- Из города, значит, - глядя на Ерёмина, но обращаясь к Соне, констатировал мельник. - Бают, по дороге там чечухи объявились. Не встренули случаем?
- Ограбили они нас, - кивнула Соня, и принялась подробно и горячо рассказывать про чечухов. Не забыла и спутника своего похвалить: мол, это он и вывих вправил, и через Овражину вывел. Мельник слушал внимательно, кивая головой и изредка переспрашивая, уточняя детали. Подозрительность слегка оставила его, но руки так и не подал, ограничился именем:
- Станислав, - буркнул, глядя на Сергея. - Меня Станислав кличут, на "и" ударение, а то - женщины мои.
- У него их четыре, - вставила Соня.
- Пять, - поправил мельник.
И совсем оттаял, даже пошутил неуклюже:
- Подрастай, балаболка, одно местечко для тебя держу.
Соня сострила в ответ дерзко, по-взрослому, но мельник не обиделся - лишь хохотнул громко, а Ерёмин натянул на себя такую же, как шутка, неуклюжую улыбку. С удивлением отметив, что ревнует к словам неотёсанного невежливого иззвена. Впрочем, тут же решил, что ревность совершенно ни при чём. Просто грубоватый мельник не глянулся, а Соня вроде как уже своя - вот и вся причина. Они ещё поговорили о делах, о погоде, о видах на урожай и о какой-то непонятной работе, которую Станислав исполнял для фермы, а затем, попрощавшись, отправились дальше.
До Звенигорода добрались поздно вечером. По дороге Ерёмин с удовольствием катал на языке новое слово: звени, город! Представлялись ему светлые и широкие улицы, высокие дома с цветущими садами, звонкие голоса красавиц и крепко сбитые мужчины с открытыми благородными лицами. В общем, нафантазировал целый мир, сам себе удивился. Когда подошли, даже расстроился: реальный иззвенский городок ничем не напоминал тот, из его фантазий. Ни широких улиц (дома были рассыпаны по посёлку, как того захотелось хозяевам), ни цветущих садов (большие дворы жители распахали под огороды), ни даже красавиц. Впрочем, у въезда в город вообще никого не было. Валялись сбитые с петель ворота, да прохладный вечерний ветерок лениво ворошил золу на пепелище сторожевой вышки. В городе явно побывали гости, и отнюдь не с добрыми намерениями. Следы их пребывания находились повсюду, пока Соня с Сергеем шли от ворот к базарной площади. Выбитые окна, поваленные заборы, вытоптанные огороды… Лишь ближе к центру города разрушения сошли на нет, а на дороге воздвигнута была преграда: большой завал из бревён. Едва путники подошли к неожиданному препятствию, как их тут же окликнули:
- Стой! Кто такие?
- Фермерские мы, - отозвалась Соня. - Что тут у вас случилось?
Увидев, что их только двое, из-за завала показалось несколько молодых парней. Одеты они были в холщовые штаны и свободные рубахи без рукавов и вооружены: кто цепью, кто дубинкой. Подошли поближе, внимательно осматривая незваных гостей.
- Ты, что ли, фермерский? - с недоверием спросил один из парней, разглядев в отблесках почти растаявшего заката одежду Ерёмина.
- Я, - коротко ответил Сергей и тут же поправился. - Мы.
- Девчонка точно оттуда, - заявил другой. - Видел я её у нас.
- И я, - подтвердил ещё один.
- Да с фермы мы, с фермы! - загорячилась Соня. - Это Сергей, новый ученик, я - Соня. Мы к бабе Рите на ночёвку идём проситься, не успели из города домой засветло. Что случилось-то? Чечухи напали?
- Дикие, - расслабился лучник, но в подробности вдаваться не стал. Просто приказал одному из парней проводить до дома да проверить на всякий случай, знает ли хозяйка своих гостей.
Проводник им попался молчаливый: как Соня ни пыталась его разговорить, не произнёс ни слова. Шёл позади, взвалив на плечо дубинку - кость широкая, высокий, руки, что те бревна из завала и молчал. Даже от комаров не отмахивался, а Ерёмин уже устал отбиваться от этих мелких кровопийц. Баба Рита - женщина лет пятидесяти, в широких мужских штанах и просторном свитере - сидела на крыльце, перебирая травы. Волосы её были сплетены во множество тонких косичек: такой необычной причёски Ерёмин ещё ни разу не встречал. Завидев гостей, она близоруко прищурилась, потом всплеснула руками и поспешила навстречу.
- Сонюшка! - воскликнула она, обнимая девушку. - Да каким же ветром тебя занесло?
- Попутным, - улыбнулась Соня. - На ферму из города идём. Это - Сергей, хотим сделать из него человека. А это - баба Рита, травница, какой на тыщу километров не сыщешь. А ещё она пояса лечебные из волков делает.
- Из волков? - удивился Ерёмин.
- Да слушай ты её! - обернулась к нему хозяйка. - Она такого набалоболит. Из волчьей шерсти я вяжу. Да ты проходи, проходи, милый, в избу-то, не гляди, что хозяйка одета странно: травки я за посёлком собирала, в мужской одёжке-то по лесам-косогорам удобнее. Проголодались с дороги, небось? Сейчас картошечку в печи разогрею да с маслицем коровьим, да с щавелем - знаете, какой у меня нынче щавель вымахал? С лопату шириной. И не улыбайся, Сонька, вот нисколько не вру! Ох…вы ж, наверное, и не слышали: у нас тут такое произошло, такое…
Но что произошло, Ерёмин так и не узнал. Сначала баба Рита готовила на стол, затем слушала Соню, рассказывавшую новости из городской жизни, затем они рассматривали шкатулку и семена в ней, а когда ужин был готов, то хозяйка, странно подмигнув Ерёмину, вытащила откуда-то бутыль из тёмного стекла и налила ему и себе мутноватой жидкости с резким неприятным запахом.
- Пей, пей, милок, - сказала она, залпом осушив маленький стеклянный стаканчик. - Это тебе нервы успокоит после приключений ваших.
В стакане явно было какое-то спиртное, причём самодельное, и хотя Ерёмин пил редко, он решил, на этот раз - можно. Вкус оказался отвратительным, и пришлось заедать горячей картошкой, обжигая губы, но нервы это действительно успокоило. Так успокоило, что через четверть часа, едва закончив ужин, Сергей заснул прямо за столом. Снился ему Звенигород. Тот, придуманный им по дороге. В нём были высокие светлые башни из камня и смеющаяся Соня, только что обнимавшая его за шею, а теперь убегавшая по усыпанной цветами вишни улице.
- Погоди! - прокричал ей вслед Сергей. - Погоди немного.
Но она не желала его слушать, она бежала и смеялась.
- Постой! - просил Ерёмин. - Хоть минутку постой ещё.
- Никаких погоди! Просыпайся!
Сергей резко открыл глаза и увидел, что девчонка трясет его за плечи.
- Утро уже давно! - обрушилась на него Соня. - А он развалился, как король какой. Опять хочешь, чтобы из-за тебя мы по чужим людям ночевали? Вставай да пошли, пока тебя баба Рита не напоила своей брагой. Тут осталось-то идти всего ничего…
11
От Звенигорода к ферме дороги не было. Никакой. Даже той, поросшей бурьяном, колдобистой тропы в ядовитом тумане, с которой Ерёмин и Соня день назад, обессилев, выбирались из овражины. Идти было нелегко, отчаянно болели ноги. Соня успокаивала Сергея и уверяла, что осталось совсем немного. И шла себе легонечко вперед. Ему казалось, что вчерашние передряги только придали ей сил. А Ерёмину с огромным трудом приходилось пробираться по бурелому, через чащобу поваленных деревьев, обходить глубокие овраги и поросшие густой колючей травой широкие ямы, наполненные неприятно пахнущей водой. Не сравнить с тем, что было позавчера, но он инстинктивно задерживал дыхание и замедлял шаг. А девчонка двигалась быстро и уверенно, только изредка останавливалась и словно прислушивалась к чему-то минуту-другую, а затем вновь неслась вперед быстрой, игривой походкой. Сергей еле поспевал за ней, то и дело спотыкался, падал - ходить своими ножками по чащобе - это не то же, что нестись на гравицикле в полуметре над землей. На гравицикле встретил препятствие - приподнимай руль, мчись поверху, только от твоих навыков и чутья машины зависит, насколько ровной, а значит, и быстрой будет езда. Ерёмин с неприязнью посмотрел на удаляющуюся спину девчонки, которой, казалось, всё нипочем. Не отстать бы. Если он потеряется, то едва ли найдёт дорогу обратно. Да и куда обратно? В ядовитую ложбину, в лапы к чечухам? Сергей прибавил шаг, но через минуту опять споткнулся и упал. Поднявшись, он посмотрел вперед - Сони не было видно, но между деревьев, метрах в трёх от земли, мелькнуло что-то белое. Слишком высоко для того, чтобы быть человеком.
- Эй, Подосинкина! - встревожено крикнул он. - Подожди меня. Я не знаю дороги! Догоню - уши надеру!
Соня не отвечала. Ерёмин побежал в сторону белого пятна, вновь появившегося между деревьями. Похоже, там находилось какое-то строение.
- Ну вот, знакомься, это Саввино-Сторожевский монастырь, - услышал он впереди Сонин голос.
Ещё несколько шагов, и деревья расступились. Подосинкина стояла перед высокой и длинной каменной белой стеной. Рядом с ней девчонка выглядела маленькой и очень хрупкой. Желание надрать ей уши тут же оставило Сергея, ему захотелось обнять ее плечи, погладить по голове.
- Нам сюда? - спросил он.
- Эгегей! Есть тут кто? - изо всех сил завопила Соня, обрывая силой своих лёгких вековечную тишину леса. Никто не ответил ей, только старые дубы, осуждающе качая кронами, тихо перешептывались между собой.
- Из Саввино-Сторожевского монастыря раздавалось глухое молчание, - насмешливо констатировала девчонка. - Нет там никого, уже сотню лет, Пафнутий иногда заходит проверить, всё ли в порядке. Монастырь для фермы слишком велик, - объяснила Соня. - Но теперь нам уже совсем чуть-чуть.
- Да ты сколько раз это говорила, - проворчал Сергей.
- Правда-правда, - убедительным тоном заверила его Соня. - Дойдем до конца стены, а затем минут пятнадцать. Днём здесь не страшно, - добавила она, но отрываться от Сергея не стала, пошла рядом.
- А ночью - что?
- А ночью дух преподобного Саввы обходит стены и пугает непрошенных гостей. Он весь такой белый, громадный, страшенный - попробуй не испугаться.
Ерёмин хмыкнул:
- Опять ты меня дуришь!
- Не веришь? А вот скажи - почему монастырь целый-невредимый? Только в стенах изредка провалы, так то от старости. Ты вот видел, во что Звенигород превратился - сколько раз на него нападали - и банды диких иззвенов, и чечухи. Разграбят, а что унести с собой не могут, обязательно сломают, сокрушат до основания. А монастырь - всё как новенький. И только потому, что преподобный Савва его сторожит. Монастырь потому так и называется - Саввино-Сторожевский. Никто чужой в него не пройдет. Вот спросишь Игорёшку, он на спор ходил - сам видел.
Ерёмин недоверчиво покачал головой, но ничего не сказал. Несколько минут он и Соня шли молча, а потом лес неожиданно окончился, и у холма впереди показалась стена. Не такая высокая и не такая длинная, как у монастыря, но выглядела она внушительно. По углам стены красовались невысокие стройные башенки с оконцами, и пока путники шли к тяжёлым деревянным запертым воротам посредине, Ерёмин невольно залюбовался этой маленькой "крепостью".
12
- Ну, вот и причапали, - удовлетворенно заявила Соня. - Я же говорила, осталось совсем чуть-чуть. А где все? - она отчаянно завертела головой, щурась, пыталась узрить кого-нибудь на башенках. - Дрыхнут, небось, лодыри, а скотина не кормлена. Вот только оставь их на пару дней, сразу же распускаются, - пожаловалась она Ерёмину.
С ворот свисал такой же шнур, как у двери квартиры Мастера, только толще и гораздо длиннее.
- Это мы маленький колокол вместо звонка приделали, - дёргая за шнур, произнесла Соня. - Раньше тут колотушка висела, ее плохо слышно.
Про колокол нельзя было сказать, что его слышно плохо. Ерёмину показалось, что лес вокруг раздвинулся, и небо поднялось ввысь от мощного, напоминающего гром, звука, вырвавшегося из ворот.
- Стой! Кто идет? Стрелять буду! - раздался тонкий мальчишеский голосок и в одном из оконцев ближайшей башенки Ерёмин увидел заспанную лохматую голову пацана лет тринадцати.
- Чечухи! - взвизгнула Соня. - Чечухи прут, а часовой спит! Отпирай давай, свои.
Мальчишка спустился вниз и открыл ворота.
- Мы тебя ещё позавчера ждали, - оправдываясь, произнес он. - Я двое суток дежурил и сегодня ночь. Думал первым тебя встретить и заснул. А это кто? - он бесцеременно уткнулся в Ерёмина взглядом. - Седьмевик? Чего ему тут надо?
- Это новый ученик, - сказала Соня. - Его зовут Сергей Ерёмин. И он меня вчера спас, - похвасталась она.
- А сам-то ты кто? - не дождавшись, когда ему представят пацана, спросил Сергей.
- Игрь, - недовольно буркнул мальчишка. Он выглядел совсем юно, загорелый, вихрастый, босой, с закатанными по колено штанами и засученными рукавами. На голову он успел водрузить широкополую соломенную шляпу с задиристо торчащим из неё острым белым пером, похожая висела в прихожей у Мастера, но эта была сделана гораздо грубее.
- Не Игрь, а Игорь Маралин, - назидательным тоном поправила парнишку Соня.
- Я не думал, что иззвены такие маленькие бывают, - удивился Ерёмин.
- Сам ты маленький, - обиженно произнёс мальчишка. - Мне, между прочим, через сорок два дня исполнится тринадцать.
- Игорёшка убежал из воспитательного дома, - объяснила Ерёмину Соня. - Таких, как он, много. Обычно они попадают в лапы к диким и сами становятся бандитами. А ему вот повезло - Джон Матвеевич его подобрал.
- Я сам нашел Мастера! - запальчиво возразил Игорь. - Никто меня не подбирал! И я всё на ферме умею делать. И стихи сочиняю. Небось, твой Ерёмин даже не знает, что такое стихи!
- Почему не знаю? - пожал плечами Ерёмин. - Это рифмы. Для рекламы, например. Или правительственные слоганы. Такому малень… неопытному, - поправился он, - никто не поручит столь ответственное дело.
- Ну конечно, рифмы для рекламы, - скривился мальчишка. - А сам-то ты что умеешь?
- Я могу заниматься классификацией предметов первого потребления, - сказал Сергей. - А раньше был оператором на ферме синтетического мяса.
- Кнопочку раз в час нажимал? - ехидно осведомился паренёк.
- Гравикл могу сделать, - вспомнил Сергей. - Игрушечный. Только нужны металл и пластик. Видел скульптуру "Мальчик с гравициклом"? Это я. Я ещё пацаном их делал.
- Маралин, ты чего на человека обрушился? - встряла в разговор Соня. - Сам-то что умел, когда здесь очутился? И Серёжа научится. Джон Матвеевич не взял бы его, будь он совсем бестолковым. А где Ксюха и Ваня?
- Ваня на Сторожевке рыбу удит, а Ксюха… - Игорь замялся. - Ксюха тоже к речке пошла.
- О, гром и молния на мою седую голову! - патетично вскричала Соня. - Вот стоит на пару дней отлучиться, и хозяйством никто уже не занимается. Пропади она пропадом, эта ферма! Все только и делают, что ищут момент, когда бы пойти поразвлечься. А работать никто, ну никто не хочет! И что мы будем делать зимой? Голодать?
- Да ладно тебе, - миролюбиво сказал Игорь. - Мы, пока тебя не было, почистили птичник, поменяли подстилку гусям, залатали крышу в хлеву, компост перекинули, в сарае дверь поправили. А ты говоришь, работать никто не хочет.
- А грядки? Грядки вы вскопали?! - сердито, но, уже остывая, спросила Соня. - Дверь и компост могут подождать.
- Ну, мы же знали, что ты вернёшься и всё равно заставишь их копать. Вот теперь пусть он мучается, раз ничего другого не умеет, - Игорь злорадно ткнул пальцем в Ерёмина.
- Сначала надо, чтобы Пафнутий добро дал, - строго сказала Соня. - Я проведаю скотину да пойду обед готовить. А ты отведи-ка покамест Сергея к Пафнутию, - велела она. - А потом бегом за Ваней, пусть он тебя сменит на посту, нельзя же трое суток не спать.
Всё то время, что длился этот разговор, они шли по скиту. Внутри он оказался больше, чем представлялся Сергею снаружи. За стеной с башенками располагались кирпичные одноэтажные строения, широкий двор отделял от них странное, устремлённое ввысь здание, с вытянутой к небу крышей, увенчанной крестом на каплевидной шишке. Впрочем, нижняя часть здания, в противовес верхней, была похожа на остальные строения и словно прижата к земле. А между ними находился арчатый проём, в котором Ерёмин увидел такой же колокол, как у ворот, только гораздо крупнее.
- Это церковь, - перед тем, как исчезнуть в одном из домиков, успела сообщить Ерёмину Соня. - Пафнутий там каждый день служит, и по ночам тоже частенько, но сейчас он должен быть у себя.
Игорь повёл Сергея мимо церкви и вдруг оказалось, что скит здесь не заканчивается, тянется дальше - позади церкви есть ещё один двор, который она собой прикрывает, а задний двор даже просторнее переднего, и строений тут больше, хотя и попроще они, да и без окон почти что, строения дружно прижимались к стенам, а посредине двора находилось свободное пространство, разделённое на ровные прямоугольники. Часть прямоугольников выглядела свежевскопанной, на некоторых уже вовсю зеленели неизвестные Ерёмину травы, но большая часть этого пространства выглядела серо и уныло. "Это грядки, что мне предстоит вскопать", - сообразил Сергей и прикинул, что дело не столь уж и сложное, за день управится. С севера и запада грядки прикрывали невысокие подстриженные деревья, они весело зеленели, к некоторым из них, на высоте метров трёх, были приделаны крохотные домики. Ерёмин присмотрелся внимательнее к деревьям, надеясь увидеть среди них яичное, даже замедлил шаг, но тут Игорь стал торопить его - похоже, пареньку не нравилось данное Соней поручение, и он старался поскорее отделаться от Сергея.
13
В самом дальнем углу скита стоял маленький приземистый, но аккуратный домик. Туда они и направились.
- Нам и так народу на ферме хватает, зачем нам ещё? Будь я Мастером, я бы такого старого в ученики ни за что не взял, - ворчал себе под нос Игорь. - Только хлеб будет даром есть. Жаль, Пафнутий добрый. Наверняка разрешит остаться. Для него и чечух - человек. И даже седьмевик, - мальчишка презрительно глянул на Ерёмина, но тот и ухом не повёл, делая вид, что ничего не слышит. - Пришли! - Игорь стукнул негромко в дверь, приоткрыл её и в образовавшуюся створку сунул голову. - Отец Пафнутий, к тебе тут типа одного прислали.