- У меня папа тоже всякие штучки умеет делать, - начала она издалека. - Только мой папа сейчас в армии. А вы все умеете делать?
- Всего никто не умеет.
- Вы можете кукольную руку сделать?
- Это надо посмотреть. А куда же рука-то делась? Любимая кукла?
- Ага. Только вы этим, что с вами играли, не говорите, хорошо?
- А что они, смеются над твоей куклой?
- Они вообще…
- Это нехорошо. Над несчастьями нехорошо смеяться.
- Выкидывать тоже нехорошо.
- А ты разве хочешь выкинуть?
- Я не хочу выкидывать.
- И правильно. Лучше мы ее починим. Если сумеем.
- Да конечно, сумеете, - подбодрила его Ина.
- Вон в том доме я живу, - показал старик на двухэтажный дом. - Может, зайдешь ко мне в гости?
- Я не знаю. Когда-нибудь спрошу у мамы с бабушкой и зайду, - сказала рассудительно Ина, не отставая, однако, от нового знакомого ни на шаг.
Они уже вошли в дом и поднимались по лестнице, и старик спросил:
- А тебя ругать не будут?
Ина пожала плечами и перевела разговор на другое:
- Мы тоже раньше на втором этаже жили…
В комнате у старика было тесно от мебели, и он ходил между ней как-то несмело, словно мебель была не его. Ина даже засомневалась, сможет ли он починить куклу, но на полочке увидела кораблики с парусами, с пушками; старик сказал, что сам их сделал, и Ина успокоилась.
- А у моего дедушки тоже такое пианино, - похвасталась она, оглядывая комнату. - Мой дедушка - учитель по музыке. Это он сказал назвать меня Инессой. Только так меня будут звать, когда я вырасту взрослая. А это с кого портрет? У меня тоже очень красивая мама.
- Все мамы красивые.
- У меня мама такая красивая, что как артистка.
Туфли Ина сняла еще у порога. А теперь села на диван так, как учила ее сидеть в гостях мама - не ерзая и не болтая ногами.
- Вот мы сейчас перекусим немного!
- Спасибо, я не хочу! - ответила Ина и осталась собой довольна, и немного испугалась, как бы ее ответ не приняли всерьез.
- О, ты не знаешь, что у меня есть! Ты ела когда-нибудь варенье из лепестков роз?
- У нас бабушка умеет варить варенье из арбузных корок.
- Это хорошее варенье. Я тоже умею. А теперь, ну-ка, быстро мой руки и - к столу!
Они пили чай, и Ина прикидывала, рассказать или нет девчонкам о чаепитии, варенье из лепестков роз и прочем: как бы они тогда тоже не напросились в гости.
- А вы один живете? - спросила она, чтобы все время был интересный разговор.
- Да, после того, как умерла моя жена.
- А у нас одного дедушку на войне убили, а другой бабушки не было.
- Что-то я не совсем тебя понял, но это не важно.
- А что же вы делаете, когда один сидите?
- Книги читаю.
- А, - сказала сочувственно Ина, - конечно, что же еще делать, не в прятки же играть.
Старик рассмеялся:
- Забавная ты девчушка!
- Со мной не заскучаешь, так и бабушка говорит.
Потом старик немного показал ей кораблики: как они ходят и что как называется.
- Убрать паруса! - тихонечко нараспев кричал старик. - Руби мачту!
Ей уже давно пора было домой, но в комнате еще столько оставалось неосмотренного, да и жалко было старика, который как останется один, так вздохнет и сядет читать книги.
Прощаясь, Ина благонравно вздохнула:
- Ой, дома меня, наверное, заждались. Еще волноваться будут. Вы не скучайте - я скоро приду.
- Ты где была? - спросила мать, захлопнув за ней дверь.
- Она с дядькой-стариком ходила! - кричала на веранде Светка. - Он не хотел ее брать, а она…
- Ты где была?
- Мы собирали листики, а Светка все выхвалялась…
- Ну?
- Дедунечка старенький - я ему помогла.
- Тебе разрешают с чужими людьми алалакать? А? Почему Светка не шляндает? Почему Танька не шляндает? В кого ты уродилась?
- Старикам же помогать надо.
- Ты слышишь, баба, старикам помогать надо! Она помогает тебе? Я вот ей помогу! Я - помогу!
- Он мне куклу обещал починить! - с обидой выкрикнула Ина. - Он кораблики мне показывал!
- Ко-раб-лики? Ты что же, в дом к нему ходила? Он тебя звал еще?
- Звал.
- Угощал? Конфетками кормил?
Тон матери не понравился Ине.
- Ничего не угощал!
- Угощал, я вижу. В глаза смотри, дрянь такая! По головке гладил?
- Ничего он меня не гладил!
- Сколько же ты у него сидела? А? Что вы делали? Что вы делали, говори!
- Да не сидела, не сидела я у него! - пугаясь, крикнула Ина.
- Баба, ты слышишь? Отвезем мы ее в больницу, помяни мое слово! Узнаю, что ты еще раз к старику ходила, запорю, так и знай! Я тебя лучше до смерти запорю, чем ты под забором будешь валяться! Не пускай ее, баба, гулять! Пусть дома сидит, если гулять по-хорошему не умеет! Чего ревешь?! Я тебя трогаю?! Чего нюни распустила? Тогда заплачешь - да поздно будет! Замолчи! Замолчи, я сказала! З-замолчи!!
Все равно был дождь, и никто не гулял.
Ина посадила Маринку на кресло, и они стали играть в волшебные корабли.
- А на моем корабле будет бархатная комната, вся в зеркалах! - сказала Ина.
- А на моем - шелковая! - тоненько сказала кукла.
- На моем будут принцессы ходить в длинных платьях!
- А на моем - в брючках!
Потом они решили объединить свои корабли, и острова тоже, и поиграли еще, что у них будет на островах, соединенных большим Ворошиловским мостом.
Дождь перестал. Во двор вышли Вовка, Танька, прибежал из соседнего двора маленький Генка, и, кривляясь и хохоча, они играли в веселую игру. Танька посылала Генку к Вовке:
- Пойди и скажи ему: я причесываюсь веником!
Вовка отсылал Геночку обратно:
- Пойди и скажи: крокодилы едят галоши, а я - лягушек!
- Пойди и скажи; вместо дров я рублю колбасу!
- Скажи: крокодилы живут в болоте, а я - на небе!
Ина высунулась в форточку и крикнула:
- Геночка, пойди и скажи: я ехал на велосипеде и руками крутил колеса, а ногами держался за руль!
- Генка! Орел похож на воробья!
- Вместо галош я ношу корыта!
- А ну, закрой форточку! - распорядилась бабушка. - Куда, раздетая, высуваешься? Наказанная - и сиди смирно, а то матери расскажу!
Форточку Ина закрыла, но в окно следила за игрой, и Маринку рядом поставила, чтобы та тоже смотрела.
Против ожидания, мать пришла веселая и ласковая:
- А посмотри, что я принесла! Нет-нет, сначала пообедай, покажи маме, какая ты умная девочка! Бабу слушала? Хорошо себя вела?
Ина не только все съела, но и встала вымыть за собой тарелку и прекрасно видела, как бабушка и мама переглянулись: смотри-ка, мол, какие дела творятся! Но Ина ничуть не показала, что видит переглядывание и перемигивание. С тем же благовоспитанным видом она еще и со стола стерла. Очень это была интересная игра. Ина огляделась; что бы еще сделать? Но мать уже взялась за сверток. Она развернула бумагу, разрезала шпагат, сняла крышку, приподняла коробку - и в ней распахнула глаза огромная кукла. Такой большой куклы у Ины еще никогда не было. Такой большой куклы не было ни у кого во дворе.
- Ах, бо-оже мой! - сказала бабушка. - Ай, я сама хочу играть в такую куклу!
- Взрослые не играют! - засмеялась мама.
- Я снова хочу быть малой! У меня такой куклы за всю жизнь не было!
- Такой куклы и у меня не было, не то что у тебя: вон она и моргает, и ходит, и "мама" говорит!
- Ай! Ай! Смотри, Инка, какой тебе мама подарок сделала! За то, что ты ее не слушаешь! Я бы тебе такого подарка не сделала, пока не заслужишь.
- Она больше не будет расстраивать маму! Она будет хорошей девочкой, правда, доченька? Ишь, какая красавица кукла, словно киноактриса какая-нибудь или леди! Знаешь, баба, везу я эту коробку, а парень в автобусе и так и сяк: "Девушка, что это вы везете? Наверное, свадебный наряд?"
- О-о, скажи, далеко то времечко!
- Кто это, говорит, такой счастливец, что на вас женится? Что за красавец?
- Да уж скажи, такой красавец, что и на люди не покажешь!
- Я слушала, слушала, да и ляпнула: "Везу куклу дочке". Не верит: "Что вы, девушка! Это вы, наверное, сами еще в куклы играете?"
- Ага!
- Так я уже сошла, а он, чудак, мне из окна машет, руки к сердцу прикладывает!
- Раньше прикладывать надо было, а теперь уже, скажи, на моей шее хомут!
- Вот чудак! Студент, наверное… Ты ж, Иночка, смотри, аккуратно с куклой обращайся: такая красавица! А свою уродину можешь теперь выбросить. На что, скажи, нам такая уродина, когда у нас красавица есть!
Только тут Ина вспомнила о Маринке. Та тихо сидела в углу и смотрела в сторону. Делая вид, что не замечает Маринкиной обиды, Ина сказала:
- Вот тебе сестренка. И не капризничай, не будь упрямой нехорошей девочкой!
- Мамулечка, можно я с новой куклой погуляю?
- Только осторожно, доченька, не замазюкай.
- А можно я красное платье надену?
- Да уж что с тобой сделаешь - наряжайся. Подожди, доченька, я еще бантик тебе повяжу! А куколке мы сейчас завиток расчешем - как в парикмахерской!
Маринка грустно смотрела в сторону.
- У тебя жар! - сказала Ина строго. - Не капризничай, тебе нельзя гулять. Мы скоро придем.
Во дворе Ину сразу обступили.
- А мне тоже, - сказала Светка, - мне тоже на рождение мама такую куклу купит.
Маленькая Лида захныкала:
- Дай куку! Дай куку! Хочу! Хочу!
- Возьми, Лидинька, куку за лучку! - сказала Ина. - Будем гулять с кукочкой, дя? Ну вот, холосая девоцька! А тепель куке надо спать!
- Давайте играть! - жадно глядя на новую куклу Ины, сказала Светка. - Давайте играть в дочки!
Ина командовала, кому быть мамой, кому сестренкой куклы, что и как с ней делать. Она становилась все жестче и капризнее, и в конце концов девочки с ней поругались.
Когда она вернулась в дом, Маринка не спала, о чем-то думала.
- Умница, доченька! - сказала Ина лживым голосом. - Ну вот, а теперь температуры нет, теперь ты можешь поиграть!
- Ну что, погуляла? - спросила мать.
- Да ну их: "Да-ай мне! Да-ай мне!"
- А ты бы поделилась, - посоветовала бабушка.
- Я делилась!
- Думаешь, людей задобришь? - возразила бабушке мама. - Я всю жизнь каждому "здрасте", каждому "до свидания", все равно из проституток не выходила. У них капроны-нейлоны, а я штапель надену - они мне завидуют.
- Потому что рожами не вышли.
- Ничего, Иночка, ничего, красавица моя. А ты скажи: вот у вас мамки инженеры, а куклу такую вам не купят. А моя мамка мне купила, и все! И хоть повылупитесь!
- "Да-ай мне! Да-ай мне!" А сами роняют, пачкают!
- И не давай! Пусть сами покупают! Все равно хорошей для них не будешь. А ты береги куколку.
И все же Ине было скучно и нехорошо. Куклы сидели на окне, не глядя друг на друга. Новая улыбалась сама себе, Маринка грустно смотрела перед собой.
На ночь Ина положила их рядом в большую коробку.
- Ты уже большая девочка, - сказала она строго печальной Маринке. - Ты же не ребеночек, чтобы спать с мамой.
Но когда сама легла, все не спалось. Тогда она встала и взяла Маринку к себе.
Каждый день мать завела хвалить подаренную куклу:
- Хорошая у тебя новая кукла. А волосики - с начесом! Я бы тоже такую прическу хотела. Правда, баба? Ох, кукла! Наверное, у царевых дочек таких не бывало. Ну-ка, приведи свою куколку, возьми ее за ручку, доченька!
Ина вела.
- Ха-ха-ха! - заливалась мать всякий раз, как впервые. - Ты посмотри: идет и головой качает! А пищит, пищит-то! А свою страшилу помойную ты, дочка, выброси. Свою одноглазую чудищу! А то смотришь на нее и сама окривеешь, xa-xa-xa! Правда, баба? Ты, доча, новую куклу береги. И большая вырастешь - она тебе на память останется; может, еще твои дети играть будут, скажут: вот какая кукла была у мамы!
- Тогда уж, поди, танцующие куклы будут! - замечала бабушка.
- А свою страшилу выброси на помойку, откуда взяла! Ну, чего надулась, как пузырь? Ну, зареви, зареви! Заплачь - дам калач! Зареви - дам три! Будешь такой противной - подарю новую куклу племяшке! Попомни мое слово!
Каждый такой разговор начинался с восхищения и кончался руганью:
- Ты видела, баба, такую бессовестную девчонку? Ей приведи слона на ленточке - она и тогда кукситься будет! Вон дед твой шкандыляет в гости. Пожалуйся, пожалуйся ему на маму, какую она тебе куклу купила!.. Здравствуйте!.. Да вон мать ее совсем замучила: вместо того чтобы себе какую косынку купить, куклу ей говорящую подарила!
- Что же ты, Иночка? - увещевал дед. - Разве не рада кукле?
- Рада, - вмешивалась бабушка. - Чуть мать за порог, сейчас готово дело: стягивает все с куклы, на свою чудищу рядит. Давеча думала - ресницы обдерет, всё глаза ей ковыряла.
- А ты, баба, мне не говорила!
- Да чего же зря расстраивать?
- Нельзя так, Иночка, нельзя, милая! - пугался дед.
- "Девочка, милая"! Я ей поковыряю!
- Да не отрывала, не отрывала я!
- Не ври! Господи, что за наказание? А все вы, все вы ей потакаете! Вон вы только на порог - у нее морда набок!
…Теперь мать, возвращаясь с работы, каждый раз спрашивала, играла ли Ина с новой куклой или "опять со своей страшилой".
- У-у, злая девчонка, - говорила она. - Все - от упрямства. Все - назло! Ну, подожди, я еще пока смотрю, а лопнет мое терпение - худо будет, ты меня знаешь…
С тех пор как мать запретила ей брать в постель Маринку ("Не смей ложить! Не смей ложить с собой помойную заразу!"), Ина оставляла ее в коробке, шепотом успокаивала, чтобы та не боялась одна ночью, а утром, если матери не было дома, бежала к ней.
Но в этот раз коробка оказалась пуста.
- Куда вы ее дели? Куда вы ее дели? - кричала Ина, а баба словно оглохла.
- Бабушка, родненькая, куда вы ее дели? Бабуленька, я всегда буду тебя слушаться! Бабуленька, скажи!
Но баба молча ворочалась от стола к печке.
- Баба, скажи! Баба, скажи! - заливалась Ина и, когда бабушка вдруг закричала, даже испугалась, задрожала от неожиданности.
- Ну, чего, чего ты ревешь? Ходила врач, велела выбросить помойную куклу, чтобы ты не заразилась и не умерла! Понятно тебе? Перестань реветь, нервов у меня больше на вас нет! Выбросили твою страшилу!.. Вернись! Вернись сейчас же - хуже будет!
Но Ина уже неслась через двор на улицу. В каком-то доме, в подъезде, сидя на каменных ступенях, она долго выла, размазывая слюни и стуча зубами.
Кто-то встал над ней:
- Ты что, девочка? Кто тебя обидел? Ты заблудилась? Может, ты потеряла деньги и боишься идти домой?
Но она только сильнее распустила слюни и уперлась, когда ее хотели поднять.
Голос ушел.
Отчаяние было все меньше, но и радость не возвращалась. Ничего не хотелось.
Она пошла к трамваю. Жил дедушка далеко, денег у нее не было, и она села в вагончике так, словно едет с кем-то. Только на окраине кондуктор спохватилась, что Ина одна:
- Девочка, ты куда же едешь?
Ина молчала.
- Ты, может, потерялась?
Ина покачала головой.
- Что же ты молчишь? Где твои мама, папа?
- Я еду к дедушке, - прошептала Ина.
- Одна? Что? Ты хоть знаешь, где дедушка-то живет? Что? За переездом? Да кто тебя отпустил-то? А?
- Может, там мать с ума сходит, - вмешался кто-то.
- Я всегда одна езжу, - соврала шепотом Ина, но, видимо, ей не поверили: качали головами, вздыхали, приглядывались.
С трамвая она сошла под неотступным взглядом кондуктора и неторопливым шажком примерной девочки пошла по низкорослой аллейке, но откуда-то налетела на нее бабушка, сзади ковылял дед, и кондуктор не отправляла трамвай - смотрела в свое окошко.
- По всему городу гоняешь меня! Вон и деда подняла с кровати! А ну, домой! - дернула ее за руку бабушка.
- Не пойду, - шепотом сказала Ина.
- Да цела, цела твоя уродина! Господи, навязались вы на мою шею, когда я уже от вас отдохну!
Лидочкина мать водила их в зоопарк и купила по открытке с белым медведем. Однако бабушка смотреть открытку не стала, а, поспешно отряхнув Ину в коридоре, подтолкнула к двери:
- Ну-ка, ступай, покажись. Папа приехал!
У стола стояла красиво одетая мама, а за столом сидел никакой не солдат - щупленький, в брюках и рубашке, дядя.
- Здравствуй, доченька! - сказал он ей.
Руки были незнакомые, но когда он притянул ее к себе и поцеловал, что-то в нем стало похожее на Маринку, и тогда она обняла его за шею и сказала, жалея, что он уже не солдат:
- Зачем ты снял военную одежду?
- Надоело, доченька! - потягиваясь и прохаживаясь по комнате и все поглядывая на маму, говорил папа. - Теперь я человек личный, семейный.
Заходили соседи - и тогда мать оживлялась и ласковее смотрела на папу. Когда же соседи уходили, она как бы гордилась перед ним - наверное потому, что он такой маленький.
Прибежал дедушка. Они с папой бросились обнимать друг друга, но мама сразу ушла в другую комнату, папа все оглядывался на ту комнату, и дед загрустил и стал собираться к себе.
Вечером пришли гости. Среди них был один настоящий солдат, папин товарищ. Хоть и без ружья, но весь он был одно слово - солдат, и мама ему все время улыбалась, а он говорил: "Потрясемся?" - но совсем не трясся, а только чуть притопывал, а мама тряслась и подпрыгивала очень весело, но папа, хоть и улыбался, был невеселый.
И тогда Ина подошла к матери и громко и капризно сказала:
- Я хочу спать.
Мама попробовала не обратить на нее внимания, но не тут-то было.
- Я хочу спать.
Кончилось тем, что Ину за руку, уволокли в кровать бабушки, но зато Ина уверенно взяла Маринку и, чувствуя себя победительницей, заснула.
Когда Ина проснулась, мама уже ушла на работу, а папа был грустный. Он лег читать книжку, но у Ины были свои планы. Точно зная, что в первый день дочкам не отказывают, она увела его в игрушечный магазин.
- Ну, расскажи, доченька, как вы тут жили.
- Я росла, - рассеянно ответила Ина, занятая выбором игрушек.
- А мама часто ходила в кино, на танцы?
И хотя большая часть ее мыслей была за прилавком, Ина ответила так, как ему приятнее:
- Куда от меня пойдешь-то?
- Значит, воспитывала? - повеселел маленький отец.
- Воспитывала, - вздохнула Ина и показала на выбранную игрушку.
Но это было еще не все. Возвращаясь из магазина, она свернула на знакомый бульвар.
- Видишь, какие листья: наполовину летние, наполовину зимние?
Однако отец не заметил, ни как красиво она это сказала, ни то, что листьев почти и нет уже и они совсем зимние.
Ина не стала повторять, а показала на двухэтажный дом:
- Тут старенький дедулечка живет. Не наш, а другой. К нему нужно зайти.
- Может быть, в следующий раз? - возразил неуверенно отец, но Ина покачала головой:
- Он очень старенький. Он даже помереть может. И всё книги читает.
Когда старик открыл дверь, отец рассыпался в извинениях: