Смысла лезть в толчею для меня не было - вмиг окажусь под ногами. А стоять и смотреть казалось довольно гадким занятием, похуже подглядывания в замочную скважину. Поэтому я поехал прочь, ощущая тяжесть во всем теле. Вот так преспокойно уезжать было неправильно… это все-таки мой город. Разве оттого, что перестал быть спокойным и солнечным, он больше не заслуживает помощи и любви?
А Пленка дышала ровно; ей ничего не угрожало, она ничего и не поняла.
Когда я сворачивал на боковую уличку, мимо меня по проспекту пронеслась "Скорая".
В Лаверте стоят церкви разных конфессий. Многоликий, и вместе с тем - удивительно неприкаянный город. Ни одну религию не принимает, как свою.
Бальи на могилах соседствуют с искусственными цветами, сложенные из картона и бумаги птички делят плиты городских площадей и постаменты памятников с алыми свечками-таблетками. Птички рвутся летать, свечки горят, подмигивая небу - все, мол, в порядке…
Все перемешалось в одном котле и было не отринуто - отстранено, ровно настолько, чтобы разглядывать исподтишка, мирно и равнодушно.
Я слез с Ромашки, прислонил его к сохранившейся части стены. Кладбище старое, лет пятьдесят уже на нем никого не хоронили. И памятники старые - таких давно не ставят. Сейчас наконец-то построили крематорий, от человека остается урна с прахом. А сверху - столбик, будто пенек: было дерево, а теперь нет.
Вроде как правильно, экономия места - только цинично как-то…
Здесь сохранились полуразрушенные склепы, или надгробия - статуи, барельефы. А карточек не было. Надгробия… на одном из камня проступала фигура женщины, тянулась к солнцу. Скульптор хорошо передал движение - хотелось протянуть руку, помочь подняться. На другом по разные стороны стелы мужчина и женщина стояли, опустив головы… мне показалось, что они испытывали вину друг перед другом. Муж и жена? Интересно, при жизни они друг друга любили?
Я бродил от одного памятника к другому, цепляясь ногами за корни, спотыкаясь - то камень, то выбоина. Глинистая земля, красноватая. Хорошая, чистая земля.
И тихо, только крапивник поет. Пасмурно - будь солнце, наверняка летали бы шмели, вон какой пышный ранний вьюнок! Пахнет медом и жизнью…
Раньше мне казалось, что на кладбище полно людей, просто мы их не видим. А сейчас поражался пустоте. Никого… Просто земля, кусты, камни. Даже таких, как Юла, нет.
Мне отчаянно захотелось хоть с кем-то поговорить. Я в каждый памятник всматривался, и порой мне казалось - на камни прикреплен медальон, вроде тех, что сейчас делают. Только без дат, одни лица. Хоть так познакомимся.
Лица - старые и молодые, хмурые и веселые…
Снимки, не более того.
Людей все равно не было.
А многие боятся ходить на кладбище, даже днем - привидения, мол… мне бы хоть завалященькое, чтобы так тошно не было!
Ничего.
Выражение "взгляд обжег спину" я всегда считал не больно удачной метафорой. Как же! Я оглянулся резко, успел заметить рукав - человек скользнул за угол склепа.
Следят ведь. Не призраки, вполне живые.
То ли я совсем замечтался, хвоста по дороге не заметил, то ли они очень опытные - второе вернее.
Пора.
Я неторопливо зашагал к Ромашке. Хотите узнать, куда я все-таки пропадаю? Сейчас покажу.
Ромашка стоял на месте, я знал, что он никому не дастся. Ну, попросту не поедет… а машина-эвакуатор у них вряд ли с собой. За углом стояла серая "аона". Именно она за мной и направилась, и не отставала, пока я не съехал с внутренней обводной на одну из радиальных трасс. Тогда серая "аона" сменилась темно-зеленой, в первую минуту я ничего не сообразил. Думал, оторвался, даже немного расстроился. Потом, поняв, что "хвост" на месте, приклеенный намертво, принялся развлекаться - повернул назад. Они еще раз сменили машину, на сей раз на светло-серую, марку я на расстоянии не разобрал. Не наша какая-то… И явно поняли уже, что я с ними играю.
Когда я притормозил у поворота (впереди дорога была видна), с боковой развилки выехал грузовик, остановился весьма неудобно - пришлось объезжать, совсем сбавив скорость. А вскорости меня ждал пост дорожного патруля. Успели предупредить - дорога была перегорожена, вроде как у всех проверяли документы. Значит, решили задерживать.
Я снова скинул скорость, на сей раз до пятидесяти, и принялся хохотать - такого удовольствия не испытывал с детства, с благословенных времен, когда мы с Наем носились по крапиве, играя в "охоту на ловца".
"Аона" сзади приближалась. Съехать с трассы - спрыгнуть, точнее - вполне себе можно, и уйти по бездорожью до леска, а там нормальный мотоцикл не пройдет, но не Ромашка. Жаль… с носом остаются не только они, но и я, потому что по-прежнему ни лешего не понимаю
Я остановился, всмотрелся в палевое горячее небо. Пора назад.
Игры кончились.
Глава 7
Лаверта
Усто явился в первом часу ночи. Не позвонил - постучал в дверной косяк.
Натаниэль распахнул дверь, не спрашивая, кто там, он никогда не спрашивал и не осторожничал.
При виде человека в сером кожаном плаще - дальнего родственника - отступил на шаг, но стал так, что пройти в квартиру было невозможно.
- Привет, племянничек, - прогудел гость.
Усто обладал спортивной фигурой, голубыми глазами навыкате и подрагивающим кончиком носа.
- Не пустишь?
- Ну, проходи, - Най посторонился, с тоской глядя на потолок. Хорошо бы люстра сейчас сорвалась, и… люстра висела, как влитая.
- Все один? - Усто привередливо оглядел прихожую, затем комнату.
- Конечно, один! У меня дом, а не гостиница!
- Ну, переночевать-то разрешишь, - без тени сомнения заявил Усто.
По чести сказать, Най приходился ему не племянником, а кем-то троюродным по материнской линии. При разнице в пятнадцать лет Усто вел себя весьма неровно - то как ровесник, то принимался поучать и отчитывать.
Махнув рукой на нежеланного гостя, Най заперся в ванной с книжкой про неуловимого убийцу, созданного из сверхпрочного сплава. Сидеть на бортике было не слишком удобно, однако всяко лучше, чем в самом лучшем кресле в одной комнате с Усто. Плеск льющейся воды успокаивал, а если пустить струю посильнее, можно притвориться, что голоса из-за двери попросту не слышно.
Родственник что-то рассказывал, не реагируя на молчание Ная.
"Хоть бы Мики появился", - думал тот, и тут же передумывал: "Нет, это совсем кошмар будет. Он еще и Мики начнет учить жизни… А Мики не из тех, что терпят зануд."
К ужину пришлось вылезти. Усто сам начал было распоряжаться на кухне - этого душа Ная не вынесла. "Утром он уйдет", - заклинанием вертелось в голове, и столь громко, что Рысь порой испуганно поглядывал через плечо - не сказал ли вслух? И мрачнел еще больше - подумаешь, давно пора было высказать все, не скрывая!
И пришла ночь. Такая огромная, почти по-летнему ласковая… комаров не было еще, а родственник перестал жужжать над ухом и, кажется, заснул наконец.
Поставить рядом гитару, чтобы в любой миг можно было дотянуться до грифа - а можно и не трогать гитару вовсе, от нее все равно тепло, как от родного живого существа. Забраться с ногами на подоконник и сидеть едва ли не всю ночь, глядя на бело-голубые крапинки звезд и мохнатые деревья внизу. Метеор-царапинка, или ангел спрыгнул на землю - отсюда не разберешь.
Почему спрыгнул, а не слетел? Так ведь с неба - как с вышки в холодную воду… и поначалу наверняка неприятно.
Цепочка минорных аккордов - пусть кто-нибудь другой сегодня горланит радостное и забойное. Наю это не нужно.
Ночью все кошки - рыси,
Ночью все вздохи - бриз.
Падает свет на крыши,
Падают крыши вниз…
Линия сна - прямая,
Снов и падений - тьма.
Пальцы скользят по краю,
Пальцы сошли с ума…
Ночью мой город шепчет
Песню огней, стекла -
И по следам ушедших -
Строчки кошачьих лап…
Най задремал-таки в кресле, когда небо из бархатного стало атласным, светлее на тон. Свернувшись в глубоком старом кресле, Най видел блуждающих по небу единорогов - рогами они задевали созвездия, и те позвякивали. Это будет песня, подумал Най во сне, и во сне же вздохнул - ничего не выйдет. Он давно перерос сказки, а в мире нет места волшебным существам и звездной пыли.
Когда Най проснулся, Усто уже не было. Рысь не сразу поверил своему счастью - побродил по квартире, потягиваясь, выпил воды; сам не зная зачем заглянул в шкаф и кухонную тумбочку, словно опасаясь, не спрятался ли там надоедливый родственник.
Еле уловимо пахло лавандой - осознать, откуда идет запах, не получилось. А скоро Най вовсе перестал его замечать.
Не замечал он также людей, которые с вечера этого дня неотрывно следили за ним - следуя по пятам, будто они ухитрялись становиться прозрачными, если Най оборачивался ненароком. Будто Натаниэль неожиданно обзавелся самостоятельными тенями…
* * *
Мики
Только у на пороге квартиры Айшана я понял, как мне не хватало именно этого человека. Он всегда был скорее фоном в нашей с Рысью дружбе, весьма значимым, но все-таки фоном. Солнечной ровной поддержкой, старшим, который ничем не показывает своего старшинства - и мы забывали про это, до минуты, когда хотелось узнать о чем-либо. Айшан многое знал… а помогал всегда без просьбы.
Моему визиту он не удивился. Да и с чего бы? Много прошло времени с моего "воскресения". Пожалуй, хотелось бы знать - он-то способен вот так мне обрадоваться, до перехвата дыхания - не забуду, какие были у Рыси глаза… Айшан - способен ли?
Сейчас он только улыбнулся, как всегда, приветливо и открыто.
Протянул мне руку, крепко сжал. Задержал на секунду дольше, чем обычно, и всё. Нет, далеко не Рысь… Айшан всегда умел подойти очень близко - и держать дистанцию. В некотором смысле с ним было проще, чем с Натаниэлем, он никогда не стягивал внимание на себя и не грузил собственными проблемами. А ведь наверняка они у Айшана были… по чести сказать, всерьез об этом я подумал только сейчас. Да этого все устраивало, не говорит - и ладно.
Теперь я сожалел о неспрошенном вовремя…
Мы не успели толком поговорить - обменялись десятком не значащих фраз, как раздался звонок. Мой приятель, извинившись, вышел в соседнюю комнату - я мог без труда услышать его слова, а может, и слова собеседника, но предпочел сосредоточиться на другом - рассматривать репродукции, удивительно настоящие, будто окна в параллельный мир. Некрасиво казалось подслушивать, ведь в свидетели меня не приглашали.
На балконе у Айшана сидел раскормленный соседский кот. При виде меня он спрыгнул в комнату, лениво потянулся и засеменил к выходу. Животные меня не боялись… хотя явно понимали что-то. Старались не находиться поблизости.
- Пройдешь со мной? Через парк? - спросил Айшан, появившись. - Прости, я думал, сегодня у меня весь вечер свободен.
Я легко согласился. На воздухе хорошо… Хотя рядом с Айшаном лучше идти поздней осенью, мимо чуть отсыревших кленов, по золоту и среди золота - темному, пахнущему горьким медом. Рядом с ним не жаль, что уходит тепло и лето.
* * *
Айшан
Мики изменился, очень.
Наметанным взглядом Айшан выхватывал мелочи - кожа бледнее, движение более скупые, что ли… а сам - как бубен, тронь, и зазвенит; только при этом кажется куда спокойней, чем раньше.
Пока шли парковой аллеей, пытался узнать, где все-таки пропадает друг детства… хоть косвенными вопросами о погоде, и то, понять - вблизи Лаверты или нет… бесполезно. Микеле виртуозно уходил от ответов или попросту спрошенное игнорировал.
Где ж ты так наловчился, с восхищением и тревогой думал Айшан.
Возле нарисованной на асфальте мелом прыгательной линейки Микеле остановился. С минуту смотрел на детский рисунок-игру. Потом поднял глаза, перевел взгляд на Айшана, улыбнулся. Очень искренне. Стало жутко, и почему, не понять… широкие глаза, широченные - с залив Лаверты, и полны непонятного знания, нехорошего… хотя, пожалуй, и доброго. Не разобрать.
- Мики…
- Да… - он отвернулся, исчезло наваждение. Пахло можжевеловыми почками, мокрой корой. Будет еще дождь - погоду предсказывать Айшан научился давно.
- Я нашел у себя старый снимок - ты на раскопках. Помнишь, ты в такой оранжевой майке, с пузатым кувшином в руках?
- О да, - сверкнул хвостик улыбки. - Тяжеленная дрянь была…
- Жаль, что прекратили раскопки в Тара-Куино, - с искренним сожалением сказал Айшан. - Странная была культура… они будто питались смертью. И умели показать безобразное так, что оно становилось едва ли не притягательным.
- Да, - Микеле кивнул задумчиво.
- Не жалеешь? Сейчас ты на многое мог бы посмотреть по-другому.
- Я и так на многое смотрю по-другому, - рассеянно сказал он.
- Даже на смерть?
- Да.
- С чего такая перемена?
Микеле вместо ответа нагнулся, подхватил небольшой сучок и с размаху запустил его в стоящую вдалеке банку - она торчала на пне, будто нелепое украшение. И рассмеялся, попав.
- Ни с чего… все мы взрослеем.
- Значит, слухи, что твой отчим привез с раскопок нечто интересное, не подтвердились, - усмехнувшись, отозвался Айшан. - А жаль, поверишь ли, я надеялся… такой материал мог получиться.
- Я нашел коралловую веточку. Маленькую… - в ответной усмешке Микеле прыгали бесенята, резвились беспечные мальки - только губы на миг дрогнули, будто улыбку свело судорогой.
- Коралловую? - удивленно переспросил Айшан. - Тара-Куино стоит не на море…
- Какая жалость… значит, это был камень.
- А почему не показывал, жадина?
- А случайно сломал - прямо там. Приехал без трофеев…
- Зато с температурой, - продолжил Айшан. Качнул головой: - Чучело…
Больше о прошлом вопросов не задавал; и непринужденно болтали, смеясь. Только раз Микеле глянул на друга детства растерянно - когда Айшан вскользь упомянул о заправках и бензине для мотоцикла. Спросил, какую заправку предпочитает… Микеле молчал дольше, чем надо бы, и, увидев промчавшуюся мимо заграничную машину, обрадовано перевел разговор на другое.
Скоро Айшан простился с другом - как обычно, легко и солнечно, будто расстались вчера, а увидятся завтра.
Оставшись один, он вынул из кармана кружок, нажал кнопку - голоса зазвучали, его собственный и Микеле. Айшан проверил, что запись не обрывается, грустно посмотрел на лежащий в ладони кругляшок и сунул его в карман.
Когда подходил к арке, ведущей во двор его дома, неподалеку затормозила серая "Весса" Немного помедлив, Айшан ускорил шаги, приблизился к машине и сел.
"Весса" плавно покатила вперед.
Глава 8
Мики
Порой по трассе проходят "смерчи". Никто не знает, что это такое. То есть, Адамант не знает, и говорит - не он один. "Смерч" всегда сначала бросает перед собой тень. Едва заметную, но ни с чем не спутаешь, если знаешь. Даже если валит снег или дождем все залито, а небо хмурое - все равно поймешь.
А после горизонт становится очень близким, тот, откуда упала тень, и по дороге прокатывается нечто вроде невидимого асфальтового катка, только быстрее любой машины. Глаз успевает отметить мутное облако, будто из угольной пыли… и все. "Смерч" неширокий, на полдороги, но если захватит, не останется ничего.
Ферильи его чувствуют хорошо - тем, кого они ведут, не грозит ничего. А вот в одиночку соваться опасно… да, бывают и одиночки. Потерявшие веру, озлобленные, да и просто замкнувшиеся в себе люди. Ну, или те, кого занесло случайно.
Я старался с ними поговорить, со всеми - психолог из меня никакой, но даже на последней дороге не найти сочувствия - перебор. Иногда те, кого удавалось разговорить, оглядывались с благодарностью, ступая на грунтовую дорогу, а мне будто кто проводил когтями по сердцу. За что благодарить? За то что довел… до конца?
Если это конец…
На сей раз я не поехал в город, просто болтался по внешнему кольцу, ловя губами ветер. Без шлема, ну его… Теперь-то нет никакого смысла, разве что в Лаверте надевать, шансов меньше, что узнают.
Хорошие все-таки у нас дороги. Гладкие, будто великан выровнял ладонью. Адамант долго бы смеялся - про себя, вслух ни разу не слышал - если б узнал, зачем я нарезаю круги по внешней и внутренней обводной. А мне просто хотелось жить одной жизнью с дорогой, и с людьми, что идут и едут по ней. И если вдруг куда-то не успеет путевой патруль, быть может, успею я?
Слева на меня вылетел псих. Решил проскочить дорогу наперерез, вписаться между редкими машинами. Только мою скорость не рассчитал. Я успел уже представить, как мы впечатываемся друг в друга и отлетаем к заграждению, ладно, сзади никто вплотную не идет, а на встречную полосу не вынесет.
Ромашка все-таки умница - успел, ушел вправо.
Псих пролетел мимо, едва не задев, и перескочил заграждение, будто трамплин.
- Придурок! - не выдержал я, заорал вслед, - почему-то самое невинное пришло на язык.
Если так будет продолжать, скоро встретимся… ладно если никого за собой не утянет.
Тогда что-нибудь нехорошее сделаю при встрече.
Я посмотрел психу вслед. А у него, оказывается, заглох мотор, и теперь он возился с мотоциклом, застряв посреди проселочной дороги.
Я искренне поблагодарил хранителей, ангелов или кто там есть, за своевременное вмешательство. Хоть остынет и сейчас никого не убьет. А все же интересно, что у него стряслось.
Хотел подъехать ближе - вдруг помощь нужна, но псих завел-таки двигатель и поехал, на сей раз не напоминая спятивший метеор. Видимо, мотор все еще барахлил.
Я уже собирался ехать назад, на свою трассу, когда встретил пару на велосипедах.
Парнишка был с меня ростом, только тощий, и очень ушастый. Воротник топорщился вокруг длинной шеи, а владелец ее смотрел настороженно. Девчонка - кудрявая, с носом-кнопкой, застенчиво улыбалась.
- Привет.
Они поздоровались, скованно и обрадовано.
- Ты хорошо знаешь дороги? - спросил мальчишка. Лет пятнадцать ему, наверное, было.
- Примерно.
Он протянул мне карту, я невольно поморщился. Не люблю карт, их придумали, чтобы сбивать с толку людей.
- Зачем, словами лучше скажите.
- Колодцы - долго еще?
Название я знал. Место недалеко от верхнего края залива, известное жутковатыми кавернами. С этой трассы прямая дорога к ним не вела, но можно было добраться проселочными. По карте, к примеру, ориентируясь…