Особо задиристые быстро стихали. Ну, или смолкали совсем. Альхели слышал от Саифа об одном таком петушке - не успел прижиться, как начал драть глотку, перышками размахивать. А сам еще толком - никто. Ну и на два выхода его хватило, из второго - не вернулся. Ладно бы в первом себя хорошо показал… Помогли ему, разумеется. Совсем так, хорошо помогли. Ибо нефиг выпендриваться. Особенно если больше ничего не умеешь.
Не больно приятно было слушать такое - ну да списывал на то, что Саиф - трепло.
Альхели поначалу любопытно было, кто и откуда - хоть сам рассказывать не стремился. Потом свыкся - тут каждый не больно-то откровенничает. Разве девчонки порой… У этих, у мелких особенно, язык длинный, вечно всякую чепуху вспоминают.
- Тебе что, мало иллюзий? - высказался как-то Шедар. - И прежняя твоя жизнь - иллюзия, так что не забивай голову. Отвлекает, а толку - ноль.
С Шедаром было хорошо. Всегда спокойный, всегда трезвомыслящий. Умный… может, даже умнее Саифа.
Альхели вспомнил, что рассказывал Саиф:
- Есть говорят, такая теория… что мир наш, весь, с червяками разными, самолетами и прочим - всего лишь тут, у человека в голове, - Альхели стукнул себя по лбу, - Вот, например, может - ты - мое воображение? Или я - плод твоего?
Мысленно услышал ленивый голос Регора: "Щас как дам в рыло, сразу поймешь, кто тут кого придумал".
Но Шедар смотрел понимающе, чуть улыбался:
- Может, и так. Может, и нас самих никого нет, а есть эта дрянная Чаша, которая сама себе снится. И дальше-то что?
- Если я поверю, что меня окружают иллюзии, я точно останусь живым, - уверенно сказал Альхели, и услышал смешок.
- Не советую, - проговорил Шедар, и голос был - искренним, настолько, что зубы сами собой сжались - искренним, грустным и теплым: - Пытались уже… только начинали видеть не то, что им Чаша подкидывала, а собственные фантазии. И не видели того, что перед самым носом. Один… хороший парнишка был, в общем. Глупости это, и всё.
В эту ночь Сверчок долго не мог заснуть. Выбрался из "логова" и принялся бродить по площадке… к душевым заглянул, но там было совсем уж темно, неуютно. Посидел на тренажере-велосипеде - на его руле загорался фонарик, даже забавно было - будто едешь куда-то ночью.
Потом звуки в соседнем коридоре услышал.
Глухие рыдания - поначалу Альхели решил, что плачет Нунки. Хотел было пройти стороной, но не удержался, подошел поближе. В нише, свернувшись в три погибели, всхлипывал Табит. Крепкий, всегда угрюмый. Альхели едва не на цыпочках отошел подальше.
Регор не пришел - его притащили. Он повалился в желоб, едва дыша, весь мокрый, а сердце колотилось, будто хлебнуло лишнего и отплясывало вовсю. Регора попытались отпоить водой - он не мог сделать ни глотка, и лежал, уставясь в потолок глазами, под которыми явно обозначились черные круги.
Не менее получаса прошло, прежде чем он простонал непривычным, тоненьким голосом:
- Кто?
Подростки переглянулись. В "логове" собрались все, правда, некоторым не хватило места, и они вытягивали шеи, стоя у самого входа.
- А что случилось-то? - спросил Сабик, и сейчас не выпуская из рук мятного пряника. Дожевать забыл, а бросить духу не хватило.
- Кто-то заботливый замкнул режим аппарата, пока Регор там тренировался. А этот лось еще и на самый верх отметку загнал… - Эниф подумал и добавил: - А может, и не он.
- Он, он, - подтвердила Тайгета. - Регор всегда ставит на максимум.
- Ой. - Сабик восторженно присвистнул: - И как долго он там болтался?
- Да часа три, не меньше… если не все пять.
- А он теперь умрет? - тем же удивленно-восторженным голосом спросил Сабик, за что схлопотал по уху.
Регор тем временем оживал. Еще очень бледный, с подрагивающими губами, он обвел глазами собравшихся - и был поистине страшен в эту минуту.
- Кто? - прохрипел на сей раз, а не простонал.
- Хм… - кажется, это был Шедар. Он наверняка варианты просчитывал - и кто это мог быть, и что из всего этого выйдет. Поручиться Сверчок мог только за Шедара - и за себя. Даже за мелких девчонок бы не поручился - грубостью своей и бесцеремонностью Регор достал бы ангела. А время такое выдалось - все туда и сюда шныряли, любой мог на пару минут заскочить и режим поменять.
- Кто, твари? - голос почти вернулся к пострадавшему - и явственное рычание слышалось в этом голосе. А ведь башку свернет, подумал Альхели, чувствуя невольный озноб. Или выбросит нафиг с обрыва… Да нет, не позволят. Подростки неуверенно запереглядывались, назад подались, видя - Регор приподнимается.
- Ну, если скажу, я переключил, что тогда? - голос раздался, наглый, как у мартовского кота на крыше.
- Ты?! - рычит Регор, и в это мгновение Альхели страшно за Мираха. Вот ведь, скотина такая… неужто он?
- Я сказал - если. Что сделаешь?
- Убью нафиг!
- Дурак ты, Регор. Здоровый, как лось, а тупой. Ну, убьешь - меня, кстати, не так просто - а дальше что? Спустится охрана, и тебя в живых не оставят. Им не нужны те, кто милых подопытных мышек гробит. Мы ж дорогие! - он подмигнул Нашире, откровенно по-хамски, и она прыснула, не удержалась.
- Ты или не ты? - спросил сбитый с толку Регор.
- Вот и я думаю, я или не я, и я ли тут стою вообще, - протянул Мирах, состроив скорбную рожу. И так эта рожа не вязалась с резкими его, неправильными чертами, что захохотали все. Кроме пострадавшего, разумеется. А Мирах резко спросил:
- Ты жив?
И, когда Регор кивнул, растерявшись, бросил, будто с ненужной вещью разделался:
- Ну и все.
И распалось кольцо вокруг пострадавшего; в самом деле - жив, значит, все в прядке. А скакать вокруг никто не намерен, пусть врачи наверху скачут, если совсем беда.
Риша сидела, прижимая руку к груди - а что оно так колотится? Унять бы, чтоб никто ничего не заметил… сердце стучит так, что, кажется, всякий слышит. А ведь испугалась за него… испугалась.
Вот он заходит, потягивается - волосы влажные после душа. Майку сиреневую, что в руке держал, бросает на свободный желоб. Рядом с Ришей садится. Та теряется - руку от сердца убрать, чтобы стучало на всю Чашу? Или так и держать? Глупо выходит.
Смешная - будто проблема какая, держать или убирать. Все равно он решает, что и как, а ему не надо, чтобы Риша одну руку отчаянно к груди прижимала.
…Поначалу она терпела, стиснув зубы. Потом, через несколько раз, боль куда-то ушла, и Риша уже не сжималась, когда Мирах подходил к ней и уводил за собой. Когда приходилось ложиться на мягкую поверхность синего "желоба". Руки Мираха были отнюдь не грубыми, и постепенно она привыкла. А сегодня произошло совсем странное. Ей стало хорошо и тепло… и приятно. Тогда она попросила шепотом, запинаясь:
- Мирах, а можно… еще немножко?
- Что, понравилось трахаться? - хмыкнул он. И прибавил мирно: - Ну, ты чего краснеешь? Это так называется.
- Ну, есть же и другие слова - вот хоть "заниматься любовью", - шепнула Риши, пряча полыхающее лицо. Мирах отозвался решительно:
- Какая дрянь эта фразочка… Любовь или есть, или нет. Заниматься ею нельзя.
На другой день Шару отправили в Чашу - кому-то захотелось на свою драгоценную "подопечную" полюбоваться. Ну и ставки наверняка, без этого как?
Трансляция не велась, но и не было интересно особо. Одиночный заход - мелочь, пустяк. Разве что для зеленых новичков страшен. Сидели, глазели на небо, Саиф лениво потягивал сок через трубочку. Да и забыл трубочку изо рта вынуть, когда загорелось в белесом небе маленькое алое солнышко - ненадолго, секунды на три всего.
Подростки притихли. Словно стайка воробушков, сидели они на синих уступах городьбы - стенки.
- Хорошая девчонка была, - жалостно выдохнул Наос.
Шаула губы покусывала, и Майя подозрительно отворачивалась.
- Вот так и мы все вскорости, - сумрачно сказал Саиф. - И все ближе наше время подходит.
Мертвая тишина повисла - даже не мертвая, а заживо опустошенная, нехорошая такая, в кровь проникающая.
- Ой уж, - ненавистный голос тишину разорвал. - Саиф, ну, поплачься Шауле, она у нас Мама… или тебе прям так Шары хватать не будет? Так другую пришлют. Покрасивей, - и подмигнул Саифу.
- Ты что, с ума сошел?! - взвилась Тайгета, и злые слова посыпались градом. Закончился ураган быстро - и вот уже подростки растерянно переглядывались, и кое-то явно жалел о вырвавшихся словах.
- Угомонились? - спросил Мирах резко, неприязненно. - Вопите, как стадо придурков. Давайте, лапки на себя наложите заранее! Хныкать все мастера!
И прибавил сумрачно:
- Девчонку жаль. Но не она первая и не она последняя. Жить надо…
- Не жить - выживать, - сказал Саиф, сейчас совсем уж смахивающий на сиамского кота, обозленного трепкой. - За счет тех, кто не смог или не успел приспособиться. Раз уж ты такой искренний, скажи и это.
- Правдолюбцы, мать вашу, - буркнул Регор.
Шедар приоткрыл рот, собираясь как-то успокоить товарищей. Но тоненьким таким, бесплотным колокольчиком прозвучал голосок Риши:
- Я не хочу так приспосабливаться!
- Во дура, - сказал Регор, смачно хлопая ее по спине. - Такая девка красивая, а хочет загнуться.
Она вскрикнула, отшатнулась - и кинулась прочь, к площадке, не соображая, куда бежит. Все равно куда, лишь бы скорее отсюда прочь.
- Риииша!
Мирах. Крик, будто в него воткнули что острое… осколок бутылочный.
Помчался за ней, сбил с ног у самого края.
- Риша, не надо, ты что?!
Прижал ее к себе с силой, не думая, что Рише может быть больно:
- Глупая девочка…
Альхели подоспел - ему плевать было, что происходит, он кинулся на Мираха, оттаскивая его от Риши, и мальчишки сплелись в один клубок, катающийся по земле. Альхели не знал, что чувствует Мирах, а у него самого было одно желание - переломать ему все, что можно, зубами, ногтями, чем угодно разорвать на мелкие части. Потому что ОН был во всем виноват. И в попытке Риши пробежаться над котловиной, и в том, что Альхели плохо, и в том, что существует Чаша, и таращится в небо раскрытым брюхом своим.
Теперь уже их оттаскивали от края, что-то кричал Шедар, потом Альхели вдохнул воздух вместе с изрядной порцией воды. Закашлялся, отцепившись от Мираха, почувствовал, что его куда-то тащат и укладывают на траву. Ничего не видел - правый глаз заплыл от удара, а с ресниц левого капала кровь.
- Дерьмо… - прошептал, пытаясь подняться. Кто-то, кажется, Шедар на пару с Энифом, подняли его и потащили в "логово".
К ужину собрались, как ни в чем не бывало. Из столовой прямо с кусками лимонного пирога перекочевали в тренажерный зал - снаружи накрапывал дождик, и вообще было муторно, а подростки привыкли сидеть кто выше, кто ниже.
- А у нас гибискус расцвел, - поведала Майя, с ногами забираясь на тренажер. - Красный. Вот такой цветок, - она показала - размером с ладонь.
Мальчишки молчали. Хезе переглянулся с Энифом - надо что-то сказать? Тот пожал плечами.
- Глупые вы, - сказала Майя.
Тренировки, Чаша - все это, как приправа к блюду, одной ею жив не будешь. Все равно к чему-то иному душа потянется. А к чему ей тянуться? Не к тем ли, благополучным, что там, наверху, подарки дарят? Или к служителям-охранникам, которые общаются с детишками, будто в виварии с мышками - милые, жалко, да ведь ясно заранее - выращивают их для опытов, и нечего особо привязываться.
От безделья во что только верить не начинаешь. Саиф про то, что снаружи, рассказывал, а Хезе плел несусветное, будто шаман дикарский какой - так ведь слушали. Посмеивались, конечно, а только, когда стемнеет, Сверчок замечал - то одна, то другая девчонки нет-нет, да и глянут на небо.
А на небе - Пес, говорил выдумщик Хезе; правда, трудно его разглядеть.
Так он сидит на цепи, чтобы не сожрал солнце; только днем носа не кажет из конуры, спит, а по ночам выползает наружу, отряхивается - брызги летят, и цепь по звездам звенит.
Хезе и спросил - не умел человек держать язык на привязи, и Чаша не научила:
- Слушайте, а как мы жить-то будем… потом?
- Потом?
- Ну… ведь отсюда же выйдем. Ну, пусть не все… Те, кто сейчас снаружи - они-то как?
- Им, думаю, пофиг до этой Чаши, - сказал Саиф. - Забыть, как и не было.
- Да нет… ты с ума сошел. Как это - забыть?
- Да они, небось, подыхают где-нибудь на добыче камешков, типа тех, что подружка Шедара пачками на платье цепляет. Чтоб лишнего не болтали.
- Или получили дырку в голове - и привет…
- Зачем дырку? - оскорбился маленький Наос. - Мы разве награды не заслужили?!
- Вот и я говорю - заслужили, - заржал Регор. - Ты совсем глупый, ребенок. Думаешь, тебя кредитками увешают и отпустят на все четыре?
- Отправят иголки у кактусов полировать, - мрачно сказала Тайгета.
- А если, - Хезе аж привстал, настолько его увлекла идея: - Похоже на правду - просто так никого не отпустят, до последнего выжмут, но… Люди, но ведь оттуда бежать можно - проще, чем из Чаши.
- Ага, щас! - хмыкнул Регор.
- Ну… пусть не проще, но можно! И они - старше, сильнее все же. И вот, - глаза горели вдохновением, - И вот один из таких, бывших наших, разбогатеет и выкупит нафиг всю эту драную Чашу! Прижмет хорошо всех этих, в костюмчиках, и… и все!
- Ну да. А в Чаше устроит шоу аттракционов для маленьких деток, - добавил Саиф. Пропищал мерзким голосом, подражая рекламщикам: - "Родители, вам надоели детишки? Всех приглашаем в наш чудный парк!"
- Да ну, ты… ученым отдать. Пусть изучают! Это же… люди, но ведь МОЖНО использовать эту Чашу, так, чтобы толк был!
- А то с ней не бились лет десять…
- Десять лет - это мало, - подал голос Гамаль, заставив всех на него оглянуться. - Что такое, на самом деле, десять лет?
- А верно, - хлопнул себя по коленке Хезе. - Деньги у кого-то нашлись, и привет, ученые! А как они обрадуются-то, если им Чашу снова на блюдечке поднести!
- Дурак ты, Хезе, - сказал Регор.
Альхели скосился на Мираха, на остальных. "Островитянин" молчал, покусывая губы, и разглядывал что-то у себя под ногами. Наос подался вперед, ловя все, что говорил Хезе, и многие потеснее придвинулись. Регор продолжал насмехаться:
- Ты, это, мозги потерял в Чаше. У тебя теперь вместо них - иллюзия, да? Кому это надо, выкупать Чашу, платить - знаешь, сколько? Да и денежки такие скопить невозможно, особенно выйдя отсюда… Да и скопят, или награбят, там - пропьют, блин, с горя… вспоминая…
- Заткнись, - идиот! - заорал Мирах, взвиваясь, как сигнальная ракета. После случая с Ришей он был сам не свой - это не только Сверчок отметил. Вскакивал от малейшего шороха.
Маленький Наос вздохнул прерывисто, такой странный звук получился, что все оглянулись.
- А я вот… еще написал. Можно? - и заговорил громко и сбивчиво, опасаясь - прервут… и тяжело было: сокровенное - так, перед всеми. Чтобы не ссорились…
Можно спать, да сны такие - не справиться,
Выше-ниже, напрямик, да окольно…
Мне бы звон колоколов мог понравиться,
да у каждого своя колокольня.
У меня же - погремушки фиговые,
Банки-склянки, от трезвона тупеют,
А осколки, черти, целятся в голову:
Все равно не долетят, не успеют.
Там, внизу, живут хорошие, разные -
Так зачем же рисковать головою?
…А на крыше - много неба и праздника,
А на крыше - много ветра и воли.
Перья жеваные, крылья бумажные,
То от хохота дрожат, то от плача -
Птица малая летает неважненько,
Тронет клювиком - приснится удача…
Сверчок, приоткрыв рот, слушал - и вспоминал, как летели с крыши бутылки и банки, рассыпаясь то ржавым, то цветным фейерверком. Откуда этот пацаненок знает? Ах, да… он не знает. Он написал просто так…
Позже - темно уже было, все разошлись по "логовам" - спросил у Шедара:
- Неужто всерьез могут кого-нибудь выкупить?
Шедар молча кивнул, явно не желая говорить об этом. Тускло плафоны горели, сыростью пахло - дождь в Чаше - самое неприятное… совсем тоскливо становится.
- Но… - Альхели не мог молчать, - Шедар, все чушь. Зачем им это?
- Мало ли…
- Послушай. Если мы и впрямь стоим столь дорого… выкупить кого-то могут разве что перед самой отправкой отсюда, то есть, когда уже все равно. А иначе - мы же свободные люди. Как некто, будь он трижды магнат, станет держать нас - там? Силой? Как домашнего попугая, да?
- Не обязательно силой.
- Но мы… черт, это мы хороши здесь, ты ведь все понимаешь! Здесь, как экзотика! Риск, выкрутасы Чаши… А там, снаружи, мы станем - обычными. Подростками, каких тысячи.
- Тайгете предлагали свободу, - вдруг сказал Шедар. - Ну… относительную. Только молчи об этом.
- Ей? Но почему отказалась?
- Потому что… у нее есть Гамаль.
Он вновь помрачнел. Прибавил нехотя:
- Даже Нунки… я не уверен, что он смог бы всерьез… продаться за выход оттуда. У него гордость… есть. Иначе давно бы отправился на тот свет.
- Помогли бы? Вы?
- Не исключено, - отозвался чрезвычайно сухо.
Сверчок поерзал немного по мягкому желобу. Подобные разговоры до сих пор заставляли некоего маленького зверька внутри сжиматься комочком, закрывая глаза и уши. А от Шедара слышать подобное было непереносимо. А ведь почти привык…
- Ты… выходя отсюда, мы так и останемся безымянными?
- Я ж этого не знаю, Снегирек, - улыбнулся он. И мальчишка в очередной раз подумал - узнай, что Шедар - наследник какой-нибудь знатной семьи, не удивился бы. Уж больно правильное лицо, речь… да и манеры - и Шедар никогда не лез в драку, хоть и мог превосходно угомонить драчунов. Видно было - привык иначе решать споры, и далеко не из-за трусости. А вот, здрасте, выворачивайся теперь тут наизнанку… за что? Модель, да уж… экзотическая зверушка, как и Мирах. Только тот - внешне, а этот - всем своим существом.
- И ни разу никто себя так и не вспомнил?
- Только один. Он… увидел в новостях знакомого своего отца. Вспомнил… И ухитрился отправить письмо… не уверен, что письмо на самом деле доставили по адресу. Впрочем, это неважно. Мальчишка не прожил и двух недель после этого.
- А это не могло быть… - начал Сверчок, холодея.
- Нет. В Чаше никто не способен подстроить ловушку, тем более - те, сверху. Парню просто не повезло.
- А ответ?
- Ответ? Может, и был. Нам не сообщили.
Альхели устроился поудобней, поджал под себя ноги. Отважился спросить наконец то, что волновало давно:
- А ты как оказался здесь?
- Ты помнишь, прорвало дамбы в Лазурном? Снесло полгорода. Меня после наводнения подобрали. Родителей искали - не нашли. Отправили в приют.
- И ты все это помнишь?
- Смутно.
- А из приюта?