- Так немец ведь. У них, наверно, все лешие в сапогах и шляпах ходят. Культура. Вот Ставр ему и разрешил.
- Несправедливо это, - продолжал возмущаться Бурята. - Раз немец, так ему в сапогах можно, а своим, только в лаптях. Ты мне скажи, чем мы хуже немцев?
Гудим тоже не считал себя хуже немцев, но заявить об этом не успел, потому что из-за кустов появился барсук.
- Ой! Смотри! - Бурята застыл, уставившись на зверя.
Тут каждый застыл бы: на тропинку вышел не просто барсук, каким ему положено быть: серый, с темными полосами, а малиновый! Ярко малиновый барсук! Нос у него был черный, а все остальное малиновое: и спина, и брюхо, и уши, и даже хвост у барсука был малиновым. Только самый кончик хвоста оставался серым.
- Малиновый! - не веря своим глазам, застыл и Гудим.
Барсук, увидев братьев, остановился, посмотрел на них большими грустными глазами, недовольно фыркнул, повернулся и побрел обратно, к кустам.
- Эй, погоди! - окликнул его Гудим.
Барсук и ухом не повел.
- Его даже в Красной книге нет! - Бурята преградил барсуку дорогу. - Красавец ты мой, умница. Пойдем с нами, мы тебя опишем и в Красную книгу занесем...
Красавец обошел Буряту и упрямо двигался к кустам.
- Мировую известность получишь, прославишься, - старался уговорить барсука и Гудим.
Зверя ни Красная книга, ни мировая известность не заинтересовали. Он скрылся в густом кустарнике, а потом можно было услышать только шуршание, подтверждающее, что удивительный барсук уходит все дальше. И ломиться за ним сквозь заросли не имело никакого смысла.
- Балда ты! - бросил ему вслед Бурята. - Для твоей же пользы стараемся. Мы тебе мировую славу предлагаем, а ты кобенишься. Ну и помрешь под засохшим кустом никому неизвестный. Слушай, а ну ее, эту кикимору вообще! - повернулся он к брату. - Пойдем лучше барсука поищем, это же колоссальное открытие.
- Обещали дяде с Пелгой разобраться, - не согласился Гудим, которому тоже хотелось все бросить и отправиться искать малинового барсука.
- Подождет твоя кикимора, никуда она не денется.
- И барсуки никуда не денутся. Не стоит нам сейчас за ним гоняться. Их здесь должна быть целая популяция, - рассудил Гудим. - Спросим дядю где у них норы и займемся основательно, изучим жизнь, привычки. Потом можно будет описать. Вклад в науку, не меньше.
- Пожалуй, так лучше будет, - неожиданно легко согласился Бурята. - Малиновые барсуки! О них в литературе - ни слова. Получается, что мы их и открыли. И название имеем право дать. "Малиновый барсук Буряты и Гудима!" Звучит! В Училище все обалдеют.
Когда впереди засветилась опушка, братья стали пробираться к ней по всем правилам, вычитанным в книге. Они, пригнувшись, поочередно перебегали от одного дерева к другому, прячась, замирали за стволами, внимательно разглядывали все, что находилось впереди, потом снова осторожно и стремительно перебегали. Наконец, лешаки достигли опушки, залегли и на какое-то время застыли.
- Надо осмотреться, - напомнил Гудим. - Видишь, прямо впереди одинокое дерево на поляне. Твой сектор справа от него, мой - слева. Рассматриваем все внимательно. Ищем старую каргу.
За деревьями раскинулась большая поляна, покрытая высокой травой и полевыми цветами. Красные, желтые, голубые, синие, лиловые и даже оранжевые, они делали поляну нарядной и праздничной. А дальше, как раз и начиналось Хлюпошлепное болото: владение кикиморы. Никого здесь не было, ни на поляне, ни на болоте. Но, по словам дяди, должна Пелга непременно придти сюда. Братья поудобней устроились, за высоким кустарником, на опушке и стали ждать.
Жизнь складывалась прекрасно. Попали на практику в Заповедный Лес и сразу такое важное дело: надо разоблачить кикимору. Бурята был уверен, что они управятся с этим быстро. Весь Лес узнает, что приехали два молодых, умных, симпатичных леших и поймали Пелгу, прямо на месте преступления. Сразу в Училище сообщат. Там в личное дело запишут. Неплохое начало для молодых лешаков. А русалочки как на братьев смотреть станут! Полудницы тоже сбегутся... Потом они с братом займутся малиновыми барсуками. Изучат и напишут большую статью в "Жизнь лесов". Училище придется бросить. Надо будет по разным конференциям ездить, доклады делать - не до учебы. Да и зачем им Училище? За открытие и исследование нового вида животных - малиновых барсуков - могут сразу ученую степень присвоить.
- Ты заметил, кончик хвоста у него серенький, - напомнил он брату. - Красавец.
- Конечно, заметил, - отозвался Гудим, который, тоже думал в это время о малиновом барсуке. - До чего мы не вовремя этой кикиморой занялись. Надо быстрей с ней кончать и за барсуков браться. А как мы ее узнаем?
-- Хочешь, нарисую словесный портрет? - вызвался Бурята.
- Давай.
- Древняя старуха, вредная и противная. На макушке здоровенная лысина, поэтому платком голову прикрывает. А из-под платка, торчат клочья грязных седых волос. Платье серое, грязное. На спине горб. Большая черная бородавка на лбу или на щеке. Губы тонкие, черные, как пиявки и на весь рот - два зуба. А нос крючком.
- И сколько, по-твоему, ей лет?
- Тайна, покрытая мраком. Она такая старая, что сама не может сообразить, сколько ей лет.
- А вот и она, - толкнул вдруг Гудим локтем брата.
- Кикимора? Где? - встрепенулся Бурята. Он уставился на болото, но никого там не увидел. - Разыгрываешь.
- Не туда смотришь, - придержал Гудим брата за плечо. - Вдоль опушки смотри. Правей, еще правей. Видишь?
Бурята посмотрел еще правей и увидел: вдоль опушки березняка медленно шла женщина. На ней, как и предсказал Бурята, было серое платье. Перехваченное опояской, оно все равно висело на кикиморе бесформенным балахоном, на голове треугольником торчал серый платочек, подвязанный у подбородка и мешавший увидеть лицо. Да на таком расстоянии они бы его все равно не разглядели. На ногах у кикиморы, как и у леших, желтели лапти из свежего лыка. Онучи белые - до блеска. Шла она неторопливо, не спеша, то и дело нагибаясь, срывая какие-то растения и укладывая их в большую сумку, что висела у нее на длинной лямке, перекинутой через плечо. Сумка была небесно-голубого цвета, а края обшиты красным.
- Пришла! - прошептал Гудим.
- Не она это, - так же шепотом не согласился Бурята.
- Почему не она? Все как ты говорил: и платье, и платок...
- Ты на сумку посмотри. Последний писк. У нас такие сумки-торбы из мешковины с цветной окантовкой самые продвинутые телки таскают. Сюда это дойти еще не могло. Глухое место. В лаптях ходят, и куртки наизнанку выворачивают. Вчерашний день. Не может быть у кикиморы такой сумки. Это приезжая. Тоже в Лес на практику прикатила, вроде нас. Видишь, травки собирает. Жалко не спросили у дяди, кто еще на практику приехал, он должен знать.
- Может быть, ей эту сумку кто-нибудь в подарок привез.
- Кикимора старуха. Она такую сумку ни за что носить не станет. Все старые - консерваторы. Они за прошлое держатся. Помнишь, как дядя на наши сапожки и шапочки набросился.
- А если у них здесь кикимора молодая?
- Молодых кикимор не бывает.
- Старые, по-твоему, откуда берутся, старые из молодых вырастают.
- Много ты знаешь!
- Меньше на лекциях надо спать, и ты много знал бы.
- Здесь кто угодно травки собирать может, на ней не написано, что кикимора.
- Кто это, по-твоему, если не кикимора?
- Не знаю. Сам говорил, что в Лесу много непонятного.
- Не русалка ведь! - Гудим был уверен, что прав. Дядя сказал, что кикимора придет, вот она и явилась. - Русалки в белом ходят. И не полудница, те в голубом. А эта в сером.
Бурята промолчал, присматривался к собирающей травки женщине.
- Кикимора, больше некому, - продолжил, не дождавшись ответа Гудим. - Дядя говорил, что это ее любимое местечко.
Женщина тем временем подошла к краю болота, уселась на бугорок и вроде бы задумалась. И недалеко сидела, но лицо ее, по-прежнему, лешие разглядеть не могли. Серый платочек нависал козырьком, и оно все время оставалось в тени. Так и не поняли братья: кикимора или не кикимора.
А женщина вытряхнула из сумки травки, которые набрала и стала их перебирать, раскладывая в небольшие кучки.
- Пойдем, познакомимся, - предложил Бурята. - Поможем ей в травках разобраться. Договоримся вечером встретиться, и чтобы подругу с собой привела.
- Да ты что! - возмутился Гудим. - Кикимора это. Высунемся, все дело провалим.
- Ладно, подождем еще немного, посмотрим, - вынужден был согласиться Бурята. - Только никакая это не кикимора.
Через полчаса сам Бурята неожиданно заявил:
- Кикимора!
- Почему так думаешь? - усомнился на этот раз Гудим.
- Чувствую. Ты что, не видишь? Она, нам назло сидит!
- Так она не знает, что мы за ней следим.
- Вот-вот, не знает, а сидит, издевается над нами. До тебя что, не доходит? Из нее вредность так и прет. Прямо по воздуху распространяется. Я отсюда чувствую. Посмотри, как она медленно травки перебирает. Это чтобы нам досадить. Теперь я точно знаю - кикимора.
После того, как братья пролежали в засаде добрый час, они были абсолютно уверены, что это кикимора, и по зловредности своей, никуда отсюда она не уйдет.
Бурята опустил голову на руки и задремал. Гудиму тоже захотелось спать, но он изо всех сил держался. До чего оказалось трудно не заснуть, если кикимора сидит сиднем, на своем бугорке, провалиться бы ей на этом самом месте, солнце ласковое, трава мягкая, а братец аппетитно и совершенно безответственно посапывает во сне. Он потряс Буряту за плечо.
- Ты чего спишь, - стал он отчитывать брата. - А если она сейчас пойдет!?
Тот открыл один глаз, ничего не соображая, посмотрел на Гудима и снова закрыл.
- Проснись! - прошипел Гудим и толкнул брата кулаком в бок. - Она сейчас пойдет.
- Не могу, - покачал головой тот, так и не открыв глаза. - И никуда она не пойдет. Она здесь будет всегда... Дай я немного посплю. Потом ты поспишь. Будем здесь день и ночь дежурить по очереди. А когда практика закончится, уедем. Пусть дядя сам за ней присматривает. Вообще.
Кикимора по-прежнему, занималась травками. Гудим наблюдал за ее неторопливой работой и прикидывал: чего набрала, старая карга? Не лекарственные же травы. Не иначе, для своих подлых дел, отраву. Будет теперь кого-нибудь травить или одурманивать. Интересно получается. Дядя считает, что кикимора тоже Лес бережет. А ведь всем известно, что от нее ничего доброго не жди. Но и дядя напрасно говорить не станет.
Гудим спохватился, оказывается, как ни держался, все-таки задремал. Глянул на бугорок, где кикимора сидит, а ее там нет. Ни ее, ни сумки с травами. И неизвестно, сколько он дремал: может пять минут, а может и час. Ищи ее теперь, свищи... Проспали! Дяде теперь хоть в глаза не смотри, а если в Училище узнают - засмеют до полусмерти.
Хотел вскочить, пробежаться вдоль опушки, может, она еще далеко не ушла, попытаться догнать. И хорошо, что не успел подняться, в ту же секунду снова увидел кикимору. Никуда она не делась, старая карга. Просто опять прохаживалась вдоль берега болота, снова травки свои собирала. И не видел он ее раньше, потому что деревья заслоняли. Сразу стало легче.
- Все! - решил леший. - Теперь я с нее глаз не спущу. Нужно будет, сутки за ней ходить стану. Ни есть, ни спать не стану, но кикимору все равно выслежу.
Бурята по-прежнему посапывал во сне. Противно сопел. Гудим толкнул брата локтем в бок. Тот даже не пошевелился. Гудим толкнул еще раз, посильней и побольней.
- Вставай, уходит! - прошептал он.
Бурята мигом проснулся.
- Где?
- За тем деревом, сейчас выйдет, - показал Гудим на старую толстую березу с широко раскинутой кроной.
И действительно, кикимора тут же появилась из-за дерева, обошла вокруг другой высокой сосны, повернула, вышла из бора и снова двинулась вдоль опушки.
- В болото не суется, по берегу ходит, - ожил Бурята. - Не любит старушка ноги мочить. При ее годах, представляю себе, какие у нее ноги. Кривые, корявые, волосатые с длинными нестрижеными ногтями. А под ногтями - чернозем. И сплошной ревматизм.
Пелга отошла достаточно далеко. Братья поднялись и, стараясь укрываться за деревьями, осторожно двинулись за ней. Когда старушка останавливалась, чтобы рассмотреть нужное ей растение, сорвать его и положить в голубую сумку, лешие ложились или прятались за какое-нибудь толстое дерево.
Погуляв по опушке, кикимора не спеша, двинулась к болоту.
- Неужели в воду полезет, - забеспокоился Бурята.
- Не полезет. Не совсем же она дура, - рассудил Гудим. - Травок разных и на сухом месте хватает. Зачем ей, со своим ревматизмом, в болото лезть.
А Пелга приподняла края платья и заправила их за опояску. Сразу стали видны длинные белые ноги.
- Смотри, нормальные ноги, - удивился внимание Гудим. - А ты говорил - корявые.
- Это нам издали так, кажется. По ее древнему возрасту должны быть корявые.
Кикимора, тем временем, вошла в воду, и, что-то выглядывая, двинулась вдоль берега.
- Я в болото не полезу, - заявил Бурята. - Там на дне грязь и тина. Не за тем я сюда приехал, чтобы по болотам лазить. Дядя новые лапти выдал, мы их в болоте измочалим.
- А как мы станем следить за ней?
- Отсюда. Она далеко не пойдет. Ей что, думаешь, нравится по болоту шлепать? У нее же ревматизм, это точно. У всех старух ревматизм и по болотам им ходить вредно. Скоро на сухое выберется.
- Отсюда, так отсюда, - не стал спорить Гудим. - Мне тоже не хочется хлюпать и шлепать.
Кикимора надежд братьев не оправдала. Вскоре она повернула вглубь болота, по колено в воде перебрела небольшое окно чистой воды, добралась до маленького островка, прошла по нему и снова вошла в воду, все больше удаляясь от леших.
- Чего полезла! - возмутился Бурята. - Дура, она и есть дура. Ей же вредно по болотам лазить! Ничего, старая, не соображает. Совсем из ума выжила.
Еще немного времени прошло, и Пелга скрылась за густым кустарником.
- Придется и нам идти, - решил Гудим. - Если будем здесь сидеть, запросто потеряем ее. Она может пройти по болоту и с той стороны в Лес выйти. Ищи ее потом.
- Ненормальная баба! - продолжал ругаться Бурята, очень не хотелось ему лезть в болото. - В ее годы на теплой печи лежать надо, старые кости греть, а она по болотам шалается. У нее на чердаке сплошной сквозняк. И чего это ты придумал ловить ее. Говорил ведь дядя, что это не она.
- Я!? - Гудим сердито посмотрел на брата. - Это ты придумал следить за кикиморой. Ты и дядю уговорил, и меня.
- Но ты первый сказал, что мы ее поймаем.
- Нет, ты! А ее уже и не видно, - забеспокоился Гудим. - Пошли, а то потеряем.
Кикимора скрылась за кустарниками. Понять где она можно было только по тому, что впереди громко хлюпало и шлепало. Перестав спорить, братья поспешили к болоту.
У берега, где кикимора вошла в воду, и куда предстояло теперь войти лешим, дремала на солнце большая сытая лягушка. Возле нее суетился лягушонок, по размерам своим, сразу видно, недавно вышедший из головастиков. Вполне возможно - кто-то из потомков матерой: внук или правнук. Услышав шаги, большая лягушка выпучила глаза и с любопытством уставилась на братьев. Лягушонок одним прыжком очутился возле нее и спрятался под боком.
- Чего уставилась, земноводное? Леших не видела, что ли? - спросил Бурята.
- Ква, - добрым баском ответила лягушка.
Лягушонок высунулся, тоже квакнул тоненьким голоском и снова спрятался.
- Ну и мотайте отсюда, пока целы! - велел Бурята.
Лягушки не стали мотать. Большая даже лапкой не шевельнула. По-прежнему, выпучив глаза, она спокойно разглядывала братьев. Леших лягушка встречала не раз и знала, что для лягушек они совершенно безопасны. Лягушонок подобрал тонкие лапки, вроде бы собрался отпрыгнуть и спрятаться в траве. Но посмотрел на старшую родственницу, решил, что она его в обиду не даст, и остался на месте.
- Вам сказано, или нет?! - прикрикнул на них Бурята.
Но и сердитый окрик не произвел на любознательных земноводных никакого впечатления.
- Ква! - снова добродушно пробасила большая и, кажется, даже пожала плечиками передних лапок.
- Пойдем, - позвал брата Гудим. - Некогда нам лягушками заниматься. Хочешь с ними поговорить, на обратной дороге и пообщаешься.
Глава третья.
Первым в воду вошел Гудим и сразу почувствовал, что по щиколотку утопает в грязи и иле. Приятного мало, но кикимора здесь прошла, значит и им придется идти. За братом, отставая на два-три шага, сердито сопя, баламутил воду и грязь Бурята.
Большая лягушка проводили братьев взглядом, потом, когда те отошли на несколько шагов от берега, снова квакнула, прыгнула в воду и пустились за ними вплавь. Лешие забредали в это болото редко и земноводное, по каким то своим лягушачьим соображениям, отправилось их сопровождать. Лягушонок, не раздумывая, тоже прыгнул в воду. Он только начал познавать мир, и ему все было интересно. А рядом с большой лягушкой он чувствовал себя в безопасности.
Братья шли осторожно, старались не хлюпать и не шлепать, держаться так, чтобы кикимора не могла заметить их, если неожиданно обернется. Хорошо Ставр сапоги отобрал, велел лапти обуть. В лаптях ходить по болоту было намного удобней.
Кикимору они толком и не видели, близко подойти не решались. Но шли за ней - это точно. Не подозревавшая о слежке старушка то громко шлепала по воде, то звонко ухала, а иногда даже повизгивала, перепрыгивая с кочку на кочку. Она и здесь все время что-то собирала. Какую-то травку, какие-то ягодки, какие-то цветочки, чтоб ей пусто было.
Бурята уныло брел по болоту и полушепотом ругал кикимору, грязь, коряги, которые попадали под ноги и, Гудима, за то, что тот его сюда завел.
- Чувствуешь, уже по колено зашли. А дальше еще хуже будет. Это болото себя еще покажет, мы в нем еще искупаемся, - выдавал он пророчества. - Мы еще хлебнем здесь мутной водички.
И как бы подтверждая его слова, недалеко от бредущих по болоту братьев, что-то крупное заворочалось на дне, взбаламутило воду, плеснуло так, что пошла волна, а брызги густо обдали лешаков, и не всплывая куда-то понеслось.
- Понял!? Еще неизвестно кто здесь под водой сидит, - продолжал нудеть Бурята, вытирая мокрое от брызг лицо. - Хорошо если какой-нибудь болотник. С болотником мы управимся, а бывает и похуже. Ты посмотри, куда мы зашли. Деревьев уже не видно. Как выбираться отсюда будем? Мы этих мест не знаем. А здесь ни одной тропки, ни одной дорожки. Так и будем бродить, пока мхом не обрастем.
- Помолчал бы лучше, - посоветовал Гудим, - а то накаркаешь такое, что и верно нахлебаемся.
- Не надо было нам в болото лезть, - не умолкал братец.
- Да тихо ты! - снова оборвал его Гудим. - Засечет она нас.
- С чего бы это, - не согласился Бурята. - Она уже далеко ушла.
- А ты прислушайся.