– Я бы мог посоветовать позвонить на домашний номер, но на мобильный всё-таки удобнее. Вдруг Алла Анатольевна не дома, мало ли? Может, на работе, день-то в самом разгаре. Вот номер её мобильного, – Леонид Сергеевич протянул листок бумаги с цифрами. – Пока звоните с моего телефона, а чуть позже мы выдадим вам другой, взамен утраченного.
* * *
Поговорив по телефону сначала с мужем, а потом с его новым шефом Леонидом Сергеевичем, Алла пребывала в жуткой растерянности. С одной стороны, она не могла себе представить, что кто-то похищает человека с той единственной целью, чтобы предложить ему работу с фантастическим жалованьем (назвать такую сумму зарплатой у неё не поворачивался язык). С другой стороны, на конкурсе недоверчивых людей, если бы такой проводился, Игорь легко бы взял главный приз, причём с огромным отрывом от второго места. Обмануть его было весьма проблематично. Он не доверял никому и не верил ни во что, а своим жизненным девизом избрал лозунг "Все вокруг непрерывно лгут". Поэтому то, что Игоря убедили поверить в нечто столь маловероятное без неопровержимых доказательств, она тоже представить себе не могла.
Телефон Аллы всё ещё находился под контролем, так что все её разговоры автоматически записывались, поэтому Левченко смог послушать, о чём шла речь, почти сразу. Он оценил ситуацию совсем иначе, но что тут удивительного? Разные люди, разные оценки…
Алла собралась уходить, ведь поселиться в квартире Волчары в её жизненные планы никак не входило. Пока Василий по телефону общался с техниками СБУ и прослушивал запись, женщина поправляла косметику. Что бы там ни случилось, а не накрашенная должным образом на улицу она выйти никак не могла. Критический осмотр помады, безобразно размазанной на её губах, привёл Аллу к выводу, что в губы её последнее время никто не целовал. Это её немного порадовало, ведь обидно изменить мужу и даже не помнить, приятно это было или нет. Решительно стерев помаду вкупе с тенями для век и прочей дешёвой косметикой (на дорогую у неё денег не хватало), напрочь испохабив тем самым Волчарино полотенце, Алла заново "навела красоту" и направилась к выходу.
Её курточка висела там, где она её и пристроила, отправляясь на кухню, а вот кроссовок нигде видно не было. С трудом восстановив в памяти события вчерашнего вечера, Алла так и не вспомнила, где именно она сняла обувь. Пришлось обращаться за помощью к Левченко, хозяин квартиры был явно недоступен. Волчара неподвижно лежал на диване, и можно было бы предположить, что он покинул сей бренный мир, если бы не храп, от которого дрожали стены и слегка позвякивали хрусталики в древней люстре.
– Вася! – позвала она. – Ты не знаешь, где мои кроссовки?
– Не ори так, человека разбудишь! – откликнулся Левченко.
– Что он может слышать, кроме собственного храпа? – удивилась Алла. – И вообще, ты мне зубы не заговаривай! Где?
– В спальне, естественно, возле кровати, – сообщил Василий. – Некоторые дамочки напиваются, как свиньи, до полного бесчувствия, и мужчинам тогда приходится снимать с них грязную обувь. Не тащить же эту грязь в постель, верно?
Алла решительно прошагала в спальню, отыскала кроссовки и стала их надевать. Когда она разувалась сама, шнурки всегда оставались завязанными, Левченко же их развязал, и теперь ей пришлось, присев на корточки, восстанавливать "бантики". Эту процедуру она обильно комментировала словами, более уместными в устах нетрезвого сантехника.
– Ну что ты за женщина? – возмутился Василий. – Ругаешься хуже портовых грузчиков, пьёшь, как конченная бомжиха, куришь столько, что вешать можно даже не топор, а целого упитанного дровосека, да ещё и одеваешься оскорбительно для мужчин.
– Тебя оскорбляет, что я одеваюсь, а не раздеваюсь? – мрачно поинтересовалась Алла, справившись, наконец, с непослушными шнурками.
– Алла, неужели ты не знаешь, что должно быть надето на женские ножки? Прозрачные чулочки и изящные туфельки на высоком каблучке. На это же взглянуть приятно. А что носишь ты? Поношенные джинсы, вонючие носки и стоптанные кроссовки! Неужели ты начисто лишена эстетического вкуса?
– Вот же ещё эстет, на хрен, выискался! Как же, стану я мучиться на каблуках ради тебя и таких, как ты! Обойдёшься!
– Но мордаху ради таких, как я, ты штукатуришь.
– Вот такие мы, женщины, противоречивые существа! Если ты этого до сих пор не знал, то ты ещё девственник, и вряд ли тот студент-юрист на самом деле твой сын! Всё, пока, я пошла.
– Погоди, – попросил Левченко. – Неужели ты действительно решилась ехать неизвестно куда? Пойми, этот тип, Леонид Сергеевич, из ФСБ…
– Тоже мне новость! Игорь звонил с того же номера, который набирал ты, когда хотел поговорить с Лаврентием Павловичем.
– Вот именно. Так какую работу могут дать тебе и твоему мужу в ФСБ? И ещё, эта организация всё-таки не похищает людей ради вербовки. Им от тебя нужно что-то другое. И вряд ли это что-то хорошее. Не станут они платить вам такие деньги непонятно за что. Они тебя пытались похитить, я им помешал, так они теперь тебя вот каким способом заманивают!
– Если Игорь – пленник, а не высокооплачиваемый сотрудник, то моё место – рядом с ним! И ещё, если я им непременно зачем-то нужна, лучше я сейчас к ним поеду, чем потом, когда вернётся Танечка и они смогут давить на меня через неё.
– Ну, ладно, допустим, – не захотел спорить Левченко. – Но зачем ты им про меня всё рассказала?
– Потому что мне не нужно, чтобы ты за мной следил, и тебя неожиданно засекли. Или ты думаешь, что они тебя не заметят, ты же невидимка, как-никак?
– Могут заметить, могут и нет. Тут дело не в этом. Раз мы имеем дело с ФСБ, то нам запрещено им мешать. Дружба, так сказать, и стратегическое партнёрство. Поэтому им в Украине позволено практически всё. Они нам, разумеется, ничего подобного и близко не позволяют. Но это уже дело не моё. Ты меня поняла?
– Ты пытаешься мне сказать, что слежку прекращаешь?
– Ну да. Не думаю, что ты долго проживёшь, так что иди себе с миром.
– Странно как-то. Я уже привыкла, что где-то за спиной у меня всегда обретается ангел-хранитель.
– Отвыкай. Ты хотела идти? Ну, вот и иди.
Алла неуверенно вышла из квартиры и стала спускаться вниз по ступенькам, проигнорировав лифт. Как только Левченко запер за ней дверь, Волчара немедленно перестал храпеть и сел на диване, потягиваясь.
– Дурак ты, Вася, – заявил он. – И вряд ли уже чему-нибудь научишься. Хотя и не нужно. Ведь дурака учить – только портить.
– Ты не спишь? – удивился Василий. – Так какого черта ты храпел?
– А это я так спящим прикидывался, – пояснил Волчара. – Сам, небось, притворяться умеешь получше меня. Вы, бандеровцы, всегда умели прикидываться советскими людьми, а потом – бац! – и нож в спину. Во как!
– Волчара, хватит политинформации! Что я сделал, по-твоему, не так?
– Для начала, прокрути мне запись разговора с этим Леонидом Сергеевичем. Готов спорить на что хочешь, что голос у него – точь-в-точь как у Лаврентия Павловича. Уверен, что это один и тот же человек. Но главное тут совсем другое…
Волчара ещё примерно полчаса объяснял, что тут главное, а также как надлежит поступить в подобной ситуации настоящему чекисту. Левченко при этом не только не исчез, как он обычно делал, а внимательно слушал и в конце даже согласился. Правда, с некоторыми оговорками.
* * *
Должным образом проинструктированная Леонидом Сергеевичем, Алла направилась домой взять паспорта, свой и мужа. Ведь без паспорта в России нельзя устроиться на работу, по крайней мере, официально. Она думала, что понадобятся ещё и трудовые книжки, а их получить на руки было не так просто, но будущий шеф её успокоил, заверив, что без трудовых вполне можно обойтись.
Дома явственно витал характерный дух необитаемости. Странно, подумала Алла, когда же он успел тут завестись? Ведь ещё вчера утром они уходили отсюда, кто на работу, кто в институт, и квартира была вполне жилой. Прошло всего лишь чуть больше суток, а первые признаки запустения уже очевидны.
Но времени долго предаваться абстрактным размышлениям у неё не было. Алла положила в сумочку оба паспорта, а из неё извлекла сигареты, зажигалку и кошелёк. Сигарет осталось всего пара штук, прав был Левченко, вчера на импровизированной пьянке она действительно курила слишком много. Сжав предпоследнюю сигарету губами, она чиркнула дешёвой китайской зажигалкой, но огонёк не появился. Чиркнув ещё несколько раз, с тем же эффектом, она взглянула через зажигалку на просвет, чтобы убедиться в очевидном – газ кончился.
Разумеется, такая мелочь не могла её остановить. Алла зашла на кухню, зажгла плиту электрической зажигалкой, от плиты прикурила сигарету и с наслаждением затянулась. Только теперь она окинула кухню беглым взглядом, и увидела на столике несколько листков бумаги, которых обычно там не было. Все они были коммунальными счетами, внизу каждого имелась стандартная приписка, что в случае несвоевременной уплаты деньги непременно будут взысканы в судебном порядке.
Это ещё хорошо, подумала женщина, пусть взыскивают, если смогут. Марченко уже больше года не платили за квартиру вовсе не потому, что им было лень платить, а исключительно из-за банального хронического безденежья. Вот когда всеми ненавидимая Верховная Рада примет новый жилищный кодекс, в котором за неуплату коммунальных платежей предусмотрена конфискация жилья – тогда будет катастрофа. Впрочем, Алле хотелось верить, что новая работа на незнакомого пока Леонида Сергеевича решит все финансовые проблемы её семьи. Другие варианты она даже не рассматривала, слишком уж они были печальными.
На обороте одной из бумажек ужасным Таниным почерком были накарябаны несколько строчек. Алле пришлось приложить изрядные усилия, чтобы разобрать эти каракули. "Мама и папа! – писала Таня. – Вадик уговорил меня поехать на пару недель в Карпаты. Правда, денег на поездку у него нет, так что мне пришлось одолжить пять тысяч у тёти Вали. Она сначала не хотела давать, говорит, мы и так ей до хрена должны, но я её всё-таки убедила. Ну, и ещё я взяла две сотни, на всякий случай. Думала, там лежит больше, но увы. До свидания, любимые родители! Мы уезжаем. Ваша дочь Татьяна."
Новость о пяти тысячах (гривен, надо надеяться), одолженных дочерью у сестры Игоря Валентины, Аллу совсем не обеспокоила. С первой же новой зарплаты супругов, суммарно двадцать три тысячи долларов, легко можно отдать несколько таких долгов. А вот известие о взятых Таней двух сотнях повергло женщину в шок. Двести гривен хранились на самый крайний случай в тайничке, о котором Таня, как считалось, не знала. Конечно, эта сумма была ничтожной, особенно для "крайних" случаев, но всё-таки лучше, чем ничего. Может, дочь имела в виду какие-то другие деньги? Хотя откуда в этой квартире взяться другим деньгам?
Алла заглянула в опустевший семейный тайник и окончательно убедилась: Таня о нём всё-таки знала. Вот эта потеря могла оказаться фатальной. В кошельке Аллы оставалось около сорока копеек, эта сумма не стоила даже упоминания. А ей требовалось как минимум пять гривен. До аэропорта прямой маршрутки не было, без пересадки никак не обойтись. Нет, поправила она себя, минимум не пять, а четыре. Отсюда можно уехать троллейбусом, это всего полторы гривны, а не две пятьдесят, а вот в аэропорт троллейбусы не ходят. Но у неё не было и четырёх, так что дела это никоим образом не меняло.
Где можно срочно раздобыть пятёрку, а ещё лучше десятку? Попросить у соседей? Но всем соседям, как и многим сослуживцам, Марченко уже задолжали огромные суммы. Обещанные сроки возврата этих долгов давно истекли. Вряд ли кто-нибудь сжалится и даст ещё хоть копейку. Нет, откажут просто из принципа! Что же ей делать? Позвонить Леониду Сергеевичу и объяснить ситуацию? И сама идея Алле не нравилась, и реализовать её было нереально. На её мобильнике был огромный перерасход, да и контракт с сотовым оператором не предусматривал международных звонков, а Россия, как ни странно, считалась здесь заграницей. Стационарный телефон тоже исключался – и там задолженность превышала тысячу, так что на любую попытку набрать код другого города или оператора мобильной связи мгновенно откликался робот, сообщая точную сумму задолженности до копейки и уведомляя о запрете на междугородние звонки.
Оставался единственный вариант – вызвать такси, и в аэропорту попытаться сбежать, не заплатив. Но, зная, как таксисты реагируют на подобные "подвиги" пассажиров, и этот вариант она тоже отвергла. Алла иногда была совсем не против рискнуть, но тут в случае неудачи последствия могли быть слишком страшными, чтобы даже думать об этом.
Не найдя приемлемого решения и чувствуя, что величайший шанс выбраться из нищеты, какой только был в её жизни, неумолимо уплывает прочь, женщина, полностью лишившись душевных сил, села на пол и горько заплакала. Этому заведомо бесплодному занятию она предавалась около получаса, и готова была неограниченно его продолжать, но звонок в дверь вынудил её прерваться. Не очень понимая толком, что она делает, Алла поднялась на ноги и пошла открывать. Даже не спрашивая, кто к ней пожаловал, женщина отперла дверь и вопросительно уставилась на визитёра, внешне изрядно напоминающего снежного человека.
– Марченко Алла Анатольевна? – официальным тоном поинтересовался тот.
– Да, – не стала отрицать Алла.
– Я от Леонида Сергеевича. Кое-что поменялось. Нет-нет, не переживайте, изменения только в деталях. Вы же сами сказали, что за вами следит какой-то суперагент, по местным меркам супер, разумеется. Тем не менее, противника никогда не следует недооценивать, и мы приняли все меры, чтобы от слежки избавиться.
– То есть, в аэропорт мне ехать не надо? – неимоверно обрадовалась Алла.
– Я на машине, так что сам отвезу вас, куда нужно.
– Я готова! Поехали!
– Алла Анатольевна, времени у нас совсем немного, но вы, тем не менее, пожалуйста, потратьте несколько минут на то, чтобы привести себя в порядок. Вы, наверно, плакали, и у вас потекла косметика. Зрелище жуткое.
Издав вскрик ужаса, Алла бросилась в ванную.
– И ещё одна просьба, – добавил визитёр ей в спину. – Вы, если нетрудно, носочки смените. А то они, политкорректно выражаясь, слегка попахивают.
* * *
Скорость на трассе была ограничена ста пятью километрами в час, но водитель серебристого "Рено" мчал на север, выжимая из машины не менее ста восьмидесяти, причём даже минуя посты ГАИ, скорость он не снижал. Все стражи порядка на дорогах на столь вопиющее нарушение правил почему-то совершенно не обращали внимания.
– Они что, нас не видят? – поинтересовалась Алла. – Левченко, тот ас слежки, о котором я говорила, при мне делал так, чтобы гаишники его машину не видели. Он им даже средний палец показал, а они не заметили. Вы что, тоже владеете магией ниндзя?
– Сказки всё это. Нет на белом свете никакой магии. Этот ваш Левченко – сотрудник госбезопасности?
– Ну, да. И что?
– И вы считаете, что гаишники станут связываться с такими, как он, из-за какого-то оскорбительного жеста? Им жить надоело? По крайней мере, спокойно жить? Конечно, они в упор не видят, что вытворяют на дорогах люди, которых лучше не трогать, и вмешиваются только если уж не замечать никак нельзя, например, задавили кого-нибудь или что-то в этом роде. И то, не всегда.
– А откуда они знают, с кем можно связываться, а с кем нет?
– По номерам, обычно. У этой тачки номер серии "ВР". Понятия не имею, что это значит, но мне сказали, что такие машины не трогают. И, как видите, не соврали. Кстати, за нами никто не следит. Я не вижу на хвосте ни одной машины. А в невидимые автомобили я не верю.
– Я тоже раньше бы не поверила, – призналась Алла.
– Ладно, это неважно. Даже если он действительно невидимка, на борт нашего самолёта ему не попасть. Ну, а когда мы ещё и аэропорт сменили, он вообще без шансов. Тем более, что тут уже и область другая, он не сможет действовать свободно, как у себя дома. А нам от этого всего лишь мелкие неудобства. Между городами расстояние меньше ста километров, недалеко, а по российским понятиям так вообще совсем рядом. Правда, в этом аэропорту идёт не то ремонт, не то реконструкция, хрен поймёшь, что именно, но это тоже мелочь. Главное, самолёты там принимают и отправляют, а остальное не имеет особого значения.
За разговором Алла даже не заметила, как "Рено" заехал на аэропортовскую стоянку и там запарковался. Водитель вышел наружу и галантно открыл дверцу для Аллы, после чего передал ключи от машины какому-то мальчишке, выглядевшему, как натуральный босяк и, скорее всего, им и являвшимся. Тот мгновенно куда-то умчался.
– Это он, что ли, вам машину одолжил? – удивилась Алла.
– Нет, он только передаст ключи кому положено. Вас это действительно интересует?
– Я нервничаю, вот и болтаю неизвестно что, – призналась женщина. – Не обращайте на меня внимания. Обратите его лучше на вон ту синюю "Таврию-Славуту".
– И что в ней такого, что заслуживает моё внимание?
– Это машина Левченко. Ну, то есть, очень на неё похожа. Цвет, марка, да ещё и номер нашей области. Цифры я, конечно, не запомнила.