Тот настаивал, и рожица у него была одновременно испуганная и довольная. Наконец Хезе поднялся, махнул рукой и скрылся в "логове"; Наос поспешил за ним; скоро оттуда послышались приглушенные, явно спорящие голоса - и смешки.
Эниф попытался сунуть нос, но на него зашипели дружно оба.
- Заговорщики, - обиженно произнес он, вернувшись и плюхнувшись на прежнее место.
Младший "подопечный" Чаши появился не скоро - уже и Хезе уселся на любимое место, уже подростки интерес потеряли - подумаешь, секретное дело!
Наос застыл у выхода из "логова", будто испуганный суслик - настороженный, лапки подняты, в лапках лист бумаги.
- Мне вот тут Хезе помог…
И смущенно лист поворачивает так и эдак, скручивает в трубочку. На бумаге разве что заметки писали, "памятки"; здесь такой хрусткий лист и подавно годится только чертиков рисовать да играть в "галактический бой" - а у Наоса в руках чуть не целый трактат. Мальчишка кашлянул.
Сказал смущенно, и с легким вызовом:
- А у меня собака была. Хорошая. Черный водолаз.
И принялся читать - Сверчок с удивлением понял, что это стихи. Если бы у Наоса на голове раскрылся бутон, удивился бы меньше.
Читал мальчишка весьма неплохо - голос отчего-то стал глуше и строже, и Сверчок в жизни бы не поверил, что слова произносит маленький Наос:
Сосед мне говорил - да что за чушь - небеса?
Холодные, и звезды там - прибитая жесть!
А вот бы кто забрал меня в Созвездие Пса,
Пусть Малого, неважно - лишь бы дали поесть.
Как цепью ни греми, не разорвать тишину.
Куда ловчей бежать и подыхать на ходу…
А поутру собакам не повыть на луну,
Вот разве что на собственную морду в пруду.
А где-то плачет скрипка, заунывно-вольна:
"Все ждешь, мол - а чего?" - да так, задаром сижу.
Но вот однажды, раненая, лопнет струна,
Как будто подавая мне сигнал к мятежу.
Про мятеж прочитал - вроде голос воинственным должен был стать, а нет, напротив, стал виноватым. Наос еще и плечами смущенно пожал, извиняясь как будто:
И на цепи сидеть уже никак не смогу -
Ну, так не вой по мне, и носом землю не рой,
Когда взойду Созвездиями Лап-На-Снегу
Над мерзлой, опостылевшей моей конурой.
Подростки притихли. И даже переглядываться начали не сразу.
- Ребенок с ума сошел, - пошевелил бровями Регор. - Наос, ты буйный?
Девочки сияли.
Наос неловко спрятал в ладонях лист и направился к своему любимому месту.
- Балда ты, ребенок, - Мирах ласково отвесил ему подзатыльник. - Спасибо, что поделился.
- Пожалуйста, - багровея на глазах, довольно пробурчал Наос. - И сам-то ты кто? Тебе шестнадцать хоть есть?
- А кто его знает… Мне как-то пофигу.
Прохладным выдался день - нечасто такое случалось. Белесое марево над котловиной слегка развеялось, и небо отливало синевой. Подростки, щурясь, вглядывались в него, и каждый ощущал приятную легкость - вот оно, небо, спускается, раздувает надоевшую пелену. Еще немного - и лети, не хочу.
В Чашу вышла "тройка" - и оставшиеся подростки испытывали сожаление, едва ли не обиду за товарищей: для них там небо - не настоящее, искрящееся всеми цветами радуги… неживое.
Мира держалась поодаль - не по собственному желанию даже, просто земля в самом начале трещиной отделила ее от двух остальных подростков. И Сверчок, замирая, следил, как кувыркалась, падала и поднималась коротко стриженная черноволосая девушка в алом.
А по другую сторону разлома бежали Мирах и Нат. Мирах внимания на товарища не обращал - будто несся за ним щенок приблудный.
Вот Мирах упал, распластавшись, раскинув руки - и правильно сделал, земля дрогнула и вспучилась вбок - на ногах он бы не удержался. А так - переждал, скатился со склона, ловко приземлившись на ноги, и помчался дальше, будто одержимый желанием как можно скорей разделаться с полосой.
- Ненормальный, - тихо сказал Шедар. - Он задает такой темп… будто черти за ним гонятся. Если вдруг споткнется или не рассчитает…
Мирах рассчитывал все - или ему везло. А вот Нат пыхтел где-то сзади. Нат осторожничал. И отстать боялся, и двигаться слишком быстро.
Только ему повезло - камень, который он нечаянно оседлал, внезапно поехал вперед, и вынес подростка прямо на линию Мираха. Тот обернулся, и брови сошлись на миг. Потом он сделал шаг вперед - а Нат принялся поспешно слезать с валуна, цепляясь за малейшие выступы. И не успел. То есть слезть - успел, а вот на землю встать по-настоящему - нет. Почва под ногами разъехалась, будто Чаша зевала.
Сверчок впился глазами в экран, уже понимая, насколько опасную штуку выкинула Чаша.
И видел, как Мирах остановился - и спокойно смотрел на сползающего по склону подростка. Звуков из Чаши не доносилось, и криков не было слышно. Но Сверчок не сомневался - Нат кричал… пока его пальцы не перестали цепляться за склон, пока он не полетел вниз вместе с осыпью - и валуны не сомкнулись над ним.
Платформа, привозившая гостей, смотрелась серебристым пирожным… а возвращавшая на место своих - маленьким металлическим бутербродом, тяжелым и плоским.
Мирах выглядел уставшим, но совершенно спокойным. Желто-зеленые глаза потускнели немного, и на лице отображалось безразличие ко всему. Но он улыбнулся, увидев подростков. Улыбнулся, будто ничего не произошло.
Этого Сверчок не мог вынести. Он шагнул вперед, бледный, похолодевший, ощущая себя сжатой едва ли не в точку пружиной.
- Ну? - бросил Мирах, останавливаясь перед ним.
Гневные слова не на языке вертелись - скопились где-то в районе груди, мешали дышать. Альхели рад был бы закричать, но мог лишь по капле выдавливать:
- Ты же… его убил.
- Нет.
- Мы же… все видели!
- Протри глаза. - Он прошел на свое любимое место, сел, расслабился, отдыхая, опустил веки.
Альхели не понимал одного - молчания вокруг. Он прошептал побелевшими губами:
- Но ты… мог спасти Ната.
- С какой стати? Он - трус, едва не угробил многих… и тебя, кстати, подставил бы - в другой раз.
- Но ты мог… достаточно было сделать несколько шагов!
- Ради большинства тут я бы эти несколько шагов сделал, можешь не сомневаться. А Нат был трусом. И все.
Альхели яростно обернулся (это оказалось куда проще, чем говорить с Мирахом) - ну, вы - неужто смолчите?!
Только на паре лиц мелькнула растерянность, на остальных - согласие безоговорочное.
- Да прав Мирах, что ты, в самом деле, - махнул рукой Эниф. - Мы уже вытаскивали этого Ната, мы с Шедаром… он, верно, трус был, каких мало. Его вообще стоило прикончить… Чаша сама помогла.
* * *
Небо меняло цвета - с малинового на синее в бурых разводах. Дикая смена красок являлась еще одной прелестью Чаши… правда, краски бушевали отнюдь не всегда. Порой даже небо над головами было - обыкновенное, голубое, не привычно-белесое. Впрочем, не исключено, что и это - всего лишь иллюзия…
Сверчок сказал Рише еще до спуска - оставайся подле меня. Та бледной была, но держалась неплохо. Новенькая… почти сразу - в "четверку". У Сверчка самого-то поджилки тряслись, едва сумел успокоиться.
Нашира слышала его слова - только скривилась. Мол, сам без году неделя, а строит из себя помощника. Четвертым шел Регор - этот с самого начала оторвался от прочих. Альхели мог его понять. Тащить на загривке новеньких - себе дороже. А бросить беспомощных совесть не позволит… наверное. Вот и предпочел уйти сразу - выбирайтесь, мол, а я ни при чем.
Земля под ногами вяло покачивалась. То справа, то слева выстреливала "лианами" - нужно было мгновенно падать, или хоть пригибаться. Лиана выскочила прямо из-под ног Риши… Сверчок успел отдернуть девчонку назад.
Потом пришлось спуститься в овраг, и уже Риша держала товарища своего, когда тот замешкался и распластался на склоне, а из-под легких кроссовок сыпались камни.
У нее сильные руки, удивленно подумал Сверчок - потом.
А после Чаша как озверела - лианы пошли хлестать направо и налево, усеянные шипами и ядрами-утолщениями на конце, а под ногами кочки превращались в ямы и наоборот. Тут уж было не до размышлений - и все же Сверчок исхитрялся смотреть не только по сторонам, но и на мелькающую сбоку косу. Эта коса была маяком, стрелкой компаса… и ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы стрелка замерла навсегда.
Альхели пришел в себя лишь на металлической полосе - позади расстилалось спокойное поле, прикрытое бежевым маревом. Рядом стояла Риша, очень бледная, с перепачканными землей волосами, с царапинами на щеках - но спокойная. Только дышала неровно.
- Спасибо, сестренка, - тихо сказал он, глядя, как вспыхивает в небе зеленая звезда, возвещающая не о них.
А о Нашире.
Что трансляцию их захода не вели, понял сразу - так подростки рванулись к платформе.
А Мирах не рванулся, он эдак лениво подошел. Только Сверчок поклялся бы чем угодно - "островитянин" следил за теми, кто спускался, расширенными глазами… будто нечто важное зависло от того, что Мирах разглядит на платформе.
И поручился бы - когда Ришу невредимой увидел, отвернулся, прищурился, какую-то циничную шуточку о новичках Регору бросил… В общем, обычный такой, нахальный. Нет бы похвалить девчонку, ей несладко пришлось. Как же, по-хозяйски положил руку на плечо Риши - и с косой ее развлекается.
А Риша, дурочка, терпит… ну как объяснить, что отныне она и Мирах - равны?
Так и не сообразил, как объяснить, чтоб хуже не сделать. Плюнул и отправился отдыхать.
В компании Шары.
Там, снаружи, у него не было девчонки. Один раз только… ей было шестнадцать, и она накурилась травы - кажется, и не совсем понимала, кто перед ней, четырнадцатилетний подросток или зеленый винтокрылый бегемот. Запах ее - дешевого сладкого дезодоранта и не очень чистого тела - он запомнил, и это было единственное, что не показалось приятным - но скоро перестало иметь значение.
Здесь было совсем по-другому.
Шара пахла вкусным домашним мылом - запах из детства впечатался в память. Вроде и мылись они тут - одинаковым, а все равно, на коже этой мышки оставался особенный аромат. Пахло единственным, что связывалось в сознании с понятием "дом"… давнее-давнее, еще карапузом был Альхели - то есть не Альхели тогда, и даже не Сверчок. Хорошо… но отброшено за ненадобностью.
Шара была так себе, серединка наполовинку. Пользоваться можно, и ладно. Устраивала; остальные две, Майя и Мира, тоже порой составляли компанию - но эти по большей части с другими шли, Майя - потому что личико кукольное, покладистая - нарасхват, а Мира сама вытворяла такое… А Тайгета - красивая, только на нее разве облизываться оставалось - попробуй-ка, сунься ближе!
Но в Чаше девчонки были на равных. Даже Майя и Шара - там, снаружи, при таких-то раскладах была бы мелочь для общего пользования, а тут - товарищи. Поди, разбери законы этой компании… И малышей - Сабика-сладкоежку и Наоса - не обижали, хотя верховодили, конечно, старшие, опытные. Интересно, а останься самым опытным такой вот Наос, думал Сверчок, он-то сможет считаться главным?
Но чего не было в здешнем народе, так это мелочности. Ну, разве в Саифе немного, но так, слегка злило, не более. В остальном - хорошие вроде люди… с тараканами, кто же без них, но - вполне. Кроме Мираха разве что. Ну и Нат раздражал безумно… когда был жив. В остальном - хорошие люди.
Риша вот только… сестренка. Имени все равно не помнит, так что - сестренка. Не уберечь… Можно день за днем драться с Мирахом, только Риша от этого плачет… а плаксой сочтут - тоже не сахар, неизвестно, что хуже.
Поймал ее, когда прочие столовую покинули, помог пластиковые тарелки собрать. Девчонки неподалеку в воде возились - одноразовые тарелки сразу выкидывали, прочие - красивые такие - мыли…
- Ну, скажи ты, чтобы пошел он лесом куда подальше, - едва не взмолился Сверчок. - Ну или хочешь - я наизнанку вывернусь, но больше он к тебе не полезет?
- Не знаю, Сверчок, - сникла она.
Взял из ее рук пластиковый стаканчик, поставил на стол.
- Боишься?
- Не знаю.
- Что он сделает-то, после Чаши, после того, как ты "четверку" прошла? Если попробует нажать, его же остальные не поддержат, глупая!
- А ты за меня почему заступаешься? - тихо спросила Риша.
- Потому что… - головой помотал, стараясь всю искренность в голос вложить: - Ты как сестра мне. Мы в один день пришли… Не могу я тебя бросить.
- Спасибо, Сверчок, - шепнула она. - Только я и сама не знаю, что и как… он ведь… только не всегда ведет себя так, как на людях.
- Ну да, внутри мы все белые и пушистые, - с отвращением сказал Альхели.
- Он не белый и не пушистый. Таких, как он, я всегда стороной обходила, помню… Но я уже… в общем, нет смысла что-то менять. Ты только не бросай меня, ладно? - вскинула умоляющие глаза.
- Еще чего, - процедил сквозь зубы, испытывая острое чувство нелюбви ко всему человечеству. Пересилил себя, вскинул голову, подмигивая Рише:
- Ничего, сестренка, все будет хорошо!
На душе не кошки скребли - какие-то драные тараканы.
Напротив девчонки затеяли возню, кувыркались и хохотали.
- На, - протянул ему Эниф ароматный белый шарик. - Тебе совсем плохо, так что бери.
Альхели скривился. Горошины… Кроме Мираха, достает их еще пара человек, но только этот раздаривает.
- Не надо мне ничего - от этого…
- Ну и дело твое. А вообще ты смешной. Спасибо скажи, что тебе ни разу в паре или команде с Мирахом выходить не пришлось.
- А что, думаешь, я его боюсь?! - взвился Альхели.
- Да нет, не боишься. Только враги ему - нафига? А он все же поопытней. Пойдешь с ним в одном заходе, тем более в паре - неа, не вернешься, - лениво говорил Эниф, развалившись на теплых камнях и поглядывая в затянутое дымкой небо. - Ну, разве что паинькой будешь - так ведь не выдержишь.
- А если тебе придется выбирать между нами?
- А там и посмотрим. Мне вы оба во врагах не нужны. Я вообще человек мирный. - Эниф перевернулся на живот, покатывая языком медленно тающую горошину. - Но жить хочется всем. Мирах мне как-то сильно помог… Ты пока нет, но ты парень хороший. А вообще я по головам не иду, ты же знаешь.
- Я ничего не знаю! - грубо отозвался Сверчок. - Любой может любому на голову наступить, вот что я вижу!
- Да зря ты так, - не обиделся Эниф. - Знаешь, когда тебя в Чаше вытягивают или поддерживают, сами едва не падая… подумаешь, тут дадут в морду. Это неважно…
- Сегодня вытянут, завтра скинут, так? Ты что, всерьез каждому веришь? - подобрался Альхели, мотнув льняными волосами.
- Говорят, что все относительно. Жить каждому хочется, - ушел от ответа Эниф, встал: - Пойду, посижу в тишине… девчонки вопят, как галки…
Через три дня очередную группу отправили в Чашу - "четверку". Нунки виновато стоял в стороне - перила блестящие уже забывать начали тепло его ладоней.
- Что, твой дружок опять попросил тебя подержать в резерве? - скривился Мирах, подходя к лестнице. Плюнул и стал спускаться.
Очень уж не хотелось заговаривать с Мирахом, но словно бес вселился в Сверчка - а может, и бес ни при чем, может, виной тому было несчастное, потерянное лицо Нунки - тот кинулся было к вернувшимся из Чаши подросткам, но так и застыл на полушаге, натолкнувшись на презрительный взгляд. Вот этого-то Сверчок и не выдержал.
- А вы его… не думаете, как Ната? - осторожно спросил у Мираха, испытывая неловкость все-таки: о человеческой жизни говорил… еще поймут неправильно.
Мирах ответил как ни в чем не бывало:
- Да он нормальный товарищ. Тренируется постоянно, и когда в Чаше - ведет себя хорошо. А время тянет. Любой ценой, ёшкина задница… Не понимает, дурак - если бы этот его… дружок, - Мирах сплюнул, - хотел его выкупить, давно бы так и поступил. А Нунки ему - нечто вроде беленькой мышки, у-тю-тю, лапочка! Только потому интересен, что мышка эта в Чашу выходит. Скоро заскучает дружок, захочет нервишки себе пощекотать - и все, Нунки, привет, как миленького выпихнут. А потом этот, с платочком в кармашке, трогательно поплачет. Погань…
- Кто, Нунки?
- Дурак. Этот, приятель его… А Нунки согласился бы с помойным ведром переспать, лишь бы жить и не ходить в Чашу. Но это дело его.
Чаша, Чаша… слово с привкусом глины вязло в зубах, и чем дальше, тем больше ночами приходили не трава, небо и крыши, с которых так весело летели сверкающие бутылки - а малиново-желто-зеленые разводы и подмигивающие пузыри, вылетающие из под ног плети с шипами и камни, катящиеся мимо равнодушно, без остановки. Такие сны не пугали. Уже не пугали.
Раньше Сверчок всегда засыпал быстро. А тут мог полночи лежать с открытыми глазами, таращась в темный потолок.
И страшно было немного совсем от иного - а вдруг привидится птица? Большая, как в первый день, готовая сжать его загнутыми когтями, или маленькая, безобидная… вроде скачущего возле луж воробья. Птица уносит души высоко-высоко…
Почти забыл, как выглядит нормальное небо - над большей частью площадки располагался прозрачный пластиковый купол, лишь немного оставалось неприкрытым. Когда дождь шел, эта часть намокала. Девчонки выносили туда цветы…
Но и небо в Чаше было блеклым, неправильным.
Были те, кто чувствовал Чашу - Мирах, к примеру, или Тайгета-Кошка. Будто сами сценарий писали, что и куда двинется, что и откуда вылетит. Виртуозы… Были подростки, не понимавшие капризов котловины совершенно, однако ловкие, быстрые, поддержка хорошая. Сверчок предпочитал идти со вторыми… если бы еще выбирать мог.
Он уже изучил манеру каждого - в Чаше быстро учишься ловить мелочи на лету. При всей неприязни к Мираху видел, как дважды тот вытаскивал подростков из почти безнадежного положения, один раз - с риском для себя самого.
Альхели тренировался отчаянно, не столько стараясь стать лучшим, сколько пытаясь ощутить в полной мере, на что же способен он сам
"Загонять" народ на тренировки не приходилось - но определять, что и кому делать, кому отработать тот или иной прием, кому подкачаться, негласное право имели двое - и остальные их слушались. Мирах распоряжался другими авторитарно, однако и Сверчок понимал - он превосходно знает, как работает человеческий организм, причем не в теории, как Саиф - Мирах и слов-то таких не слыхал никогда - а на практике. Сложные вывихи, к примеру, вправлял на раз. Пусть там, наверху, врачи отдыхают… В медицине такой - практической - более-менее разбирались трое всего - Мирах, Нашира и маленькая кучерявая Шара, к удивлению Сверчка.
А Шедар никогда не давил, всегда был дружелюбен и сдержан, весьма терпелив - только ежели понимал, что подросток перед ним попросту ленится, будто вмиг захлопывалась бронированная створка - и ничем Шедара оттуда не достанешь. Все, пропадал для него человек. Но, в общем, Шедар был отходчивым - если с умом подойти, а не грубить и не подлизываться.
Вот такая складывалась жизнь. Наполовину на личном опыте, наполовину по рассказам - будто все, кто был здесь когда-то, никуда не ушли.