Измаил вскочил, шепотом отсчитывая секунды, и побежал вперед. Досчитав до тридцати, он сделал два большущих прыжка влево, и факелы высветили темное тело, со свистом пролетевшее через освещенное место и дальше вверх.
В следующий раз он взмахнул копьем, и хотя промахнулся, наконечник перерезал нить за спиной животного. Оно как раз качнулось вверх и потому исчезло из виду. Но мгновение спустя, рванувшись вперед, Измаил его увидел. Оно неуклюже ползало по полу, поджав две тонкие конечности. Однако тварь все-таки попыталась удрать в темноту, и ей бы это удалось, если бы один из матросов не бросил ей вслед факел. Огненный цветок упал на пол, отскочил, перевернулся, и его горящий конец коснулся убегавшей твари. До них донесся запах горелого мяса; тварь прижала к телу свои уцелевшие конечности и издохла, - или притворилась мертвой. Для верности Измаил проткнул ее копьем.
Все это время он продолжал считать. Благодаря этому ему удалось привести свой отряд в безопасное место - ко входу в следующее подземелье, который тоже был занавешен паутиной с нанизанными на ней блестками. Измаил спалил ее и забежал внутрь. Последняя тварь прыгнула вниз в отчаянной попытке достать его, но с громким шлепком ударилась о стену прямо над входом, расшиблась и упала вниз, истекая бледнозеленой жидкостью. Последний член отряда ткнул в нее факелом. Измаил тихо, но сурово посоветовал ему не терять времени даром.
В следующем помещении снова подбросили факел, но ничего подобного тому, что они видели перед этим, там не оказалось - только черная пустота. Это не значило, что они вышли на открытое пространство: просто свет был недостаточно ярким, чтобы можно было увидеть потолок или стены.
Измаил посмотрел назад, на проем в стене, через который они вошли сюда, надеясь увидеть тусклое пятно света - дверной проем по другую сторону той залы, которую они посетили первой. Он должен был стать чем-то вроде маяка, напоминанием о том, что из этого царства вечной тьмы есть выход.
Он действительно заметил вдали призрачный светлый прямоугольник.
Но заметил он и кое-что другое. Вернее, что чего-то не хватало.
- Где Памкамши? - спросил он.
Другие тоже посмотрели назад. Потом переглянулись.
- Только что шел за мной, - сказал матрос по имени Гунраджу м.
- Мне казалось, у него был факел, - сказал Измаил. - Теперь он у тебя. Он что, тебе его отдал?
- Попросил подержать на минутку, - ответил Гунраджум.
И вот Памкамши исчез.
Измаил и его спутники, держась поближе друг к другу, вернулись по пройденному пути, пока не оказались рядом с дверным проемом. Он снова был занавешен паутиной.
Измаил повел их обратно от входа, на этот раз извилистым путем, чтобы обследовать как можно большую площадь. Нигде не было ни малейших следов Памкамши.
Измаил снова подбросил свой факел вверх.
Он не увидел ничего, кроме… Хотя, возможно, ему это только показалось.
Измаил поднял факел и бросил его вверх еще раз, вложив в этот бросок все силы.
Перед тем как начать падать, факел слабо осветил что-то, что могло быть - а могло и не быть - двумя босыми ступнями.
- Прислушайтесь! - сказала Нэймали.
Они затаили дыхание. Пламя факелов трепетало, рассыпая искры. Измаил слышал биение собственного пульса. Он различил и другой звук, хотя и очень слабый.
- Похоже, что кто-то жует, - сказала Нэймали.
- Чем-то хрустит, - сказал Каркри.
По просьбе Измаила Каркри взял факел и метнул его вверх.
Хотя Каркри был меньше ростом, чем Измаил, и меньше весил, он провел полжизни в лодке, бросая гарпун. Факел у него взлетел выше, чем у Измаила, и осветил две босые ступни, висящие в воздухе. Они медленно двигались прочь от стоявших внизу людей.
Нэймали судорожно вздохнула; кто-то из мужчин стал молиться, другой выругался.
- Когда мы упустили Памкамши из виду, какая-то сила подняла его в воздух. Там, наверху, кто-то есть.
Он похолодел; желудок свело судорогой.
- Стреляй туда, - сказал он Аварджаму, у которого был лук. - В Памкамши попасть не бойся. Я думаю, он мертв. Его ступни двигались не сами по себе. Кто-то уносил его в другой конец комнаты.
Аварджам выпустил стрелу в темноту над их головами. Запела тетива, а потом раздался глухой звук удара. Стука стрелы, упавшей перед ними на пол, они не услышали.
- Ты в кого-то попал, - сказал Измаил, подумав, что этим кем-то мог быть и Памкамши. Что, если стрела поразила его, бесчувственного, но не мертвого? Ничего не поделаешь. Сохранить отряд и завершить задуманное было важнее.
Они шли вперед, пока Измаил не скомандовал остановиться. Каркри снова подбросил факел: на этот раз были видны не только ступни, но и ноги. Зато верхняя часть тела Памкамши была окутана мраком, словно ее и не было.
- Теперь он пониже, чем раньше, - сказал Измаил, и тут перед ними упало что-то мягкое и тяжелое. Они поспешили вперед и увидели при свете факелов тело Памкамши. Кости у него были переломаны, на теле - глубокие раны. Но умер он не от удара при падении. Вокруг его шеи шла широкая багровая полоса, глаза выкатились, язык вывалился изо рта. Кто-то обглодал его череп, отъел уши и часть носа.
- Всем прикрыть горло рукой и не опускать ее, пока я не скажу, приказал Измаил.
- Куда же попала стрела? - в недоумении спросила Нэймали.
Она взглянула вверх и вскрикнула, забыв, что Измаил просил вести себя как можно тише, а потом отскочила назад. Остальные тоже подняли головы и отпрыгнули в сторону, расступившись.
Создание, которое упало на каменный пол рядом с Памкамши, по форме напоминало блин: на спине у него была большая присоска, а с противоположной стороны, рядом со ртом, вооруженным множеством мелких зубов, - свернутое кольцами щупальце красноватого оттенка. Стрела вошла в его тело на половину своей длины; видимо, когда тварь уже издохла и мышцы ее здоровенной присоски расслабились, она еще некоторое время висела, пришпиленная стрелой к потолку.
Зверь обвил шею Памкамши своим длинным щупальцем как арканом, и утащил его наверх, в темноту. Выбрал ли он своей жертвой того, кто шел сзади и чьего исчезновение могли не заметить, или просто первого попавшегося, этого Измаил не знал. Однако он подозревал, что этот зверь обладает некими органами чувств, которые так просто не увидишь.
А еще он подозревал, что потолок кишит этими тварями, и ему, как и всему отряду, угрожает смертельная опасность. Но если это было так, значит, что-то удерживало зверей от того, чтобы напасть на них всем сразу. Нельзя ли было предположить, что они, как и обитатели комнаты, которую отряд только что покинул, обладали начатками коллективного разума? Ну если не разумом, то хотя бы чем-нибудь вроде общей нервной системы? Может быть, они соблюдали очередь, чтобы шанс схватить добычу был у каждой твари? А может, между ними существовало некое неписаное соглашение, что нападает тот, кто может это сделать, не подвергая себя опасности? А что значит - не подвергать себя опасности? Напасть незаметно, пока жертва одинока и потому беззащитна?
Если все это было так, значит, эти твари все-таки были уязвимы; иначе им было бы все равно, нападать на одного или на группу людей.
Измаил склонился над трупом животного, чтобы посмотреть, куда попала стрела. Она воткнулась в какую-то шишку на его теле, размером и формой напоминавшую страусиное яйцо. Из раны сочилась бледно-зеленая жидкость. Измаил решил, что это, наверное, один из жизненно важных органов.
В теле животного было примерно пятьдесят таких яйцеобразных уплотнений. Остальное пространство, по-видимому, было заполнено тонким слоем жировой ткани, внутри которого проходила система сосудов (о ее функциях можно было только гадать).
Измаил выпрямился и дал сигнал идти дальше. Люди прикрывали горло рукой, все время поглядывая вверх, словно ожидая увидеть, как в освещенное факелами пространство падает красноватое щупальце.
Пройдя шестьдесят шагов, Измаил снова приказал всем остановиться, и Каркри снова метнул факел вверх. На мгновение из темноты выступила добрая дюжина щупалец, медленно развертывавшихся по направлению к ним.
Измаил так и не понял, почему это теперь они решили объединиться. Возможно, звери как-то (неизвестно как) посовещались между собой и решили, что лучше действовать сообща.
Или, может быть, смерть одного из них пробудила инстинкт коллективной защиты.
По приказу Измаила отряд побежал вперед. При этом все они держались вместе и каждый прикрывал горло рукой. Не успели они пробежать и сорока шагов, как вниз из темноты метнулись, как лягушачьи языки, двенадцать щупалец. Каждое обвилось вокруг горла и лежащей на нем руки, сжимаясь все туже.
Одной из жертв оказалась Нэймали.
Услышав крики тех, кого настигли щупальца, Измаил развернулся. Он рявкнул приказ: лучникам лечь на пол и стрелять вверх, целясь вслепую - и как можно лучше. Так было безопаснее, чем стрелять стоя. Вверх, в темноту, уходила стрела за стрелой.
Измаил поднял факел, брошенный человеком, который боролся со щупальцем, тянувшим его наверх. Рука, защищавшая горло, не дала щупальцу задушить его сразу, но лицо его даже на свету казалось иссиня-черным.
Измаил ткнул щупальце факелом; оно отпустило свою жертву и дернулось вверх, исчезнув из виду. Остался только запах гари, как от взлетевшей ракеты.
Измаил прыгнул вперед, схватив склизкую конечность, которая, словно удавка, тащила Нэймали вверх. Своей тяжестью он оттянул ее вниз, а потом, держа свободной рукой факел, провел его горящим концом вдоль щупальца. Оно разжалось, и оба упали на каменный пол.
Между тем другие матросы, у которых были факелы, тоже жгли ими щупальца, заставляя их разжиматься и втягиваться обратно вверх.
Впереди на пол упало что-то тяжелое. Построившись заново, они двинулись вперед, и вскоре пламя факелов вырвало из темноты труп убитого зверя. Стрела пронзила одну из шишек у него на теле.
Люди с факелами заняли места с краю, размахивая своими огненными светильниками направо и налево. В центре тоже стоял человек с факелом и махал им. Измаил надеялся, что так им удастся отбить у зверей охоту нападать на них. В сорока ярдах они увидели стену подземелья и небольшое прямоугольное отверстие. Люди побежали туда сломя голову, хотя Измаил предпочел бы двигаться помедленнее и поосторожней. Возможно, создатели этого лабиринта как раз и рассчитывали, что люди, испытавшие хватку смертоносных щупалец, ринутся к выходу, как мыши в щель, - а вдруг с другой стороны поджидает кошка?
Но в тот момент их было уже не остановить.
Факелы осветили коридор, загибавшийся вправо. Он был достаточно широк, чтобы пропустить двух человек, идущих рядом, и в два человеческих роста высотой. Они прошли примерно восемьдесят шагов, все время поворачивая направо, потом коридор повернул влево. Пройдя еще около ста шагов, они подошли к лестнице, вырубленной в скале. Она была такой узкой, что пришлось идти гуськом. Подъем был очень крутым; стены уходили вправо.
Измаил шел первым, держа в одной руке факел, в другой - копье. Поднимаясь, он думал о том, долго ли им еще бродить по этим комнатам ужасов. Вполне возможно, все кончится так: идя вперед и вперед, они уткнутся в глухую стену либо попадут в такую ловушку, из которой не выбраться уже никому. Только вот было непонятно, как бурагангцы могли содержать столь многочисленную охрану. Вряд ли незваных гостей было так много, чтобы звери могли питаться только ими. Да неизвестно еще, проникал ли кто-нибудь сюда вообще с тех пор, как в скале выдолбили эти катакомбы. Чтобы стража не померла с голода, ее надо было кормить. Даже если звери большую часть жизни проводили в состоянии спячки, все равно время от времени им надо было что-то кушать. Так что зверей не могло быть слишком много по чисто экономическим причинам.
Вскоре узкая лестница пошла прямо. Сначала Измаил продолжал подниматься вверх, а потом, досчитав до трехсот, остановился.
Выше ступеньки кончались. Там, припав брюхом к полу, громоздилась здоровенная каменная фигура.
Она была серого цвета и представляла собой что-то вроде черепахи с головой лягушки и лапами как у барсука. От невысокого гребня на черепашьем панцире до пола было примерно четыре фута. Статуя сотрясалась от непрерывных подземных толчков, и это колыхание придавало ей некоторое подобие жизни.
Глаза у нее были такими же серыми и окаменевшими, как и все тело.
Но когда Измаил подошел поближе и заглянул ей в глаз, ему показалось, что глаз повернулся в своей глазнице.
"Совсем нервы сдают", - подумал он и шагнул в залу, вход в которую охраняла статуя.
Каменная голова со скрежетом повернулась.
Если б не этот звук, опасность застала бы Измаила врасплох: его рука не избежала бы хватки каменных челюстей.
Он отскочил в сторону, и челюсти захлопнулись с таким лязгом, словно были сделаны из железа.
Одновременно тело приподнялось на своих барсучьих ногах и стало поворачиваться.
Когда чудище снова раздвинуло челюсти, Измаил вогнал в ему в пасть свое копье.
Из пасти брызнула желтоватая жидкость - и прямо в лицо Нэймали, которая повалилась назад, на матроса, стоявшего ступенькой ниже. Измаил подпрыгнул и взобрался чудищу на спину. Он вытащил свой каменный нож и принялся колотить им по его правому глазу, пытаясь выбить его из глазницы. В итоге раскололся нож, после чего шея чудища со скрежетом стала выдвигаться из-под панциря. Измаил больше не мог достать до головы и бить в нее ножом; между тем она начала опускаться, потянувшись к Нэймали.
Люди, шедшие за Нэймали, отступили назад, но один из них, Каркри, пустил в открытый рот каменного чудища стрелу.
Голова все приближалась к Нэймали - похоже, шея могла вытянуться как угодно далеко. Измаилу казалось, что она была каменной - или покрытой каменной коркой. Однако этот камень, твердый, как кремень, состоял из сотен мелких пластинок, которые скользили одна поверх другой, когда чудище вертело головой по сторонам или нагибало ее вниз.
Измаил встал на панцире, похожем на черепаший, во весь рост и прыгнул. Приземлился он верхом на вытянутой шее, как раз позади массивной головы. Под его тяжестью шея вместе с головой стала опускаться вниз, пока голова не ударилась о ступеньки. Из открытой пасти каменного чудища снова хлынула желтоватая жидкость, но потом ее мощный поток внезапно иссяк.
Тварь больше не двигалась.
Измаил перелез с шеи на голову и скатился по ней вниз.
Твердые серые глаза стали такими же окаменевшими и безжизненными, как раньше, только теперь, похоже, чудище действительно было мертво. Его пасть была по-прежнему открыта; посветив туда факелом, они увидели, что копье Измаила и стрела Каркри вонзились в какой-то орган, похожий на огромное глазное яблоко, расположенный в углублении позади глотки. Он больше не пульсировал, хотя по древку их оружия все еще стекали капли желтоватой жидкости. Измаил спросил Нэймали, не ранена ли она; девушка ответила, что отделалась лишь сильным испугом. Потом он постучал по шкуре чудовища. Может, она была и не из настоящего гранита - по крайней мере из чего-то очень похожего. Вот так зверь! Его покровы затвердевали, превращаясь в камень.
Нэймали и ее сограждане сказали, что никогда не слышали о такой твари, даже в многочисленных сказках про ужасных бестий, которые им когда-то рассказывали бабушки.
- К счастью, он подох, - сказал Измаил. - Не понимаю, где бурагангцы отыскали это страшилище. Я думаю, они могли найти его погребенным в недрах горы, когда вырубали эти ступени. Надеюсь, он был единственным, кого они откопали. Хорошо хоть, что на обратном пути у нас больше не будет таких неприятностей.
- Не радуйся раньше времени, - сказал Каркри.
Он поднес свой факел к пасти чудища, и Измаил увидел, что стрела и копье постепенно засасываются - или поглощаются - красным органом. К тому же эта штука снова начала пульсировать. Или так казалось из-за того, что все вокруг постоянно вздрагивало?
Затем челюсти медленно сомкнулись, а шея стала втягиваться обратно под панцырь. Серые глаза по прежнему ничего не выражали, да и голова не проявляла признаков враждебности. Однако люди пробирались мимо, не сводя с нее глаз, - они боялись, что она может повернуться в их сторону. Когда все оказались в проходе за спиной чудища, отряд на минуту остановился. Люди смотрели на Измаила, словно спрашивая: что же дальше?
- Все, что нам осталось, - это идти вперед, - сказал он. - Я уверен только в одном: жрецы храма Бугаранги ни за что не поверят, что можно остаться в живых, попав в эти катакомбы. Так что мы застанем их врасплох.
- Если только мы туда дойдем этой дорогой, - сказал матрос по имени Вашгунамми.
- Время от времени сторожевых зверей кому-то приходится кормить, и я сомневаюсь, что эти люди приходят сюда тем же путем, что пришли мы, - сказал Измаил. - Как ни крути, а надо идти вперед до конца - будь он радостным для нас или печальным.
"Таков закон жизни", - сказал он самому себе, поворачиваясь, чтобы идти дальше. Пока ты жив, иди вперед, что бы ни случилось, пока не побьешь врагов или сам не будешь побит.
Это оставалось истиной даже здесь, на земле, шатающейся под ногами, под красным солнцем и падающей луной.
Пока им везло. Если бы стражи действовали более энергично или были хоть немного более агрессивными, они могли бы уничтожить отряд, вторгшийся в чужой город. Очень может быть, что раньше им это удавалось. Но они бездействовали уже целые столетия - за это время они постарели и ослабли.
Жрецы, которые их содержали, перестали о них заботиться, - возможно, иногда даже забывали кормить, так что звери потеряли свою былую силу. Они долго, очень долго пребывали во мраке, и спали, и видели во сне свою добычу; а когда добыча явилась к ним наяву, они не успели вовремя проснуться. Стряхнуть с себя пыль веков - не такое уж быстрое дело.
Но теперь они на страже и могут казаться много опаснее, если отряд попробует вернуться тем же путем.
Все может быть…
Они оказались перед следующей лестницей, вырубленной в скале, - она тоже была очень крутой. Лестница вела все выше и выше и становилась все круче; подняв одну ногу, Измаил голенью касался края нижней ступеньки такими они стали высокими. Вскоре ему пришлось помогать себе свободной рукой: в другой он держал факел.
С тех пор как они вошли в подземелье, Измаил везде искал следы человеческого присутствия: смотрел, есть ли в комнатах пыль, нет ли отпечатков человеческих ног в тех местах, где они могли быть, - малейшее свидетельство человеческого присутствия. Но пыли не было, а значит, не было и отпечатков ног.
Не было и остатков пищи или какого-нибудь других свидетельств того, что животных кормили. Очевидно, жрецы достаточно часто являлись в эти опасные места, чтобы сделать уборку. А может быть, они убирались здесьредко, но последний раз это произошло совсем недавно. Как бы то ни было, в этих палатах, должно быть, навели порядок незадолго до их прихода.
От этой мысли Измаил приободрился: это означало, что в ближайшее время смотрители здесь скорее всего не появятся.
С другой стороны, если зверей недавно покормили, они могли стать менее кровожадными. По крайней мере, они не были голодны.
- Нэймали! Кажется, ты приносишь удачу! - прошептал Измаил.
- Что ты сказал? - шепотом переспросила она.
- Ничего, - сказал он, подняв свободную руку в знак того, чтобы все замерли. Ему показалось, что сверху доносится шум.