Леонид Панасенко
Небесная лыжница
Он попробовал подняться и захлебнулся болью. Тело конвульсивно дернулось - Роберт, упираясь коленями, прополз немного вниз по склону и упал без сил. Боль гнездилась во всем теле, источив его, будто жук-короед дерево. Особенно трудно было дышать. Казалось, в груди засел клубок колючей проволоки: при каждом вдохе колючки вонзались там в нечто нежное и растерзанное.
Во что бы то ни стало надо было спуститься к Западне.
Там погибель, а значит - спасение. От всех страданий и мук, от безысходности его нелепой жизни.
Он хотел сплюнуть, но слюна слабо запузырилась на губах, и он уткнулся лицом в жесткую траву. Только теперь какой-то клеточкой мозга Роберт осознал, что он не стонет, а мычит: громко, при каждом выдохе.
"Когда-то с тобой уже так было..." - шепнула все та же клеточка.
Роберт с тоской смотрел, как неуклюже ворочается среди пылающих деревьев аспидно-черный Змей. Плазменный червь все еще околачивался возле шахты подземной электростанции. Он заметно ослаб, пробиваясь на волю сквозь толщу бетона, и был страшно голоден. На фоне сожженной травы Змей сиял первозданной тьмой, которую уже постепенно поглощало облако инея. Змей насыщался, заглатывая все подряд - солнечную энергию, тепло, радиоволны, перед тем как вновь взорваться выбросом, истратить себя. Надо во что бы то ни стало подползти к нему поближе. А может, смилостивится сам. Змей: повернет в его сторону, приблизится к нему, своему хозяину? О, тогда все будет просто. Вспыхнут сухая трава и обломки планера, уйдет боль. А главное, сгинет память, покинет это полумертвое тело. Превратится в ясный огонь.
"Когда-то с тобой уже так было. Похоже... - настойчиво повторила клеточка. - Помнишь, ты от нечего делать поехал с альпинистами в Кордильеры... Это было лет десять назад. На зимнее восхождение. Помнишь? Ты случайно сорвался на снежном склоне, уже на спуске, на подходе к низкорослым сосенкам. Да, тогда тебя тоже хорошенько шмякнуло. Вот почему тебе знакома эта боль... Правда, ты тогда не искал смерти... Это твоя четвертая боль, Роберт. Две драки в колледже, случай в горах и вот сейчас. Хотя, похоже, тебе скоро станет легче..."
"Нет! - мысленно воскликнул он. - Только не сейчас. Еще немножко. Я должен дождаться... Дождаться, пока Змей не сожрет все, что ему полагается... И почему все время Роберт и Роберт? Меня зовут иначе. Это кличка, глупый псевдоним - не более. Меня зовут..."
Он так и не смог вспомнить свое настоящее имя.
С некоторым удовлетворением Роберт подумал, что провалы в памяти, наверное, условный сигнал для мозга. Пора, мол... А еще он подумал:
"Хорошо как. В небе все началось, в небе и кончилось. А умирают все одинаково - на земле. И Бланка, и я..."
Он как будто вновь увидел ее. Улыбнулся, потянулся к девушке. Ведь настоящая жизнь для него началась только после встречи с Бланкой, несколько недель назад. Началась и уместилась вся без остатка в эти несколько недель. А раз так, то и вспоминать было почти нечего. Уж больно короткой получилась жизнь.
Роберт полулежал в кресле и тупо смотрел в иллюминатор. Его подташнивало, и он время от времени прикладывался к термосу с ледяным кофе. Кофе помогал слабо.
"И надо же было вчера так надраться", - Роберт поморщился. В нем бродило беспричинное раздражение. Бродило и не находило выхода. В этом дурацком загримированном под пассажирский самолете не было даже с кем поругаться.
Самолет-лаборатория шел ровно. В пустом салоне тускло светились приборные щитки да изредка позвякивал коньячный прибор посреди овального стола для экстренных совещаний, "мозговых атак" и всякой прочей ерунды, которой нормальные люди занимаются исключительно на земле.
"Хоть бы Хьюза черт в компанию послал, - подумал Роберт и сам себя похвалил за шутку. - Ну кто еще может послать Хьюза в компанию?"
Представив почтительно-наглую физиономию полковника, он невольно покосился в сторону стопки гигиенических пакетов. "Да, Хьюз - не мятный леденец. Зато парочка словесных дуэлей с ним - и ты уже в рабочей форме. Желчь кипит, а разъяренный мозг, как кошка, взлетает на любой забор из формул. Даже самых колючих..."
Полуторачасовое воздушное путешествие близилось к концу. В разрыве туч мелькнула кромка океана, буро-зеленая масса Опухоли (так называли место испытания генной бомбы), рябая, если смотреть сверху, солончаковая степь. Теперь еще двадцать минут полета - и встречай, Западня, своего шефа по научным вопросам.
Луч солнца защекотал ему щеку, Роберт повернулся к иллюминатору. Впереди и везде сияло небо. Особой прозрачности и голубизны, чуть выцветшее от обилия света. А под крылом расстилалась бескрайняя равнина облаков.
"Какие там облака, - улыбнулся про себя Роберт, прищуривая глаза от белого блеска. - Просто поле. Заснеженное поле. Вон и сугробы, и ветер поземку метет - космы развесил. А вот и наша тень. Тень самолета на снежной целине. Там, где тень, там и твердь. О, это уже смахивает не на поземку, а на настоящую вьюгу..."
И в этот миг он увидел... лыжницу!
Девушка в черном свитере и старых джинсах внезапно выскочила из-за холма облака и, увидев перед собой стальную птицу, испуганно метнулась в сторону.
- О господи! - воскликнул Роберт. Он схватил бинокль, бросился к другому иллюминатору. Наваждение не исчезло. Теперь он успел разглядеть даже смуглое лицо беглянки, дрожащие от растерянности губы, смоляные волосы, туго стянутые на затылке. Заметил он и ее "лыжи" - какие-то примитивные конструкции из двух согнутых палочек или трубок, обтянутые то ли пленкой, то ли тонкой тканью. Скорее всего это были вовсе не лыжи, а ласты, потому что девушка не скользила на них, а резко и сильно отталкивалась, будто ныряльщик, стремящийся поскорее уйти в глубину.
И она ушла. Нырнула в белое кипение облаков - и исчезла.
Роберт потряс похмельной головой, зажмурил и вновь открыл глаза. Что это? Что это было? Новый вид спорта? Ведьма? А может, белая горячка?
Первой, кого он встретил в административном корпусе, была Эвелина.
- Шеф. - Она легко остановила Роберта, заслонив своим крупным телом чуть ли не половину коридора. - Вашу ручку, шеф. Не забудьте - послезавтра плановый осмотр.
Пульс Эвелина считала смешно и непосредственно: рот полуоткрыт, а губы чуть вздрагивают - как бы в такт ритму чужого сердца.
- Ты увлекаешься, крошка, - сказал Роберт. Ему вновь почему-то стало муторно. - Ночью надо все же время от времени спать. Тем более, что на прошлой неделе у тебя была великолепная возможность изучить мой организм. Р-р-разносторонне. Неужто ночи не хватило?
- Вы несносны, Роберт, - Эвелина засмеялась. - Я серьезно. Не забывайте, что ваше здоровье - одна из статей моего скромного дохода. Причем главная. Так что вам еще нужно пожить хотя бы в порядке одолжения. За все мои... заботы.
- Уговорила, крошка. Я теперь даже виски начну разбавлять. Жить так жить.
"У нашего доктора оригинальная религия, - подумал Роберт, тщательно запирая за собой дверь. - Зачем, мол, самому тащить на Голгофу крест, если все грехи человеческие можно искупить в постели?"
Он бегло просмотрел почту и смахнул ее со стола в ящик секретера: Ральф разберется. Потом нашел свой любимый фужер с отбитой ножкой, плеснул туда виски и залпом выпил. Прислушался к себе. Плеснул еще. "Этот старый дикобраз Хыоз ехидничает, что мой фужер - верный способ надраться без особых зазрений совести... М-да, его, действительно, не очень-то отставишь в сторону".
Спускаться в лабораторию не хотелось.
Роберт закурил, походил немного по комнате и включил голограф. В детстве он еще застал плоский экран, и хотя это было тысячу лет назад, до сих пор объемное изображение то ли удивляло Роберта, то ли настораживало. Удивительный эффект присутствия. Вот и сейчас. Разве скажешь, что Оливера нет здесь, в его комнате, что он жует свой дурацкий бутерброд глубоко под землей, за толщами бетона и стали. Кстати, до чего противная привычка - все время жевать. Уж он-то, ведущий биохимик Центра, никак не может похвастаться голодным детством. Впрочем, пусть жрет. После Опухоли, после такой неудачи хороший аппетит - роскошь. Другого бы сразу вышвырнули вон, но у Оливера, кроме челюстей, как ни странно, есть еще и мозги. Пусть жрет...
Он выключил голограф, закурил. И только теперь вспомнил о Змее. За те дни, что он отсутствовал, Змей должен был накопить "жизненный" импульс, то есть проснуться. С ним, наверное, уже можно общаться. Конечно, в пределах тех скупых понятий, которые он, Роберт, самолично ввел в память чудовища.
Роберт на минуту задумался.
Со Змеем все получалось весьма удачно. Замысел создать эдакий самоуправляемый, мобильный накопитель электроэнергии появился у него сравнительно недавно - прошлым летом. Вернее, не накопитель, а пожиратель энергии. В итоге получился кокон из электромагнитных нолей, в котором разместилось устройство для поглощения энергии - контактер, а также блок управления и связи. Эдакое черное "нечто", превращающееся во время сброса в огромное подобие шаровой молнии. В огнедышащего дракона, который собрался было взорваться, но передумал... Стратегическая задача: обесточивать энергокоммуникации и энергоемкости противника, начиная с электростанций и линий высоковольтных передач и заканчивая автомобильными аккумуляторами. Плюс ко всему гуманный фактор. Непосредственно для человека Змей опасен только в момент сброса.
Роберт набрал код Змея на браслете связи. Монстр тотчас же отозвался:
- Голоден! Голоден! Голоден! - глухой, булькающий голос прозвучал неожиданно громко, будто рядом. - Ощущаю острую нехватку энергии. Готов аккумулировать ее. Готов потреблять. Могу передвигаться и вести поиск источников энергии. Функционирую нормально. Очень голоден!
Роберт улыбнулся - куда Оливеру до этого обжоры. Он Змею такой аппетит запрограммировал, что тот бы и Солнце слопал.
"Пора, кстати, и себе пообедать, - подумал Роберт. - Время".
В столовой уже сидели Оливер и Эвелина.
- Шеф сегодня не в духе? - мельком поинтересовался толстяк.
- Если у вас кончилось "лекарство", Роберт, я могу выручить. - Эвелина была сплошное сострадание.
- Как ты можешь, крошка? - Роберт притворился обиженным. - Ты же знаешь, что делает эта отрава с моим пульсом... Всему виной самолет. Меня малость укачало.
В столовую вошел Хьюз. Полковник сдержанно поклонился сотрудникам, а для Роберта соорудил подобие улыбки.
- Доктор, - Оливер опять оторвался от супа. - Говорят, вы летали в город?
- Нет, я был в Пента...
Хьюз поморщился, и Роберт со смехом закончил:
- В Пента-клубе, разумеется.
"У полковника это уже не просто пунктик, а настоящая мания, - подумал Роберт. - Он бы и родную мать засекретил. Не было, мол, и нет у меня никакой матери. Рожден по решению сенатской комиссии.."
Упоминания о Пентагоне Роберту показалось мало.
- Послушайте, полковник, - обратился он, наливая себе суп. - Вам пламенный привет от Змея. Этот славный малый уже проснулся. И аппетит у него, кстати, почище, чем у Оливера. Так что через недельку-другую приглашаю на полигон...
- Доктор! - только и сказал Хьюз. - У меня уже нет сил с вами бороться. Конечно, все мы здесь друзья... Но вы пренебрегаете элементарными правилами безопасности. Такую информацию - вслух?!
"Интересно, - подумал Роберт. - Я научный руководитель Центра, однако точного статуса Хыоза не знаю... Ну, начало его биографии представить не так уж и сложно. Школа военной разведки, потом где-то служил. Скажем, на острове Тайвань, есть там специалисты по радиоперехвату. Или в Агентстве национальной безопасности. Клерком по вопросам "электронного шпионажа". Потом скачок. Полковничьи погоны и пост главной ищейки Западни. На кого же он теперь работает? ФБР? Или на его армейского двойника "Си-Ай-Си" - военную контрразведку? Или одновременно на обе службы? Можно запутаться в них.. Везде дублирование. Двойная, тройная слежка..."
- Не сердитесь, мистер Хьюз. - Роберт отставил тарелку. - Вы тоже славный малый. Я даже дал Змею ваш голос. В знак особого расположения.
Эвелина расхохоталась:
- Ну, Роберт, вы сегодня несносны.
А Роберт вспомнил такой же обеденный час.
Было это года три назад, осенью. Их исследовательский Центр только открыли. Роберту поручили целую кучу различных организационных вопросов, и он мотался как заведенный. За обедом, пропустив пару рюмок, он стал рассказывать какую-то новую сплетню, которую услышал в Пентагоне. Полковник юмора не оценил, не дошло.
"...Сэр... - заметил он, побагровев. - Вы злоупотребляете своей осведомленностью. Я вынужден сделать вам замечание".
"Минутку", - сказал Роберт и отправился в свою комнату. Возвратившись в столовую, он бухнул на стол толстую книгу, положил на нее ладонь, будто на библию.
"Полковник совершенно прав, - официальным тоном начал Роберт. - Мы стали слишком беспечны. Поэтому предлагаю ввести псевдонимы. Перед вами известная книга Роберта М. Как автор идеи принимаю имя автора. Остальные - имена героев. Вы будете Эвелиной. Вы - Оливер. Вы - Ральф. Дальше - Стивен... Запоминайте, коллеги. Вы, полковник, отныне будете именоваться Хьюзом. Сам Центр - Западней. А Пентагон..."
"Пента-клуб", - подсказала Эвелина, пряча улыбку.
"Вот именно, - согласился Роберт. - Прошу всех отнестись к моим словам серьезнее".
Полковник что-то проворчал себе под нос. А Оливер громко спросил у Роберта:
"Послушайте, шеф, вы хоть читали эту библию?"
"Читал, - улыбнулся тот. - Там такая же идиотская компания, как наша, остается в живых после атомной войны. В вагоне метро... Вполне подходящая вещь, чтобы засекретить нас на вечные времена".
"Роберт, - Эвелина первой тогда приняла правила игры. - Не будьте жадиной, дайте почитать..."
Вечер выдался бессонным, бесконечным.
Роберт лежал на кушетке, курил и поглядывал на звезды. Через распахнутое окно в комнату потихоньку текла прохлада. В парке то вспыхивал, то гас женский смех.
"Что-то я сегодня распсиховался, - думал он. - Придираюсь ко всем, брюзжу. К чему бы такие страсти? Кажется, все в порядке. Жив, здоров, богат, успехи множатся. Змея хоть сейчас выпускай на полигон... Стычка с Хьюзом? Чепуха! Полковник, может, и обиделся чуть-чуть, но за что обижаться? Подумаешь, взял его голос... А Змей у меня молодец. Как он свое "голоден!" вопил. Я, кстати, тоже..."
Он даже присел, повинуясь еще не вполне осознанному движению мысли.
"Да, да. Я тоже... голоден. Отчаянно голоден душой! Мне все осточертело - и Центр, и вечно жующий толстяк Оливер, и эта продувная бестия - Ральф. А Змей?.. Другие электростанции проектируют, новые источники энергии ищут, а я... Выплодил чудо техники. Змей от Змея!"
Роберт беспокойно завозился - пепел сигареты упал на кушетку.
Мысль ходила по кругу, уже сформулированная и понятная, но ощущение тоски имело еще какой-то подтекст.
И тут Роберт вспомнил утреннее наваждение.
"Лыжница! Вот что мучило меня! - Перед его мысленным взором опять возникло смуглое лицо, дрожащие губы. Черный свитер, тонкий стан, испуганные глаза... - Что же это было? Что?"
В который раз он допрашивал собственный мозг, будто от ответа зависело нечто очень важное для него.
"Наваждение, мираж, фантом? Отпадает. Слишком уж реальное видение. К тому же; столько подробностей, да и бинокль для разглядывания призраков не приспособлен. Значит, Лыжница - факт. Но что стоит за ним? Новый вид спорта? Тоже отпадает. Ни крыльев, ни винта, ни реактивных двигателей... Уж в Пента-клубе технические новинки знают. Левитация? Да-а, это уже из области фантастики. Однако, факт, будем считать, установлен. И имя ему - смуглянка в черном свитере. Но, господи, прохмели меня, наконец: с каких пор хорошенькие девушки разгуливают в небесах, будто в собственном саду? Левитация, галлюцинация... Я, кажется, потихоньку схожу с ума. Надо взять себя в руки. Себя или... Эвелину".
ЕСЛИ СОБАКИ ЛЕТАЮТ...
Что-то испортило Оливеру аппетит. За завтраком он по обыкновению заказал двойную ветчину - розовую, со слезой, - но ковырял ее вилкой без всякого вдохновения. Это был тревожный симптом.
- В чем дело, старина? - поинтересовался Роберт, подсаживаясь к толстяку.
- А, это вы, шеф, - биохимик оживился. - Помогите мне. Я окончательно запутался. Эта Опухоль ни на что не похожа. Лавина вторичных эффектов и все разные... А тут еще Хьюз зудит и принюхивается, будто я нарочно путаю карты.
- Погоди, а как же Ральф? - Роберт поискал глазами своего маленького помощника.
- Зачем вы, шеф? - Оливер отодвинул прибор. - Вы не хуже меня знаете цену показухи. У русских, заметьте, это нечто вроде ругательства.
- Короче, что вы от меня хотите?
- Самую малость. - Толстяк развел руками, будто собирался или обнять своего руководителя, или вцепиться в него мертвой хваткой. - Давайте слетаем в Зону. Прихватим с собой Хьюза. Полковник давно рвется к Опухоли, да побаивается, как бы там не заразиться. А за компанию...
Роберт откинулся в кресле, насмешливо посмотрел на биохимика.
- Я ведь не специалист по опухолям, старина. Я энергетик! Понимаешь, светлая твоя голова? Вы уж лучше Эвелину с собой прихватите. Она - врач, ей это ближе. Да и попутчик из нее куда более приятный, чем я.
- Вам виднее, - Оливер пожал плечами. - Но вскоре от нас потребуют отчет, я честно сложу оружие - для меня, поверьте, это лучший выход, - а Ральф...
Дверь распахнулась, и в столовую вошел Ральф. Он даже жевал со значением. Так, будто с минуты на минуту ожидал прихода какой-то гениальной мысли, но праздное шевеление челюстями портило всю торжественность момента.
- Так вот, - завидев помощника Роберта, Оливер заговорил уже зло и нарочито громко. - Я капитулирую и меня простят. А Ральф тотчас объявит: расследование, мол, велось неорганизованно, методику не разработали, научный руководитель не вник...
- Исследование, - поправил его Роберт.
Толстяк побагровел.
- Не учите меня жить, доктор. Я знаю цену словам так же хорошо, как и некоторым своим коллегам. Опухоль - это уже расследование.
- Вы его не слушайте, Ральф. - Роберт посмотрел на часы. - Оливер - известный завистник. И что вы думаете его раздражает? Тайна Опухоли и ваше наплевательское отношение к этому небезынтересному факту? Ничуть не бывало...
Ральф тускло улыбнулся.
- Его бесит ваша конституция, мистер Ральф, - продолжал паясничать Роберт, взвешивая в уме аргументы биохимика. - Толстяки всегда завидовали изящным мужчинам.
В столовой послышался смех.
- Но он мудр, - задумчиво покачал головой Роберт. - Когда придет время разбрасывать камни, их в самом деле высыпят на мою бедную голову. Ты мудр, Оливер, как мой ненаглядный Змей. А посему я готов лететь.
Он острил, все время, пока шли сборы, по поводу и без повода, но как только взревел двигатель, и струя воздуха примяла вокруг машины траву, умолк, отключился от разговора.
Вертолет мягко, будто кошка, прыгнул в небо.