Глава 51
Но погодите. Знатоки рельсоморья, конечно, у вас возникли вопросы. И, скорее всего, они касаются ряда таинственных проблем, связанных с теологией рельсоморья.
Вы хотели бы знать, какая из цивилизаций рельсоморья является древнейшей, летописи какого острова уходят дальше всего во времени и по какому они ведутся календарю? Что в них сказано об истории мира, о веках до Закусочной, о предыстории, о том, каким был мир до того, как гости из далеких миров стали устраивать тут свои пикники, бесцеремонно сбрасывая на планету горы чуждого ей мусора, постепенно смешавшегося с местным утилем, копившимся тут миллионы лет? Правда ли, что было время, когда в верхнем небе парили те самые птицы, которые встречаются теперь только у земли? И если так, то какой в этом смысл?
Что можно сказать о закате и падении империй? Человеческих и божественных? И кто они такие, эти боги - Великий Огм, Мэри-Энн Копательница, Рельсоненавистник Бичинг и прочие? и, наконец, главное - древесина?
Вот она, ключевая тайна. Древесина - это то, что делает дерево деревом. А еще из древесины сделаны шпалы - те поперечные балки, что скрепляют рельсы, не давая им разойтись. Но ведь объект может иметь лишь одну сущность. Тогда как возможна подобная раздвоенность?
Из всех философских ответов на данный вопрос три кажутся наиболее вероятными.
- Древесина деревьев и древесина шпал суть вещи различные, невзирая на их внешнее сходство.
- Деревья суть создания дьявола, которому нравится смущать наши умы.
- Деревья суть призраки шпал, их гнутые, узловатые, скрюченные формы являются на свет всякий раз, когда повреждается и уничтожается часть рельсов. Пресуществление материи.
Все прочие предположения глубоко эксцентричны. Так что истина, скорее всего, заключена в одном из этих трех. Во что вы предпочтете верить, ваше дело.
А нам пора назад, к пиратам.
Глава 52
Чаще всего еду Шэму приносил Робалсон. Он же оставался с ним рядом после кратких визитов Элфриша, который иногда заходил перепроверить информацию с картинок, каждым своим посещением повергая Шэма в глубокий трепет. "Ага", - говорил тогда Робалсон, словно подтверждая, что вот, мол, умеет Элфриш нагнать страху на человека. И ухмылялся, правда, не совсем естественно, потому что от испуга Шэма ему было явно не по себе.
Раз он пришел один и повел Шэма наверх в оковах: его руки были связаны в запястьях, веревка крепилась к ремню, застегнутому вокруг палки, которую держал Робалсон. Поезд был современный. Дизельный. И двигался быстрее, чем "Мидас". Он шел по кромке между прудом по правому борту и полосой зыбучего песка по левому. Из песка высовывали белесые безглазые морды навозные черви.
Шэм сосчитал вагоны. Так, на всякий случай. Семь, нет, восемь. Два двухпалубных. Повсюду люди. Боевая рубка. Не такая высокая, как привычное Шэму воронье гнездо, но телескоп, выглядывавший из смотровой щели, выглядел довольно мощным. "Тарралеш" никого не преследовал, так что одиозного флага с черепом и скрещенными ключами видно не было. Зато состав буквально ощетинился оружием. Из каждой бойницы и даже просто щели глядели орудийные или пулеметные дула. А еще на палубе был Элфриш. Шэма затрясло.
- Ну? - рявкнул капитан. И показал вперед. Прямо перед ними лесок уступал место песку, кирпично-красному в странном свете. - Это ты видел?
Вот зачем они его вытащили - не для того, чтобы он размял ноги, а сверить ландшафт. Элфриш и его офицеры окружили рисунки Жудамора.
Что же делать, солгать? Сказать им, чтобы шли в воздушный ад? Или что это не то место, - хотя он-то узнал его с первого взгляда. У него даже дух занялся. Это было первое изображение, которое он увидел, стоя тогда в ординаторной за спиной капитана Напхи. Да, надо солгать. Сказать, что вы, мол, обознались и пришли куда-то не туда. Сбить их со следа Шроаков.
"Рисунки и слухи?" - пронеслось в голове у Шэма. Что он за псих, этот Элфриш, чтобы мчаться из-за них на край света, бог весть в какие пределы рельсоморья, с риском наткнуться бог знает на что? Злой - да, холодный, как камень, - тоже да, страшный - несомненно, но он никогда не казался сумасшедшим…
И не был. Мысль поразила Шэма внезапно, как гром среди ясного неба. Он сказал, что упустил кое-что раньше. Уверенно оспаривал слова Шэма о содержимом купе в потерпевшем крушение поезде. И, когда бы он ни заговорил о Шроаках, в каждом его слове сквозила не просто жадность, но беспокойство от неоконченной работы.
"Это был он, - понял Шэм. - Это он перехватил их тогда. Это его поезд протаранил Шроаков".
"О, Кальдера, - подумал он. - Деро, Кальдера". - Он представлял, как "Тарралеш" надвигается на поезд Шроаков, вне всякого сомнения, уже сильно поврежденный путешествием. Абордажные крюки выстреливают поперек рельсов. Высадка, атакующие затопляют собой крошечный состав, размахивают ножами, палят из пистолетов. "О, Кальдера".
Как они подстерегли тогда Шроаков на их кружном пути домой? Должно быть, Элфриш что-то услышал. Как-то прознал о беспримерных открытиях и сальважирской удаче. И понял, что это не простые скитальцы, вспомнил истории о небесах в таинственных кодированных поездных журналах, намеки на бесконечные богатства, на призраки денег, рожденных и умерших, а также тех, которые еще не были сделаны.
Как, должно быть, неистовствовали пираты в поисках любого намека на маршрут. Как они оголяли поезд, раздирали его на части, превращая руину в настоящий остов. Как грубо требовали ответов у любого из еще дышавших Шроаков. и пропустили ямку, вырытую из последних сил, в отчаянной спешке. Неудивительно, что Элфриш был теперь как одержимый. Не только из-за упущенной выгоды, нет, - само существование этих картинок было для него укором. Свидетельством его пиратской неудачи.
Шэма трясло при одном взгляде на капитана. Он отвел от него глаза и, глядя в открытые рельсы, решил, что надо солгать. Непременно солгать.
- Дай-ка я тебе объясню, почему тебе непременно нужно сказать правду, - начал Элфриш. - Ты жив только благодаря тому, что подтверждаешь выбранное нами направление. Для тебя это как тест. За каждую правильно названную картинку ты получаешь балл. Мы, конечно, представляем себе, куда едем, в общих чертах, но ты нужен нам для дополнительной проверки. Двенадцать правильных ответов, и выигрыш твой - мы на месте. Но если от оценки до оценки оказывается слишком далеко и ты перестаешь набирать баллы, то мы останавливаемся. Полная остановка… Конец. - Шэм сглотнул. - Итак. Если это не то место, лучше скажи нам, и мы перекроим маршрут, потому что нам надо быть там быстро, а тебе нужен твой первый балл.
- Я же знаю, - добавил Элфриш, - что тебе не хочется умирать, верно?
Конечно, верно. Но в глубине души Шэма все равно подмывало придумать какую-нибудь смехотворную неправду, чтобы они сорвались с места и понеслись куда-нибудь совсем в другую сторону и неслись так долго, пока не обнаружили бы обман. Разве это была бы не славная смерть?
- Вижу, ты призадумался, - беззлобно сказал Элфриш. - Даю тебе пару минут на размышления. Тебе предстоит принять важное решение, я понимаю.
- Давай, - буркнул Робалсон. Он дернул Шэма за ремень. - Не валяй дурака.
Шэм почти решился. Он потерял всякую надежду, и почему бы, в самом деле, не позабавиться с ними перед концом? Он почти решился. Но вдруг, подняв голову, в урагане рельсовых чаек, проносившихся в ту секунду над поездом, разглядел росчерк совсем других, не-птичьих крыл.
Дэйби! Отчаянные взмахи угловатых крыльев, летит, очертя голову, кренясь набок, совсем не как птица. Шэм принял равнодушный вид, стараясь ничем не выдать своего возбуждения.
Мышь явно уже давно его увидела. У Шэма в горле встал ком. Сколько же она пролетела? Как долго следует за поездом? И внезапный обрыв одиночества, появление друга, пусть зверя, а не человека, изменило решение Шэма. Он сам не мог объяснить, почему, но ему вдруг стало необходимо остаться в живых, а значит, приносить пользу так долго, как только можно. Потому что есть она, Дэйби.
- Да, - сказал он, - на снимке было вот это.
- Хорошо, - сказал Элфриш. - В сущности, ничем иным тот первый снимок просто не мог быть. Если бы ты сказал сейчас "нет", мне, возможно, пришлось бы скинуть тебя с поезда. Ты сделал правильный выбор. Добро пожаловать жить.
Поворачиваясь, Шэм мельком увидел лицо Робалсона. К его ужасу, тот тоже смотрел в небо, на мышь. Он понял! Он ее уже видел! Но Робалсон взглянул на него и ничего не сказал.
Он отвел Шэма назад, в камеру, убедился, что они одни, и только тогда жизнерадостно подмигнул.
- Хорошо, когда рядом друг, - шепнул он и смущенно улыбнулся Шэму.
"Что? - подумал тот. - Ты еще в друзья напрашиваешься?"
Но он не мог рисковать свободой или даже жизнью своей мыши. И потому, проглотив отвращение, Шэм улыбнулся в ответ.
Дождавшись, когда стихнут шаги юного тюремщика, Шэм распахнул крохотное окошко своей камеры и как можно дальше просунул в него руку, которую тотчас обдал сильный порыв ветра. Ему было неудобно, рука заныла, к тому же в нее ударялись какие-то летучие частички, мелкие и твердые, как шлак. Шэм махал, он шептал, издавал звуки, которые наверняка сразу подхватывал ветер и заглушал стук колес, но он все равно звал, не переставая. И совсем скоро испустил ликующий крик, потому что с высоты ему на руку упала и прижалась к ней, приветственно чирикая, тяжеленькая, теплая, мохнатая Дэйби.
Глава 53
- Наверное, ангелы плохо смотрели за тем мостом, - сказал Деро.
- Божественное вмешательство, - отозвалась Кальдера. - Оно уже не то, что раньше.
- Гляди! - Деро показал пальцем. Дым. Вдалеке. Столб черного дыма - дыхание паровоза, сжигающего в своей топке что-то нечистое, - щекотал нижнюю сторону неба, которое клубилось тучами в тот день.
- Что это? - спросила Кальдера. Деро проверял и перепроверял, всматриваясь в горизонт через дальноскопы, и даже убедил поездные ординаторы экстраполировать и выдать предположение.
- Не знаю, - ответил он наконец. - Слишком далеко. Но, по-моему… по-моему… - Он повернулся к сестре. - По-моему, это пираты.
Кальдера подняла голову.
- Что? - закричала она. - Опять?
Опять. Их уловка - ложный слух, пущенный ими о времени их отправления, - работала столько, сколько она работала. Но теперь на Манихики все, кому надо, уже наверняка знают об их отсутствии, а значит, истории и слухи неизбежно оплетают их след, точно лоза, и вот почему в последние дни они стали то и дело видеть пиратские поезда.
Участок рельсоморья, по которому они ехали сейчас, был небезопасен. Его покрывало изобилие островков, весьма приблизительно нанесенных на карту, среди лесов и расщелин которых искусный капитан мог легко спрятать свой поезд. Это были излюбленные места букканеров. Однако Шроаки не ожидали, что их будет так много.
Несколькими днями раньше у них уже была первая встреча. Правда, тогда они еще думали, что это случайность. Небольшой поезд, увлекаемый тягловыми животными, выскочил из-за кустов почти совсем рядом и бросился за ними в погоню. Щелкая громадным кнутом - поезд, правда, был очень близок к Шроакам, и ветер доносил звуки, - капитан пустил в тяжелый галоп шестерку могучих зверей, которые бежали по трое с каждой стороны рельсов, покуда малочисленная, но злобная с виду пиратская команда за спиной капитана орала и свистела на резной деревянной палубе.
- О-о, глянь, - воскликнул Деро. - Носороги. Вот не думал, что когда-нибудь их увижу.
- У-гу. - Кальдера снисходительно кивнула, чуть тронула рычаг скорости, и их преследователи остались далеко позади, чихая и отплевываясь в клубах выхлопа. Вообще-то мотор поезда Шроаков работал в герметичном режиме и никаких выхлопов не давал; однако на поезде была специальная установка, в которой скапливались искусственно синтезированные вонючие пары, - их выпускали наружу нажатием одной кнопки, как раз в таких случаях.
- Хорошие были носорожки, - сказал Деро. - А, Кальдера? - Она не ответила. - Тебе иногда хочется, чтобы меня здесь не было, правда? - буркнул он.
Кальдера закатила глаза.
- Не говори глупостей, - сказала она. Просто иногда ей хотелось, чтобы рядом был кто-то еще, вот и все. - Радуйся своим носорожкам, пока можно, Деро, дальше ты их не увидишь.
- Почему?
- В рельсоморье не так много мест, где спокойно ходят зверопоезда, - сказала она. - Тут есть такие твари, которые съедят носорога и не подавятся. Так что они здесь долго не протянут. Слишком далеко забрались от дома. Наверное, что-то ищут.
При этих словах брат с сестрой переглянулись, но не догадались, что целью этой пиратской вылазки могли быть они. Лишь два дня спустя они сообразили, когда целый выводок мелких экипажей, бронированных, словно черная черепаха, едва не догнал их ночью, удивительно ловко маневрируя на рельсах. Когда у Шроаков сработала сигнализация и они понеслись прочь, то слышали, как кто-то из дизельных хулиганов кричал им вслед:
- Это они!
С тех пор они почти не сбавляли скорости, чтобы избежать слежки.
- Знаешь, - сказала Кальдера, - на юге есть целые народы, чьи поезда регулярно называют пиратскими, хотя они ничего плохого не делают, только охраняют свои берега от нелегального сброса мусора. Мне мама рассказывала. Многие из тех, кого называют пиратами, никакого вреда никому не приносят.
- Но это не те, - сказал Деро, не спуская глаз с преследователей.
- Ты прав, - согласилась Кальдера. - Эти, похоже, другие. - Их маршрут сложился частью из того, что еще раньше успели рассказать им родители, частью из того, что они сами угадали по их отрывочным записям и путаным воспоминаниям последнего отца. Они, да ординаторные файлы, да описания снимков, которые дал им Шэм, легли в основу их маршрута.
Они подъезжали к реке.
- Мост? - наудачу спросила Кальдера. Сама она ничего такого не видела.
- Хм. - Деро сверился с картами. - Думаю, если мы будем ехать вправо… лет примерно сто, то найдем. - Кальдера мысленно прикинула время. - Знаешь что? - продолжал меж тем Деро задумчиво. - Можно пойти коротким путем. Как насчет тоннеля?
- Тоннеля? - Кальдера удивилась. - Ты думаешь?
Подземелья всегда старались объезжать стороной. Было что-то святотатственное в том, чтобы поезд полз внизу по рельсам, словно глубинный копальщик, возвращающийся домой. Особенно не любили тоннелей люди набожные. Поэтому обычно поезда держались как можно дальше от мрачных подземных пределов. Но то обычно.
- Сэкономим время, - сказал Деро. Он был возбужден.
- Хммм, - сомневалась Кальдера. Судя по карте, прямо под рекой и впрямь проходили какие-то пути.
Рельсы повели их вниз, сначала сквозь густой кустарник, потом через каменное кольцо, похожее на удивленно открытый рот, в бетонную шахту. Кальдера слышала, что иногда в таких шахтах даже бывал свет. Здесь не было. Мощный луч их прожектора выхватывал из тьмы пути, цементные стены в пятнах сырости и ребра металлических перетяжек.
- Какой звук странный, - сказал Деро, округлив глаза. Они ехали как будто в коконе из отголосков - каждый проход колес, каждый удар о стыки рельсов эхом поднимался к бетонному потолку и отражался от бронированной поверхности поезда. - Далеко еще, как думаешь?
- Да не должно быть, вообще-то, - ответила Кальдера. - Надо только держаться примерно одного направления.
Из тьмы на них выскакивали жерла других тоннелей, на которые разветвлялся главный, превращаясь в подземный лабиринт. У каждого ответвления они тормозили, проверяли стрелки. Двигались дальше.
Вдруг их настиг внезапный, ни на что не похожий звук. Это было пронзительное вибрирующее уханье, от которого звенели пути, тряслись стены. Кальдера ударила по тормозам.
- Что это было? - спросила она. У нее самой перехватило горло. Деро, округлив глаза, стискивал ее руку.
Звук повторился. Агрессивнее и ближе. За ним последовал кашель, кто-то громко сглотнул, визгливо удивился. Потом раздались какие-то хлопки.
Из тьмы на свет поездного прожектора выходило нечто. Оно шаталось. Припадало к земле и молотило конечностями. Его обширное трепещущее горло отражало свет. Птица. Птица с затянутыми пленкой глазами, покрытая пухом, ростом выше самой крупной женщины или мужчины. Она трясла обрубками крыльев, слишком куцыми, чтобы они могли поднять ее вес, она ковыляла. За ней такой же неровной, спотыкающейся походкой шли другие.
- Ты только посмотри на них! - закричал Деро. - Что они здесь делают? Это же… это птенцы! - Он улыбнулся. - Что ты делаешь, Кальди? - Его сестра уже возилась с переключателями, настраивая радар; ее руки так и мелькали, губы были плотно сжаты. - Кальди, они не войдут. - Совята едва могли ходить. Они то и дело падали, наступали друг на друга, пронзительно вскрикивая и заливаясь жалобными трелями.
- Здесь гнездо, - сказала Кальдера. - Это, прямо перед нами, птенцы земляной совы, которая поленилась сама вырыть себе нору. Решила лучше въехать сюда, чем самой беспокоиться. А шум, который они поднимают…
Деро задохнулся, сообразив, что им грозит.
- …это сигнал тревоги, - закончил он. Он упал на свое сиденье и тоже задвигал переключателями. Поезд попятился. Птенцы продолжали надвигаться, жалобно пища.
Вдруг откуда-то сзади птенцам ответил другой вопль, более глубокий и громкий. У Кальдеры кровь застыла в жилах. Они услышали скребущие шаги.
Раскачиваясь из стороны в сторону, светя желтыми яростными глазами, потрясая страшным крючковатым клювом, в свет их задних фар вступила сова-мать. Она была готова пустить в ход когти. Она бежала спасать своих детей.
- Я бы сменил путь, - дрожащим голосом сказал Деро.
Сова была выше их локомотива: чтобы пролезть в тоннель, ей пришлось изрядно пригнуться, а ее раскинутые крылья занимали всю его ширину. Она громко кричала. Ее когти могли выпотрошить поезд Шроаков, как кокон. И добраться до теплых личинок внутри.
Щелк, кликети чик. С каждым разом переход с колеи на колею давался Кальдере все лучше. Назад, к съезду, пока совята в очередной раз путаются в лапах, а взрослая сова еще не нагнала их, потом снова вперед, на боковую линию, рычаг скорости в пол и скорее прочь из этого логова хищников.
- Она не отстает, - сказал Деро.
- Знаю, - бросила Кальдера. Стрелка, вперед, направо, быстрее.
- Она бежит за нами! - воскликнул Деро.
- Подожди! - закричала Кальдера - Кажется, мы…
Плотное кольцо шума вокруг них вдруг распалось, и они выскочили на поверхность, на свет дня. На дальней стороне реки. Разъяренная сова мчалась за ними едва ли не с той же скоростью, что они: раскинув крылья, переставляя ноги, длинные, точно ходули, она наполовину летела, наполовину бежала, быстро, но все же не так быстро, как уносился от нее поезд Шроаков, скользя через высокую траву.
- Прощай, сердитая сова! - победоносно воскликнула Кальдера.
- Никаких! Больше! Коротких путей! По неведомым дорогам! - вторил ей Деро.
- Тише ты. Это была твоя идея. Вот мы и попробовали.
- Ага, только знаешь что… - сказал Деро.