И все это было одним целым - называемым войной.
- Тебя к такому готовили? - жалко пролепетала Джульетта, отважившись посмотреть Дэвиду в глаза.
- И к такому тоже. Как и ко многому другому, - уверенно ответил бывший воздушный маршал: - Мы пройдем через это. Все преодолеем и вернемся к твоему отцу, - пообещал Дэвид девушке, покровительственно поглаживая ее по спине. - Для всего, что тебе будет нужно, я рядом.
Понимая реальное положение вещей, Джульетта задала мучивший ее вопрос:
- А вдруг Саймон уже погиб? Ведь этого нельзя исключать? - робко настаивала она.
- Считаешь - река большая? И Саймон, не зря такой синюшный утопленник, давно подледным плаванием занимается, - принялся размышлять вслух Дэвид, переведя взгляд с кургана на реку. - А мы его искать собрались…, - но тут же категорически замотал головой. - Чтобы агент времени по ерундовой причине пропал? Да еще твердолобый марсианин такого калибра? И думать нечего: он тут уже кого нибудь покалечил или пришил. И нас ищет. Ты заметила: он всегда где-то неподалеку. Вот увидишь, эта мигрень проявит себя во всей красе. Так что - тема закрыта. И забыта. И больше даже не заикайся мне о марсианине. Сам найдется. Вот помяни мое…
- Стой, рус, иначе стреляю! - раздался хриплый, лающий голос. Из под нависающих кусков бетона, гнутого железа, между возвышающихся куч осыпавшегося кирпича, появились серые фигуры в шинелях немецкой пехоты. Раздался буцкающий топот множества сапог. Фрицев было шестеро. Каждая деталь страшным клеймом отпечаталась в памяти путешественников во времени. На всех гитлеровцах были каски в белом зимнем окрасе. И декаль, в виде орла с распростертыми крыльями на свастике. По чресплечным лямкам Дэвид распознал пехотные ранцы с кожаной обшивкой ребер и углов. На поясном ремне висели брезентовые подсумки камышово-зеленого цвета с запасными магазинами к "шмайсерам". И по одной, две гранаты на деревянной ручке "М-24", заткнутые, где за пояс, где за голенищем или борт шинели. А чаще сложенные в отдельные сухарные сумки. На гитлеровцах были полевые брюки серого цвета полынного оттенка. Холодный стальной блеск направленных в них стволов заставил путешественников во времени замереть.
Цепкий от прилившего адреналина мозг агента насквозь определял каждую деталь. Дэвид отметил прицельное приспособление мушки с намушником, характерное для пистолета-пулемета "МР 40". Которым был вооружен каждый из них. Потомки тевтонских воинов разбрелись по площадке.
Голос Дэвида осекся. На лицо легла тень.
"Они были перед фрицами как на ладони. Дергаться не имело смысла. Времени убежать уже не было."
- Хенде хох!
Они послушно подняли руки. Но этой фразой знание языка Дэвидом и ограничивалось. В немецком он был профаном.
Ситуация сложилась критическая. Все тело Джульетты содрогнулось от предчувствия смерти. Она глянула на беспомощного Дэвида и первая парализующая растерянность отступила. Застилающий глаза страх потускнел и развеялся. У нее хватило на это духа. Джульетта пригладила волосы и бойко округлила грудь. С дико бьющимся сердцем она выпорхнула из под бока агента времени, с сияющим лицом, полным беззаботного счастья. И направилась к немцам, голося на чистейшем языке Вольфганга Гете и Генриха Гейне:
- Спасители вы наши! - радостно закричала профессорская дочка и дурашливо вскинула руки: - Великая германия не забывает своих союзников, - Джульетта пробежала глазами по немецким солдатам. Ей не понравился презрительный взгляд спокойных, недоброжелательных глаз автоматчика, стоящего у широкой, закопченной стены. Чья прицельная мушка блуждала в районе ее живота.
"У них были запыленные, грязные лица пещерных людей. С запекшейся в уголках губ коростой."
Фриц, засунувший нос в воротник шинели, устало, почти без интереса, оглядел их странную парочку и густо покашлял в кулак. Третий остался стоять в проходе, слегка покачиваясь на широко расставленных ногах, сложив руки поверх "шмайсера".
"Не хилый такой крепыш."
С недавнего времени она так навострилась, что научилась находить выход за считанные секунды. Точно определив главного, она бросилась в ноги к унтер-офицеру, причитая:
- Я безумно боялась вновь натолкнуться на этих грязных, одичавших в своих норах, русских! - обнимая сапоги младшего офицера, не унималась она. - Как же мне сказочно повезло, встретить вас, освободители вы мои! - девушка дышала часто и тяжело, будто ей до этого пришлось долго, без передышки, бежать.
Это был поступок более отчаянный, чем все ее прежние. За бросок на немецкого солдата, Джульетту могли тотчас убить или изувечить. Такая дерзость вызвала у фрицев замешательство, которой она и воспользовалась. По-женски, интуитивно подозревая, как давно он не был с женщиной, Джульетта попыталась смутить унтер-офицера. Заставить пожалеть себя. Чтобы он ощутил нечто родное и близкое. К чему стоит относиться бережно. И ради чего, собственно, он и воевал в этой далекой, северной стране.
"Дойче зольдатен…!" - дальше Дэвид ни бельмеса не понимал в их разговоре. В его голове срабатывали боеприпасы безумия. Он находился в таком зажиме, что его аж потряхивало. Агент времени испугался за Джульетту до липкого пота, едва не схватив девушку за плече, чтобы остановить. Усилием воли подавив боевые рефлексы, бывший воздушный маршал засветился своей неотразимой улыбкой.
"Порой самообладание оказывается лучше меткого удара. Хотя такое терпение было пыткой."
Дэвид улыбался до ушей настолько широко, что во рту хрустнул сустав.
Оксана Милорадова занималась с Джульеттой лет с четырех. И даже после ее гибели девушка не потеряла интерес к языкам. А продолжила совершенствоваться, ощущая в том свой долг перед матерью.
"Сколько книжек о таких вот "попаданцах" она прочла в своей жизни? Горы! Верила ли когда нибудь в такую возможность? Пожалуй - нет. Был период, когда мысли об этом сполна занимали ее свободное время. С тех пор Джульетта запомнила только главное: нужно уметь терпеть, приспосабливаться и выживать."
Приходилось признать, что никто не ведает, когда пригодятся полученные знания.
- Мы - артисты, актеры, господин офицер, - Джульетта смотрела на немца осиротевшим ягненком. - И тому подтверждение наш необычный вид, (она, не моргнув глазом, попыталась выдать их весьма странный наряд за концертные костюмы).
- Скитаются цыгане, - с тупой надменностью перебил ее унтер-офицер. - Вы знаете как рейх относится к цыганам и евреям?
В каждой фразе гитлеровца Дэвиду мерещилось обещание принести веревку для повешения.
Девушка весело рассмеялась, будто гитлеровец только что покорил ее сердце:
- Нет, нет, господин офицер. Я выступала на подмостках театра Массимо, на Сицилии в Палермо, - канарейкой заливалась Джульетта. И ее уже было не остановить: - С начала войны участвую в творческих встречах и сборных концертах в госпиталях и на передовой. Везде, где доблестно сражаются итальянские войска, - девушка приподнялась и в припадке чувств вцепилась унтер-офицеру в поясной ремень. Жадно тянулась, словно наслаждаясь его вниманием, как полным счастьем.
"У немцев кобура всегда на левом боку," - вдруг вспомнил Дэвид. И его сердце обреченно застучало. Агент времени опасался очередной безумной выходки Джульетты.
Фриц ощерился, показав плотные, в линеечку зубы. Протянул руку и легонько потрепал Джульетту за щеку, глядя на нее сверху вниз. Крупный нос с горбинкой придавал лицу немецкого унтер-офицера нечто орлиное. Но глубоко посаженные глаза словно пытались затаиться, спрятавшись в черепе от суровой русской зимы.
Унтер-офицер знал, что румынские, итальянские и венгерские части прикрывают тылы под Сталинградом. Но артисты? В такое время? Хотя, в этом кровавом винегрете, чего он только не насмотрелся. Всякое безумие могло оказаться правдой.
- Эти макаронники даже на флангах не способны удержать оборону, - еще выше подняв воротник шинели и втянув голову в плечи, презрительно отозвался о союзниках автоматчик, ссутулившись стоявший спиной к ветру. Который задувал через дыру в стене, где свободно мог проехать мотоциклист с коляской.
- Покажите ваши документы? - неожиданно потребовал унтер-офицер, пощупав пуговицу шинели.
Джульетта поняла что пропала. Ведь она заглянула в ясные, холодные глаза хищника. В ее голове был только один вариант более или менее убедительной лжи. Но не было времени придумать детали.
Бежали секунды и Джульетта была вынуждена заговорить, пленяя унтер-офицера улыбкой сладкого котенка:
- Началась метель. Мы заблудились и попали в лапы к русским. Они забрали все наши документы и повели к какому-то своему начальнику, приняв нас за шпионов, - ее голос дрожал как заячий хвост. - Но случился авианалет. Мы упали. Наши ненавистные конвоиры погибли. Их тела - в клочья, - Джульетта тараторила как ненормальная. То и дело, для пущей убедительности, вкрапляя в разговор фразы на итальянском: - Все заверенные бумаги, подтверждающие мою правоту документы, оказались уничтожены, - Джульетта жестикулировала, экспрессивно заламывала руки, как истинная итальянская женщина, выплескивая на фрицев весь свой темперамент. И ей удалось даже в конце заплакать. - Мы пытались спастись. Отсиживались в подвалах. И вот добрались до этих развалин. Теперь есть кому нас защищать. Не зря я молилась Святой Мадонне! И она хранила нас от всех напастей и всякого зла.
Дэвид выразительно кивал, как бы подтверждая каждое сказанное Джульеттой слово. Накатив обаяния по полной. Придерживаясь той линии поведения, что и она.
Унтер-офицер коротко отдал команду, едва шевельнув при этом пальцами. И Джульетта, как на грех, не разобрала, что он сказал.
Рядового Райнера командир недолюбливал. Брюки, в соответствии с формой одежды вермахта, носились на подтяжках, а не с брючным ремнем. Поэтому, чтобы облегчиться по большой нужде, приходилось раздеваться чуть ли не полностью. Чтобы не замерзнуть насмерть, так-как брюки сзади были скроены выше пояса, солдаты приспособились ходить в туалет, не снимая штанов, и разрезали их по заднему шву. В его подразделении пример подобной изобретательности проявил Райнер. С тех пор он стал козлом отпущения, которому поручались дела сомнительного характера.
Отяжелевший, медленный Райнер, вялый от постоянного поноса, подошел к Дэвиду и довольно грубо обхлопал его, на предмет обнаружения оружия, взрывчатки или колющие-режущих предметов. Ничего не найдя, он пошел к девушке…
Унтер-офицер отдалился на несколько шагов и теперь пристально всматривался в "актеров", поправляя наушники шерстяного шлема.
Райнер Джульетту откровенно лапал, совершенно не церемонясь с ее девичьими чувствами. Она тряслась как лист осиновый. Глаза выражали муку, сродни безумию.
Джульетта и думать забыла про эти деньги, которые медленный фриц сейчас выгреб из ее кармана и передал в горсти унтер-офицеру. Тот, какое-то время, разглядывал бумажные деньги, но выбрал одну из монет. Покрутил ее в своих длинных пальцах и прочитал вслух:
- Банк России.
Он так быстро швырнул монету в лицо Дэвиду, что тот не успел заслониться.
- Кто ты на самом деле, фекалий лобковой вши?!
Агент времени, пытаясь вызвать жалость к себе, потер образовавшуюся на лбу ссадину. Не забывая глуповато улыбаться.
- Это нам русские заплатили за концерт, - с драматическим надрывом призналась девушка, плаксиво вступившись за Дэвида. - Мы просили концентраты или, хотя бы, несколько буханок хлеба, но они не дали… - ее глаза требовали милосердия от унтер-офицера, с запахом пота, табака и ваксы. Она врала глупо, твердо уверенная, что делает это виртуозно. - Он играет на барабане и трубе. И совсем не говорит по немецки. А сейчас остался без инструментов. Хотя многие годы служил в оркестре в Ла Скало. Но тот теперь разрушен, - ее голос звенел, словно скрипучая струна, которая вот-вот лопнет.
- Актер с погорелого театра, - отчетливо произнес надтреснутым голосом унтер-офицер и коротко ударил Дэвида кулаком в лицо.
Джульетта опять не поняла, что пролаял немец, таращась на произошедшее живыми, полными ужаса, глазами. Ствол автомата уперся ей под ребра.
Унтер-офицер достал из кобуры парабеллум и направил пистолет в голову Дэвиду, который тихо хрипел, а из носа агента времени пузырилась и стекала кровь.
Через выбитый угол стены соседнего дома, знатный снайпер, 42-го Гвардейского полка, 13-ой Гвардейской стрелковой дивизии, Анатолий Иванович Чехов, девятнадцатилетний паренек из Казани, втянул в себя морозный воздух и прижался щекой к прикладу. Он выждал, когда фриц, доставший пистолет, чуть повернулся и стал более надежной мишенью. Анатолий прицелился получше, держа Т-образное перекрестие оптического прицела над воротником шинели унтера и, задержав дыхание, с кончиком языка на губе, плавно нажал на спусковой крючок снайперской винтовки.
В холодном воздухе раздался сухой, похожий на щелчок плети, хлопок выстрела.
"Невозможно было попасть точнее!"
Пуля снайпера прошла чуть ниже уха унтер-офицера, ювелирно точно перебив подбородочный ремешок подшлемника каски и раздробив ему челюсть. На четыре пальца выше петлиц сине-зеленого воротника. Немец повалился на битый кирпич, захлебываясь собственной кровью.
Все на войне построено на неожиданности и хитрости. Снайпера и разведгруппы иногда действуют в парах.
Они появились внезапно. Как бы из неоткуда. Словно вдруг взяла и ожила белая изморозь на кирпичах стен и понеслась подобно урагану.
Фашисты моментально открыли стрельбу по быстрым теням, пытаясь спастись от перекрестного огня. Рвущейся тканью затрещали автоматные очереди.
"Судя по трем характерным вспышкам дульного пламени, приведения в белых маскировочных халатах, стреляли из ППШ."
Разведчики перемещались так быстро, что каждый новый выстрел нуждался в дополнительной корректировке.
Пуля взорвала воздух у самого уха Джульетты. Девушка взвизгнула, низко пригибаясь. И найдя ближайший угол, съежившись, забилась в него. Грохот выстрелов заглушил ее крик.
Несколько пуль, выбив красную кирпичную пыль, ушли в рикошет.
Свинцовая очередь заставила светлоглазого автоматчика выгнуться всем телом. Пробежать еще пару шагов, слепо сбивая Дэвида с ног, и упасть, едва не выбив тому своим коробчатым магазином передние зубы.
Пуля разворотила глаз медлительному Райнеру. Хрипло вскрикнув, фашист повалился назад и затих. Соскользнувший с плеча "шмайсер" стукнулся о каменный настил, оказавшись под гитлеровцем.
Разрывные пули непрерывно вгрызались в кирпичную кладку, высекая искры и кроша камень. В горло лез едкий, удушливый дым.
Насколько действенным окажется защищающий купол уробороса, Дэвид не знал. В любой момент, любая следующая секунда могла закончится для путешественников во времени катастрофой!
Дэвид выбрался из под мертвого автоматчика. На карачках перелез через упавшее тело унтер-офицера. И в отчаянном броске метнулся в угол, заслоняя собой Джульетту.
Пули звенели, отскакивая от стальных балок.
Через рваную дыру в стене, разведчик мощно налетел сзади на ссутулившегося фашиста с поднятым воротником. С хрустом вонзив лезвие ему в шею, по самую рукоять, пока тот стегал очередями по его товарищам. Закрывшись гитлеровцем, как щитом, который тут же словил за него пулю, разведчик срезал из автомата "крепыша", нашпиговав его свинцом.
Скупой, точный выстрел прищурившегося снайпера заставил последнего немецкого пехотинца рухнуть на каменный пол, лицом вниз. И Анатолий Чехов увеличил свой личный счет истребленных фашистов.
В воздухе висела пороховая вонь и липкий запах крови. Все закончилось в считанные секунды.
- Мамочка, милая… - пробормотала себе под нос Джульетта как молитву. Дэвид разжал руки, отодвинулся от девушки и медленно повернулся…
Заполнивший развалины дым напоминал вонючий, давно прокисший молочный суп.
Лица разведчиков казались божественно спокойными. Их было четверо. Они передвигались легко. Эфирно. И от того казались невесомыми и величественными одновременно. То существуя, то почти растворяясь в воздухе потаенных закоулков.
Кажется, оба путешественника во времени получили легкую контузию, и это накладывало свой отпечаток на их восприятие.
Дэвид нашел горсть чистого снега и приложил к разбитому носу. Боль частично пропиталась влагой и стало легче.
Разведчик, зарезавший фрица, перекинул ППШ за спину, обтер лезвие пехотного трофейного ножа и спрятал его в ножны. Совершая это, он ни на мгновение не сводил глаз с Дэвида. Варианты ухода от противника были заряжены в его стойке.
Джульетта судорожно вздохнула, вытесняя страх и напряжение. Вытерла заплаканные глаза рукавом и принялась разглядывать бойцов. У красноармейцев в белых маскхалатах были красные, воспаленные от дыма и долгого недосыпания, глаза. И темные посеревшие лица, словно их изваяли из праха этой земли. Перекроенные, истрепавшиеся простыни, пришитые вместо заплаток, закрывали потертости на их маскировочной одежде.
Интенсивная пулеметная стрельба слышалась где-то у берега реки.
- За пивзаводом стреляют, - послушав, заявил худощавый, среднего роста гвардеец, у которого белел бинт из под ушанки. Он собрал у мертвых немцев "шмайсеры", подсумки с запасными магазинами, гранаты и перевязочные пакеты. Чтобы упаковать это богатство, разведчик воспользовался ранцем одного из фрицев. Вытряхнув из него все, кроме банки неприкосновенной тушенки.
"В позах, в точности движений и расположении каждого относительно всех, угадывалось мастерство и слаженность этих ребят. Меры предосторожности принимались автоматически и вошли в привычку. Они были спаянной командой. Воедино работающей друг на друга. Оставаясь куда более настороже, чем могло бы показаться. И обладая идеальной техникой скрытного приближения."
Дэвида и Джульетту быстро и очень ловко, без применения грубой силы, обыскали. Что характерно: страхующий чуть направлял ствол ППШ вниз. Как бы указывая, что в любом случае будет стрелять по ногам.
Разведчик неожиданно вырос перед ними в полный рост и молодцевато представился:
- Гвардии сержант Павлов.
Это был невысокий, худощавый парень, который убил на их глазах двух фрицев.
И начался допрос. Настрой на лицедейство у Джульетты куда-то пропал. Все прежние ужимки, теперь не впечатляли даже ее саму, потому что единственная мысль заслонила собой остальные:
"Дом сержанта Павлова. Неужели он - тот самый!"
На вид ему было лет двадцать пять. Открытое лицо как-то сразу к себе располагало. Волосы, из-за плотно натянутого на шапку белого капюшона - не разобрать. Большой, выпуклый лоб, крупные южные глаза, нежные губы небольшого рта, как и глубокая ямочка на подбородке, придавали ему озороватый вид. Ироничный взгляд, то и дело выстраивал брови домиком, реагируя на рассказ Джульетты. В такие моменты сержант Павлов почесывал кончик широкого, прямого носа, выказывая сомнения в услышанном.
Разведчик недолго слушал душещипательную историю о скитаниях двух фронтовых актеров и прервал Джульетту, закончив допрос. Потому что, по-прежнему, говорила только она, а Дэвид помалкивал.