка подлетела достаточно близко, она подскочила и схватила её ртом, словно ловила муху в воздухе. Она получила глоток мягкого льда.
Шёл снег.
Напуганная до предела, она развернулась и бросилась в безопасную нору.
Столкновение выбросило испарившуюся океанскую воду в воздух. После нескольких недель во взвешенном состоянии она начала падать обратно.
Пара было много. Эпохальный дождь пошёл на всей поверхности планеты.
Но сам дождь принёс дальнейшее опустошение. Он был насыщен серной кислотой из ледяных облаков, и ещё столкновение создало в атмосфере редкие облака из ядовитых металлов, и теперь эти металлы выпадали с дождём. Количество одного только никеля вдвое превышало предельную концентрацию, токсичную для растений. Потоки воды вымывали из почвы такие вещества, как ртуть, сурьма и мышьяк, концентрируя их в озёрах и реках.
И так далее. На целые годы была бы отравлена каждая капля дождя.
Великий дождь смыл пыль и пепел. По всему миру отложился тонкий слой почерневшей глины - полоса тьмы, которой навечно суждено быть знаком препинания в осадочных породах будущего - слой пограничной глины, который однажды будет изучен Джоан Юзеб и её матерью, последний остаток биосферы.
После месяцев тьмы солнце, наконец, показалось сквозь окутывающие всю планету слои пыли и золы. Но это был всего лишь булавочный укол, вряд ли давший сколько-нибудь тепла к замёрзшей земле; на следующий год можно было ожидать не больше, чем тусклые сумерки.
Возвращающееся солнце осветило скудный пейзаж.
Тропические растения, если не сгорели, то были убиты внезапным холодом. Немногие выжившие динозавры страдали от голода и холода, с их костей быстро обдирали плоть выжившие хищники. Но повсюду среди золы копошились живые существа: насекомые вроде муравьёв, тараканов и жуков, улитки, лягушки, саламандры, черепахи, ящерицы, змеи и крокодилы - существа, которые умели прятаться в грязи или в глубоких омутах; а ещё множество, великое множество млекопитающих. Их пушистые тела и привычка рыть подземные укрытия защитили их от худшего из холодов. Также им очень помогла их неразборчивость в питании.
Казалось, мир стал кишеть крысами.
И даже сейчас оставшиеся в живых размножались. Даже сейчас, несмотря на холод и нехватку пищи, в отсутствии хищников прошлого их численность возрастала. Даже сейчас слепые скальпели эволюции нашли исходный материал, приспособленный к исчезнувшему миру и начали резать его, придавая новые формы для новых условий.
Одинокая самка эуоплоцефала бродила среди бесконечного холода в поисках грубого корма, который был ей нужен.
Она принадлежала к одному из видов анкилозавров. Длина её тела достигала десяти метров и до начала своего медленного голодания она весила целых шесть тонн. У неё был костяной панцирь: его пластины покрывали шкуру на спине, шее, хвосте, боках и голове. Даже её веки были костяными пластинками. Пластины были вплетены в слой жёстких связок, делая панцирь гибким, пусть он и был тяжёлым. Её длинный хвост завершался сросшейся костяной массой. Однажды она использовала эту булаву, чтобы заставить хромать молодого самца тираннозавра; это был её величайший триумф - но не то, что она смогла запомнить: со всей этой бронёй для мозга оставалось совсем мало места, и столько же потребности в нём как таковом.
Хотя великая смерть, охватившая всю планету, была мгновенным событием с позиции геологии, она вовсе не была мгновенной в сознании тех, кто выдержал её. На протяжении долгих дней, недель и месяцев многие из обречённых цеплялись за жизнь - даже динозавры.
Собственно говоря, эуоплоцефалы были хорошо экипированы для того, чтобы пережить конец света. Их огромная масса, большая сила и тяжёлая броня - вместе с удачным местом под толстым слоем облаков вблизи речного берега - позволили нескольким особям из её вида выжить в первые несколько ужасных часов. Она переживала засухи и раньше; она могла противостоять этому неожиданному бедствию. Всё, что она была должна делать - продолжать двигаться и отбивать нападения хищников.
И так, блуждая по замерзающей Земле, она искала пищу. Но вряд ли могла хоть что-нибудь найти.
Один за другим её спутники уходили навсегда, пока самка эуоплоцефала не осталась одна.
И ирония судьбы достигла своей кульминации в том, что она успела спариться в последний раз с самцом, который сейчас был уже мёртв; и она вынашивала в себе яйца.
В этом новом мире земли льда и черноты под куполом серо-чёрного неба самке эуоплоцефала не удалось найти гнездовья своих предков. Поэтому она, как смогла, построила собственное гнездо из безжизненного, пересыпанного пеплом материала, который когда-то был густым лесом. Мыча, она отложила яйца, аккуратно укладывая их на земле ровной спиралью. Эуоплоцефалы не были заботливыми матерями; шеститонные танки не очень хорошо приспособлены к тому, чтобы проявлять нежную любовь и заботу. Но самка эуоплоцефала оставалась рядом со своим гнездом, защищая его от хищников.
Возможно, несмотря на холод, яйца могли бы проклюнуться. Возможно, кто-то из молодняка смог бы пережить большой холод; среди всех динозавров, возможно, именно анкилозавры могли бы лучше всего выдержать приход нового, более сурового мира.
Но обжигающий дождь выщелочил все вещества, которые были нужны телу эуоплоцефала, чтобы отложить полноценные яйца. Некоторые из них были отложены с такой толстой скорлупой, что ни один детёныш никогда не смог бы проклюнуться, у других она была настолько тонкой, что они разбились, едва она их отложила. И потом уже сам дождь начал повреждать яйца - грязный ливень, глубоко вытравливающий их защитную оболочку.
Не проклюнулось ни одно из яиц. Самка эуоплоцефала, печальная, расстроенная на глубоком клеточном уровне, пошла прочь. Сразу же после того, как она ушла, пушистое облако зверей-хищников окутало яйца - они цапались друг с другом, превращая гнездо в грязное поле боя.
Последняя представительница своего вида, самка эуоплоцефала бродила по земле, управляемая определяющим императивом: выжить. Но яд и дождь воздействовали и на неё. Существа вроде Пурги защищались от худшего из дождей в своей норе, или же под камнями - или даже, как случилось один раз, под подкопанным панцирем дохлой черепахи. Самка эуоплоцефала была слишком большая: ей негде было спрятаться, и она не могла зарыться в землю. Поэтому её спина получила жестокий ожог, плоть облезла с больших костяных пластин брони, а соединяющие их связки были разъедены и обожжены.
Она бездумно направилась в сторону моря.
Через три месяца после падения кометы Пурга и Последняя наткнулись на замёрзшую землю, твёрдую, как камень.
Они видели мало животных: иногда осторожная лягушка наблюдала, как они идут мимо, или птица взлетала при их приближении, чирикая с пугающей громкостью и бросая на земле какие-то замороженные частички отбросов. Остатки пышной меловой растительности, пни деревьев и участки подлеска теперь были заморожены, словно почерневшие скульптуры, и любая попытка разгрызть их вознаграждалась лишь полным ртом льда, а ещё чаще - щербинами на зубах.
Их осталось только двое. Третьего больше не было - он умер от переохлаждения.
Пурге очень хотелось безопасности: забраться на дерево или зарыться в мягкую землю. Но никаких деревьев не было - лишь зола, пни и куски корней; а земля была слишком твёрдой, чтобы её можно было рыть. Когда им нужно было отдохнуть, они могли лишь зарыться в более рыхлый мусор, делая бесформенные гнёзда из золы, жжёных листьев и кусков древесины, в которых они лежали, дрожа и свернувшись в клубок, чтобы греть друг друга теплом своих тел.
После многих дней странствий Пурга и Последняя постепенно добрались до берега внутреннего океана Америки.
Даже здесь песчаный пляж замёрз, а само море, такое же угольно-серое, как и небо над ним, было усеяно плавучими льдинами. Но нежная зыбь по-прежнему накатывала солёную воду на песок. И здесь, на берегу океана, приматы нашли пищу - водоросли, мелких ракообразных, и даже выброшенную волнами рыбу.
Океаны тоже подверглись опустошению во время удара кометы. Потеря солнечного света и кислотный дождь массово уничтожили фотосинтезирующий планктон, который населял верхние слои океана. Когда исчезло это ключевое звено в пищевых цепочках океана, эпизоды вымирания последовали друг за другом, словно падающие костяшки домино. На раненной Земле смерть собирала свою жатву в каждой области, и усеянные льдинами тёмные воды океана скрывали столь же ужасающую бойню, как та, что разворачивалась на суше. Морям потребуется миллион лет, чтобы оправиться от этого.
Пурга наткнулась на морскую звезду, выброшенную на берег. Будучи ещё новичком в поиске корма на океанском берегу, она раньше никогда не видела такое животное. Она тыкала в неё мордой, пробуя определить, какой из категорий окружающего мира, которые она различала, больше всего соответствует это существо: опасность или хорошая еда.
Её движения были вялыми. В действительности она едва могла видеть морскую звезду.