И тут, провозглашая надежность ее предыдущих поступков, произошел легкий сдвиг. Самовосприятие ликвидировало слепую зону. Принудительная сила реальности наконец сделала профессорской дочке свой подарок. И она вдруг увидела то, что до этого не было. Обширная тень прятала от солнечного зноя группу людей. Их голоса были почти не слышны. В ней она узнала сразу несколько человек, которых прежде встречала в компании своего отца. А когда один отшагнул, в юной студентке поднялось ликующее волнение и девушка издала радостный вопль.
Джованни Вирджинио Скиапарелли улыбнулся лукаво, как герой с афиши авантюрного фильма и бросился к дочери.
В наилучшем виде!
На профессоре был легкий шелковый костюм лимонного цвета. Сорочка молочно-восковой спелости, с галстуком оттенка сливочного ликера. Сухим блеском сверкали туфли "Оксфорд". Голову украшала мягкая льняная шляпа с продольной ложбинкой.
Джульетта рассмеялась от овладевшей ей легкости, вся подалась навстречу и успела сделать к отцу всего пару шагов, как он стремительно и порывисто подхватил ее и закружил, прижимая к себе. Скиапарелли пожирал дочь черными как оникс глазами. Стремясь снова и снова убедиться, что это она.
Живая и здоровая!
Джульетта в ответ обнимала отца. На время ослепнув от счастливых слез. Сердце пылало от нестерпимой, сладостной боли. Тепло разливалось по всему телу, наполняя ее радостью и силой. Она снова целовала его в колючую щеку, наслаждаясь каждой секундой. Вновь открытая тем радостям, которые ее окружали.
Все вокруг стало неизбежно ясно и просто!
Умирая от восторга, она вдруг поняла, что никогда в жизни ей не нужно было бороться за его любовь. Это была константа. О бесценной необходимости которой прежде она всерьез не задумывалась.
Джульетта уткнулась в восхитительный запах одеколона, блуждающий в его бороде. Купаясь в любви самого близкого человека, как в живой воде.
Сознание требовало уточнений и достоверного отчета о пережитом. Румянец постепенно возвращался на щеки девушки.
- Все, девочка. Все… - с озорной нежностью произнес профессор. Мягко высвобождаясь из объятий дочери: - Хорошая ты моя… Ты - все, что у меня есть.
Несмотря на темно-синие тени под глазами и изможденный вид, она была прекрасна!
У спец агентов и старших координаторов, посвященных во все тайны машины времени, подошедших к тому моменту и остановившихся отдельно друг от друга, чуть позади Джованни Скиапарелли, был уверенный вид людей, вовремя вышедших на давно запланированную встречу.
Дэвид и Саймон наклоняли головы влево и вправо - здороваясь.
"Страшно подумать, сколько власти и тайн было у этих людей, стоящих выше всякой элиты."
- Прости, что я втянул тебя в это, - успел сказать Джульетте профессор, прежде чем Саймон и Дэвид подошли к ним достаточно близко. Скиапарелли хотел сказать дочке что нибудь ласковое, а Джульетта наверняка была бы рада это услышать. Но их опередил агент времени:
- Прошу прощения, - произнес бывший воздушный маршал. - Нам были даны четкие указания…
Они только что вышли из боя и требовали жесткой конкретики. Со стороны это казалось достаточно грубо и странновато.
- Да, да, - Скиапарелли бросил на агентов быстрый взгляд. - За шесть часов, десять минут и тридцать три секунды я не забыл, кого выбрал на это дело, - не переставая хмуриться, подтвердил слова Дэвида профессор.
- Мы привели Джульетту вместе, - подключился к разговору Саймон: - Буквально взявшись за руки. Понадеявшись чисто на показания хронографов.
Оба соискателя, не пытаясь усмирить свое нетерпение, протянули руки с браслетами к Джованни Скиапарелли.
Между ними, ради осторожности, было больше двух метров.
Профессор не спешил с подсчетами сравнительных показаний таймеров выделенного времени. Одной рукой он мягко обхватил измазюкавшуюся как чертенок дочку. А другой поправлял зажим на галстуке. - Вы оба нацелились на большой приз, - у профессора был виноватый вид. - Но я поостерегусь обнадеживать одного из вас.
Саймон и Дэвид смотрели с нарастающим беспокойством.
Заподозрив что-то неладное, Дэвид, чтобы не мучить себя сомнениями, размеренно произнес:
- При всем моем уважении к вам… Помогать вашей дочери - тяжкое бремя. Ей случалось шалить…
Но не тот был у девушки характер.
Вместо ответа, радостно взвинченная Джульетта показала Дэвиду язык и захихикала, как школьница. Полная огромного, невнятного счастья. И даже не почувствовала себя дрянью.
Джованни Скиапарелли не долго подбирал слова:
- Я знаю, - сказал он: - У вас был такой денек, ребята, что вы имеете право немного поныть. - На шелке его костюма трепетали пятнышки теплого света. - ВРЕМЯ нас всех держит за горло. Но не все от этого задыхаются.
- Не день был, а просто воскресная прогулка, - долгим исподлобья взглядом Саймон уставился на профессора. - Как нечего делать.
Дэвид провел рукой по раскрытому вороту гимнастерки:
- Были кой какие трудности. Но, в общим-то, плевое дело.
Профессор дважды вздохнул:
- А вы думали, что борьба за мою дочку будет мультяшным приключением?
Саймон с Дэвидом тревожно переглянулись.
"Вот ведь черт."
Дэвид пристально смотрел на профессора, убеждаясь, что тот не шутит. И даже дыхание приглушил.
- В какой-то степени я вас одурачил, - у Скиапарелли имелась немалая практика придавать своему голосу, когда это нужно, особую резкость. - И остановил состязание, отменив соревнование хронографов, - уверенно заявил профессор.
Рот Дэвида дернулся, словно его ожгло плетью:
- С какой стати?! И когда это произошло?!
- Вам уже столь комфортно со вновь приобретенной дочерью, что вы готовы от нас отказаться?! - огрызнулся Саймон, решив, что их водят за нос: - Но если бы не мы - она бы сейчас здесь не стояла, - марсианин улыбнулся. И его улыбка была страшнее мрачной гримасы.
Джульетта притихла. Тут ближе подошел мужчина в полицейской форме. И военный, в джунглевом камуфляже, с леопардовыми пятнами и ремнях из лощеной кожи. Чье лицо затенял козырек бейсболки на застежке, типа "Граница".
Руководитель экстренной службы кризисных ситуаций и собственной безопасности агентства времени, с заурядным лицом, которое забывается через минуту, предупреждая, разок пнул острым носком начищенных черных ботинок бордюрный камень. Несмотря на жару, на нем был костюм-тройка, в едва проявляющуюся елочку.
Какое-то мгновение профессор колебался с ответом:
- Считайте это чем угодно, но так поступить было необходимо, - в глазах Джованни Сеиапарелли безошибочно читалась растерянность. - Я стоял на пороге важнейшего открытия, когда ко мне пришла делегация старших координаторов со своими директивами. И навязала этот вариант. Меня убедили организовать состязание, ссылаясь на "Меморандум новых марсиан", - Джованни Скиапарелли оглянулся и все эти важные люди надправительственной службы агентов времени, которые его окружали, сдержанно кивнули, в знак согласия. Кто достаточно сухо, кто-то горячо и искренне.
- Идея устроить соревнование двух агентов времени, с нужным уровнем опыта, с Земли и Марса, за обладание машиной времени, с хронографами на руках, конечно, была так себе. Но семь часов назад казалась ничего. Тем более, что моя голова в тот момент была занята совершенно другим, - отмахнулся профессор. - Я был заложником ситуации. И на меня оказывали давление… Так уж вышло.
- С тех пор, как мы носим уроборосы и ВРЕМЯ перечеркивает все наши планы, мы вынуждены жить одним днем, - вступил в разговор мужчина болезненной красоты. С бакенбардами и длинным шагом.
Джульетта не знала как его зовут. И назвала для себя: "Декабристом".
Профессор красноречиво глянул на "Декабриста" и продолжил говорить:
- Скажу - как есть: я тянул время. Предложив вам совершенно нелепое пари. Нарочно своим приказом ограничив вас в способах достижения конечной цели. А вы взяли и клюнули на эту роскошную ерунду. Я хотел почти сразу отозвать вас с задания, не подвергая ненужным испытаниям. И послал по горячим следам тактическую команду спецагентов собственной безопасности. Чтобы вы оба, по тем или иным причинам, сошли с дистанции. И победитель не выявился. Я пытался все отменить. Но вы оказались чересчур хороши.
Джульетта была потрясена услышанным. Вот только что она чувствовала себя счастливой от всего сразу. И вдруг стремительно вернулась в исключительный кошмар.
- Что с вами стало, профессор? Вам знакомо выражение: "Обещал - значит делаю"? - нравоучительно поинтересовался Дэвид. - Это бесчестное нарушение всех канонов борьбы. С какой бы целью не делалось, - продолжил задираться агент. - Я уважал ваши принципы, пока они были! - и Дэвид зло усмехнулся. Горящие глаза бывшего воздушного маршала напоминали лазерные целеуказатели. - Это вам не сойдет с рук, - угрожающе зашипел агент.
- Как мне это знакомо, - Саймон скривил губы и недовольно зарычал. Оскаленное лицо марсианина было страшным. - Считаете себя куда как поумней? - и марсианин потянулся за топором, еще липким от крови. Сейчас это был мощный заряд динамита с очень коротким запалом. В его глазах вновь горело безумие убийства. От него так и несло смертью.
- Осади назад! - холодная беспощадность в голосе спец агента была сверх убедительной.
Три здоровенных быка, в традиционно черных костюмах, откинули лацканы пиджаков. И обнажив по кобуре для скрытного ношения оружия, положили руки на рукоятки пистолетов. Готовые прибегнуть к крайним средствам.
Они знали насколько марсианин проворен и силен.
- Следите за словами! - одернул агентов руководитель собственной безопасности и кризисных ситуаций. - Не заставляйте моих людей применять оружие!
- Это жульничество! - резко и зло выдохнул Дэвид. Окончательно уступая раздражению.
- Или восхитительная расчетливость! - отрубил Саймон железным голосом.
- Довольно! Хватит! - прикрикнул профессор. И для убедительности встал между ними.
Все смолкли и уставились на него.
Джованни Скиапарелли окинул собравшихся взглядом безупречного и непогрешимого руководителя. Гневно выпалив:
- Не поддавайтесь искушению показать, чьи нервы ни к черту! Контролируйте себя! - и вдруг мягко, больше не напрягая голос, перешел с распорядительного тона на отеческий. - Мы ни с того начали. И в этом моя вина. Сегодня просто такой день… одно за другим… Не воспринимайте чуждые вам суждения, как предательство. Подышали свежим воздухом. Успокоились, - и, словно это только что пришло ему в голову, сказал: - А теперь приглашаю всех подняться ко мне в кабинет. И без посторонних ушей продолжить наш разговор там.
Ох и хотелось же Дэвиду сказать профессору пару ласковых. Но смолчал.
А марсианин - нет:
- В ваши заверения теперь плохо верится, - хмуро обронил Саймон, убирая руку с прошитого капроновой нитью кожаного чехла под мышкой, где покоился его топор.
Не удостоив его ответа, словно имел дело с обычным хамом, профессор развернулся и неспешным шагом направился к парадному входу в университет. Он часто приостанавливался, дожидаясь наиболее медлительных. И выглядел человеком, чьей самой большой проблемой было - как убить время.
Джульетта больше не выпускала руку отца. Ей так хотелось побыть только с ним. Но папой нужно было делиться. Отец как-то странно на нее поглядывал. Пока Джульетта не спросила его напрямую:
- Ты решил, что я ко всему этому готова?
Профессор притянул к себе голову дочери, стремясь укрыть ее своими заботливыми руками, и поцеловал в лоб. Он верил в силу характера девушки и ее зрелость.
- Это нужно было сделать обязательно. Я посчитал, что тебе это будет по плечу. Был вынужден… Уж поверь. В жуткие времена живем. В наш закрытый клуб слишком высокий вступительный взнос. Я в этом дерьме дольше твоего, - тихо, с нежной горечью, прошептал на ухо Джульетте профессор: - У нас с тобой был не лучший случай… И я тянул до последнего. Как мог, пытался разграничить разные сферы своей жизни. Шел на всякое. Не втягивая тебя в проблемы будущности нашей семьи. И точно знаю одно, - признался отец, посмотрев на дочь с ласковой безнадежностью: - Я бы никогда не отпустил тебя, представься мне хоть малейший шанс.
Его слова не стали тем утешением, на которое она рассчитывала. И это многое объясняло в череде случившегося с ней сегодня. И то, что отец не договаривал в этот момент - стоило тысячи слов.
Маленькие ножки Джульетты семенили рядом со сверкающими туфлями профессора.
Девушка заглянула в глаза свету своей жизни, полная гордости и восторга. С пониманием того, что любит папу больше себя.
Джульетта поглядывала из под руки папы на агентов. Они вышагивали рядом, бросая осторожные взгляды на Джованни Скиапарелли. И на спецагентов, которые, как послушники тайного культа времени, оберегали профессора, словно верховное божество.
С ощущением детского ужаса, профессорской дочке вдруг стало панически страшно, от одной только мысли, что она могла не вернуться и не найти отца.
Толстяк, с мясистым красным лицом, в рыжих сандалиях, широкой, яркой сорочке с пестрыми бриджами и внушительной линейкой орденских планок на груди, шел последним. То и дело припадая на одну ногу и опираясь на трость.
Джульетта нарекла его "Отставником".
Семья Скиапарелли поднялась по противоскользящему покрытию, уложенному посередине длинных ступеней крыльца. Отбрасывая ослепительные блики, профессор открыл одну из створок внушительной входной двери. За ним, в главный корпус университета потянулась медленная очередь. Все, кроме отца с дочерью, держались порознь. Каждый оберегал от случайного клубкования собственный уророс. (Джульетта вернула свой Дэвиду и об этом не беспокоилась.)
В вестибюле университета, под гудящим кондиционером, сидел охранник. Миновать пост было невозможно. Охранник вскочил, поправив служебный бэйдж на груди. С не наигранным рвением, он поспешил раздвинуть поблескивающий хромом турникет перед профессором и высшим руководством агентства времени. Чтобы не пропускать всех через вертушку. Скиапарелли повел их мимо конференц-зала. Шагая по университетскому холлу, где белоснежная плитка сменяла кремовую. По мраморной лестнице они поднялись в учебную часть. Углубились в полутемный коридорчик, забитый книжными шкафами и коробками с каталогами. Так они дошли до приемной, возле кабинета профессора. Где их ждал еще один охранник. Быстро отдернувший шторы, больше похожие на занавес, по обе стороны обширного помещения. Стены образовывали ниши, сплошь заполненные выдвижными ящиками, похожими на банковские ячейки. Старшие координаторы агентства времени достали ключи и принялись открывать именные ящики. В основном, все происходило так: они снимали браслеты-уроборосы. Прятали их в специальные футляры и забирали из выдвижных ячеек какие-то личные вещи. Но, в первую очередь, большинство хваталось за сотовые телефоны. И подсоединив аккумуляторные батареи, открывали список с быстрым набором номеров.
Словно отменяя запрет на главную радость в жизни, агенты времени менялись в лице. В них просыпались любовники, папаши и обеспокоенные дедушки, соскучившиеся по своим женщинам, детям и внукам. Они вдруг стали выглядеть беззащитно нежными. То и дело слышался хороший, легкий смех. Ласка человеческого слова творила чудеса. Разговаривая с самыми дорогими, они словно прижимались щеками к их нежным щечкам. Сотовые трубки были вместилищем волнений и очаровательных семейных тайн, ценность которых понимал только принятый в этот круг.
Джованни Скиапарелли никого не торопил. Терпеливо дожидаясь, когда последний из них закончит свой разговор. Профессор снял браслет, который Джульетта впервые вот так открыто увидела в руках отца. Тот переливался серебряными искорками, перекатывающимися по многочисленным чешуйкам уробороса.
Замкнув собственный ящик, профессор опустил в карман пиджака сотовый. И потянув на себя тяжелую дверь кабинета, пригласил собравшихся внутрь.
Охранник задернул шторы. Трое спецагентов заняли место у захлопнувшейся двери. Они стояли как на параде, только заложив руки за спину. Навряд ли спецагенты ощущали себя хроностражей. Но что-то такое в этом было.
Флуоресцентные лампы залили кабинет холодным голубым светом. Хотя высокие окна, выходящие на реку, вполне справлялись и без них. Аромат летнего дня отсекал гулкий поток из кондиционера.
Джованни Скиапарелли опустился в высокое вращающееся кресло, из кожи шоколадного цвета. Бросил шляпу на край стола. И распуская узел галстука, терпеливо дождался, пока старшие координаторы агентства времени отодвинут стулья и выберут себе места вдоль длинного стола для переговоров и брифингов. Все существенное между ними обговаривалось в обстановке строгой конфиденциальности. И сейчас был как раз такой случай.
Джульетта, в качестве личного помощника отца, взяла с подноса на подоконнике лейку. Теплым дождиком оросила фикусы и недавно подаренные отцу шикарные антуриумы во встроенных металлических контейнерах для растений. Посмотрелась в зеркало с подсветкой, разделяющее шкаф для бумаг и гардеробную. Осталась собой недовольна и натянув улыбку, плюхнулась на офисный диван, закинув ногу на ногу.
Смахнув мелкие капли пота, сильно усеявшие нос и подбородок, а затем шумно высморкавшись, медленно передвигающий ноги "Отставник" спрятал платок в карман бридж, приставив трость к тумбе с тремя выдвижными ящиками.
Профессор поднялся на ноги, едва коснувшись своего письменного стола. С обычным вниманием к мелочам и легкой медлительностью проверил, запылились ли его пальцы, и заговорил: