- Ближайший, - сказал я парню из Торвальдсленда, - вон там, в четверти пасанга, сразу за лавкой торговца коврами. А самый крупный находится в противоположной стороне. До него пасанга два. Надо пройти через квартал кузнецов и цепочников.
- Для южанина ты говоришь весьма понятно, - ответил он и швырнул мне свой ломоть мяса.
С самого утра я ничего не ел. Оторвав зубами огромный кусок, я пробормотал:
- Спасибо.
- Меня зовут Олег, - представился он.
- На севере меня знают как Ярла Рыжего, - сказал я.
- Ярл! - воскликнул он. - Извини, не признал.
- Отличное мясо, - сказал я.
Я ему не соврал. На севере, с легкой руки Севина Синезубого, я стал Ярлом Рыжим.
- Мы дрались с тобой в лагере зверей, - произнес он. - Потом я видел тебя возле шатров Торгарда из Скагнара.
- Это был хороший бой, - заметил я.
- Хороший, - кивнул парень из Торвальдсленда и облизнул губы.
- Спокойно у вас на севере? - спросил я. - Кюры не беспокоят?
- Как всегда, - пожал он плечами.
- Хорошо, - сказал я.
В Торвальдсленде кюры натолкнулись на сопротивление могучих и суровых жителей и были вынуждены покинуть эту каменистую и неприветливую землю.
- Удачной охоты на невольничьем рынке! - сказал я и вернул кусок.
- Спасибо, Ярл! - Олег забрал мясо и зашагал в указанном мной направлении. Спустя несколько мгновений он отшвырнул обглоданную кость и вытер руки о полы куртки. Через его плечо был переброшен огромный топор.
* * *
Ночью прошел дождь, на ярмарке было грязно.
Все ярмарки Сардара организовываются кастой торговцев.
Рядом с дорогой визжала женщина. Ее приковали к низкому столбику и стегали плетьми. Запрет на насилие на время проведения ярмарок, разумеется, не распространялся на рабынь. Здесь, как и везде, их можно было подвергнуть пытке и даже убить за то, что они не смогли угодить своему хозяину. На то они и рабыни.
Я свернул на грязную улочку, с обеих сторон которой лепились лавчонки горшечников. Скорее всего, заключить пари можно там, где располагаются монетчики.
- Где улица монетчиков? - спросил я у человека, который, судя по одежде, занимался разведением тарнов.
- Какого города? - уточнил он.
- Все равно, - сказал я и пошел дальше.
- Покупайте серебро Тарны! - выкрикивал человек на углу. - Покупайте лучшее серебро Гора!
Он стоял за невысоким прилавком. Позади его палатки валялась в грязи обнаженная рабыня в ошейнике. С пояса торговца серебром свисали два золотых шнурка длиной около восемнадцати дюймов каждый. Так принято в Тарне.
Позади меня зазвенели колокольчики, и я посторонился, пропуская процессию посвященных. Возглавлял шествие бритый наголо человек с хоругвью, на которой был изображен золотой круг, вещь без начала и конца, символ вечности и Царствующих Жрецов.
Одетые в белые одежды посвященные распевали гимны и возжигали благовония. Это одна из самых состоятельных каст на Горе.
Я взглянул на рабыню торговца серебром из Тарны. Она не осмеливалась поднять голову, поскольку на это требовалось разрешение хозяина. В Тарне мало свободных женщин. Говорят, там самые суровые условия для рабынь.
- Где можно сделать ставку на турнир каиссы? - спросил я.
- Не знаю, - проворчал торговец.
- Спасибо, - ответил я и пошел дальше.
- Где можно сделать ставку на турнир каиссы? - повторил я свой вопрос, увидев невысокого человека в одежде кожевника. На его шапке красовался герб Табора.
- Я и сам хотел об этом спросить, - ответил он.
- Хочешь поставить на Скорма из Ара?
- А на кого же еще?
Я кивнул. Расспрашивать всех подряд не имело смысла. Надо найти кого-нибудь из устроителей ярмарки.
В проходе между шатрами ювелиров показались четверо в свободных одеждах Тахар и. Первый вел за собой статного песчаного кайила, на спине которого был установлен обитый шелком курдах. Все четверо держались за рукоятки ятаганов. "Интересно, - подумал я, - кто там у них в курдахе, свободная женщина или украшенная драгоценностями рабыня?"
Мимо спокойно прошли двое в одеждах людей фургонов и молодой парень, явно из Турий. На ярмарках перемирие соблюдается очень строго.
Я обратил внимание на шестерых молодых людей в белых одеждах. Они направлялись к ритуальной платформе, чтобы воздать почести таинственным обитателям Сардара, загадочным и могущественным Царствующим Жрецам. Каждый житель Гора обязан до достижения двадцати пяти лет совершить паломничество в Сардар и поклониться Царствующим Жрецам. Караваны паломников тянутся через всю планету. Большинство добирается до места без проблем, некоторые становятся добычей бандитов и охотников за рабынями. Нередко бывает так, что девушки, с восторгом взирающие с ритуальных платформ на заснеженные вершины Сардара, спустя несколько дней гремят цепями на невольничьих помостах.
Пронзительно кричали какие-то разноцветные птицы. Их привезли темнокожие торговцы из Шенди.
В Шенди, к слову сказать, находится центр чернокожей работорговли. На каждой ярмарке есть несколько платформ, отведенных специально под этот вид товара.
Я задержался на несколько минут и посмотрел кукольное представление. Раскрашенные фигурки ссорились между собой и лупили друг друга дубинками.
Мимо прошли крестьяне в грубых туниках до колен. За ними брели рабы с мешками зерна и два молочных верра.
Я снова посмотрел на кукол. Теперь они изображали убара и крестьянина. Обоим надоела их настоящая жизнь, и они решили поменяться местами. Разумеется, из этой затеи ничего не вышло. Убар обнаружил, что не умеет даже подоить верра, а крестьянин безуспешно пытался вырастить урожай на каменных улицах города. В конце концов убар с радостью вернулся на свой трон, а крестьянин с облегчением поспешил в поле. Пшеница запела торжественную песню, все возликовали. Гориане обожают такие истории. Здесь весьма уважительно относятся к кастовой принадлежности.
Какая-то рабыня взглянула на меня из толпы.
Рядом со мной прошел коренастый, почти квадратный человек, приземистый и, судя по всему, очень сильный. Несмотря на раннюю весну, он был обнажен по пояс. На нем были меховые штаны и сапоги до колен. Темная кожа отливала густым медным загаром, иссиня-черные волосы, казалось, некогда не ведали гребня, веки имели эпикантус. С плеча свисала веревка, сплетенная из кожи слина, к поясу был приторочен колчан со стрелами и часто можно встретить таких людей. Их родина - бескрайние ледяные просторы.
Стадо Танкреда не появилось на севере. Интересно, знает ли он про это?
Я попросил Самоса направить туда корабль с продовольствием.
Вскоре краснокожий растворился в толпе.
Рабыня осторожно прикоснулась к моему рукаву и робко подняла голову. Во взгляде темных глаз сквозила мольба.
Рабыни не могут жить без мужской ласки.
- Я шла за тобой, - произнесла она.
- Знаю, - сказал я.
Я всегда отмечаю такие вещи. Я из касты воинов.
- Ты очень красив, господин, - прошептала она и взяла меня за руку. В разрезе туники колыхались соблазнительные белые груди. - Пожалуйста, господин, - прошептала она.
- Тебя, наверное, послали куда-нибудь с поручением? - спросил я.
- Нет, господин. До ужина меня не хватятся.
Я отвернулся.
- Пожалуйста, господин, - повторила она, стискивая мою руку нежными, но цепкими пальчиками. В глазах девушки стояли слезы. - Пожалей меня, господин.
- Ты принадлежишь другому, - усмехнулся я. - Мордашка у тебя приятная, но я не твой хозяин.
- Ну, пожалуйста!
- Твой хозяин, если ему захочется, удовлетворит твое желание. Если нет, то нет.
Откуда мне знать, вдруг она наказана воздержанием? Я не собирался вмешиваться в воспитательный процесс. Я не знал, кто ее господин, и не хотел подводить незнакомца.
- Твой хозяин знает, что ты пристаешь к мужчинам на улице? - спросил я.
- Нет, - испуганно ответила девушка.
- Может, - сказал я, - связать тебе руки и написать ему на твоем теле записку?
- Только не это! - воскликнула рабыня.
- Она к тебе пристает? - спросил меня какой-то торговец. На голове его красовалась чалма устроителя ярмарки. Сзади стояли два стражника с плетками.
- Нет, - сказал я и спросил: - Где можно сделать ставку на турнир каиссы?
- Вокруг амфитеатра стоят несколько шатров, - ответил торговец. - Больше нигде.
- Спасибо, - кивнул я.
- Там большая очередь, - предупредил он.
- Всего доброго, - произнес я, и они удалились.
- Спасибо тебе, господин, - пролепетала девушка.
Одно мое слово - и с нее спустили бы шкуру.
- Встань на колени и поцелуй мои ноги! - приказал я.
Она немедленно повиновалась.
- Теперь беги к своему господину. Ползи к нему на животе и умоляй о ласке.
- Слушаюсь, господин! - крикнула рабыня и мгновенно исчезла за поворотом.
Я рассмеялся. До чего же глупая, хорошенькая и беспомощная в своем вожделении девочка!
Еще одна рабыня улыбнулась мне из толпы. Я подмигнул ей и отвернулся.
Приятно жить на планете, где есть рабыни. Ни за что не захотел бы оказаться в другом мире.
Если удастся найти хорошую невольницу, перевезти ее в Порт-Кар будет несложно. Перевозка и доставка рабынь почти ничего не стоит.
Переходя улицу, я снова увидел краснокожего полярного охотника в меховых штанах. Он торговался с каким-то толстым и рыхлым мужчиной. Мне показалось, что краснокожий плохо говорит по-гориански. Он вытаскивал из вместительного мехового мешка выточенные из кости фигурки морского слина, кита и различных северных птиц. Я отметил, насколько добросовестно и красиво были сработаны эти вещицы.
Спустя несколько минут я вышел к амфитеатру. Вот и столы для заключения сделок на турнир каиссы. Очереди действительно были большие.
Ночевать сегодня придется в общественном шатре. За пять медных тарсков тебе дадут меховое одеяло и подстилку. Дорого, конечно, но, с другой стороны, в Эн-Каре все дорого, тем более во время ярмарки. В таких шатрах нередко можно увидеть, как крестьяне укладываются бок о бок с капитанами и торговцами. На ярмарке люди забывают о кастовых различиях.
А вот еды в шатре не достанешь. Хотя, если разобраться, за такие деньги человека должны кормить всю ночь. Зато вокруг масса всевозможных закусочных и палаток.
Я встал в конец очереди, показавшейся мне самой короткой.
Отсутствие еды в шатрах компенсируется пагой и вином. Их разносят рабыни, услуги и ласки которых входят в стоимость ночлега.
- Суп! Вкусный суп! - выкрикнул какой-то человек, и я тут же поднял руку.
- Давай сюда!
За один медный тарск он налил мне полную чашку ароматного супа.
- На кого будешь ставить? - спросил я.
- На Скорма из Ара.
Я кивнул. Все ставят на Скорма. И я считаю, что он победит. Обидно поставить золотой тарн и выиграть серебряный тарск.
По обеим сторонам амфитеатра возвышались золотые шатры. Один из них принадлежал Скорму из Ара, второй - Сентию из Коса.
- Уже известно, кто играет желтыми? - спросил я.
- Нет.
Как правило, большая часть пари заключается после того, как игроки вытянут жребий, кто играет желтыми и ходит первым. На этот раз, похоже, дожидаться формальностей не стали. Если желтые достанутся Сентию, ставки на Скорма могут слегка понизиться. Если играть желтыми выпадет Скорму, они вырастут неимоверно.
Впереди меня стоял житель Коса.
- На кого ставишь? - спросил его я.
- На Сентия, - вызывающе произнес он.
Я улыбнулся. Посмотрим, сколько продлится твой патриотизм. Скорее всего, от него не останется и следа, когда подойдет очередь делать ставки. Право первого хода обычно разыгрывается очень просто: один игрок зажимает в руке копьеносца, а второй угадывает, в какой руке фигура. На этот раз, однако, решили сделать по-другому. Желтого и красного копьеносцев бросят в накрытый малиновой салфеткой шлем. Скорм и Сентий одновременно опустят в него руки и вытащат по фигурке.
До стола оставалось шагов двадцать.
- Смотрите! - воскликнул кто-то.
От золотых шатров по направлению к амфитеатру одновременно двинулись две группы. Где-то посередине шествовали Скорм и Сентий. Старейшина касты игроков вместе с помощниками ожидал их на каменных ступенях амфитеатра.
Похоже, они определятся раньше, чем до меня дойдет очередь. Если Скорму выпадет играть желтыми, я не выиграю ничего, сколько бы ни поставил.
- Серебряный тарск на Скорма из Ара, - произнес житель Коса, до которого дошла очередь.
До стола оставалось несколько человек.
- Четырнадцать против одного за чемпиона Ара, - объявил условия пари устроитель сделок.
- Ставлю тысячу четыреста золотых тарное на чемпиона Ара, - произнес я.
- Ты что, спятил? - вырвалось у чиновника. - Откуда ты?
- Меня зовут Боск из Порт-Кара, - ответил я.
- Принято! - выкрикнул он и протянул мне бумагу.
- Смотрите! Смотрите! - закричали вокруг.
Над амфитеатром развернулся штандарт города Ара. Желтыми выпало играть Скорму. Поднялся неимоверный шум. Жители Ара обнимались и поздравляли друг друга. На несколько секунд штандарт передали в руки Скорма. Он потряс им перед толпой, потом вручил распорядителю игры и пропал из виду.
- Следующий! - выкрикнул устроитель сделок и объявил новые условия: - Тридцать шесть против одного за чемпиона Ара!
Кто-то застонал.
Я улыбнулся и отошел в сторону. Конечно, условия могли быть и получше. Хорошо, что я успел поставить до того, как ставки против бедного Сентия удвоились. Как-никак, а сто золотых тарное я сегодня заработаю. Неплохо.
Я решил пройтись вдоль деревянных помостов. Может, куплю себе на ночь девочку, а утром продам.
Над огромным павильоном для торговли рабынями колыхался голубой шелковый купол.
Издалека донесся запах верра. Воздух был чист и прозрачен.
Внутри павильона, как всегда, царила суета. Длинные деревянные подмостки тянулись, насколько хватал глаз. За день их было не обойти. Я медленно побрел вдоль невысокого помоста, читая написанные мелким шрифтом вывески: "Девушки Сорба из Турии" или "Рабыни принадлежат Теналиону из Ара".
Закованная в цепи невольница протянула руки и взмолилась:
- Купи меня, господин!
Я прошел мимо. Две рабыни стояли спиной друг к другу, руки их были скованы. Большинство невольниц стояли на коленях или сидели на помостах. Одна девушка высоко запрокинула голову, врач осматривал ее зубы. На другой платформе осуществлялась кормежка: раб притащил огромный котел с водянистым супом. Девушки поочередно опускали в него пригоршни, после чего долго облизывали пальцы и вытирали руки о тело.
Основные торги начинались вечером в павильоне, после захода солнца, хотя многие предпочитали покупать рабынь прямо с платформ. Всех рабынь продать никогда не удается. По окончании ярмарки всегда остается несколько сотен невостребованных девушек. Их забирают по оптовой цене крупные рабовладельцы и развозят по мелким рынкам, где продают со своей накруткой.
- Как ты считаешь, встану я перед тобой на колени? - спросила меня озорная рабыня, весело подмигнула и впилась зубами в плод лармы. В следующую секунду она увидела мои глаза, побледнела как смерть и бросилась ниц.
- Прости меня, господин!
Невольницу била крупная дрожь. Кажется, до нее дошло, как близко она оказалась к смерти. Ларма откатилась к краю помоста.
Я пошел дальше. Какой-то мужчина ощупывал ноги хорошенькой рабыни, прикидывая, стоит ли она запрошенных денег.
- Где новые рабыни? - спросил кто-то.
- На западных платформах, - ответил голос.
Поскольку делать мне все равно было нечего, я пошел в сторону западных платформ.
Как только девушка окончательно и бесповоротно осознает, что стала рабыней, с ней происходят фантастические перемены. В ней высвобождается дикая сексуальность. Ее перестает волновать мнение свободных женщин, которые в глубине души всегда завидуют раскрепощенным и независимым рабыням. Она понимает, что теперь у нее нет выбора, она стала тем, кем должна была стать, она - рабыня. В глубине души каждая женщина мечтает кому-либо подчиняться, для рабыни подчинение составляет суть и смысл ее существования.
Между тем жизнь рабыни полна своих трудностей, и временами ее никак нельзя назвать легкой и приятной.
Рабство есть рабство. Желания рабыни никого не волнуют.
Ее могут в любую минуту продать и перепродать.
Ее могут высечь плетьми, подвергнуть пытке и даже убить по первой прихоти господина.
Она никогда не знает, кому достанется.
Ей постоянно приходится лезть из кожи вон, чтобы угодить человеку, который ни во что ее не ставит.
Величие рабыни состоит в том, что она рабыня. В этом же заключается ее несчастье и трагедия.
Как бы то ни было, цепи женщине всегда к лицу.
Я посмотрел на невольниц. Сразу видно, на кого ошейник надели совсем недавно. Новенькие ведут себя неуверенно, двигаются неуклюже и неженственно. Рядом стояли неразгруженные фургоны, запряженные тягловыми тарларионами. Как правило, для перевозки рабынь используют обычный транспортный фургон с двумя параллельными шестами, к которым девушек приковывают за лодыжки.
Я уже собирался покинуть западные платформы, когда внимание мое привлекла четверка скованных между собой хорошеньких невольниц. Трое были темноволосы, одна оказалась блондинкой. Рабынь еще не успели переодеть. На беленькой красовались обтрепанные по краям выцветшие джинсовые шорты. Синяя рубашка была завязана узлом на загорелом животе. На второй девушке были обтягивающие брючки и свитер. Свитер порвался, из дыры соблазнительно выглядывали груди. Перехватив мой взгляд, землянка стыдливо попыталась спрятать их за остатками материи. Я рассмеялся. Дурешка еще не поняла, куда она попала. На Горе такие штучки не проходят.
Между тем у всех четверых в ушах висели сережки. Удивительно, что на Земле, где женщины всеми силами пытаются обмануть природу, до сих пор сохранился этот обычай. Меня глубоко тронула эта маленькая деталь: все-таки им не удалось до конца вытравить здоровые инстинкты.
- Я требую, чтобы со мной поговорили, - неожиданно произнесла девушка в разорванном свитере, обращаясь к проходившему мимо человеку. Тот изумленно уставился на обнаглевшую рабыню.
- Немедленно пришлите сюда говорящего по-английски человека! - громко повторила она.
- Прикуси язык! - ответил мужчина и коротко, без замаха треснул ее в зубы.
- Он ударил меня! - запричитала землянка, вытирая кровь с разбитых губ.
Остальные невольницы испуганно притихли.
- Он меня ударил, - растерянно повторила девушка. Очевидно, ей и в голову не приходило, что такое может случиться.
- А вдруг они заставят нас целоваться? - в ужасе спросила красотка в джинсовых шортах.
- Значит, будем целоваться, - проворчала девушка в разорванном свитере.
- Неужели они осмелятся? - сказала третья.