- Не знаю, всерьез или нет, - отозвался немного зло. Тоже, пришла помощница… прямо шпион во вражеском логове. Тьфу ты… и вправду, в "логове". Рассмеялся.
- Слушай, они ненормальные, - прошептала Риша. - Они же гордятся этим… тем, что проходят через этот кошмар раз за разом. Они гордятся тем, что там, внизу, выживают. Ты понимаешь?!
- Да, - хмуро ответил Альхели. Короткая веселость прошла. - Я тут спросил одного - а что вы от имен этих не избавитесь нафиг? Нельзя, говорит, это шифр опознавательный. Так или иначе подействует, разве что совсем вглубь резать… и ножей нет. Говорит, мальчишка один, новичок, ногтями пытался… заражение крови схлопотал и каюк, идиот.
- Не спасли?!
- Он прятался до последнего - потом и не стали, кажется…
- Я хочу домой, - прошептала Риша. - Я домой хочу, слышишь?!
- Что я тебе, ангел с крылышками? - грубо отозвался Альхели. А Риша вцепилась в него и бормотала, заливаясь слезами:
- Сверчочек, ну, миленький, ну, пожалуйста, я домой хочу, я не могу тут!
- Нет у тебя дома больше, пойми, дуреха! - воскликнул он, вскакивая и отталкивая девчонку. Противные такие мурашки-паучки ползли по коже, стало страшно, так страшно, как никогда в жизни. А Риша согнулась пополам, запихнула косу себе в рот, сдерживая рыдания, и все бормотала бессвязное, и рефреном всплывало: домой!
Саиф подошел, неслышно, будто большой кот. Сиамский - такой же поджарый и гибкий.
- Ревет? - спросил, кивая в сторону девчонки. Будто бы сам не видел. Равнодушное такое лицо, самоуверенное…
- А пошли вы все знаешь куда! - сквозь зубы прошипел Альхели, стараясь не выдать страха - заткнуть уши, не слышать этих всхлипов и стонов; это не Риша, это птица-горевестник, про нее рассказывал кто-то забытый там, в прошлой жизни. Она так оплакивает живых и мертвых, ей все едино.
- А! - выкрикнув злобно хоть это, раз больше ничего не шло на ум, он со всех ног помчался к "логову" - уткнуться лицом в мягкое ложе, забыться, ведь все так тихо, спокойно, и можно поверить, что наконец дома - не там, с якобы родителями, а дома по-настоящему. В надежном, уютном месте, полном любви и заботы. И не слышать, не слышать бесконечного всхлипывания!
Лежал, скрывшись от всего мира, еще и одеяло легкое на голову натянул.
Успокоился понемногу - да что же такое, будто младенец - страшную сказку услышал и прячется под кровать. А там тоже страшно, там бука сидит. Был в Чаше, в одиночку был - и ничего! И нечего, блин, голову терять от дурацких рассказов!
В себя пришел окончательно.
Стыд испытал - Синеглазка… ему ведь выплакивалась, единственная не чужая здесь, а он - трус последний, вот сволочь… Побежал, спрашивая всех встречных - где Риша?
- Ее Мирах увел, - радостно сообщил Наос. - Саиф было пытался к ней… ну, того, а Мирах ему по уху вмазал. Моя, говорит.
И прибавил, уже не столь весело:
- Только если она все время реветь будет - плохо… недолго протянет. А жаль, симпатичная, и коса такая диковинная… ни разу не видел. Слушай, чего сейчас все девчонки стригутся?
- Не все, - буркнул Альхели.
Раз в неделю подростков в обязательном порядке забирали наверх - врачебный осмотр, процедуры, кому надо - и стрижка. Хоть стандарта единого не было, и на том спасибо.
- Как любимых болонок… - кривился Мирах, но большего себе не позволял - привык. "Островитянин", про себя прозвал его новичок. Тот, в неярком серо-сиреневом, и вправду смотрелся каким-то резным божком с островов. Так и подмывало поинтересоваться его родословной… только ведь не ответит. А окольными путями выведать не удалось - видно, не очень-то распространялся.
Но уж точно не был высокородной болонкой.
Наверх уходили двумя партиями. Когда медики заканчивали с осмотром подростков и прочим, на полтора часа выпускали недавних своих подопечных в бассейн. Плескаться можно было, прыгать наперегонки и с вышки прыгать. Вода отливала бирюзой и лазурью, прозрачная до умопомрачения - когда на вышке стоял, казалось, что дно едва прикрыто водой.
Сверчок даже засомневался - а может, оно все стоит того? Жизнь-то, как у магната какого-нибудь. А что, вкалывать от зари до зари - лучше, что ли, чем побегать в Чаше по иллюзорной травке?
С Ришей поделился соображениями. Та головой помотала - нет, мол, не согласна…
Ну и ладно, подумал Сверчок.
* * *
Склон начал резко забирать вверх - Сверчок слово бы дал, что холм на глазах становится круче. Солнце палило - странно, а ведь снаружи было совсем нежарко. Он остановился, вытер мокрое лицо.
- Не останавливайся, идиот, - бросил Саиф. И он, и Табит шагали вперед уверенно и упруго.
Ничего особенного не происходило - мелкие кочки вспучивались и опадали, время от времени в земле появлялись небольшие трещины.
- Неужто проскочим? - прошептал Саиф. И сглазил, естественно.
Прямо перед ними, взревев, разорвала землю и ушла в небо огромная шея какого-то ящера. Альхели отпрянул, не удержался на ногах - и покатился по склону. Пыль набивалась в глаза и ноздри, и Сверчок лишь в последний момент успел углядеть - он катится к провалу, чему-то вроде колодца. Или раскрытой пасти чудовища? Уцепившись руками за острый, вросший в землю камень, сумел остановить падение. Что-то кричал Саиф. Сверчок вскинул голову - тот стоял наверху в странной позе, будто собрался прыгать. Через миг ясно стало - над Саифом просвистел усаженный шипами хлыст. "Лиана", как их называли… Саиф пригнулся заранее - чувствовал…
Альхели справился с учащенным сердцебиением и принялся карабкаться вверх по склону. Куда идти, он уже понятия не имел - но Саиф и Табит наверняка знали, и стоило держаться поближе к ним.
Камешки сыпались из-под ног, но склон Сверчок одолел. Наверху все выглядело иначе - никакого ровного поля, сплошь сухой колючий кустарник, растущий между камнями.
И Саиф с Табитом подевались куда-то. Сверчок постоял у куста - иллюзия? Тронул пальцами сухую хрупкую ветку. Где-то неподалеку раздавался противный шорох и потрескивание, словно жевали очень большое насекомое. Подросток постарался не думать об этом - и начал осторожно пробираться сквозь кустарник. Пожалел, что оставил майку наверху - сохранить кожу неисцарапанной не удавалось. А хруст приближался, и краем глаза Сверчок видел нечто темное, многоногое - оно ползло сюда. Кустарник мешал, оставляя на коже бесчисленные алые борозды, но Альхели уже бежал, обламывая ветки и не заботясь о царапинах. В кустарник вползало чудовище - гибрид жабы и многоножки, с гладкими черными надкрыльями. Из пасти гибрида свисало нечто желтоватое, липкое. Тварь подминала кустарник под себя, приближаясь неумолимо.
Сверчок снова упал - и, пока выпутывался из колючек, потерял несколько секунд. Теперь масляно поблескивающая панцирем туша возвышалась над ним. Альхели вскрикнул, дернулся в сторону - и его схватили крепко.
- Тише ты!
За плечи Сверчка сжимали коричневые руки. В ухе нежданного помощника покачивалась сережка. А туша многоногая - исчезла, как не бывало.
- Ты… видел? - слабым голосом спросил Сверчок у Табита.
- Видел. Бревно ты… говорил же сто раз - Чаша не создает живого! Под ноги надо смотреть, а не на чудовищ! Глянь, куда ты едва не свалился.
Совсемя рядом был обрыв - неглубоко вроде, но все дно утыкано кольями.
- Я видел… подобное. В первом заходе.
- Там иллюзия была. Здесь - настоящие. Настоящие никогда не блестят, запомни. Эх ты, чудило… Вставай.
С горки скатился Саиф, тяжело дышащий, встрепанный.
- Целы? Пошли!
Дальше идти было проще - двигались валуны, грозя раздавить в лепешку, но нехотя так, с ленцой. Здесь лидировал Саиф, гибкий, будто змея. Валун еще думает, куда ему повернуться - а Саиф уже в проем скользит; оставалось держаться вплотную к Саифу и не мешкать. Табит пропустил Сверчка перед собой - сам отделался порванной штаниной, когда последний камень сомкнулся с другим чересчур быстро.
В трех шагах блестело кольцо - окончание полосы.
- Ой, блин, прошли… - выдохнул Саиф. И опять ухитрился сглазить. Земля под ногами разъехалась - теперь от металла отделяла трещина в рост человека шириной.
Сверчок растерянно замер, прикидывая, можно ли преодолеть расстояние в прыжке.
- Не стой. Может быть хуже…
Они побрели вдоль трещины, а заветный финиш был рядом - не дотянуться. Земля развлекалась - двигалась вверх-вниз, будто на аттракционе "горки", когда-то Сверчком любимые. Больше в жизни на них не сяду, думал мальчишка. Пока "горки", к счастью, были миниатюрными.
Хлыст цвета гнилой зелени выскочил из земли, лениво мотнулся. Попал бы в аккурат по новичку - но того будто за ногу дернули, заставив упасть на колено.
- Ты что? - мигом обернулся Саиф.
- Я… меня за ногу… - сбился Альхели, но Саиф посерьезнел пуще прежнего, сказал, помогая подняться:
- Они помогают порой.
- Кто?
- Мертвые…
И, видя вытаращенные глаза Сверчка, пояснил угрюмо:
- Наверх поднимают не всех погибших… бывает, и не находят… редко. Так вот, они из глубины за нами следят. Их - не бойся. - И заорал: - Чего стоишь, идиот?!
Впереди было чисто. Пара минут отчаянного бега - и они на кольце.
Новичок оглянулся - пестрое небо погасло, и земля позади казалась обыкновенной - камни небольшие, рытвины, комья глины…
Значит, вот ты какая, Чаша…
За мальчишками спускалась "клешня".
- Ты ранен? - подкатился к нему медработник.
- Нет, - буркнул Сверчок.
Но его все же забрали в санчасть - обработать царапины.
Альхели только сейчас осознал, как он выглядит. В зеркале коридора увидел - ужаснулся. Перемазанные буро-грязными разводами лицо и тело… и светло-голубые глаза, совершенно ошалелые. Будто из сумасшедшего дома сбежал.
Разобрал смех - а вот посмотрите, дамы и господа, как это бывает, когда грязь и кровь! Вживую, не на стереоэкране, когда любимых артистов по три часа гримеры раскрашивают! Посмотрите - и поаплодируйте, вам такой полосы в жизни не одолеть!
А ведь небось сердце подскакивает, и ахаете, когда любимая мышка подопытная в пропасть валится!
Ну и подавитесь.
Знал - все, что сказано в Чаше, посторонним не слышно. Видео передавать котловина позволяет, а звуки - нет. А на кольце металлическом, что поясом окружает Чашу - все слышно нормально.
А еще знал - камеры круглосуточно следят за подростками, но сидят перед ними люди ленивые - в самом деле, что могут двадцать подростков выкинуть такого опасного? Без оружия, кстати - если рук-ног не считать. Ну, провинившихся всерьез накажут, конечно - разбитую голову всяко увидят. Опять же - звука нет. Если специально включать, можно что угодно подслушать. Иногда включают наверняка. А постоянно - зачем? Можно подумать, подростки что важное скажут. Только гомон бессмысленный, уши себе забивать.
Наверное, наслушались хорошего о себе, вот и предпочли побыть глухарями, смеялся Саиф.
Но все-таки Нат не рискнул о планах своих заявить во весь голос.
- Ты ведь хочешь отсюда смыться? - шептал он прямо в ухо, наваливаясь на плечо Альхели. Дыхание его щекотало ухо, и хотелось одновременно слушать внимательно - он говорил о свободе, - и отстраниться. В голосе Ната было… нечто неуверенное, будто он и сам лишь перед собой играл эдакого всезнайку.
- Ну?
- Бежать отсюда - бессмысленно, Мирах не раз говорил, а я Мираху верю. И не сговоришься ни с кем - за себя дрожат. Но там, наверху, лазарет, оттуда можно - только надо попасть…
- Ну и как же ты попадешь? Постучишься башкой о стенку, черепок и расколется? - Альхели не любил быть грубым, но этот мальчишка с ежиком волос и бегающими глазами не нравился… только он предлагал свободу…
- Зачем башкой? - почти обиделся Нат. - Надо вместе… Ты мне чего-нибудь сломаешь, я тебе…
- Ты с ума сошел. С переломом - бежать?
- Так не ногу же обязательно. Например, палец, - он опасливо покосился на собственные пальцы, будто они могли начать ломаться уже по высказанному желанию владельца.
- С пальцем тебя обратно спустят. Нет, не годится, - мотнул головой Альхели, глядя на Ната уже совсем заинтересованно. Вдруг спросил:
- А если палец ломать, почему со мной договариваешься? Это неприятно, но просто…
Нат тихонько втянул в себя воздух:
- Не… Не могу.
- Страшно? - подпустив в голос насмешки, поинтересовался Альхели.
- Да хоть бы и страшно! - окрысился тот. - Я ж тебе по-человечески предлагаю…
- А почему - мне? Я новичок, а тут у тебя много старых знакомых. С ними спасаться не хочешь?
- Какие они знакомые, - тоскливо сказал Нат. - Психи… Девок я в расчет не беру - те, мелкие, вроде Шары, сбежать не сумеют, а постарше - стервы редкостные… ну их. Я два месяца тут, насмотрелся. Не хочу больше. Так как, договорились?
Взгляд его бегал, то заискивающе останавливаясь на лице Альхели, то начиная шарить вокруг.
- Ничего я ломать не буду, - отрезал Альхели. - Ни себе, ни тебе. Себе - особенно. Еще не хватало, чтобы с незажившим переломом вернули сюда и выпустили в Чашу…
- Да что ты, кому мы нужны? Вышвырнут, и бежать не придется…
- Тем более. Оказаться на улице калекой - ну уж нафиг…
- Тогда… - голос его совсем стих, и Нат едва не приклеился к губами к уху Альхели, шепча:
- У меня лезвие есть, я уж всячески изворачивался - подарили там, наверху…
- Зачем?
- Ну… порезать - это ж не перелом.
- Я спрашиваю - зачем тебе его дали?
- Дали? - он как-то весь сморщился, покачал головой: - Ну, просил я, и дали… Кому-то записи дарят, мне - это.
- То есть, кому-то захотелось развлечься, поглядев, как ты с этой штукой управишься. -
Альхели привстал, собираясь уйти.
- Погоди, - Нат вцепился в него. - Ну, чего ты? Это ведь шанс…
Он показывал зажатый в кулак полукруг, из двух половинок - темной и светлой. Складной пластиковый нож, игрушка, считай… Альхели видел такие - за прозрачность они "стеклышками" назывались. Их нельзя было затачивать - потому и хватало раза на два-три.
- Шанс… Ладно. Только тебе я "стекло" не доверю, понял? Не хочу, чтобы ты натворил дел…
- Тогда прямо сейчас, да? - заискивающе спросил мальчишка, и вздрогнул.
Вот и проверка на храбрость… и особо мешкать нельзя, еще спустятся сверху и помешают. Но по живому-то как? Особенно если это тело твое собственное.
- Давай тебя, - неуверенно предложил Сверчок, а Нат испуганно головой затряс: не, ты первый…
- Дурак. - Хотел было покрепче высказаться, но передумал. Можно подумать, сам он не трусит…
Отчаянно зажмурился и полоснул по ребрам сверху вниз - было даже не больно, только горячее потекло по коже и пальцам. Нат тихонько охнул. Глубоко получилось… острое лезвие, не ожидал, что настолько. Альхели открыл глаза, покосился на дело рук своих и сказал довольно-таки кровожадно:
- Ну, понял? Бери!
- Нет, я не смогу, - теперь зажмурился Нат. - А давай ты? То же самое?
Сверчок едва не выругался, тем паче, что рана заболела - жгучая такая боль, и кровь стекала на штаны. Со злостью он сжал "стеклышко" покрепче, испытывая желание голову этому Нату отрезать.
- Ладно!
И снова невольно закрыл глаза, мысленно представляя лист бумаги, по которому чертят карандашом. Услышал вскрик. Поглядел.
Получилось совсем криво - поранить другого оказалось куда тяжелее, да и Нат, придурок, шарахнулся назад. Если бы не стена, совсем бы сбежал.
"Хреновый из меня уголовник", - подумал Сверчок.
А что еще думал и делал, запомнить не успел - слишком быстро спустилась платформа с охранниками, и обоих подростков туда втащили, не церемонясь. Мог бы запас известных ругательств пополнить - да не слушал почти. Растерян был, и удивлен - быстро же среагировали… значит, и вправду следят?
Здесь, наверху, настоящее небо. Только его не разглядеть - на окнах плотные жалюзи, и потолок выложен былым пластиком. Белое все… словно вырыта норка в сугробе. Да не холодно отчего-то…
Воздух тут был на диво безвкусным. Будто не только микробов убивали дезинфицирующие лучи, но и саму душу воздуха, отчего дышать им было скучно и даже противно. Альхели предпочел бы хорошенькую медсестричку - хоть поглядывать на нее, если уж откажется поболтать - но следил за его состоянием мрачный мужик с руками, как у гориллы.
Нат не соврал - попытки задушевно беседовать с тутошними работниками, тем паче с охраной оказались бессмысленными. Безразличие, или страх - разницы никакой. Им - жить и кормить семьи.
Вытягиваясь на простыни, Альхели закрывал глаза и видел Ришу… коса болталась у нее за спиной, била по бокам при беге, и скоро во всем мире не оставалось ничего, кроме этой косы. Маятником - вправо-влево, вправо-влево, и к самому кончику подвязано острое бутылочное стекло.
За стенкой был Нат. Альхели не видел его, да и видеть особенно не желал.
А там, внизу, Чаша… При мысли о ней сосет где-то в желудке, и холодеют конечности.
Санитар принес еду на белом пластиковом подносе. Каша… на вкус ничего, но противная, скользкая. Там, в бытность свою Сверчком, какую только дрянь не жрал… ну, совсем-то дряни не касался, все же брезгливым был. Но по сравнению с этим… тут ведь все витаминизировано, блин, полезно для здоровья. А есть не хочется.
Хоть бы Ната увидеть, подумал.
- Не подскажете ли, как там себя чувствует мой товарищ? - предельно вежливо осведомился Альхели.
- Чувствует, - лаконично ответил санитар, и ушел, оставив Альхели наедине с кашей.
Тот откинулся на подушку, прикусил кончик ногтя.
А внизу сейчас получили еду, наверное, и часть сидит и жует, собравшись кружком, а кто-то сказал - отвалите от меня с вашей едой, и занимается своими делами, будто и впрямь есть дела неотложные. А Хезе - треплется наверняка, он даже когда жует, треплется. Вот ведь язык, помело… Их бы с Гамалем сложить и поделить пополам.
Тоскливо. Солнечный зайчик не скачет - ползает по стене… Жалюзи твердые, не шелохнутся. И все белое, белое… неживой цвет. И синее - там, внизу - неживой. Тут все будто роботы - словно все самое яркое и неправильное вобрала в себя Чаша…
Три дня прошли, на четвертый зашел санитар:
- Пошли.
- Как, меня уже вылечили? - делано-обиженно изумился Альхели.
- Нет, еще пара процедур осталась. - Он очень сердито взглянул: - А потом тебя ждет теплый прием внизу… даже не представляешь, насколько теплый.
- Ну отчего же. - Сверчок потянулся. - У меня богатое воображение, мне это сказали, отбирая сюда. Ну, двинулись.
По дороге никого особо не встретили. Альхели заметил несколько дверей, одна из них была приоткрыта и вела в коридор. Мальчишка собрался было нырнуть в нее, но "горилла" не вовремя обернулась.
Пришли.
Процедурный - обыкновенный; приборы какие-то, стерильная чистота, не то что в дешевых больницах. Обыкновенный, ничего себе - привык…
Стянуть больничную распашонку, плюхнуться на обтянутую белой тканью лежанку, ощутить сначала прохладу, потом тепло этой ткани…