- Мы не паразиты, - вновь предложил Анне руку Гьял-лиэ. - И не нахлебники. Мы - союзники, и равно зависим друг от друга. Мы не только питаемся вашей верой в необычное, но и поддерживаем ее. И стоим между вами и Безвременьем.
- Что, между нами и этими полянками? - рассмеялась Анна.
- Эти полянки - одна из иллюзий. Более приятная взгляду, чем прежние, но такая же фальшивая. Безвременье бесформенно. И стремится лишить формы все, с чем соприкасается.
- Ясно, - кивнула Анна, потом пошла вперед, к Вадиму.
Через некоторое время Серебряный обогнал их и пошел вперед. Девушка осталась почти наедине с Вадимом - они отстали от прочих шагов на двадцать. В зарослях травы то появлялась, то исчезала светло-пепельная шевелюра Гьял-лиэ, но все равно казалось, что вокруг никого нет. Трава становилась все выше. Под ногами порой хлюпала вода, но не так, чтобы промочить кроссовки. Кое-где приходилось перепрыгивать через ручьи или переходить по камням мелкие речушки, вливавшиеся в основную, уже ставшую широкой и полноводной. Создавалось впечатление, что они прошли несколько сотен километров по равнине. Ноги же подсказывали Анне, что пройдено километров семь-восемь. Пионерский поход, не более того.
- Он говорит, это все иллюзия, - после долгого молчания сказала Анна. - Серебряный, в смысле. А ты как думаешь?
Вадим тяжело вздохнул, потом сорвал пучок травы. Размял ее в ладони, понюхал, слизнул с ладони сок.
- Видишь? - спросил он. - Все выглядит достоверным. Если это иллюзия, то как отличить ее от реальности? Ты можешь? Я - нет…
Глаза у него на свету были почти бесцветные, прозрачно-серые, с заметными красными прожилками на белках. Темные круги под веками, проступившие на лице скулы. Пшеничные волосы наполовину выбились из "хвоста" и падали на плечи. Оказалось - нос и щеки у него слегка конопатые, как у самой Анны. Экзотическое для Москвы лицо - вроде бы и обычный цвет волос и глаз, но уж больно нетипичные черты. Что-то очень редкое, и даже не угадаешь, какое именно - европейское, или, напротив, северное. Странный разрез глаз, очень четкий рисунок полноватых губ. Что-то общее с Флейтистом и Гьял-лиэ. Анна вспомнила свое отражение в зеркале. То же самое. Многие знакомые удивлялись, что она - коренная москвичка. Называли ее и латышкой, и финкой. Но, как знала Анна, большая часть предков была родом из Москвы или самых ближних окрестностей.
- Устал? - сочувственно спросила девушка.
- Голова болит, - поморщился Вадим. - Две ссадины на затылке.
- У меня тоже…
- Вляпались невесть во что. Нужно было от площади пешком идти…
- Да уж, точно. Ну, что теперь об этом думать…
- А о чем еще думать? О том, что нас ждут великие дела? - фыркнул Вадим.
- Нас ждет великая задница, - мрачно ответила Анна. - Ты вот на земле спать умеешь? Я - нет. А придется.
Вадим покивал, потом остановился, притянул Анну к себе. Ладони скользнули под куртку, пробежались по спине. Анна прижалась к нему всем телом, обхватила за шею. Губы, еще хранившие привкус сока, встретились с ее губами. Сколько Вадим и Анна так стояли, не в силах оторваться друг от друга, Анна не знала. Долго, наверное. Было слишком хорошо, чтобы думать о времени.
- А я таки думаю, куда они подевались? - с наигранным акцентом сказала Софья, которую никто даже и не заметил, пока она не подошла вплотную. - Что ли вокруг той поляны, что мы нашли для отдыха, мало уютных кустов?
- Несколько бестактно с вашей стороны, - опять встал в позу Вадим.
Анна тихо вздохнула. При всем ее восхищении своим драгоценным, наконец-то найденным любимым и единственным мужчиной всей жизни - иногда он палку перегибал. И шутки воспринимал через два раза на третий, что не могло не огорчать - Анна сама любила поехидничать над всеми подряд. Перспектива по двадцать раз на дню прикусывать язык, чтобы тебя не окатили ледяным потоком презрительного недовольства, не прельщала.
А вот Софье море было по колено, и Вадимовы гримасы ее нисколько не задевали, не раздражали и, судя по наблюдениям Анны, только искренне радовали, как проделки несмышленого малыша.
- Ой, прости, красавчик, юмор у меня грубый, казарменный. Только это таки не повод заставлять себя искать.
- Да что с нами еще может случиться, о господи?! - возопил, всплескивая руками, Вадим. - Раньше надо было волноваться, а не теперь. Завезли невесть куда, и теперь начали заботиться. Самое время…
- Вадим, красивый мой, разве ж мы знали? Знали бы - ни за что бы не повезли, веришь, нет? - продолжала радоваться Софья. - Честно-честно, ни за что с собой не взяли бы. Зачем мне на такой природе такие сердитые мальчики?
- Я не мальчик…
- Ой, неужто девочка? Ладно, мальчики и девочки, шагом марш на полянку.
Анна потащила Вадима за руку. Место для стоянки оказалось минутах в пятнадцати по ходу. Здесь действительно было уютно - край высокого берега, отгороженный от луга густой порослью ивы. Все те же ивы, но уже высокие, образовывали купол, склоняясь до самой воды. До воды рукой подать, но земля на пятачке примерно пять на пять метров - сухая и теплая. Пока Вадим с Анной задержались, кто-то уже собрал хворост и развел небольшой костер.
- Мне все равно, кому из вас пришло в голову задержаться, и почему, - поднялся навстречу Вадиму Флейтист. - Я надеюсь, это был первый и последний прецедент.
Анна кивнула, Вадим, насупившись, промолчал.
- Ты хотела видеть, как можно добыть пищу без снастей? Пойдем, - позвал Флейтист Анну.
Они спустились с обрыва, встали на узенькой полоске песка у самой воды. Наверное, здесь был омут - вода почти не шевелилась и казалась непрозрачной. Глубину угадать не получалось. Тонкий слой ряски не шевелился. Анна посмотрела вперед - река уже была шириной метров тридцать или сорок. Рябь посредине выдавала быстрое течение. У противоположного берега вертелась воронка водоворота.
- Смотри, не сорвись, - предупредил Флейтист. - Распугаешь всю рыбу…
Девушка ухватилась за толстые стебли камыша, замерла. Флейтист присел на корточки, поднес ладонь к воде. Несколько минут ничего не происходило. Только сверху доносились голоса и смех Софьи. Потом поверхность воды пошла пузырями и кругами, еще через мгновение Флейтист выхватил из нее здоровенную, в локоть длиной, рыбину. Не отрывая взгляда от воды протянул ее Анне.
- Сорви стебель и нанижи, - подсказал он, почувствовав замешательство девушки. - Я поймаю на каждого по две.
Справиться с верткой рыбиной было непросто. Анна не сразу догадалась, что толстую камышинку нужно продевать через жабры. Серебристая рыба с темной спинкой и рыжим крапом по бокам билась изо всех сил. Чешуи у нее почти не было, и от этого рыба казалась вдвойне скользкой.
Потом дело пошло легче. Флейтист вытаскивал рыб одну за другой, отдавал Анне и подманивал следующую. Как именно он это делал, Анна не поняла, но рыбины появлялись из воды, словно по мановению руки. Полуночник проводил рукой над водной гладью, и рыбы выпрыгивали, тогда Флейтист одним коротким движением хватал их сразу за жабрами. Наконец, набрался целый кукан - у Анны даже заломило руки, улов уже тянул килограмм на пять. Откуда в одном месте столько рыбы, Анна понять не могла. Как-то это не соответствовало ее представлениям о рыбалке.
- Все, хватит, - Флейтист поднялся и забрал у девушки импровизированный кукан. - Больше мы не съедим.
- А как мы ее будем готовить?
- Увидишь, - улыбнулся Флейтист.
Наверху он почти затушил костер, потом при помощи ножа и палки выкопал прямоугольную ямку глубиной примерно в ладонь. Уложил рыбины рядами, вплотную друг к другу. Аккуратно присыпал рыбу землей и песком, похлопал руками, засыпал все это углями. После этого из нового хвороста развел небольшой новый костерчик.
- Скоро будет готово.
Пока рыба готовилась, Флейтист отправил Вадима и Серебряного рубить ивняк, и не оставил их в покое, пока не набралась целая охапка. Потом сверху на нее был настелен камыш, а верхним слоем - трава. Софья настругала колышков и вбила по краям, чтобы конструкция не рассыпалась. Когда она закончила, Флейтист принялся откапывать рыбу. Анна поначалу опасалась, что ничего съедобного по такому рецепту не получится, но когда она уложила на охапку тростника перед собой горячую рыбину и отколупала прутом черную обугленную шкурку, запахло так, что Анна едва не подавилась слюной.
Нежное бледно-розовое мясо было очень мягким и таяло во рту. Девушка сама не заметила, как обглодала рыбу, оставив только хвост, хребет и голову. После этого Флейтист выдал ей следующую. Тут уж Анна ела медленно, старательно пережевывая каждый кусок. Странное дело - рыба казалась нормально посоленной, хотя Анна точно видела, что полуночник с ней не делал ровным счетом ничего - только уложил под угли. Доев, она обнаружила, что здорово изляпалась. Руки были в песке и золе, подбородок и майка на груди - в соке. Все-таки у походного образа жизни были и свои недостатки. Например, отсутствие тарелок, вилок и ножей - то есть, ножи-то, конечно, были, числом две штуки. У Флейтиста - многофункциональный складной, у Серебряного - узкий стилет. Но Анне их никто не предложил, приходилось есть палочками, почти по-китайски.
Битком набитый желудок требовал уложить тело в горизонтальное положение. Анна заползла на лежбище, прикрыла голову курткой и задремала. Вадим устроился рядом, просунул руку девушке под голову, положил руку на плечо и моментально отрубился. Слушая его глубокое размеренное дыхание, Анна и сама заснула, хотя лежать было не слишком удобно. Ветки кололи бок и неприятно впивались в ребра. Ее долго никто не беспокоил. Сквозь сон девушка слышала, как у костра переговариваются Флейтист и Софья, как Серебряный куда-то уходит, потом возвращается, говорит - слишком тихо, чтобы разобрать слова. Потом и Софья тоже улеглась подремать, разместилась перед Анной, спиной к ней, так что через полчаса девушке стало отчаянно жарко, и она открыла глаза.
Пока Анна спала, опустились плотные сумерки. Небо потемнело до темно-лилового цвета, и теперь все было окрашено в этот оттенок. Особенно колоритно смотрелся Серебряный, расписанный теперь всеми оттенками сирени и фиалки. Металлический блеск кожи не шел ему на пользу: казалось, что вместо лица у него - гладкая маска робота. Владетель, уныло ссутулив плечи, сидел у костра и ковырял прутом угли. Девушка осторожно сползла со спального места, стараясь не разбудить ни Вадима, ни Софью. Флейтист то ли спал, то ли просто тихо лежал с самого края. Анна уселась напротив Серебряного, уставилась на угли. Как-то не вовремя она заснула. Впереди была ночь, никто никуда не шел - а спать уже не хотелось.
Анна терпеть не могла спать, если было жарко, хоть на пару градусов выше ее персональной нормы. Теперь голова звенела еще больше, чем раньше, вдобавок еще и мутило. На землю ложиться не хотелось. Так она и сидела, сражаясь с тошнотой и жаждой, и не сразу сообразила, что можно спуститься к воде и умыться. Захотелось пройтись немного босиком. Ботинки, конечно, были удобными - но не сутки же подряд их таскать…
Она была уверена, что прекрасно видит в сумерках, тем не менее свалилась, едва сделав три шага: корень подвернулся под ногу. Всплеск руками - но трава, за которую ухватились пальцы, не выдержала, и Анна свалилась в воду. Плавать она умела, только вода оказалась неправильной - слишком податливой.
Девушка задержала дыхание, притянула колени к подбородку - теперь вода просто обязана была вытолкнуть ее наверх. Ничего подобного - Анна уходила все дальше вниз, и дна не предвиделось. Тогда она начала бить руками, пытаясь вынырнуть, но вода проскальзывала между пальцами, словно какой-то газ. Вот только дышать им не получалось, после первого же глотка Анна в этом убедилась.
Потом рядом возникло нечто темное, схватило ее за волосы и потащило наверх. Анна пыталась подгребать, но толку не было. За "хвост" ее выволокли на берег, поставили на колени у кромки воды. История повторялась - опять ее спасали, опять она лезла, куда не положено. На этот раз спасителем был Гьял-лиэ. Кашляя, фыркая и выплевывая воду, Анна созерцала отделанные металлом носы его "казаков". С штанов владетеля ручьями лилась вода.
- Тихо, - сказал Серебряный. - Постарайся кашлять потише, тогда, может быть, тебя не услышат.
- Х-хто? - спросила Анна, поднимаясь на ноги.
- Они, - Серебряный показал вверх, туда, где располагался лагерь. - Если успеешь высохнуть, я не буду рассказывать о твоих купаниях в сей тихой заводи.
- Спасибо, - кивнула девушка. - Боюсь, меня не одобрят.
- Ты совершенно права, - слегка поклонился владетель. - Меня тоже. Я же не должен был отпускать тебя.
- Спасибо, - уже наверху сказала Анна. - Как ты меня вытащил?
- Магия, - улыбнулся Серебряный. Склонившись над костром, он сушил волосы. Куртку и майку он приспособил на рогатину для просушки. Действие мази давно прошло, теперь Анна опять видела владетеля как почти человека.
- Тебя не слишком смутит, если я сниму штаны? - церемонно поинтересовался Гьял-лиэ.
- А если я? - хихикнула в ответ Анна.
- Пожалуй, что нет, - после некоторого раздумья сказал владетель.
Анну разобрал смех, она старательно зажимала себе рот, стараясь не заржать во весь голос. Серебряный был в своем репертуаре - то почти нормальный, то на полном серьезе выдающий из себя совершенно комичные реплики. Похоже, разницы он не видел. Девушка стащила майку и джинсы, оставшись в одних трусиках. Владетель же был представлен в натуральном, так сказать, виде. Анна с испугом подумала, что мог бы сказать Вадим, проснись он сейчас. Но вся тройка попутчиков спала сладким сном.
Анатомия Гьял-лиэ принципиально от человеческой не отличалась - на первый взгляд. Длинноватые для такого торса руки и ноги, узкие, хотя и красиво развернутые, плечи. Никакой растительности на теле. Явно иначе сконструированная грудная клетка - без проступающих контуров ребер. Отсутствие типичного для людей мышечного рисунка - даже при движениях под кожей не обозначались ни бицепсы, ни икроножные мышцы. Но чтобы заметить все это, нужно было хорошо знать, как устроены люди. Анна знала - увлекалась когда-то массажем, читала пособия, пыталась что-то зарисовывать. Других же Серебряный мог бы и обмануть.
Две мокрые фигуры зябко жались к костру. Огня не хватало, чтобы высохнуть быстро, и приходилось поворачиваться то боками, то спиной. Периодически они сталкивались руками или коленями, улыбались и чуть отодвигались друг от друга. Наконец, Анна довела майку до состояния "досохнет на мне" и натянула ее, чуть смущенно глядя на компаньона. Обычно она не стеснялась наготы и спокойно загорала на нудистских пляжах, если было такое желание, но общество Серебряного не казалось ей подходящим для невольного стриптиза. Что-то непонятное, не слишком приятное было во взглядах, которые она чувствовала спиной. Когда они встречались глазами, владетель был совершенно равнодушен и держался в рамках приличия, но стоило отвернуться, как по коже проходился невидимый жаркий луч.
- Типа искупались, - улыбнулась Анна.
Владетель кивнул, потом в очередной раз взлохматил волосы.
- Знаешь, я и вправду не знал, что все окончится именно так. Флейтист не понимает, почему я столь строго придерживаюсь правил. Но наши законы запрещают любые игры с Безвременьем. Мы можем воевать за владения, плести интриги и делать многое… только не это. И наши войны всегда происходят по строгому кодексу.
- Это, конечно, утешает, - пожала плечами девушка. - Что у вас все так здорово и правильно… Мне не легче, веришь, нет?
- Я никогда не посмел бы призвать Безвременье. Даже желая погубить Флейтиста, - Анне резанул ухо пафосный выбор слов, но это вообще было отличительной чертой Серебряного. Чем больше он волновался, тем сильнее сбивался на язык романов девятнадцатого века.
- Мы тоже очень рады, - издевательски сказала Анна. - Я тебе верю, успокойся. Если бы ты еще знал, как отсюда выбраться…
- Увы, - развел руками Серебряный.
- Тогда надень штаны, они высохли уже, - сердито показала рукой на рогатину Анна. - Потом разбуди кого-нибудь и ложись спать. Большое тебе спасибо, что ты меня вытащил, и все такое, но… Достал. Ясно тебе?
Серебряный странно улыбнулся, сверкнул глазами и покорно отправился в указанном направлении. Разбудил он не Вадима, как Анна надеялась, а Флейтиста. Пока тот поднимался и растирал плечи, девушка размышляла о преимуществах феодальных войн в сравнении с попаданием в Безвременье. Преимущество было налицо: на феодальные войны Полуночи можно было плюнуть и не участвовать в них. А тут вот не получалось. Плюнуть, конечно, было можно. Хоть себе под ноги, хоть с бережка в реку. Не участвовать - увы, никак.
ГЛАВА 5. ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ НЕ ВЫБИРАТЬ…
Вадима никто не будил, и проснулся он сам, когда окончательно замерз. Оказалось - уже утро, рассвет. Правда, никакого солнца не было - его восход заменяло усиление свечения неба. Сейчас оно было раскрашено в яркие розовые и желтые тона. Вадим полюбовался на мраморное, абрикосовое в красных, лиловых и белых прожилках небо, потом начал проводить ревизию частей тела.
Ноги замерзли - летние кроссовки, надетые на тонкий носок плохо годились для ночлега на природе. Шея и плечи занемели и затекли до той степени, когда уже кажется, что между лопатками нет ничего. От избытка свежего воздуха голова слегка кружилась. Глаза чесались от дыма. В общем, ничего хорошего, кроме плохого, в походном образе жизни Вадим не обнаружил. Палатка, спальный мешок и котелок, чтобы заварить чай, были теми предметами, без которых в чисто поле лучше не соваться.
Вадим поискал взглядом Анну и обнаружил ее у костра. Там же сидели и остальные. Оказывается, все уже проснулись - или вовсе не ложились. Судя по тому, что Флейтист возился с углями и песком, на завтрак вновь ожидалась печеная рыба. Вадим не имел ничего против - сейчас его устроила бы любая горячая пища. И желательно - побольше. Анна оглянулась, почувствовав его взгляд, подошла, села рядом. Теплые руки, пахнущие дымом, пробежались по лицу и волосам.
- Лохматый, - промурлыкала она. - Ты выспался?
- Ну, в общем и целом…
- А я ночью в воду свалилась, только никому не говори. Меня этот, с нормальными ушами, - девушка щекотно хихикнула в самое ухо. - вытащил.
Вадим вздрогнул, поближе притянул к себе Анну. Один из самых больших страхов - собственная беспомощность. Можешь потерять что-то очень дорогое, даже не заметив, не успев отреагировать. Просто спишь или находишься слишком далеко - и вот, все решается за тебя и не в твою пользу. Стоит только расслабиться, утратить контроль над ситуацией, и немедленно все пойдет под откос…
- Зачем ты туда полезла?
- Да умыться хотела… Вообще я хорошо плавать умею, но там вода какая-то неправильная была. Не держит совсем.
- Знаешь что… - Вадим прикусил губу, тщательно выбирая слова. - Давай поосторожнее. Это все-таки не кино.