- Сейчас-сейчас, лежи спокойно, не шевелись, - Ваня опять перестал заикаться. Он стянул с себя рубашку, скрутил её и туго перевязал Сергею бедро. - Подожди немного. Для такого случая у меня всегда есть спички. Вовка как-то привёз, а я берегу… Сейчас подожгу телегу, и ты будешь спасён.
- Не надо жечь телегу, - раздался из-под неё голос Маралина. - Я под ней.
- Живой! - облегчённо воскликнул Сергей.
- Не смей шевелиться! И не говори! - велел Ваня.
Он помог выбраться из-под телеги Игорю и, отломив от неё несколько досок, сложил их в костёр. На костре он докрасна накалил свой охотничий нож.
- Сядь Серёже на плечи, держи его изо всех сил, - приказал Ваня Игорю. Тот послушался, и через несколько секунд Ерёмин взвыл от дикой, обжигающей до кости боли.
- Терпи, ученик, Мастером станешь, - произнёс Ваня, и снова Сергея пронзило неописуемой болью. Он потерял сознание.
- Эй, живой? - кто-то бил Ерёмина по щекам. Он открыл глаза. Над ним склонился бледный Игорь, а чуть в стороне, с ножом в руках стоял Ваня.
- Живой, - попробовал улыбнуться Ерёмин.
- Я тебе раны прижёг, чтобы яд не попал в кровь, - сказал Ваня. - Прости, что больно. Иначе никак.
- Я не умру? - спросил Сергей.
- Мы тебя вылечим, - заверил его Игорь и, чуть помедлив, неожиданно добавил. - А наш счёт сравнялся, один-один. И я чертовски рад, что вытащил тебя из омута.
Ерёмину стало тепло на душе. Он рад был, что Ваня и Игорь живы. Рад был, что вечно злящийся на него Маралин теперь разговаривает с ним, как с другом.
- Одна-на-нако, пора домой, - задумчиво изрёк Ваня.
Игорь сразу же помрачнел.
- Я не пойду на ферму, - заявил он. - Подосинкина убьёт меня за лошадь. И за телегу. И за дрова.
- И за-за-за Сергея, - добавил Ваня.
Мальчишка грустно кивнул.
- Л-л-ладно. Дров мы еще нарубим, за телегой вернёмся и починим, Сергея вылечим. С лошадью, ко-ко-конечно, сложнее. За лошадь она будет сердиться. Но простит в конце концов, поверь мне.
- А если ты уйдёшь, - поддержал Ваню Ерёмин. - Она будет считать тебя предателем. И даже если ты совершишь после этого сотню подвигов, уже не простит. Ты ведь не хочешь, чтобы она до старости о тебе вспоминала как о предателе?
- И ещё, - перебил Ерёмина Ваня. - Сергей сейчас сам не дойдёт до фермы. А я его не донесу. Он вон какой здоровый… Так что давай, подставляй плечо и пошли в скит.
21
Опасения Игорька не оправдались. Соня при виде потрёпанных героев, вернувшихся без лошади и телеги, лишь поджала губы и оценивающе окинула их взглядом. Поняв, что больше всех пострадал Сергей, а остальные целы, она тут же засуетилась и начала хлопотать. Ерёмина уложила в его комнатке-келье. Игоря послала в Звенигород за знахаркой бабой Ритой, но перед этим она не забыла обнять паренька и погладить по лохматой взъерошенной голове. Ваню отправила за хворостом, чтоб хоть как-то можно было вскипятить воду. И только на Ксюху, спустившуюся с башни, чтобы узнать, что случилось, вылила свой гнев и выгнала её обратно на стену - сторожить скит.
- Только не спи, только не спи, - приговаривала Соня, не отходя от постели Ерёмина. Она не давала ему уснуть, хотя нога уже почти не болела, зато стало сильно тошнить и голова начала разламываться. Подосинкина заставляла его пить кружку за кружкой травяной чай, так что на лбу у Сергея выступила испарина. А потом несмотря на все Сонины мольбы, Сергей не сумел удержаться и провалился в тягостный изнуряющий сон.
Пробудился он ближе к вечеру. Тяжело и болезненно приподнял веки. Солне уже склонилось к западу. Или нет, его лучей вовсе не было в комнатке - кто-то плотно занавесил окно. А горящие свечи казались факелами. Шея затекла и мышцы не желали слушаться. Ерёмин с трудом повернул голову. В изножье его постели сидела с сухим воспалённым взглядом Подосинкина, а у стола суетилась женщина, показавшаяся Сергею знакомой. Кто это? Он постарался вспомнить и не смог, и это совершенно его обессилело.
Женщина сняла со стола какой-то таз, поставила его перед лежанкой и, закатав рукав ерёминской рубахи, порезала ему запястье. Когда кровь полилась в таз, женщина начала что-то быстро бормотать себе под нос. Спустя несколько минут, она туго перевязала резиновым жгутом плечо Сергея, и остановила кровь.
- Это поможет, баба Рита? - почти неживым голосом спросила Подосинкина.
- Не боись, красавица, будет как новенький, - отвечала женщина. - Ну-ка, голубушка, подсоби мне…
И уже вдвоём они заколдовали над Сергеем - заставляли его пить какую-то едкую горькую жидкость, кололи иглами и вливали в кровь бурого цвета снадобье, обтирали леденящей водой.
Ерёмин измучился и, забывшись, вновь провалился в сон. В себя он пришёл уже на рассвете. И почувствовал, что у него сильно ноет нога. Но не было ни озноба, ни головной боли, ни одеревеневших мышц, ни путаницы сознания.
- Уфффф, выбрался! - радостно воскликнула Соня, которая, похоже, просидела у его постели всю ночь.
- А баба Рита где? - спросил Сергей.
- Вернулась в Звенигород. Сказала, что худшее позади, и она тебе больше не нужна.
- Ты как? - в дверях появилась взлохмаченная голова Игоря. - Живой?
- С днём рождения! - вспомнил Сергей. - Эх, как бы мне хотелось попробовать праздничный пирог! Никогда в жизни не ел. Зато столько о нем слышал. - лукаво добавил он. - Мне кажется, это должно быть очень вкусно.
- Теперь у Маралина два дня рождения, - произнесла Соня. - Ладно, ты лежи, а я и вправду займусь готовкой. Если что - зови.
Весь день, сменяя друг друга, к Ерёмину заходили фермеры, балуя его разговорами. Даже Пафнутий заглянул. После него снова забежала Соня. Выглядела она запыхавшейся и усталой, но довольной.
- Еремей, - неожиданно улыбнулась она и, поймав удивленный взгляд Сергея, объяснила. - Я у Пафнутия про твою фамилию сейчас спрашивала. Говорит, что она произошла от имени Еремей. А оно - от ещё более древнего имени - Иеремия. Между прочим, у Джона Матвеевича специальная книга даже есть, где все-все имена старые перечислены и что они означают написано. Вот София означает "мудрая", так что в следующий раз ты меня слушайся, Еремей-Иеремия!
- А Сергей что означает? - заинтересовался Ерёмин.
Соня в ответ пожала плечами: значение его имени она не знала. Разговор перекинулся на фамилии. Сейчас фамилия - определенная группа генов в банке данных, и внутри этой группы гены будущего ребенка смешивать нельзя. Только с иной группой. А отчество у мальчиков и матчество у девочек даётся, чтобы знать от какого конкретно мужчины или женщины взят определяющий генотип. В древности же матчеств и вовсе не было, и женщина могла зваться, к примеру, не Софья Татьяновна, а Софья Андреевна. Смешно. А фамилия и вовсе была одна на всю семью: её носили и родители, и дети.
- Побегу я, - с неохотой вставая с кровати, произнесла Подосинкина. - Дел много, там поди уже и тесто для пирога подошло.
- Посиди ещё, - неожиданно попросил Ерёмин. - Давно хотел тебя попросить… - он немного замялся. - Я ведь вообще про тебя ничего не знаю. Даже о Ксюхе знаю больше, Ванька про неё и про себя как-то говорил. А о тебе - ничего. Расскажешь?
- А чего там рассказывать? - смутилась девчонка, но не ушла, снова присела рядом. - Я из инкубатора сбежала.
- Как это из инкубатора? - изумился Сергей. - Из воспитательного дома, хочешь сказать?
- Именно что из инкубатора! - заявила Соня. - Впрочем, из воспитательного дома тоже, но это уже позднее было. В общем, история та покрыта дорожной пылью и ночным мраком. Как записано в моём личном файле - я-то этого и не помню вовсе - однажды у ворот города появилась маленькая девочка с корзинкой грибов в руках. Откуда она пришла и где жила до этого - так установлено и не было. Зато после того, как сделали анализ ДНК, оказалось, что эта девочка пропала три с половиной года назад в одном из городских инкубаторов. Думаю, меня похитили какие-то иззвены, а почему вернули - кто знает? А, может, и не вернули вовсе. Может, сама убежала. Позже я узнала, что в то время и в тех краях сожгли несколько иззвенских ферм, может, на одной из них и жили мои похитители? А когда я подросла, то снова сбежала из воспитательного дома. Мыкалась в городе, пока Джона Матвеевича не встретила. Вот, собственно, и вся моя история. Ну что, интересно было?
- Интересно, - кивнул Сергей. - Очень необычная история.
- Да ладно! - отмахнулась Соня. - Ладно, бежать мне пора!
Она наклонилась к Ерёмину и быстро поцеловала его в щёку. А потом вспорхнула с кровати и убежала из комнаты.
22
Вечером, когда стемнело, фермеры развели костёр и расселись вокруг него. Пафнутий отказался к ним присоединиться, но обещал всю ночь провести на башне. Так что собрались все ребята. Костёр был высокий, весёлый, яркий. Пламя металось в кругу, шипя и выплёвывая искры, казалось диким зверем, пойманным в клетку. Прямо в золу, под огонь, ребята закопали картошку, а затем вытаскивали её палками и, обжигаясь, с аппетитом уминали, запивая хмельной брагой. Всего лишь картошка с солью, а сегодня Ерёмину казалось, что он не ел ничего вкуснее. Но так он думал лишь до той поры, пока Подосинкина не принесла пироги. Пироги его потрясли. Это были кусочки теста, внутри каждого из которых находилось что-то особенное - в одном пироге Ерёмину попалась морковка, в другом яблоко, в третьем - рыба, в четвертом - капуста, в пятом - запечённое целиком яйцо, но самый вкусный был шестой, там оказалась ягода черника. Сергей хотел бы распробовать и другие, но он объелся и благодушно отвалился на землю.
- А дрова-то и нашлись… - сказал он, глядя как Игорь шурует в костре деревянной кочергой.
- А я порубил нынче инжировое дерево, - объяснил Ваня. - Говорят, его посадил сам Савва. Мы всё надеялись оно оживёт, хоть веточку пустит, но холод этой зимы сгубил его. Инжир рос в самом дальнем углу скита.
- Зимы стали холоднее в последние годы, - добавила Соня. - А лето короче. Раньше можно было сажать овощи в марте, а теперь земля мёрзлая до середины апреля. Говорят, ещё десять лет назад можно было за лето снять два урожая. А теперь второй посев не успевает дозреть. Что поделаешь - во всем мире похолодание.
- Оттого и чечухи на юг тянутся, - осенило Сергея. - поближе к теплу…
- И еды было раньше вдоволь, - мечтательно протянула Ксюха. - И сорняки не росли.
- Насчет сорняков - это сказки, - сказал Игорь. - Они всегда растут.
- Кстати! - воскликнула Соня. - У меня идея. Давайте в дни рождения дарить друг другу подарки. Пусть у нас будет такой обычай… традиция…
- А что? Неплохо! - встрепенулся Ваня.
- Мне эта идея нравится, - широко улыбнулся Маралин. - Я очень даже за. Гоните подарки!
- Ну, тогда закрой глаза и жди! - приказала Подосинкина.
Через пять минут Маралину вручили новую соломенную шляпу с огромным пером. Она была почти такой же красивой, как у Мастера.
- Зацени! Специально для тебя старалась, - похвасталась Соня. - Как чувствовала, что тебе новая шляпа понадобится. Только знаешь, не сиди в ней у костра, потом оденешь. А то вечно с тобой что-нибудь случается, - и она пригладила ершистые волосы Игоря. Тот расплылся в блаженной улыбке.
- И от-от-от меня подарок - сказал Ваня и протянул Маралину зачехлённый охотничий нож. - Не забывай его брать с собой, когда идёшь по-по-по дрова.
- А у меня ничего нет, - расстроенно произнесла Ксюха. - На, возьми мою расческу, - и она дала Игорю щербатый, без нескольких зубцов, гребень.
Ерёмин загадочно улыбался. Его не пустили в спальню за подарком, но он знал, чем обрадует Маралина. Он ещё никому об этом не рассказывал, но в последнее время, по вечерам, во время послезакатных бесед с Женькой Синицыной, вновь стал заниматься рукоделием - только не гравициклы мастерил, а вырезал из дерева то, что особенно поражало его впечатлительную натуру. Сергей понял, что только так сумеет рассказать Синицыной о жизни на ферме - изготовив для неё целую коллекцию вырезанных фигурок. Тут были и крысозмей, и крысятник, и свинорыл, и пёс Дружок, и гусёнок Женька. Отдельно от них он держал фигурку пятнадцатилетней задиристой девчонки - Сони Подосинкиной. А вот вырезать Синицыну у него не получалось - вместо её лица он видел одно расплывчатое пятно.
- С меня причитается, - сказал Сергей. - Но я не забуду. Скоро ты получишь и от меня подарок. А мне кажется, можно создать ещё одну хорошую традицию. Пусть именинник подарит всем свои стихи. А то я столько о них слышал, а что это такое - даже не знаю.
И тогда Игорь, довольный, встал во весь рост, даже подставил под ноги какой-то ящик, чтобы казаться выше, и объявил:
- Баллада про спиногрыза!
После этого, завывая и закидывая назад голову, он тягуче и громко запел:
Лентою пыльною вьётся дорога от дома:
конь да телега, да я, да весёлое солнце.
Тихо скрипит колесо, и почти невесомо
сердце на нитке о грудь, словно маятник, бьётся.Сердце мятётся, предчувствует, предупреждает -
быть беде, быть беде, быть беде - каждым ударом.
Конь не заржёт, дикий пёс в стороне не залает,
ворон не каркнет и небо не вспыхнет пожаром.Только неслышною рысью, невидимой тенью,
прячась от ветра, скрывая свой запах - не гордый,
хищник крадёт у судьбы за мгновеньем мгновенье,
хищник крадётся за нами с оскаленной мордой.Птицею раненой рвётся дорога на волю,
конь, очумевший от страха, несётся стрелою,
миг - и кровавою чашей наполнено поле,
миг - и телега, разбившись, лежит надо мною.Сердце мятётся, предчувствует, предупреждает -
быть беде, быть беде, быть беде - каждым ударом.
Каркает ворон, над полем кровавым летая,
вспыхнуло небо в душе моей жарким пожаром.Только внезапно вдруг слышу я голос знакомый -
дружба мне в помощь, и хищник в конвульсиях бьётся.
Лентою пыльною снова дорога - до дома:
я да Ванюша с Сергеем, да бледное Солнце…
Когда прозвучало последнее слово баллады, фермеры дружно захлопали в ладоши. Только Ерёмин сидел растерянный, распахнув настежь рот. Он никак не ожидал, что слова в предложениях можно сложить так, что они будут звучать и красиво, и гладко, вольются прямо в душу, воздействуют на сознание, заставят вновь пережить случившееся накануне так, словно оно проходит перед глазами.
- А можно ещё раз? - попросил Сергей. И Маралин снова пропел балладу про спиногрыза. А после этого до глубокой ночи все слушали его старые стихи, которые до сих пор никто, кроме деревьев в лесу, не хотел знать…
- Ну, ты даёшь, - произнесла Подосинкина, когда все уже расходились спать, и поцеловала паренька в щёку.
Через три дня Ерёмин уже совсем оправился от укуса спиногрыза. И однажды, заговорщицки подмигнув, он вручил Игорю последний деньрожденный подарок - вырезанного из толстой ветви инжирового дерева спиногрыза. Работа над этой фигуркой была сложной и кропотливой. Изготавливая её, Сергей сломал свою бритву и с того дня начал отращивать бороду.
23
За праздником вновь прикатили рабочие будни. Июнь прошёл относительно благополучно. За этот месяц Ерёмин освоил много новых вещей. Он научился валить лес, колоть и пилить дрова, собирать черепичную крышу, изготавливать самую простую мебель своими руками, собирать ягоды, грибы и травы, находить звериные тропы в лесу. Некоторые вещи, которые требовала от него Подосинкина, она отказывалась объяснить, и он не понимал, зачем это делает - например, она заставляла его залезать на окружающие скит дубы и срывать целыми мешками листья с болезненными наростами. Потом она отмачивала в кадке эти листья, безжалостно выбрасывала их в компост, а оставшуюся воду разливала по бутылям и опечатывала их. А на все вопросы только таинственно поджимала губы и отворачивалась.
В июне Сергей отправился на одну из ближайших ферм в надежде договориться об обмене части урожая или недавно появившегося на свет телёнка на лошадь. Шёл лесом, с опаской прислушиваясь к шорохам и звукам - в памяти ещё свежо было печальное происшествие со спиногрызом. Поэтому когда в стороне вдруг тревожно просвистела какая-то птица, сразу же остановился и, вытащив стрелу, приготовил лук. Оглядываясь по сторонам, тихо отступил с тропы в лес и замер, стараясь не выдать своего присутствия. И не зря. Уже через пару минут на тропе показалось несколько чечухов. Шли они медленно, неся привязанную ногами к отломанному тонкому стволу деревца тушу спинорыла. Чечухи уже почти прошли мимо затаившего дыхания Ерёмина, когда последний остановился, повернул голову и уставился прямо на Сергея. Это был его старый знакомец - Аргго. Чечух шумно вдохнул ноздрями воздух, а потом, приняв решение, молча повернулся и пошёл следом за своими.
На ферме Ерёмина встретили сухо. Один из рабочих по имени Виктор позвал хозяина, тот, представившись Майком, выслушал Сергея, но лишь рассмеялся в ответ:
- Лошадь хочешь выменять? Ну, за ферму, пожалуй, отдам.
- Послушайте, - начал было Сергей, но слушать его не желали.
- Топай отсюда, парень, - промолвил Майк, демонстративно кладя руку на пояс с ножнами. - Мне твоя рожа не нравится. Бородёнка у тебя, как у козлика. Правда, Витёк?
- Хуже, - откликнулся тот. - У наших козлов-то поухоженней бороды будут.
И двое здоровенных мужиков громко загоготали, словно пацаны из двенадцатого звена. Сплюнув под ноги, Ерёмин развернулся и ушёл.
Самым драматичным событием месяца стало ощипывание гусей. Когда экзекуции подверглась Женька, Ерёмин чуть с ума не сошёл от переживаний. Гусёнок уже сильно подрос, располнел, перестал ходить следом за Ерёминым. Подосинкина дразнила Сергея, грозясь сварить Женьку в супе.
- Может, не надо? - беспокойно просовывал он в дверь голову, когда Соня, сидя на табурете, положила гусёнка спиной к себе на колени, прижала крылья, завернула голову и начала ощипывать.
- Ей же легче будет, гуси сейчас линяют, - объяснила Соня.
После ощипывания Женька выглядела жалкой и несчастной. Она сторонилась своих сородичей, которые были в не лучшем, чем она, положении, словно стеснялась их. Ерёмин пытался порадовать её пойманными на Сторожевке лягушками, которых приносил целыми горстями. Но Женька всерьез обиделась на людей и даже не смотрела на Сергея.
Для Вани самым важным событием месяца стала охота с Дружком. Пёс беспрекословно его слушался, хотя и любил показывать злобный нрав, скаля зубы и рыча, когда был чем-то недоволен.
А ещё к концу июня начали созревать первые овощи. Сбор урожая оказался самым приятным занятием. Только на грядку, где были посеяны вовкины семена, Соня смотрела сердито и приговаривала, что землю зря на них перевела. Из вовкиной грядки поднялись огромные жёлтые цветы с большой чёрной круглой площадкой между лепестками.
- Цветы пусть на полянах растут! - говорила Соня. - А нам о зиме нужно заботиться. Кому нужна будет вся эта красота в феврале? Знала бы - ни за что бы не посадила.
- Красота останется в памяти, - философски заметил Сергей. - А для меня эти цветы - воспоминание о том, как я впервые покинул купол. Смотри - это ведь маленькие солнышки. Разве можно им не радоваться?