Выйдя из избы на шум, учиненный Прошкой, он увидел, что Егор отобрал у мальчика нож, но обнаруживать себя не стал. Малышев не любил, когда сын жаловался ему. Прошка обреченно посмотрел на отца.
- Со двора ни на шаг, - сказал отец.
- Мне же нужно Семку предупредить, - начал канючить Прошка. - Он ведь не знает, что ее есть нельзя.
- Ему мать объяснила, - сказал Егор. - Скрось до дому бежал и орал на всю улицу да за ухо держался.
- Я тебе говорил, чтобы нож на улицу не таскал - отберу? - спросил Фрол Емельянович.
- Говорил, - опустив голову, промычал Прошка и шмыгнул носом.
- Зачем ты ему вообще нож купил, - не то спросил, не то удивился Стас.
- Мал еще.
- Это не я, это турок - купец. В прошлом годе моржовый клык у меня шесть ден торговал. Думал, выторговал, купил дешево. На радостях Прошке нож подарил, Варваре шкатулку…
- А через шашнадцать ден, - продолжил Егор, - корабль пришел. Одним моржовым клыком груженый. И цена на него почитай в два раза упала.
- Турок-то своего не упустил, - подметил Малышев, - да и мы выгоду получили немалую, все остатки с прошлого завозу ему отдали. Станислав, - Фрол Емельянович, как всегда, сделал ударение на букву "и". - Парень к тебе прислушивается.
Ты бы объяснил ему, что да как. Научил бы грамоте, счету.
- Да я бы и сам поучился, - сказал Егор. - Уж больно ловко Станислав считает столбцами.
- Это просто, - сказал Стас и, отряхнув со штанин ивовую стружку, поднялся со ступени. - Пошли к амбару. Там как раз песок есть.
Стас, Малышев, Егор и Прошка подошли к амбару. Стас присел на корточки, ножом расчистил место на песке и, задумавшись на секунду, решил начать с простого. Со сложения нескольких чисел.
- Вот смотрите… - начал Стас, но недоговорил.
Он почувствовал, как будто кто-то мягко, но сильно толкнул его в затылок.
Перед глазами все поплыло, появилась рябь. Кожа на лице стала чужой и холодной. Стас уронил голову на грудь, после чего руки его обвисли, как веревки, и ключник повалился на правый бок.
Очнулся он от того, что ему на голову лили холодную воду. Открыв глаза, сквозь пелену Стас не сразу смог разглядеть лица людей, склонившихся над ним. Когда пелена рассеялась, Стас понял, что сильно всех напугал. Больше всех испугался Прошка.
- Ну, слава Богу, - вздохнул Фрол Емельянович. - Напугал-то как всех.
Стас приподнялся на локтях, перевернулся набок, но не рискнув вставать, сел на траву возле крыльца, куда его оттащили.
- Я что-то пропустил? - спросил Стас, посмотрев на Малышева.
- Ты чувств лишился, - ответил Фрол Емельянович. - Прошка решил, что ты уже помер.
- Да вроде не ко времени еще… А правда, чего это я?
- Кто тебя знает? - сказал Егор. - Может, солнце голову напекло, может, и правду чуть Богу душу не отдал, да потом он отпустил тебя.
В темнеющем небе зажглись первые звезды, в саду знакомую песню затянули сверчки. На соседней улице лаяла собака. Стас сидел на ступенях лестницы, ведущей на крыльцо, и дышал вечерней прохладой. В сенях хлопнула дверь, скрипнули половицы, и на лестнице в одной рубашке появился Прошка. В руках у него была крынка с молоком.
- Держи. Мать сказала, тебе сейчас хорошо молока выпить. Оно сил придает.
- Спасибо, - принимая крынку, сказал Стас.
Прошка сел на ступеньку рядом с ключником.
Молоко было парным и чуть сладковатым. Стас сделал больше десятка глотков, прежде чем смог остановиться. Глубоко вздохнув, он еще раз посмотрел на темнеющее небо. Собака на соседней улице все продолжала надрываться. Теперь ей вторила другая, что была гораздо дальше.
- А с тобой такое часто бывает? - спросил Прошка.
- Первый раз.
- Тебя, наверное, сглазил кто-то. Или кикимора наколдовала. Дед говорил, что они часто людей колдуют.
- Кикимора? - медленно сказал Стас. - Кикимора могла. Кикимора она такая.
- А кто она кикимора? - спросил Прошка.
- Кикимора - это злой дух дома, - Стас говорил медленно, как будто задумался над чем-то. - Маленькая женщина-невидимка. По ночам приходит к непослушным детям или просто пряжу путает.
- А зачем?
- Озорничает. Правда, кружева любит плести. А вот если кто услышит звуки прялки - быть беде. Вообще она очень не любит домашних животных, особенно кур. Но если захочет, может и хозяина из дому выжить.
- А бабка говорила, что она жена домового.
- Правильно говорила.
- Но домовой ведь добрый. А она злая. Почему?
- Домовой… домовой - это дух предков. Он даже бывает похож на хозяина дома. А когда семья переезжает в новый дом, домового нужно суметь уговорить поехать вмести со всеми.
- А Семка Оглоблин говорил, что домового можно вывести из яйца, снесенного петухом. Что его дядька даже сам выводил домового.
- Ты видел когда-нибудь, как петух яйца несет? - спросил Стас и посмотрел на Прошку.
- Нет.
- К тому же это яйцо нужно было шесть месяцев под мышкой носить, - добавил Стас.
- Врет, значит. Шесть месяцев не проносишь, раздавишь.
- Иди спать. Поздно уже. Сейчас отец придет, надерет уши.
Прошка поднялся и застучал голыми пятками по ступеням. Стас еще раз посмотрел на небо. Оно уже сильно почернело и было изрядно усыпано яркими звездами.
Что же сегодня вечером произошло? Переходы во времени наверняка не могут оставаться без последствий для организма. Прошла всего неделя, и вот первый сигнал.
С раннего утра небо было затянуто тяжелыми грязными тучами. Они двигались медленно, как будто осторожно наползали на землю, пытаясь подмять под себя все, что на ней было. Частые порывы ветра, лишь только подняв с дороги пыль, тут же угасали, не решаясь устроить настоящую бурю.
Малышев уверял, что сто верст до Можайска верхом на лошади покажутся легкой развлекательной прогулкой. Стас поверил ему, хотя до этого дня ни разу в жизни не сидел в седле. И зря поверил. Четыре часа верхом… Сейчас Стас чувствовал, что у него отваливается седалище.
Навстречу проехал одинокий всадник. На нем, как и на Малышеве и его ключнике, была чуга - верхняя одежда для путешествий верхом на лошади. Узкий кафтан с рукавами до локтя с поясом, за который закладывался нож, а на груди - перевязь с дорожной сумой. Все было украшено нашивками и кружевами.
День клонился к вечеру.
Пристань была в шести верстах выше Можайска. Еще издали Стас заприметил литовский торговый корабль, стоявший рядом с московскими плотами. Погрузка товаров подходила к концу. Проворные мужички заносили на корабль тюки с кожей, опечатанные восковыми пломбами. На пристани стояли Егор, купец-литвин и трое его помощников. Егор с купцом о чем-то спорили, оживленно размахивая руками. Трое помощников купца изредка качали головами, очевидно, подтверждая слова своего хозяина. Увидев Малышева, Егор махнул на купца рукой и широкими шагами направился к хозяину. Стас и Малышев спешились. Стас принял поводья второй лошади.
- Фрол Емельянович, - крикнул Егор еще издали. - Все как ты и думал. Не хочет платить литвин. Говорит, в Москве ему другие товары показывали.
А те, что на корабль погрузили, дешевле стоят. И воск плохой, и кожа старая.
- Так зачем же он грузил, если товары не те? - спросил Стас.
- Да те товары, и он не дурак, - ответил Егор. - Я слышал про него. Он всегда так цену сбивает. Товары на корабль капитан грузит, а он или с немочью на лавке валяется или уедет куды-нито. А появляется, когда уже погрузка заканчивается. Зайдет в трюм, проверит товар и начинает орать, что его обманули, качество не то, так что цену сбавляй. А нет, так он тебя мошенником назовет. И с тобой никто дело иметь не будет.
- Ну так скажи ему, что я…
Малышев недоговорил. Купец, сошедший с пристани следом за Егором, поднялся по лестнице на невысокий холм и, подойдя к Малышеву, остановился, заложив руки за спину.
- Некорошо, Фрол Емельянович, - медленно говорил купец. - Обман учинил.
В Москве одни товары показал, цену назначил, мы сговорились. А на корабль привез товары другие. Некорошо. Купцу обманывать не пристало. Торговли не будет. Слух пойдет - никто с тобой дела иметь не станет.
- Ну вот что, милейший, - спокойно ответил Малышев. - Я не первый десяток лет торгую и про тебя, и про отца твоего кое-что слышал. Так что фокусы свои на ярмарке показывай. Товар тебе предъявили, о цене сговорились.
Товар привезли, как было условлено. Берешь - плати, а нет - так выгружай.
И не ты про меня расскажешь, а я к царю пойду. Я думаю, что он про тебя тоже слыхал. И как ты оружие тайком провозишь, и как беглых в трюмах прячешь - тоже скажу.
- Это оскорбление! - вознегодовал купец. - Я этого так не оставлю! И платить я не буду! Меня обманули! За такой плохой товар цена на треть ниже должна быть.
Стас стоял молча, держа повод свой лошади и лошади Малышева, и наблюдал за происходящим. История, знакомая любому веку. Гиляровский писал, что у купцов на Хитровом рынке даже лозунг был: "На грош пятаков".
- Хорошо, - спокойно сказал Фрол Емельянович. - Егор, возьми у Станислава коня и езжай до Можайска. Скажи Серьмягину, что меня литвин мошенником назвал. Пусть он с зятем приедет, товары осмотрит и свое слово о цене скажет.
Егор молча взял у Стаса повод, вскочил в седло и, огрев коня плеткой, ускакал за Серьмягиным, вздымая клубы пыли. Купец проводил его взглядом и, когда тот отъехал с полверсты, повернулся к Малышеву.
- Зря ты его послал, - сказал литвин. - Не твоя правда… да и Серьмягина в Можайске нет.
- Раз не моя правда, тебе и опасаться нечего, - ответил Малышев. - А если все же моя, Егор с собой стрельцов приведет. А там посмотрим, как дело обернется.
- Это не есть корошо, - как будто засуетился купец. - Дела лучше меж собой решать. Сбавь цену, и я заберу товар. Если треть много, сбавь десятину.
Я и так время с тобой потерял. Если разгружаться буду, еще потеряю…
Купец не договорил. По дороге, ведущей к пристани, скакали около тридцати стрельцов.
- Что, так быстро? - удивленно и тихо сказал купец и, как показалось Стасу, испуганно.
Малышев со Стасом обернулись. Вместе со стрельцами по дороге приближался Егор. Малышев понял, что Серьмягина и вправду нет в Можайске, поэтому Егор, узнав об этом от стрельцов, вернулся вместе с ними. Только зачем стрельцы ехали к пристани?
- Видишь, твой гонец вернулся, - обернувшись к Малышеву, сказал купец, - но я соглашусь с тобой. Нам еще не раз дела иметь. Я забираю товар.
Пойдем на пристань, я заплачу твою цену.
- Стой здесь, - сказал ключнику Малышев, глядя на приближавшихся всадников.
Стас кивнул головой.
Купцы стали спускаться с холма к пристани, Стас посмотрел в сторону стрельцов.
Вздымая облако пыли, небольшой отряд стремительно приближался. Первым подъехал Егор. Стрельцы остановились, закружили вокруг Стаса, осаживая разгоряченных быстрой ездой, фыркающих коней. И тут Стас снова увидел того самого сотника, который показался ему похожим на Луиджи. Он мог поспорить на свой деревенский домик, что если сотнику сбрить усы…
- Этот, говоришь? - спросил у Егора сотник, кивнув головой в сторону корабля.
- Этот, - ответил Егор.
- Проверить, - сказал сотник десятнику.
Два десятка стрельцов спешились, и десять из них следом за своим десятником проворно сбежали с холма по ступеням вниз к пристани. Мужички, грузившие корабль, остановились и замерли в ожидании чего-то страшного. Сказав что-то литвину, десятник махнул рукой, и четверо стрельцов зашли на корабль.
Литвин, гордо задрав голову, поднялся на холм и спросил сотника:
- По какому праву вы обыскивать мой корабль?
В ту же секунду послышался женский визг, и стрельцы выволокли из трюма парня и девушку. Им обоим было лет по восемнадцать. Парень попытался вырваться.
Отвесив ему пару тумаков, стрельцы повалили его на палубу и начали вязать за спиной руки. Один из стрельцов тем временем волок по ступеням наверх девушку, намотав ее длинную косу на руку.
- Значит, беглых прячешь? - улыбнувшись, спросил купца сотник.
- Это есть разбойник, - быстро и чуть не заикаясь, ответил литвин. - Они тайком пробрался на мой корабль и замышлял ночью меня убить и ограбить.
Вы спасли мне жизнь.
Литвин в суетливых движениях достал кошель, развязал веревочку, извлек из него золотой дукат и протянул сотнику. Сотник натянул поводья и, чуть сдерживая коня, направил его грудью на купца.
- Убить? - сказал сотник. - А я слышал, что ты беглых за плату малую от гнева царского в трюмах увозишь.
Тем временем на холм выволокли парня и девушку. Развернув коня, сотник медленно поехал обратно. Литвин трясущейся рукой залез в кошель и достал еще два золотых дуката. Десятник, что командовал обыском на корабле, подошел к купцу и взял монеты.
Сотник, прищурившись, посмотрел в глаза парня и сказал:
- Ну вот и словили тебя. А ты мне тогда ночью крикнул, что тебя не достать.
- Обознался ты, - тяжело дыша, ответил парень. - Сам говоришь, ночь была.
Не меня ты искал.
- Тебя, соколик, - улыбнулся сотник. - Кого же другого, как не тебя.
Стрелец, державший парня за руку, развернул его к себе лицом и что было силы ударил кулаком в скулу. Парень рухнул на траву. Другой стрелец пнул его несколько раз ногой в живот, после чего они начали его пинать вдвоем.
Лежа на траве, парень корчился и стонал под ударами стрелецких сапог.
Стас сделал глубокий вдох, дал себе установку не вмешиваться. Изменить все равно ничего нельзя. Их судьба предрешена. Девушка, на секунду оставленная без присмотра, истошно завизжала, лицо ее перекосила гримаса ужаса. Оттолкнув десятника, она набросилась на одного из стрельцов, пинавших ее дружка.
Прыгнув стрельцу на спину, девушка пыталась расцарапать его лицо ногтями.
Сорокалетний мужик легко скинул дикую кошку, и она, прокатившись кубарем, растянулась на траве, распластав руки. Недолго думая, стрелец выхватил саблю и замахнулся. Стас бросил поводья, подскочил к стрельцу, пытаясь перехватить руку с клинком, но земля ушла из-под ног и он упал сначала на колени, а потом навзничь. Девушка вскрикнула, прохрипела на выдохе и замолчала уже навсегда. Обернувшись, стрелец увидел лежавшего рядом с ним человека и посмотрел на сотника. Сотник посмотрел на Малышева, затем на Егора.
- Перечить вздумал? - спросил сотник, вперив взгляд в Егора.
- Да что ты, батюшка, - вступился Малышев. - Не видишь, без чувств упал.
Который раз уж с ним такое.
- Чего без чувств, - недовольно сказал десятник. - Он руку его перехватить хотел, девке помочь. Уж не одна ли шайка? С собой забрать надо. На дыбе все скажет.
- Побойся бога, отец родной, - не унимался Малышев. - Нешто за хворь на дыбу таскают?
Егор перевернул Стаса на спину и, взяв под руки, оттащил в сторону от трупа девушки.
- Знаю я ту хворь, - сказал сотник. - Смута называется. Так у нас лекарь есть.
- Сам посмотри, - сказал Егор сотнику, показывая на бездыханное тело Стаса.
- Видишь, не дышит вовсе.
Сотник посмотрел на неподвижно лежавшего на траве ключника таким взглядом, как будто видел его насквозь. И, прежде чем Стас пришел в себя, он почувствовал этот взгляд. Он понял это уже потом, когда все было позади, а сейчас его веки дрогнули и чуть приоткрылись. Проморгавшись, Стас открыл глаза и встретился взглядом с сотником. Егор помог ему сесть. Голова ужасно болела.
Стас обернулся и посмотрел на Егора.
- Я что, опять упал?
- Опять, - качнул головой Егор.
- Ты получил деньги? - вдруг спросил сотник у Малышева.
Литвин повернул голову и посмотрел на Фрола Емельяновича. Тот, не удостоив его даже взглядом, подошел к Стасу.
- Да, получил, - сказал Малышев.
- Здесь еще заботы остались?
- Никаких.
- Тогда уезжайте, - сказал сотник и повернулся к литвину. - А с тобой мы еще поговорим.
Бездыханное тело парня подтащили к его подружке и бросили рядом с ней.
Егор помог Станиславу подняться на ноги. Он подвел к нему лошадь, помог сесть в седло. Стас посмотрел на девушку, лежавшую на траве в белом, расшитом цветами сарафане. Висок ее был рассечен, из раны на траву тонкой струйкой стекала кровь. Малышев не заставил себя уговаривать и вставил ногу в стремя.
- Поезжайте, - сказал Егор. - Я все закончу и с плотами вернусь.
Стас и Малышев развернули коней и быстро поскакали в сторону Москвы. До темноты им нужно было проехать сто верст.
Поначалу ехали молча, но как только стрельцы скрылись из вида, Малышев не выдержал.
- Ты что, собрался воле царя перечить?! Куды ты полез? Жизнь немила? Они тебе там же снесли бы башку и уехали.
- Прости, - чувствуя вину, сказал Стас. - Тебя могли вместе со мной…
- Меня бы он не тронул, потому что я Малышев. А вот тебе десятник собирался голову снять.
- Да я и сам понимаю, что глупо поступил, - вздохнул Стас. - Плетью обуха не перешибешь.
- Так куды же ты лез?! Царь беглых ловит, а ты поперек.
- Не принято так у нас. Чтоб сразу саблей да по голове. Вот и не сдержался.
- Это где же то у вас так не принято?
- Далеко, - снова вздохнул Стас. - Очень далеко.
В Москву въехали, когда уже было темно. И если бы не имя Малышева, которого знало пол-Руси, пришлось бы ночевать в поле. На Неглинной улице им преградили дорогу сторожа Решеточного приказа. Стас уже приготовился получить дубьем по голове и заночевать в темнице, как на шум вышел решеточный приказчик.
На счастье, он признал именитого горожанина и дал сопровождающего.
На стук в ставни вышел Семен, как всегда, с колом в руках. За Семеном стоял Иван, держа в руках оглоблю, а Игнат был снова с вилами. Напившись молока, Стас ушел спать. Сейчас он лежал на сеновале, раскинув руки и закрыв глаза. Запах сена действовал усыпляюще. Сон осторожно подкрадывался, словно кошка на мягких лапах. Произошедшее несколько часов назад уже не казалось Егорову таким страшным, как в первые минуты. Не казалось страшным умереть. А та восемнадцатилетняя девочка в белом сарафане, лежавшая на траве… В голове прояснилась картинка: маленькая, повернутая в сторону головка, милое личико с серыми глазами, ручеек черной крови, стекавший на траву от виска по переносице…
Как-то в школе, кажется в пятом классе, Стас первый раз задумался о том, как, наверное, страшно было жить в Средние века. Жестокость, дикость нравов, беззаконие знати… В тот день он представил себя посреди поля брани с мечом в руках, а вокруг изувеченные, изрубленные в куски люди. И ты должен идти вперед и убить врага. Потому что он пришел убить тебя. Вся жизнь строится на простой дилемме: убей или умри. Современные войны чаще всего ведутся на расстоянии. Самолеты, ракеты… Даже сидя в окопе, ты не видишь лицо врага, не видишь, в кого попала выпущенная тобой пуля, какую часть тела и кому оторвала брошенная граната. Рядом с тобой падает убитый друг.
Это страшно. Но ты никому не вспарываешь брюхо, не сносишь голову собственными руками. И человек с другого берега реки не идет на тебя с одной лишь мыслью изрубить на куски.
Во дворе послышался шум. Стас оторвался от размышлений и открыл глаза.