Москва, Кремль.
– Опять проспали! – вождь был не в настроении. – Что с Гитлером, что с этими! Нам теперь что, опять ждать пришельцев из будущего, чтобы справиться с проблемой?
– Товарищ Сталин, несмотря на то, что ущерб, причиненный бомбардировками, достаточно серьезен, территория Советского Союза не пострадала. Попытка налета на наши Кавказские нефтепромыслы была отражена, – Рокоссовский уверенно подошел к огромной карте и ткнул в нее указкой. – Зенитные ракеты оказались неприятным сюрпризом для противника. Как и наши реактивные истребители. Альянс потерял не меньше сотни тяжелых бомбардировщиков только там.
– А Европа?
– Румыния подверглась серьезному, но не смертельному удару. Наши военные базы в Голландии и Бельгии тоже понесли урон, но там вовремя сработали системы предупреждения, поэтому среди техники и личного состава потери невелики. Основной удар приняло на себя гражданское население.
– Хорошо, что хоть радары развернули, – буркнул Сталин. – Что мы предпринимаем в ответ?
– Атака англичан в Иране отбита. Более того, наши войска перешли в контрнаступление, – Рокоссовский дождался, пока поменяют карту, и провел несколько линий.
– Мы полагаем, что на этом направлении Советская армия разгромит войска Альянса достаточно быстро.
– Почему? Я так полагаю, что за океаном не идиоты сидят, и приготовились к войне на этом ТВД, – настроение вождя лучше не становилось.
– Дело в том, товарищ Сталин, что процент частей, оснащенных новейшей техникой, в Иране достаточно высок. Учитывая качественное превосходство наших новых танков над английскими и американскими, то здесь все закончится весьма скоро. На отдельных направлениях войска Иранского фронта уже продвинулись на пятьдесят-шестьдесят километров.
– Что в Азии?
– Гоминьдан, подкрепленный силами Альянса, атакует войска Мао. Пока более-менее успешно. Кроме того, американцы пытаются высадить десант в Корее.
– Успешно?
– Бои идут на нескольких плацдармах, товарищ Сталин. Сильных продвижений противника пока нет, – ответил уже Жуков.
– И, надеюсь, не будет. Как Югославия?
– Там мы отходим. Как и в Австрии, – министр обороны пожал плечами.
– Товарищ Жуков, это еще почему?
– Противник ввел в бой силы, значительно превосходящие наши. И большое количество новых танков и авиации. Но пока наиболее опасным направлением представляется вторжение Турции в Болгарию, – мрачно заметил маршал. – Там у нас складывается аналогичная с Югославией картина – противник наступает большими силами, при поддержке значительного числа бронетехники и авиации. Учитывая, что реактивных истребителей у нас пока не так много, ВВС все еще не способны обеспечить устойчивое превосходство наших сил в воздухе на всех театрах военных действий. Вот и приходиться выбирать. Мы выбрали прикрытие Кавказского направления – и это уже дает результаты. Но пока приходится отходить во избежание окружений.
– Есть еще плохие новости?
– Да, – неожиданно голос подал Молотов, – в Греции восстание. Явно проанглийское. Так что здесь у Альянса появляется еще один плацдарм, поскольку правительственные войска очевидно проигрывают борьбу.
Сталин поморщился, но, тем не менее, спокойно произнес:
– Ладно. Общая картина более-менее ясна. Ваши предложения?
– Ядерный удар по авиабазам противника, – предложение Ледникова, поданное простуженным голосом вызвало интерес.
– Уже не по городам, да? – хитро прищурившись, посмотрел на своего советника Иосиф Виссарионович.
– Это мы всегда успеем. А сейчас одновременная потеря нескольких сотен самолетов может оказать сверхмощное воздействие на боевой дух англо-американских армий. В то время как применение спецбоеприпасов по городам Великобритании и США вызовет ответные меры.
Вождь задумчиво наклонил голову. Затем, помолчав некоторое время, повернулся к Рокоссовскому:
– А вы что думаете, Константин Константинович?
– Я считаю, что пока рано применять атомное оружие. Мы неплохо справляемся и без него, а раскрывать свой главный козырь очевидно преждевременно, – полководец несколько извиняющимся взглядом посмотрел на Ледникова. Тот, пожав плечами, пробормотал:
– Логично.
– Товарищ Жуков? – Сталин желал выслушать мнения всех присутствующих.
– Согласен с товарищем Рокоссовским. Атомное оружие пока применять не стоит.
– Вячеслав?
Министр иностранных дел виновато развел руками:
– Я против бомбежки гражданского населения. Но применение против войск противника мы могли бы объяснить мировому сообществу. Хотя, зная повадки Альянса, можно с уверенностью говорить, что они ответят химией. Поэтому нет, – Молотов помотал головой.
– Товарищ Берия?
Один из фактических создателей советского ядерного оружия спокойно заметил:
– Я за. Нанеся одновременно несколько десятков ударов по крупнейшим авиабазам противника, мы серьезно подорвем потенциал его ответного удара. Кроме того, можно спокойно заявить, что при применении химического оружия против наших городов, мы превратим их страны в пыль.
– Но у нас же нет столько бомб? – недоуменно высказался Ворошилов.
– Зато они этого не знают, – спокойно отпарировал глава МВД.
– Хм, а ведь правда. Тогда я тоже за.
– Товарищ Микоян?
– Я в военных вопросах не специалист, поэтому с вашего позволения, товарищ Сталин, воздержусь.
Вождь задумчиво походил вдоль накрытого неизменным зеленым сукном стола. Повертел в руках трубку, явно желая покурить. Со вздохом отложил. И, наконец, несколько минут спустя, сказал:
– Пожалуй, пока использовать спецбоеприпасы рановато. Но это не значит, что применять мы их не будем.
С этим решили. Итак, какой у нас план, товарищи?
Поднялся Жуков. Подойдя к висящей на стене огромной карте Евразии, он размашистыми движениями очертил несколько областей.
– На данный момент нашей основной заботой является вытеснение противника из Южного Ирана. По окончании этой операции, мы вторгнемся в Ирак и параллельно будем наращивать группировку на границе с Индией.
В Европе нашей задачей является недопущение противника вглубь континента. Немецкие союзники уже перебрасывают дивизии в Болгарию и на юг Австрии. Но их основной задачей все же является недопущение высадки войск Альянса в Западной Европе. И они же будут щитом Советского Союза в случае, если Франция решится начать активные действия против нас.
Наш контингент в Румынии также перебрасывается в Болгарию для помощи Софии. Австрийская группировка маршала Конева уже вступила в бои на итальянской границе.
– Надеюсь успешно?
– Более чем. Танки ИС-7 являются огромной проблемой для войск Альянса. Если вам еще не доложили, то во вчерашнем бою командир 7-го Отдельного Тяжелого Танкового Полка полковник Лавриненко за один бой уничтожил двадцать восемь танков противника, фактически остановив его продвижение в районе города Зельден.
– Слышал-слышал, – Сталин кивнул. – Товарищ Лавриненко у нас военный опытный, имеет множество наград. Хотя не помешает его еще разок наградить.
Ладно, что еще?
– Теперь к Дальнему Востоку. В Корее маршал Малиновский обещает вскоре сбросить десант Альянса в море. Кроме того, маршал Чуйков помогает нашим китайским друзьям, как уже это делал несколько лет назад. Сейчас мы активно вооружаем их оружием с японских складов. Товарищ Мао и его армия уже много раз демонстрировали стойкость, так что не думаю, что Гоминьдан победит. Но, учитывая, что на этом ТВД у нас не слишком много сил – проблемы будут, товарищ Сталин.
– Ясно. Тогда не буду вас больше задерживать, товарищи. Завтра с утра я хотел бы увидеть уже более детальные планы.
Мировая бойня начала набирать обороты.
25 августа 1946 года.
Австрия, неподалеку от итальянской границы.
Капитан Льюис поднёс к глазам бинокль довольно давно, но никак не мог оторваться. На зеленой траве виднелись несколько закопчённых корпусов, грязные пятна, валяющаяся в стороне башня, похожая на скомканную тряпку, торчащий из земли пушечный ствол и ещё… Он долго всматривался в тёмный предмет, пока, наконец, не догадался, что это остатки бронетранспортера.
– Мать моя женщина. Скольких же здесь в клочья порвало? – наконец опустив бинокль, спросил американский офицер.
– Четырнадцать танков – как корова языком слизала. Это их "Сталины" расстреляли, – стоявший рядом сержант затянулся последний раз и щелчком отправил окурок на землю, после чего не слишком уважительным тоном добавил:
– Сэр.
Некоторое время сержант молчал, раскуривая очередную сигарету. Наконец, справившись с сим непростым занятием – ветер гулял тот еще – он продолжил:
– Я это видел, кэп. Избиение младенцев. Четыре "Файрфлая" застали его врасплох. Открыли огонь ярдов с шестисот. Пустая затея. Видите вон того, – сержант ткнул рукой в самый дальний корпус.
– И?
– Он добрался до двух сотен ярдов, сэр. И все равно не пробил броню русского. Тот вообще вел себя так, словно по нему стреляют из рогаток. Никакой реакции. Вообще. Просто перестрелял всех из своего чудовища, а потом ушел.
– Пытались зайти с фланга?
Вместо ответа солдат кивком головы показал на два обгорелых корпуса и останки БТР.
– Но как?
– У комми помимо пушки еще и чудовищные пулеметы. И он прекрасно ими умел пользоваться. Изуродовал все, что ездило. Танк лейтенанта Дорна вообще обездвижил. А потом спокойно добил. Как будто на полигоне. Но у нас был бы шанс. Если бы не появилось еще два таких же. Когда это случилось, майор решил отступить. От греха подальше. Кто же знал, что эти монстры стреляют так? – последнее слово американец буквально выплюнул.
Означенный офицер погиб во взорвавшемся танке, получившем стотридцатимиллиметровый снаряд с расстояния в три километра.
– А как же авиация? Вы их вызывали? – американский офицер из штаба Паттона все никак не мог поверить, что одна танковая рота остановила продвижение дивизии.
– Еще бы. Конечно, вызывали, сэр. Прилетело звено "Мустангов", – сержант говорил медленно, делая частые остановки для того, чтобы затянуться.
– Не помогло?
– Помните, я говорил про пулеметы комми, сэр? На крыше этого их танка строенная установка. "Мустанги" прилетели, когда русских было уже трое. Девять стволов.
– Ребята из Двенадцатой Воздушной армии опытные ветераны. Это не должно было сильно им помешать, – капитан недоверчиво посмотрел на сержанта. Тот, пожав плечами, показал на небольшую рощу в паре километров от них:
– Оттуда еще что-то работало. Судя по звукам – что-то автоматическое и с большим количеством стволов. Так что бравые "двенадцатые" смылись, не добившись никакого результата. И если бы не наша артиллерия, то я сейчас с вами бы не разговаривал, сэр.
Последнюю фразу американец проговаривал, уже садясь в штабной "Виллис" капитана, явно планируя доехать до своей части с ветерком. Льюис не возражал.
Его гораздо больше беспокоила обстановка на их участке фронта. Успешно вроде как начавшееся наступление начало буксовать уже через день. Хотя первые проблемы появились спустя несколько часов.
Больше всего настораживало не до конца завоеванное превосходство в воздухе. Русские и немцы оказались более чем серьезными соперниками, отчаянно сопротивлявшимися и наносящими все более и более серьезный урон воздушным силам Альянса. Особенно это касалось тяжелых бомберов, в первые же налеты понесших попросту огромные потери. В войсках эту информацию, естественно, не распространяли, но капитан слышал, как матерился генерал Паттон, получив данные о вернувшихся из налета на советские базы самолетах.
"Так что же, выходит, что русские готовы? И мы сейчас движемся в огромную ловушку, вроде тех, что они устраивают для медведей в своей жуткой Сибири?"
Льюиса передернуло от подобной мысли. Сидевший рядом сержант усмехнулся, полагая реакцию капитана следствием картины дымящейся техники на месте вчерашних боев. Несмотря на их не слишком приятный результат, он не унывал, полагая, что прибывающие из резерва "Першинги" будут в состоянии справиться с немногочисленными тяжелыми танками большевиков.
С "Рысями" ветеран японской войны еще не сталкивался…
26 августа 1946 года.
Появление множества самолетов в ночном небе Британии прошло незамеченным. Три десятка Ил-28, каждый из которых нес по две однотонные планирующие бомбы объемного взрыва, стремительно приближались к своей цели – заводам Роллс-Ройса.
Казалось бы – ну что такого могут сделать шестьдесят бомб огромному моторостроительному производству? Особенно в ночном вылете.
Как оказалось несколькими часами спустя – очень даже много чего. Все-таки точность этих красавиц превышала таковую обычных бомб (про которые какой-то из летчиков-шутников достаточно точно высказался "Советские бомбы очень точны. Каждая гарантированно упадет на землю") на порядок.
Пилот ведущего Ила, майор Строганский даже секунды не сомневался, когда получил такой приказ. Уж очень ему запало в душу высказывание одного из американцев в интервью какой-то из английских газетенок. Когда того спросили, что он чувствует, когда сбрасывает бомбы на спящие города, тот ответил "Только лишь сотрясание фюзеляжа". Шутник, блин.
Теперь советские ВВС, после нескольких "хождений в гости" самолетов Альянса на территорию Евразийского Союза решили нанести ответный визит.
Майор понятия не имел, что в тот же самый момент к базе английского флота в Скапа-Флоу подлетает втрое большая группа "Илов", вооруженная противокорабельными ракетами.
Да его это и не интересовало. Подходя к цели, он с каким-то просто не человеческим спокойствием бросил в микрофон:
– Начали, – и приготовился к сбросу бомб.
"А ведь прав был американец. И правда чувствуется только лишь сотрясание фюзеляжа. Ну и немножко злорадства".
– Наш Советский Союз покарает, весь мир капитала – жди, мы придем, – Строганский сам не заметил, как начал напевать переделанный советский марш из третьего Red Alert'а, первый раз услышанный им еще несколько лет назад, в Москве. – Над Землей везде будут петь: свобода, братство – ныне и впредь.
Далеко внизу вспухли огромные огненные шары от тяжелых бомб.
На майора неожиданно накатила волна чуть ли не эйфории – и он даже не знал почему. Но хотелось петь громче и громче. Волевым усилием заставив себя успокоиться, пилот начал разворачивать машину на обратный курс.
Поднятые по тревоге ночные истребители английской ПВО обнаружили советские бомбардировщики слишком поздно, но все равно попробовали догнать. Не получилось. Русские самолеты неожиданно резко увеличили скорость и стремительно исчезли в небе над Ла-Маншем…
27 августа 1946 года.