3. СТРАХ
Мясо молодого карибу - только одно оно так пахнет.
Какой же я был голодный! Не прошло и четверти часа, а я сожрал целый окорок. Лишь потом, неизвестно откуда выклюнувшись, возникло подозрение - а не отравлено ли, часом, это мясо. Для чего его следовало отравлять? Это просто, это правило я уже успел познать - чтобы доставить мне боль. Хотя и с законом страдания не все мне было ясно. У него имелась другая сторона, которой я не понимал. У меня ведь отросли пальцы. От шрамов не осталось даже следа. Очнувшись этим свежим утром возле этого костра, слопав этот медленно зажаривавшийся окорок, выкупавшись в ручье - я чувствовал себя словно новорожденный. Ужас минувшего дня поблек в моей памяти, словно одежды проходящих через Врата. И я усомнился в законе.
Я вскарабкался на вершину холма, на не крутом южном склоне которого проснулся. Прохладный ветер развевал мои волосы. Хотя на синем небе не было ни облачка, да и солнце стояло высоко, жара здесь не царила; тут вам не пустыня. Придется поискать какую-нибудь одежду, подумалось мне.
С этого холма я видел всю долину. Вплоть до острых скал перевала ее покрывала пуща: плотно сбитая, темная, душная уже из-за самой густоты зеленой шубы. Поляна, на которой я находился, представляла собой единственную дыру на волнистой поверхности дикого леса.
С противоположной относительно ручья стороны холма высились башни. Их было шесть; они стояли в гексагональном порядке, погруженные в сырой тени, столь милой для камней, из которых их построили, отделенные от пущи полосой низких зарослей в несколько десятков метров шириной. Башни, хотя существенно различались по размеру, сохраняли однообразные пропорции, и, благодаря этим своим неестественным пропорциям - особенно самая высокая - сохраняли тупую, массивную приземистость, которая делала их похожими на средневековые донжоны. Не спеша, я прошелся к башням, прикоснулся к каменным стенам. Те излучали холод собора, испотевали холодными слезами; попросту, были мокрыми. По щиколотки я западал в размокшей земле. Башни вырастали просто из болота. Я обошел их по кругу. В каждой башне имелась пара симметрично расположенных ворот: одни направленные в средину шестиугольника, а другие - наружу. Это были могучие, грубо кованные железные плоскости, плотно замкнутые, на ощупь - холодные словно лед.
Лет двести-триста, оценил я. Исторический памятник. И для чего эти башни могли служить? Ведь не хватает контрфорсов, выступов, попросту нет окон, щелей для лучников… Странно.
Все здесь странное, чужое, по сравнению с памятью о забытой нормальности; мир странный, я странный…
Вернувшись к уже угасавшему постепенно костру, я застал там индейца. Длинные, пропитанные жиром черные волосы, леггинсы из коричневой кожи, мокасины, амулеты, вонь. Потом он обернулся, и я узнал своего палача, хотя его метаморфоза не ограничилась только лишь одеждой: лицо у него похудело, кожа потемнела, выделились скулы, нос сузился, а волосы удлинились.
Индеец улыбнулся мне, парой движений ног засыпал костер и присел на земле.
В этот момент я не знал, то ли бросить в него камнем, то ли сбежать в лес, а может, точно так же, как и он сам, спокойно присесть у ручья. Или же начать выть экзорцизмы . Либо просто сойти с ума.
Но ведь во сне я бы не чувствовал осклизлого прикосновения червяка, ползущего по моей щиколотке.
- Поговорим, - сказал индеец.
А я боялся ответить.
- Поговорим, - повторил он. - Ведь Самурай выслал тебя именно за этим, правда? Чтобы поговорить.
Я уселся подальше от него, но все же выше, по причине склона.
- Кто ты такой? - спросил я, и тут же мне пришло в голову, что это те же самые слова, которыми он сам приукрашал пытки в вертолете. Меня переполняла горькая уверенность в совершенной ошибке. Ошибкой будет все, чтобы я ни сказал; лишь совершенно случайно я мог бы выиграть в игре, правил которой не знаю.
- Обо мне ты мог слышать как о Черном Сантане.
- Нет… не слышал.
Его это несколько удивило.
- Что же. Тем не менее, придется тебе удовлетвориться именно этим. Посмотрим, что выйдет из этих разговоров, - тут он снова усмехнулся. - Правда такова, что никому другому это не пришло в голову, тебя хотели где-то заблокировать. Только ведь Самурай - это хитрая бестия, ты, впрочем, знаешь об этом лучше.
Я тупо глянул на него.
- Не знаю, - буркнул я. - Не знаю. Ничего не знаю.
- Как же, как же…
- Я даже не знаю, кто я такой! - сорвался я в иррациональном раздражении. - Можешь отрубить мне все пальцы - я даже имени своего не знаю! Ничего, абсолютно ничего! Боже, я ничего не помню! Что со мной происходит, почему… - я подавил крик, видя насмешливый, ожидающий взгляд Сантаны. Я отвернул от него голову. До некоторой степени эта моя вспышка была отрежиссирована, мне хотелось махнуть на все рукой, сбросить с себя ответственность - если он меня сейчас убьет, то и лучше. Отчаянные - это просто смертельно перепуганные люди.
Сантана долго, очень долго переваривал мои слова. Он рисовал что-то пальцем в золе, глядел в небо, морщил брови.
- Я следил за тобой, - наконец сказал он. - Во время еды ты плакал. К веревкам присматривался так, будто видел их впервые в жизни. Меня боишься.
Я его боялся.
- Но ведь все это может быть прикрытием, - вопросительно зыркнул он на меня. - С другой стороны, если ты настолько оригинальный случай, то ничего нельзя исключить. Выходит, ты ничего не помнишь, так?
- Я помню, что в меня кто-то стрелял. Потом ты приказал меня добить.
Он кивнул.
- А вот что было раньше - ничего, - прибавил я.
- Это была атака на расположение Самурая в военном Конго на Красной вертикали. Ты вышел там голый, прямо под наши стволы. И должен был погибнуть. Но не погиб. Это меня заинтересовало. Я тебя забрал. Чисто из глупости, потом хотел выбросить тебя из вертолета. Как-то так вышло, что не успел. Даже сам не знаю. А ты, без сознания, прошел через Врата. Алекс утверждает, будто ты - шпион новой генерации, что это Самурай так перепрошил - сделал неидентифицируемым, муляжом. И я даже склонен признать его правоту.
- Я не понимаю, о чем ты, - пробормотал я.
- Существует еще и третья возможность, - продолжил Сантана. - Ныряльщик; ты у нас ныряльщик. Или же вампир, нанятый Вандерлендом. Или же ты работаешь на правительство. А может, у тебя обратная прививка, хотя, по правде, даже не знаю, чтобы мог дать подобного рода риск, да и никто не знает. Сама по себе, ни одна из этих возможностей амнезии не исключает.
- Не понимаю.
- Но ведь всей памяти тебе не вычистили. Что, не знаешь, кто такой ныряльщик?
- Ну, такой тип, с аквалангом…
Мой собеседник расхохотался.
- А вампир - это зубастый кровопийца аристократического происхождения с чувствительной к ультрафиолету кожей? Только не перегибай палку. Ну а самолет? Автомобиль? Ярль? Сыоник?
Я не знал лишь последнего, сыоника, но индеец, вместо того, чтобы объяснить, снова расхохотался.
- Нет, я и вправду не знаю, что о тебе думать!
И все равно, он был в лучшей ситуации, я вообще не знал, что думать о собственных мыслях.
- Итак, ты утверждаешь, будто ничего не помнишь. Так что бессмысленным было бы тебя спрашивать, почему тебя невозможно идентифицировать, и почему ты бессмертный, правда? Шустро. Ну а людей ты, по крайней мере, различаешь?
- То есть, как…?
- Ты можешь узнать, что ты являешься человеком?
- Я не слепой.
Сантана вздохнул.
- Прикрой какой-нибудь глаз, - терпеливо начал он меня учить.
Я прикрыл левый.
- И как? - давил он. - Различаешь?
- Не понимаю. - Меня и самого начинало раздражать постоянное возвращение к этому вопросу. - Я все вижу таким же самым.
Тот подозрительно глядел на меня. По-моему, он мне не верил.
- Иррехааре, идиот, Иррехааре. Что? Этого тоже не знаем?
Я не ответил. Сантана становился все более раздраженным.
- Не скажешь же ты, будто не помнишь даже момента слепачения?
- Чего? - слабым голосом спросил я.
Глаза Сантаны сделались мрачными. Он поднялся, метнул в сторону леса какое-то полено. Я тоже вскочил, из осторожности отступив на пару шагов. Тот гневно, чуть ли не обвиняюще, поглядел на меня.
- Выходит, что? - рявкнул он. - Для тебя это реальный мир? Тебе и вправду кажется, будто бы тот, кем себя видишь?
В моих глазах он должен был прочесть отчаяние, поэтому подавил свою злость, умолк.
- Сантана? - прошептал я.
Но он услышал.
- Мммм?
- Где я?
4. ИРРЕХААРЕ
Ну, и он мне сказал.
- Знаешь, что такое прививка?
- Конечно, - кивнул я; каждое новое слово открывало у меня в голове очередную дверь. - Мозговой имплатант, считывающий и записывающий импульсы непосредственно в нервы коры мозга, дистанционно сопряженный с многофункциональной компьютерной системой; он применяется повсюду по причине…
- Можешь не декламировать полные определения, - раздраженно перебил меня он.
- Я говорю и сразу же вспоминаю, - объяснялся я. - Я же не помню, чего забыл.
Сантана вел меня по тенистому, парящему густому лесу, по тропке, видимой ему одному. Нас заносило то в песчаные яры, то в русла мелких проток, то в естественные просеки в дикой гуще деревьев. Я слышал голоса животных, краем глаза замечал их осторожные перемещения, всегда за толстым занавесом зелени.
- Так что ты должен знать, что прививка применяется еще и для слепацкой релаксации: блокирование всех чувств и построение, в соответствии с записанными в Аллаха алгоритмами, искусственных комплексов возбудителей, творящих новую реальность? Что? - неужто ты никогда не слыхал про виртуальных наркоманов, зависимых, слепаков, которые уже не могут жить вне выдуманных программистами миров, про целые кварталы, занятые валяющимися без сознания полутрупами, про нелегальные частные клиники, которые поддерживают их жизненные функции, про вампиров, которые из садистских побуждений, уничтожают им эти миры изнутри, про…
- Помню, помню! - Десятки дверей открывались, одни за другими, возвращалось знание настоящего; вот только прошлое, мое прошлое, все еще оставалось тайной. - Я знаю слова. Понятия не имею, где я их услышал, где и когда обо всем этом узнал. Но слова я знаю. Только слова.
Сантана послал мне через плечо взгляд искоса.
- Чтобы тебе все было ясно: я считаю, что ты врешь.
Эти его слова больно укололи меня, хотя, вроде бы, и не должны были.
- С этим ничего поделать не могу, - буркнул я в ответ. В мыслях все также продолжали крутиться образы моих отрезанных пальцев, перекатывающихся в густой крови по металлическому полу вертолета. Тело - это святое.
- Фирма программного обеспечения "Иррехааре", одна из компаний "Ицуи", - продолжил Сантана, - монополизировала рынок релаксационных программ для Аллаха; это миллиарды. Днем со свечой нужно искать такого человека, который хотя бы раз не попробовал усесться в кресле и перенестись в самое сердце джунглей в поход с доктором Ливингстоном, за пять минут рабочего перерыва провести ночь с прекраснейшей в мире женщиной. Именно таким образом мы сюда и попали. Все мы были на более или менее длительном слепачении в фантасмагорических странах Иррехааре, когда у Аллаха что-то там перещелкнуло в программе. Мы не можем выбраться отсюда, вновь обрести сознание, выйти из слепачения. У него все шарики зашли за ролики. У него появились проходы между различными видениями, по ним шастают какие-то вирусы, сам же Аллах взял на себя роль предназначения, судьбы, рока, Господа Бога. Мы пленены в собственных, управляемых компьютером мыслях.
Я понимал его слова, только не понимал их значения.
- То есть, как это, плененные в мыслях? Это значит…
Сантана остановился.
- Где ты находишься на самом деле - это знаешь только ты, я тебе сказать этого не смогу; наверняка лежишь в кровати у себя дома, в Пекине, Бейруте, Иоганнесбурге, Атланте или Москве. Не скажу я тебе и того, как ты на самом деле выглядишь; говоря по правде, я и сам уже подзабыл собственную внешность. Это тело, которое - посредством которого - я чувствую, это всего лишь выбранное мной для игры действующее лицо, из которого теперь я не могу освободиться. Короче, я мало чего могу тебе сказать; реальность миров Иррехааре изнутри верифицировать нельзя по самому принципу. Исключая, ясное дело, память.
- И сколько времени это уже длится?
- А я откуда могу знать? Время тоже является штукой относительной. Впрочем, не только в вертикалях - в отдельных мирах оно тоже течет иначе. Здесь - а это Канада перед нашествием белых - от момента замыкания прошло около четырехсот лет. В действительности же это может продолжаться неделю. Потому-то я и считал, будто ты ныряльщик; самое время, чтобы сюда выслали кого-нибудь, кто бы все раскрутил. А после замыкания никто новый в слепачество уже не вошел. Ты был первый.
- Кто такой Самурай?
Вздохнув, Сантана оперся о дерево; я видел толстенную, с мою руку, серую змею, лениво ползущую по ветке.
- Часть из наших предполагает, что все это произошло по его вине: все пошло наперекосяк с момента его вхождения. Скорее всего, он воспользовался какими-то хакерскими программами. Он создал для себя персонаж, не предусмотренный алгоритмами Иррехааре, явно нарушил сотни правил и принципов, выбрав для себя из реестров самые высокие показатели и коэффициенты. Это совершенно трахнутый тип, некий не реализовавшийся районный Сталин, который задумал приобрести для себя империю в электронном сне, потому что не был настолько умным, чтобы построить ее наяву. Только, говоря честно, никто понятия не имеет, каким же чудом он это совершил; это должен быть какой-то мегафокус…
- Вы ведете с ним войну?
Черный скривился.
- Теоретически, сейчас перемирие. Самурай овладел более чем десятком полных вертикалей. Не говоря уже о подчиненных лично ему игроках, в каждом из покоренных миров он имеет целые армии воинов-манекенов, там везде он абсолютный повелитель: Сёгун, Император, Президент, Карл Великий, Чингиз-хан, что хочешь. Не оборачивайся.
5. СМЕРТЬ В ИРРЕХААРЕ
Это были индейцы из племени, которое считало Сантану неким великим шаманом; а что сделать, чтобы они думали о человеке, который - все время в одном и том же виде, не старея - посещает их каждые десять с лишним лет вот уже несколько веков, творит чудеса, и его никак не удается до конца убить. Неподвижные лица, темные волосы, собранные в хищные чубы; худощавые, покрытые мышцами тела. Они окружили нас, когда мы сердечно болтали в самом сердце дикой пущи. Стрелы на тетивах и готовые к удару копья - были нацелены, в основном, в меня. Сантана резко, высоко заскрежетал что-то по-ихнему. Те опустили оружие.
В деревушке - вонючем скопище куполообразных вигвамов посреди леса - нас приветствовали в соответствии с каким-то непонятным, нудным ритуалом, по ходу которого мы были вынуждены есть горячее, истекающее жиром собачье мясо, нас размалевали густыми красками в животные узоры. В качестве дополнения, Сантана протанцевал сложный танец и провозгласил певучую речь. Потом, в течение всей ночи, он лечил больных, благословил умерших и еще не рожденных, а также проследил за обрядом инициации юношей.
На рассвете мы выплыли на выпрошенном им каноэ. Помимо этого - в виде подарка от кургузого, одноглазого вождя - Сантана получил для меня одежду и оружие: огромный лук с наполненным стрелами колчаном, ножи, томагавк. Все наконечники и лезвия были сделаны из бронзы. Поскольку я был уверен - если вообще можно было быть хоть в чем-то уверенным - что никогда в жизни не держал в руках лука, но я сомневался и в собственном умении метать ножи и топорики, то даже и не пытался выдавать себя за воина. Сантана был моим проводником, защитником, единственным судьей, единственным приятелем и врагом, я был полностью от него зависим. Лишенный памяти, я находился даже в еще худшей ситуации, чем новорожденный, поскольку на малое дитя даже не был похож.
Мы плыли к расположенному на берегу Атлантического океана шестиугольнику Врат, откуда должны были начать рейд через поздние миры к оси вертикали, захваченной противниками Самурая - в их подземный город, расположенный в километре под поверхностью Меркурия, на его темной стороне. Это была одна из немногих вертикалей с историческим профилем, относительно близким современности - утверждал Черный - которая не была завоевана Самураем. Император сейчас обладал властью в практически всех поздних и футурологических вертикалях, где были снесены блокады прогресса, и откуда он мог достичь территорий, не предусмотренных в программе Аллаха.
По все более широким ручьям мы сплавились к реке. С ее течением мы повернули на восток; стоял сентябрь, а может и октябрь; теплыми вечерами расползшееся над горизонтом алым пожаром солнце окрашивало реку перед нами в пастельно-розовые тона. Наше каноэ тихо разрезало гладь воды, лес над нами сонно шуршал, река пахла молодостью и безвременьем. Я видел песчаное дно, видел проносившиеся над ним серебристо-зеленые тела рыб. Сантана ловил их голыми руками, хватая под жабры и выбрасывая на берег.
- Это очень быстрый мир, я часто здесь отдыхаю, - объяснял он на одной из стоянок, на камышовом островке, свои умения и знания местных реалий. - После последней смерти я прожил здесь несколько десятков лет.
- Последней смерти…?
- А ты как думаешь? Даже через смерть нельзя освободиться из-под власти Аллаха. Твое "тело" исчезает - и ты просто-напросто воскресаешь в месте старта своего персонажа, целый и здоровый, с полным, предусмотренным в сценарии игры начальным снаряжением.
- То есть, вы не должны…