Стоило Майку лишь приоткрыть дверь, как в уши ему ударила громкая разухабистая музыка, смешанная с нестройным шумом голосов (складывалось впечатление, что посетители здесь силятся перекричать друг друга), а в нос - табачная вонь, и только во вторую очередь - запах каких-то кушаний. Не вдохновленный всем этим, Рональдс, тем не менее, шагнул в теплое душное нутро ресторана.
Первым, кто его встретил, был здоровенный медведь. Зверь в портупее и красноармейской ушанке стоял справа от входа; в левой лапе он держал афишу, возвещавшую на двух языках, что в ресторане весь вечер поет "знаменитый русский бард" Иосиф Кобзон. Отвернувшись от оскаленной морды чучела, Майк окинул взглядом зал, в первый миг показавшийся ему нереально огромным, но затем он понял, что такой эффект создают многочисленные зеркала. Они тянулись вдоль каждой стены, размыкаясь лишь у стойки бара; стойку обрамляли два повешенных вертикально знамени - слева красное советское, а справа - незнакомое Майку черно-желто-белое. Над зеркалами простерлись кумачовые лозунги по-русски; Рональдс в них мало что понял - разве что слова "СЛАВА" и "СОВЕТСКИЙ".
На невысокой сцене слева под всплески цветомузыки ломалась длинноногая нарумяненная девица в блестящих хромовых сапогах, чисто символической миниюбке защитного цвета и приталенной красноармейской гимнастерке, туго обтягивавшей ее объемистые молочные железы. Ворот гимнастерки был распахнут, и в глубоком разрезе сверкал позолотой, стукаясь об округлости в такт движениям певички, наперсный крест. Волосы, вытравленные до белизны и посеченные химией, венчала надетая набекрень казацкая папаха. Даже при очень богатой фантазии эту особу едва ли можно было принять за русского барда Иосифа Кобзона.
В том, что она пела трагически-надрывным прокуренным голосом, Майк разобрал разве что часто повторявшееся слово Moorka. Насколько он помнил, в России так звали кошек. Хотя едва ли это домашнее животное могло стать темой столь страстно исполняемого произведения. Наверное, подумал Майк, имеется в виду фривольный смысл слова "киска" - если, конечно, в русском он такой же, как и в английском. Во всяком случае, облик певицы и ее телодвижения вызывали именно такие ассоциации.
В зале было многолюдно: почти все столики оказались заняты. С некоторым облегчением Майк отметил, что, видимо, не все посетители здесь русские. Правда, явно американские панки с разноцветными гребнями и проклепанными куртками, равно как и юные особы с десятком колец в губах и под бровями, на фоне коих даже наряд девицы на сцене казался образцом высокого вкуса, тоже не внушали большого доверия. Заведение, похоже, не отличалось респектабельностью.
Чувствуя все более острое желание повернуть назад, Майк вышагивал между столиками, обходя громко обсуждавшие что-то компании и поднимавшиеся к потолку султаны сигаретного дыма. Кажется, ни в одном нерусском ресторане не было столько курильщиков. Еще одна особенность, которую Майк заметил сразу, но осознал позже - в зале совсем не было негров и вообще цветных.
Рональдс заприметил свободный столик недалеко от сцены, но идти туда не решился, опасаясь за свои барабанные перепонки - столик был почти напротив динамика. К тому же он пришел сюда, желая "окунуться в среду", так что сидеть в одиночестве было не лучшей стратегией. Оглядываясь по сторонам, он увидел за столиком неподалеку одинокого мужчину лет тридцати пяти во вполне цивильном костюме и даже при галстуке; правда, узел галстука был распущен, открывая расстегнутую верхнюю пуговицу рубашки. Из облика образцового клерка выбивались также длинные, почти до плеч, темные волосы и легкая небритость - скорее, впрочем, преднамеренная, чем неряшливая. Похоже, он уже успел выпить, но еще был далек от состояния "vstelku". В принципе, этот парень мог оказаться кем угодно - от сутенера до торговца наркотиками. Тем не менее, Майк направился к нему.
- May I... - начал он, положив руку на спинку стула.
Мужчина окинул его коротким взглядом,
- Присаживайся, - сказал он по-русски, подтверждая свои слова приглашающим жестом.
- Spasibo, - блеснул познаниями Рональдс, опускаясь на громко скрипнувший под ним стул. Но, разумеется, сойти за русского он не мог.
- Американец?
- Yes, I'm American. But I like Russia, - сверкнул белозубой улыбкой Майк.
- Раша... Раша-параша... - проворчал его визави. - Ладно, never mind. Не педик, надеюсь? - осведомился он по-английски, и Майк, мысленно вздрогнув от неполиткорректного слова, во второй раз за последние полчаса подтвердил, что он не гей.
- Это хорошо. А то педиков развелось, плюнуть некуда. Если мужик домогается бабы и получит от нее по морде - это все правильно, это защита от сексуального харассмента. А если к мужику полезет педик и схлопочет по морде, это дискриминация сексуальных меньшинств. Довели страну... Ладно, раз ты не педик, будем знакомы. Николай, - он протянул через стол руку.
- Майк.
- В первый раз здесь?
- Да.
- Эй, половой! - заорал Николай, поднимая руку и щелкая пальцами. Лавируя между столиками, к ним направился официант - стриженый "под горшок", в рубахе-косоворотке в горошек и штанах, заправленных в блестящие круглоносые сапоги, с расшитым полотенцем через плечо.
- Чего изволите-с? - подобострастно склонился он над столиком, протягивая меню новому гостю.
- Ты что-нибудь смыслишь в русской кухне? - спросил Николай Майка.
- Ничего, - улыбнулся Рональдс. - Закажи на свой вкус.
- Значит, ему - салат "Московский", жаркое... блины с икрой будешь?
- Конечно, - радостно кивнул Майк, - раз уж я в русском ресторане...
- 112 баксов на двоих, - охладил его пыл Николай. Майк, зная, что русские любят широту натуры, не решился возразить, но по его лицу новый знакомый все понял.
- Тогда просто пару клубных бутербродов. Они тут ничего.
- Что будете пить? - осведомился официант у Майка по-английски.
- Вино не бери, - быстро посоветовал Николай, - вина здесь дерьмо. Можешь взять "ленинад", это их фирменный коктейль, ну и водки по вкусу.
- Водка у нас одиннадцати сортов, - гордо сообщил официант, не вступая в дискуссию насчет вина.
- Нет-нет, мне хватит одного коктейля, - сказал Рональдс с некоторым испугом.
- Значит, ему - один "ленинад", ну а мне еще перцовочки и... пожалуй, омлетик с грибами.
Официант, записав заказ, удалился. Певица тем временем в четвертый раз подряд заканчивала финальный припев песни про Мурку.
- О чем она поет? - спросил Майк.
- Blatniak, - коротко ответил Николай. - Ээ... Russian gangster's folk. Бандит любил бабу, а она спуталась с копами. Он ее порешил. Обычный сюжет.
- И много здесь... русских гангстеров? - осторожно поинтересовался Рональдс.
- Не больше, чем юдских! - хохотнул Николай. - Не бери в голову, Майк. Это вполне приличный кабак. Просто русский шансон - это почти исключительно блатняк. Впрочем, ваши рэпперы не лучше. Наши хотя бы белые.
Певичка тем временем отдышалась и готова была перейти к следующей песне. "Гоп-стоп!" - крикнул кто-то из зала. "Гоп-стоп!" - поддержали его. Певичка согласно кивнула. Оркестр заиграл мелодию, подозрительно похожую на припев предыдущей песни. "Гооооп-стоп..." - затянула девица низким голосом.
- А эта песня о чем? - поинтересовался Рональдс.
- О том же самом.
Вернулся официант и принялся ловко сгружать с подноса заказ. Перед Майком он поставил неожиданно глубокую тарелку с салатом и горшочек, откуда поднимался аппетитно пахнувший пар. "Ленинад", оправдывая свое название, оказался жидкостью кумачового цвета.
- Кстати, а где русский бард КОбзон? - осведомился Майк.
- А-а, ты об этом? Тут вчера был скандальчик, - охотно пояснил Николай. - КобзОн, надо сказать, действительно способен петь всю ночь. И не запыхается, как эта мочалка. Ну и вот под утро, когда он собирался петь очередную песню, какой-то тип крикнул, что этот жид уже всех задолбал и что пусть лучше найдут девочку с приличными сиськами, на которую хоть приятно посмотреть...
- А что такое "zhid"?
- То же, что и "ниггер", только про юде, - Николай хохотнул. - Ну вот, а Кобзон сошел со сцены, подошел и дал тому типу в морду. Их стали разнимать, завязалась потасовка между русскими и юде, кто-то наложил в штаны и вызвал полицию. Приехали копы, забрали человек десять, включая зачинщиков. Кобзон вырывался и кричал, что больше ноги его в этом кабаке не будет, администрация пыталась его успокоить и уладить вопрос с полицией... Судя по тому, что афишу до сих пор не сняли, Кобзона еще надеются уговорить. Вообще-то это нормальное место, здесь такое редко случается. А пока, как видишь, девочку с сиськами все-таки нашли... Ну, за встречу, - он поднял свой стакан, и Рональдс энергично чокнулся с новым знакомым.
Он знал этот русский обычай и даже знал, откуда тот пошел: в старину русские боялись, что собутыльники их отравят, и потому чокались полными чашами, чтобы вино переплеснулось из одной в другую, обрекая потенциального отравителя на ту же участь, что и жертву. Не очень-то умно, учитывая, что доза яда в нескольких каплях совсем не та, что в полной чаше...
Николай залпом опрокинул свой стакан и отправил в рот кусок омлета с грибной шляпкой. Майк, привыкший пить спиртное маленькими глоточками, попытался повторить этот подвиг, но закашлялся, и на глаза его навернулись слезы.
- Закуси, закуси скорее, - напутствовал Николай. - "Ленинад" незачем так глотать, это не водка. Хотя водка там, конечно, тоже есть...
Вторая попытка Майка оказалась более удачной.
- Неплохо, - оценил он. - Из чего его делают?
- "Столичная" лимонная, гранатовый ликер, лимонный сок и мята. Пропорций не знаю.
Оркестр заиграл новую мелодию, звучавшую несколько тяжеловесно, но в то же время лихо, и певичка подхватила ее, патетически встряхивая грудями в наиболее ответственных местах. Похоже, эта песня пользовалась здесь не меньшей популярностью, чем "Мурка" и "Гоп-стоп". Майк заметил, что некоторые, в том числе и американцы, начали подпевать, дирижируя стаканами или вилками. Особенно дружно подхватывали припев, и даже стукали кулаком по столу в самом забойном его месте, где пелось про какую-то Вайнану: "Ии-дет! (хрясь!) Вайнана рОдная!" Следующая строчка тонула в неразборчивом шуме, из которого выплывало только финальное тоскливое "на-а-а".
Слово "идёт" Майк знал, "рОдная" потребовала некоторых умственных усилий. В конце концов он сообразил, что его сбивает с толку ударение: видимо, имелось в виду "rodnaya". Как ему когда-то пытался объяснить дед, это специфическое русское понятие, нечто среднее между "native", "own" и "beloved", с хитрым переплетением родственных и сексуальных чувств - то есть что-то по ведомству доктора Фройда и при том сугубо славянское. Ударение на первый слог, кажется, тоже что-то значило: то ли подчёркнутое плебейство, то ли выражение экспрессии... В середине, несомненно, было русское женское имя.
- Тоже blatniak? - спросил Майк у сосредоточенно жевавшего Николая.
- Не-ет, - покачал головой тот, сглотнув, - это одна из главных красноармейских песен. Настоящая, в отличие от всяких "полковников Синицыных", которые тридцать лет спустя написали. Хотя эту тоже придумали еще в Первую мировую, большевики только дописали кое-что...
Майк пораскинул мозгами и понял, что "Вайнана" - это, скорее всего, какой-нибудь русский аналог германской Лили Марлен. Правда, судя по музыке, воспеваемая девушка была куда мужикастее и брутальнее Лили. Опять же, пресловутые славянские вкусы...
- Большевики вообще ничего своего придумать не могли, - продолжал меж тем Николай. - Мелодию "Все выше, и выше, и выше" украли у германцев, "По долинам и по взгорьям" и "Смело мы в бой пойдем" - у белогвардейцев... "Интернационал" уж тем более не их.
- Я все хочу спросить, - перебил Майк, - вся эта большевицкая символика тут... не возникает ли проблем? Мы ведь признали результаты Петербургского процесса... еще при Эйзенхауэре, кажется...
- Ну и что? У нас свободная страна, - усмехнулся Николай. - И ты что, всерьез думаешь, что тут есть идейные? Что, наслушавшись красных песенок, кто-то побежит штурмовать Белый дом?
- Ну, как сказать... нацисты ведь начинали в пивных.
- Нацисты начинали, а большевики закончили, - возразил Николай. - Те, которые не на виселице, конечно... Нет, все, кто верил в эту бодягу всерьез, подались в Китай, а не сюда. Здесь от Ленина остался один "ленинад".
- А черно-желто-белый флаг - это тоже что-то большевицкое?
- Нет, это флаг Российской империи.
- Но ведь российский флаг - бело-сине-красный?
- Ээ, Майк, - покачал головой Николай, снова наполняя из графина свой стакан, - в России всегда был такой бардак, что она даже с собственной символикой не могла разобраться. Почти до самого большевицкого переворота не могла решить, какой флаг выбрать. Одна комиссия постановила так, другая этак. Только, наконец, определились - война и переворот. Ну, сейчас, конечно, бело-сине-красный почитается священным, потому что под ним воевали белогвардейцы и Власов. Зато те, кому они не нравятся, из принципа избрали себе черно-желто-белый. Между прочим, после победы над большевиками были и другие варианты. Предлагали, например, оставить флаг красным, по образцу знамени Райха, только серп и молот заменить свастикой-коловратом, или даже андреевским крестом... А гимн? Ты в курсе, Майк, что у России почти до середины XIX века не было своего гимна? Исполняли английский "Боже, храни короля!" И даже когда придумали, наконец, свой, первую строчку оставили прежней... Я же говорю - ничего своего. Не только у большевиков, вообще... Пушкин, солнце русской поэзии и как там его еще звали... он же просто популяризатор европейской классики. Одну из своих главных вещей перепер у Байрона, вторую у Шекспира. Вся русская знать говорила по-французски... А знаешь, что сказал француз де Кюстин? "Русский гений есть гений под-ра-жа-тель-ный"... Что сидишь, как неродной, давай я тебе тоже водочки плесну...
- Нет-нет, спасибо... ну, разве что на донышко, - уступил напору Рональдс.
- Ну, budem!... Впрочем, у вас, американцев, тоже нет ничего своего, - продолжал Николай, смачно закусив. - Но вы хоть ведете себя проще. Вы не пытаетесь кому-то подражать, а просто скупаете все сколь-нибудь стоящее по всему миру и вешаете на это лейбл "Сделано в Америке". Прямо как китайцы, только те не покупают, а воруют. Атомную бомбу вам германцы сделали, вертолет и телевизор - русские...
- Телевизор?! - возмутился Майк. Вообще-то он никогда не интересовался тем, кто именно изобрёл телевизор, но было и без того очевидно, что это чисто американская вещь.
- Ну да, Зворыкин изобрёл... слышал такую фамилию? Нет? То-то же. Бежал в Штаты от большевиков. Большевики сделали вам много подарков, вообще-то. То-то к ним здесь такая терпимость.
- Ну, допустим, - Майк решил, что нахальному русскому нужно напомнить кое-что, - но ведь деньги-то ему на разработки дали мы, не так ли? Это тоже чего-то стоит.
- Вообще говоря, денег ему дал Давид Сарнов. Президент Radio Corporation of America. Кажется, юде. Его ребёнком увезли родители от...
- ...от большевиков, как это у вас принято, - саркастически заметил Майк. Выпитое уже давало о себе знать, к тому же окружающая обстановка как-то не располагала к политкорректности. Рональдс поймал себя на мысли, что ему это, скорее, нравится. По крайней мере, тут уж точно никто не схватит тебя за задницу... Хм, а ведь это неплохая коммерческая идея: оазис традиционных отношений, замаскированный под экзотическую эмигрантскую тусовку. Об этом можно сделать неплохой репортаж...
- Ну да, от большевиков, - пожал плечами Николай. - И что?
- А то, что этот ваш, как его... - фамилию изобретателя телевизора Майк произнести не сумел, - так и остался в Америке, даже после того, как большевиков не стало. Почему бы это?
Музыканты заиграли вступление очередной песни - вероятно, даже более популярной, чем предыдущие, судя по возросшему шуму в зале.
- О, вот и "Синицын". Так и знал, что его мы сегодня не избежим, - поморщился Николай. - А насчёт того, почему не вернулся - так это понятно...
- Четвёртые сутки проклятые фрицы
Штурмуют столицу с утра до темна!
Не па-а-адайте духом, полковник Синицын!
Майор Коваленко, надеть ордена!
- вывела с надрывом певичка.
В зале подхватили рефрен.
- Совершенно безграмотная песня, - прокомментировал Николай. - Начать с того, что германцы Москву не штурмовали...
- Так почему же этот ваш изобретатель не вернулся? - Майку захотелось дожать собеседника.
- А зачем? У него здесь работа, деньги, успех. В России он получил бы всё то же самое, минус затраты на переезд, адаптацию, и расталкивание локтями конкурентов. Плюс, конечно, джерри. Зворыкин с ними ещё в первую мировую воевал.
Майк улыбнулся старому военному словечку: оно напомнило ему рассказы деда и любимые с детства фильмы про подвиги американских летчиков.
- Кстати, первый самолет построили братья Райт, - припомнил он.
- Идея была не их. Им просто повезло найти хоть сколько-то приемлемое инженерное решение. Но именно "хоть сколько-то". Их "Флаер" был почти неуправляем, да и мощности на самостоятельный взлет ему не хватало - фактически его поднял в воздух встречный ветер... Скажи мне, Майк, если американцы такие пионеры авиации, то что ж всю Первую мировую американские летчики летали на французских "Ньюпорах" и "Спадах"? А Зэнгера или фон Брауна вам купить было слабО, вот ваша космическая программа и провалилась.
- Что значит провалилась?! - Майк напомнил себе, что он профессионал, и не должен заводиться, что бы ни говорил собеседник, но это уже было слишком. - Америка - великая космическая держава, на наших кораблях уже летали астронавты доброго десятка стран...
...Который уж месяц житья нет от фрицев,
Солёного пота, и крови рекой,
А мне бы в девчонку,
в девчонку влюби-и-иться...
- надрывалась певичка.
- Ну да, да... Программа "Аполло", - Николай криво усмехнулся. - Речь Кеннеди - "к 1970 году Соединенные Штаты должны запустить человека в космос..." Скажи мне, Майк, зачем это было надо? На кой вбухивать миллиарды долларов в одноразовые консервные банки, если германцы уже с пятьдесят третьего летают на космопланах? Я понимаю, метеоспутники, связь, спутники-шпионы - это все важно. Но пилотируемые полеты надо было оставить Райху, раз уж у него это так хорошо получается. Все равно, случись что, исход решат не астронавты, а баллистические ракеты. Так ведь вы же органически не способны признать, что вам утерли нос! Русские, по крайней мере, хоть это умеют. Русские, в очередной раз получив по морде, почешут в затылке, скажут "Ну и что? А зато у нас классический балет!" и вернутся к привычным занятиям, - Николай снова выпил. - Но вы - нет. Вы будете, как в том анекдоте - "Джо, отлепи меня от стенки, я ему еще врежу!" Картер этот со своей лунной программой... Слава богу, Рейгану хватило ума ее прекратить. Но и то - после третьей катастрофы ракеты на старте. В то время как германцы еще в середине шестидесятых обследовали Луну зондами и убедились, что там нет ничего полезного...
- В последнее утро сойтись в рукопашной,
Великой России еще послужить!
Полковник Синицын, погибнуть не стра-а-ашно!
И всё же так хочется, хочется жи-и-ить!
- закончила девушка под грохот аплодисментов.