- Да разве меня беспокоят трудности? Аталарих, если дорожка заросла - значит, ею не пользовались с тех пор, как я последний раз был здесь - и кости, которые я нашёл, остались нетронутыми. Что может сравниться с этим? Смотри, скиф уже начал спускаться, и я хочу увидеть его реакцию. Пошли, пошли.
Партия выстроилась в колонну, и люди один за другим осторожно шагали вниз по осыпающейся дорожке. Гонорий настаивал на том, чтобы идти одному - ширины дорожки едва хватало, чтобы позволить двоим людям идти бок о бок - но Аталарих пошёл впереди: по крайней мере, так у него будет возможность прийти на помощь старику, если тот упадёт.
Они добрались до пещеры, которую эрозия проточила в мягкой толще мела. Они разошлись в разные стороны, и ополченцы ощупывали своими копьями стены и пол.
Аталарих осторожно шагал вперёд. Пол вблизи входа был почти белым от пятен птичьего помёта и был покрыт скорлупой от яиц. Стены и пол были вытерты до гладкости, словно прежде здесь бывало много животных или людей. Аталарих почуял сильный запах животных, возможно, лисиц, но он был уже старый. Было очевидно, что здесь долгое время не жил никто, кроме морских птиц.
Но именно здесь Гонорий нашёл в молодости свои драгоценные кости.
Гонорий, хромая, бродил по пещере, разглядывая ничем не выделяющиеся участки пола, отгребая ногой в сторону сухие листья и остатки мёртвых водорослей. Вскоре он нашёл то, что искал. Он встал на колени и осторожно разгрёб мусор, работая лишь кончиками пальцев.
- Всё так, как я это нашёл и оставил, потому что не хотел, чтобы кто-то тревожил кости.
Остальные столпились вокруг. Аталарих рассеянно заметил, что один из молодых римлян, человек из окружения Галлы, держался особенно близко - прямо за спиной у Гонория. Но, похоже, это не причиняло неприятностей - мальчик просто был полон рвения.
И все пришли в восторг, когда Гонорий осторожно вынул из земли своё костяное сокровище. Аталарих сразу увидел, что это был скелет человека - но это, наверное, был весьма коренастый человек, подумал он - с тяжёлыми костями рук и ног, и с длинными пальцами - и у него был деформированный череп. В действительности, он был, похоже, проломлен сзади - вероятно, от удара. Под костями лежал слой мусора - осколки кремня и ракушки.
Гонорий отметил особенности своей находки.
- Взгляните сюда. Можно увидеть, где он ел мидии. Ракушки обожжены: возможно, он бросал их в огонь, чтобы они раскрылись. И я полагаю, что эти осколки кремня - отходы от изготовления инструментов. Он явно был человеком, но не таким, как мы. Разгляди-ка получше этот череп, господин скиф! Эти массивные брови, выступающие скулы - ты когда-либо видел нечто похожее?
Он поглядел на Аталариха, и его слезящиеся глаза сияли.
- Мы словно переместились назад в иные дни, в потерянные неизвестные века прошлого.
Скиф наклонился, чтобы получше разглядеть череп.
И в этот момент всё случилось.
Молодой римлянин, стоявший за Гонорием, сделал шаг вперёд. Аталарих видел, как мелькнула его рука, услышал приглушённый хруст. Брызнула кровь. Гонорий рухнул вперёд, прямо на кости.
Испуганные люди всей кучей бросились прочь. Папак визжал, словно испуганная свинья. Но скиф подхватил падающего Гонория и уложил его на землю.
Аталарих видел, что у Гонория был раздроблен затылок. Он бросился к молодому мужчине, который стоял позади Гонория, и схватил его за тунику.
- Это был ты. Я видел. Это был ты. Почему? Он был римлянином, как ты, одним из вас…
- Это была случайность, - ровным голосом произнёс молодой мужчина.
- Лжец! - Аталарих ударил его в лицо, потекла кровь. - Кто подговорил тебя сделать это? Галла?
Аталарих хотел снова ударить мужчину, но сильные руки схватили его поперёк туловища и оттащили назад. Пытаясь вырваться, Аталарих смотрел на окружающих.
- Помогите мне. Вы видели, что случилось. Этот человек - убийца!
Но ответом на его просьбы были лишь равнодушные взгляды.
И только тогда Аталарих всё понял.
Всё это было спланировано заранее. Лишь испуганный Папак, и, как подумал Аталарих, ещё и скиф ничего не знал об этом непродуманном заговоре - кроме самого Аталариха, варвара, слишком несведущего в том, какими способами могучая цивилизация может привести в исполнение такой отвратительный заговор. Отказавшись принять епископский сан, Гонорий стал неудобен и готам, и римлянам. Тем, кто спланировал этот глупейший, порочный заговор, совершенно не было дела до удивительных старых костей Гонория; эта прогулка к дальнему побережью расценивалась просто как хорошая возможность привести его в исполнение. Возможно, тело бедного Гонория просто выбросили бы в море, чтобы не везти его для нежелательного расследования в Бурдигалу.
Аталарих вырвался и бросился к Гонорию. Старик, чья разбитая голова ещё покоилась в залитых кровью руках скифа, пока дышал, но его глаза были закрыты.
- Наставник? Ты меня слышишь?
Удивительно, но глаза Гонория затрепетали и открылись.
- Аталарих? - глаза бесцельно двигались в орбитах. - Я слышал это, громкий хруст, словно моя голова была яблоком, которое кусал голодный ребёнок…
- Не разговаривай.
- Ты видел кости?
- Да, видел.
- Это был другой человек на заре времён, верно?
К величайшему удивлению Аталариха, скиф произнёс на вполне понимаемом латинском языке, но с сильнейшим акцентом:
- Человек на заре времён.
- Ах, - вздохнул Гонорий. Затем он так сильно сжал ладонь Аталариха, что тот почувствовал боль.
Аталарих был уверен, что все молчаливые люди вокруг него, люди с востока, готы, римляне - все, кроме скифа и перса, были замешаны в этом убийстве. Хватка ослабла. Последняя дрожь пробежала по телу, и Гонория не стало.
Скиф осторожно положил тело Гонория поверх костей, которые тот обнаружил - костей неандертальца, костей существа, которое мысленно называло себя Стариком - и растекающаяся лужица крови начала медленно впитываться в меловую землю.
Ветер сменился. В пещеру задувал морской бриз, пахнущий солью.
ГЛАВА 16
Густо заросший берег
Дарвин, Северная территория, Австралия. Н. э., 2031 год
I
В Рабауле последовательность развития событий была подчинена неотвратимой логике, словно огромный вулкан и магматическая камера под ним образовывали какой-то гигантский геологический механизм.
В земле раскрылась первая трещина. В загрязнённое смогом небо поднялось огромное облако пепла, и фонтаном хлынули раскалённые расплавленные породы. Основная масса поднимающегося потока магмы находилась примерно на пятикилометровой глубине, и давление на тонкую лавовую корку Рабаула оказалось слишком большим.
Толчки земли в Дарвине усилились.
Был конец первого дня конференции. Посетители, возвращавшиеся из просторных столовых, собирались в баре гостиницы. Сидя на диване и положив ноги на низкий табурет, Джоан смотрела, как люди брали выпивку, косячки и пилюли, и собирались небольшими группами, возбуждённо переговариваясь.
Делегаты были типичными академиками, думала Джоан, испытывая к ним что-то вроде симпатии. Каждый из них был одет на свой лад - от ярких оранжевых жакетов и зелёных штанов, которые явно предпочитали европейцы из Бенилюкса и Германии, до открытых сандалий, футболок и шорт небольшого контингента гостей из Калифорнии; было даже несколько нарочито поношенных этнических костюмов. Академики были склонны шутить насчёт того, что они никогда не планировали, что им носить, но в действительности в своём "неосознанном" выборе они демонстрировали гораздо больше индивидуальных качеств, чем безлико одетые жертвы моды - например, вроде светской Элисон Скотт.
Сам бар являл собой типичный срез современной потребительско-корпоративной культуры, думала Джоан: каждая стена была мультимедийной и пестрела логотипами, рекламой, новостям и образами из спорта, и все они заявляли о себе как можно заметнее. Даже на подставках под пиво, лежащих перед ней на столе, непрерывным циклом одна за другой проигрывались анимированные рекламы пива. Её словно с головой окунули в море шума. Это было то окружение, в котором она росла всю свою жизнь, если не считать спокойствия на дальних местах раскопок, где работала её мать. А после того жуткого момента у фасада аэропорта - завывания реактивных самолётов, отдалённых хлопков оружейных выстрелов, мрачной механической реальности - она странным образом чувствовала себя не на своём месте. Это непрерывное монотонное гудение было по-своему успокаивающим, но у него была смертоносная способность топить в себе мысли.
Но сейчас цифровые стены бара заполнили образы усиливающегося извержения Рабаула, вытеснив собой спортивные состязания, каналы новостей и даже живую трансляцию работающего марсианского зонда Яна Моугана.
Алиса Сигурдардоттир протянула Джоан газировку.
- Тот молодой австралийский бармен - просто душка, - сказала она. - Волосы и зубы - просто умереть и не встать. Будь я лет на сорок моложе, я бы не стала сидеть на месте.
- Думаешь, люди напуганы? - спросила Алису Джоан, потягивая газировку.
- Чего: извержения, террористов? … В данный момент - возбуждены и испуганы. Это ещё может измениться.
- Да. Алиса, послушай, - Джоан наклонилась поближе. - Комендантский час из-за Рабаула, который наложила на нас полиция - официально заявляли, что пепел из Рабаула, смешанный с золой от лесных пожаров, прилетающей издалека, обладает некоторой токсичностью - это далеко не всё.
Алиса кивнула, её морщинистое лицо посуровело.
- Позволь догадаться. Страны Четвёртого мира.
- Они заложили вокруг гостиницы бомбы с натуральной оспой. Они так заявляют.
Лицо Алисы выразило сильнейшее отвращение.
- О, господи. Снова повторяется 2001-й, - она ощущала переменчивое настроение Джоан. - Послушай меня. Мы не можем отказаться от всего, что запланировали, из-за этих мудаков. Мы должны продолжать встречу.
Джоан оглядела помещение.
- На нас уже оказывают давление. Большинству участников потребовалось переступить через себя, чтобы просто сюда приехать. На нас нападали даже в аэропорту. Если посетителей охватит эта паника из-за оспы… Возможно, настроение сейчас слишком странное для того, чтобы, ты знаешь, начать сегодня вечером откровенный разговор.
Алиса накрыла своей ладонью ладонь Джоан; её ладонь была сухой и мозолистой.
- А легче уже вряд ли когда-нибудь будет. И твой разговор по душам - главный пункт сегодняшней программы, помни об этом.
Она протянулась и отодвинула от Джоан стакан газировки.
- Вставай. Начинай прямо сейчас.
Джоан рассмеялась.
- Ай, Алиса…
- Босиком.
Джоан представила себе, как среди темноты и опасностей леса Алиса подшучивает над каким-нибудь робким студентом, изучающим шимпанзе или павианов, но подчинилась. Она пинком отшвырнула обувь. И вскарабкалась с помощью Алисы на кофейный столик.
Ощущение сознательно совершаемой глупости захватило её. Когда сама её конференция находилась буквально под прицелом, как она могла даже подумать о том, чтобы вот так стоять на задних лапках и читать целой аудитории своих коллег лекции о том, как спасти планету? Но она это сделала, и люди уже смотрели. Она хлопала в ладоши, пока все собравшиеся не обратили на неё внимание.
- Народ, я дико извиняюсь, - нерешительно начала Джоан, - но мне нужно ваше внимание. Мы славно трудились весь день, но боюсь, что сейчас я не собираюсь отпускать вас.
Здесь мы должны обсудить воздействие человечества на окружающий мир на фоне нашего возникновения в эволюционном контексте. Здесь из нас всех подобралась уникальная группа - междисциплинарная, международная и влиятельная. Вероятно, никто из ныне живущих людей не знает больше, чем мы здесь и сейчас, о том, как и почему мы оказались в таком бардаке, который нас окружает. И потому у нас есть возможность - возможно, уникальная, которая, вероятно, больше никогда не представится - сделать нечто большее, чем просто поговорить об этом.
У меня есть дополнительно ещё одна цель, скрытая цель, ради которой я собрала вас вместе. Я хочу использовать этот вечер как дополнительную сессию - необычную сессию - и если всё пойдёт так, как я надеюсь, это будет сессия, которая может бросить луч света на совершенно новый путь. Новая надежда.
Она смущалась, пользуясь этим ненаучным языком, и видела вокруг множество сжатых губ и удивлённо приподнятых бровей.
- Так что наполните чем-нибудь свои стаканы, бутылочки и трубки, найдите, куда присесть, и мы начнём.
И вот в этом ничем не примечательном гостиничном баре, когда посетители конференции расселись на сдвинутых рядами стульях, табуретах и столах, она начала говорить о массовом вымирании.
Джоан улыбалась.
- Даже палеонтологи вроде меня понимают, что такое сотрудничество и интеграция. Сам папа Дарвин в конце своего "Происхождения видов…" придумал метафору, которая подытоживает содержание книги.
Ощущая себя немного неловко, она зачитала с листочка бумаги:
"Любопытно созерцать густо заросший берег, покрытый многочисленными, разнообразными растениями с поющими в кустах птицами, порхающими вокруг насекомыми, ползающими в сырой земле червями, и думать, что все эти прекрасно построенные формы, столь отличающиеся одна от другой и так сложно одна от другой зависящие, были созданы благодаря законам, еще и теперь действующим вокруг нас."
Она отложила бумагу.
- Но в данный момент этот густо заросший берег находится в беде. Чтобы вы могли уяснить это для себя, мои усилия явно излишни.
Вне всяких сомнений, мы находимся в самом водовороте массового вымирания. Подробности просто ужасают. За время моей жизни из саванн и лесов исчезли последние дикие слоны. Слонов больше нет! Как мы сумеем когда-нибудь оправдаться за это перед нашими внуками? За время моей жизни мы уже потеряли четверть всех видов, существовавших в 2000 году. Если мы продолжим идти дальше в таком же темпе, то уничтожим примерно две трети видов, существовавших в 1900 году, уже к концу этого века. Серьёзность этого события уже ставит его в один ряд с предыдущей большой пятёркой, известной нам по истории Земли, полной катастроф.
В то же самое время изменение климата, вызванное человеком, уже оказалось гораздо более серьёзным, чем мог предсказать кто-либо из немногих учёных, бравшихся за это. Крупнейшие прибрежные города Африки, от Каира до Лагоса, оказались частично или полностью затопленными, что заставило сняться с насиженных мест десятки миллионов людей. Бангладеш почти полностью под водой. Если бы не защитные сооружения за миллиарды долларов, даже Флорида была бы архипелагом. И всё в том же духе.
Всё это - наши ошибки. Нас стало непомерно много. Приблизительно каждый двадцатый из всех людей, кто когда-либо жил на свете, живёт сегодня; сравните это со всего лишь одной особью из тысячи у других видов. В результате мы истощаем Землю.
Но даже сейчас можно задать один вопрос: действительно ли это так важно? Ладно, мы теряем несколько симпатичных млекопитающих и кучу букашек, о которых никто и никогда не слышал. И что? Мы по-прежнему ещё здесь.
Да, пока здесь. Но экосистема - это что-то вроде огромного механизма по поддержанию жизни. Она основана на взаимодействии видов на всех уровнях жизни - от самых скромных нитей грибницы, которые поддерживают существование корней растений, до гигантских всепланетных циклов воды, кислорода и углекислого газа. Да, это действительно тот самый густо заросший берег Дарвина. Как этот механизм сохраняет стабильность работы? Мы не знаем. Какие из его компонентов являются самыми важными? Мы не знаем. Какие из них мы можем изъять, не подвергая себя опасности? Мы и этого тоже не знаем. Даже если мы смогли бы идентифицировать и спасти те виды, которые являются критически важными для нашего выживания, мы бы не узнали, от какого вида, в свою очередь, зависят они. Но если мы продолжим идти тем же курсом, что и сейчас, мы очень скоро выясним пределы прочности системы.
Может быть, я преувеличиваю, но я полагаю, что, если бы мы исчезли из-за собственной глупости, это означало бы многое. Всё из-за того, что мы меняем мир так, как не меняло его ни одно другое существо за всю долгую историю его существования, и это делается осознанно. Мы можем подумать, как отойти от этой практики.
И мой вопрос таков: что нам следует делать - сознательно и целеустремлённо?
Она замолчала - возбуждённая, неуверенная, по-прежнему стоящая на кофейном столике.
Некоторые люди кивали. У других были скучные лица.
Первой, лениво вытягивая длинные ноги, поднялась Элисон Скотт. Джоан затаила дыхание.
- Вы не сказали нам ничего нового, Джоан. Медленная смерть биосферы - увы и ах - стала банальностью. Штампом. И я должна сказать, что всё, что мы сделали, фактически было неизбежным. Мы - животные, мы продолжаем вести себя, как животные, и мы всегда ими будем, - послышался ропот возражения, но Скотт продолжила говорить. - Известно, что другие животные уже проедали доступные им ресурсы и в итоге вымирали. В двадцатом веке на маленький остров в Беринговом море завезли северных оленей. Начальная популяция из двадцати девяти голов через двадцать лет раздулась до шести тысяч. Но их кормом были медленно растущие лишайники, которые совершенно не успевали восстановиться после интенсивного выедания.
- Но северный олень ничего не знает об экологии! - выкрикнул кто-то.
Скотт спокойно продолжала:
- Мы поступали так на протяжении всей истории. Пример с островами Полинезии хорошо известен. Ближневосточный город Петра…
Как и рассчитывала Джоан, аудитория разбилась на спорящие группы.
" … те люди в прошлом, которые не сумели справиться с управлением доступными им ресурсами, были виноваты лишь в неудаче решения сложной экологической проблемы…"
"Мы уже оперируем потоками энергии и вещества в таких масштабах, которые конкурируют с естественными процессами. Теперь мы должны сознательно использовать эти способности…"
"Но риски переделки на скорую руку самих основ существования перенаселённой планеты…"
"Все эти технологические мероприятия сами по себе энергозатратны, и потому они по факту ещё больше поддадут жару планете, которая и так страдает от перегрева…"
"У нашей цивилизации вообще нет единого плана развития. Как вы прикажете решать политические, юридические, этические, культурные и финансовые вопросы, которые скрываются за вашими предложениями? …"
"За всю свою сознательную жизнь я уже наслушался такого рода технократического бреда! Это что - проплаченное восхваление НАСА?"
"А я говорю, к чертям собачьим эту экосистему. Во всяком случае, кому они нужны, эти бородавчатые жабы? Давайте, пойдём по пути решительного упрощения. Всё, что вам нужно делать - впитывать це о два, выдавать на выходе кислород и регулировать температуру. Насколько сложно это осуществить?"
"Ну, мадам, вы и вправду хотите жить в мире "Бегущего по лезвию"?"
Джоан снова пришлось вмешаться, чтобы опять сплотить группу.
- Нам нужно единство в желаниях, мобилизация, какой прежде никто не видел. Но, возможно, мы пока ещё не нашли решения, к которому нужно стремиться.