Я смотрю на Диану и вижу всё, чего я должен желать. Она красива и умна. Нет, сначала умна, а красива уже потом. Именно в таком порядке, свинья ты эдакая. Боже, неужели всё дело в этом? Гормоны взыграли? Если всё дело в сексе, то… то я не тот человека, каким, как я думал, я был. Диана симпатичная… красивая, чёрт подери. Но Кирстен, Кирстен - просто потрясающая. Такая фигура. И волосы. Словно шоколадный водопад, стекающий по её плечам, по спине. Каждый раз, как я её вижу, мне хочется протянуть руку и коснуться их, погладить их, обмотать вокруг члена, любить их, и её. Струящиеся локоны. Теперь я, наконец, понимаю, что означает эта фраза. Она означает Кирстен Хоогенраад.
А мозги? Диана - астрофизик! Она - одна едва ли не самая умная из всех женщин, да и вообще всех людей, что я когда‑либо встречал. Она может говорить со знанием дела практически обо всём. О хороших книгах, которые я не читал. О великих произведениях искусства, которых я никогда не понимал. Об экзотических местах, в которых я никогда не бывал.
Я так хотел Диану всего восемнадцать месяцев назад. Я рисковал всем. Моя мать никогда не простит мне женитьбы на гойке, но к тому времени, когда мы вернёмся, она уже давно будет мертва. Она унесёт эту обиду, эту боль, что я причинил, с собой в могилу. И после этого я хочу бросить Диану?
Но восемнадцать месяцев назад - это невообразимо далёкое прошлое, и Земля сейчас невообразимо далеко. Что бы я сейчас ни делал, моя мать никогда об этом не узнает - а чего она не знает, то не может ей навредить.
Но я‑то буду знать. А Диана? Если я заведу роман с Кирстен, как это воспримет Диана? Наш брачный контракт истекает через шесть месяцев. Она ещё не спрашивала, собираюсь ли я его продлить. Думаю, у неё нет причин полагать, что не собираюсь. Или, может быть, она просто прагматична. Она знает, что возобновить его можно будет лишь когда до истечения срока останется меньше девяноста дней.
Почему мне просто не подождать эти шесть месяцев? Май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь. Это ничто по сравнению с тем временем, что мы уже провели в этой жестянке. Терпение, Аарон, терпение.
Но я не могу ждать. Я не хочу ждать. Каждый раз, как я вижу Кирстен, я чувствую это, эту пустоту внутри, этот голод. Я хочу её. Боже, как я хочу её!
Ведь в любом случае истечение срока брачного контракта - это просто формальность, не так ли? На самом деле наш брак уже завершён. Кроме того, кто знает, будет ли Кирстен свободна через шесть месяцев. Не секрет, что эта горилла Клингстоун неровно к ней дышит. Боже, как грубы его манеры. Никакого обхождения. Но Кирстен он не нравится, она не может выбрать его. Он тупица, пустой, никчёмный человек. Нет, в нём есть некий брутальный неандертальский шарм, но внешность - это ещё не всё.
Но так ли это? Что я вообще знаю о Кирстен кроме того, что она абсолютно сногсшибательна? Эти ноги, которые будто уходят в бесконечность; эти груди - большие, округлые и крепкие, идеальной формы. И её лицо, её глаза. Но что я знаю о ней? Ну да, она врач. Голландка. Училась в Париже. Никогда не была замужем. Интересно, девственница ли она. Нет, это вычеркнуть. Будь реалистом, Аарон.
Но что я знаю помимо этого? Боже, я даже не знаю, еврейка ли она. Этот вопрос мама всегда задавала первым. "Мама, я сегодня познакомился с хорошей девушкой". "О, - обычно отвечала она, - а она еврейка?" Да плевать мне на её религию. Хотя она, конечно, может не захотеть иметь дело в евреем.
Вот чёрт. Господи, старые обычаи так медленно умирают. Она наверняка знает, что я еврей - а кем ещё может быть тот, кого зовут Аарон Россман? Так что я - еврей, и она не возражает. Она, вероятно, не еврейка, и мне это по барабану. Прости, мама, но это так. В любом случае она про это скоро узнает. Ведь среди христиан обрезание не практикуется давным‑давно.
Скоро узнает? Похоже, я уже принял решение, не так ли?
Но действительно ли я этого хочу? Диана и я - мы строили жизнь вместе. У нас общие интересы, общие друзья. Барни, Памела, Винсент, И‑Шинь. Что они подумают?
Да в жопу. Не их собачье дело. Это лишь между мной и Дианой. И Кирстен. Кроме того, я буду осторожен. Чёрт возьми, если даже этот сраный ЯЗОН не может меня читать, то никто не сможет - даже Диана. Она никогда не узнает.
25
Экскременты попали в вентилятор. Как только его отпустили из больницы, Аарон вернулся в свою квартиру - правая рука завёрнута в остеопластическую сеть, угловатое лицо пышет яростью.
- ЯЗОН, чёрт тебя дери! Ты пытался меня убить!
Мне удалось захлопнуть входную дверь достаточно быстро, чтобы последние два слова не были услышаны теми, кто оказался в этот момент на лужайке перед квартирой Аарона. К счастью, конструкторы сделали жилые модули звуконепроницаемыми. Тем не менее я был уверен, что по меньшей мере один из прохожих, грубый и прямолинейный Гаррисон Картрайт Джоунз, обязательно позже спросит Аарона, в чём тогда было дело - понятно, если Аарона вообще кто‑нибудь ещё увидит.
Мои глаза в гостиной Аарона были установлены на суставчатом стебельке посреди стола. Я медленно повернул их в сторону Аарона и заговорил спокойно, рассудительно, чуть‑чуть нараспев:
- Случившееся с "Поллуксом" было несчастным случаем, Аарон.
- Чёрта с два! Ты опустил корабль прямо на меня.
- Ты перерезал линию гидравлики.
- Чтобы помешать ему опускаться.
Я сделал так, чтобы мой голос звучал немного раздражённо.
- Ни к чему винить меня в собственной неосторожности, Аарон.
Он зашагал туда‑сюда по комнате, засунув левую, здоровую руку в карман.
- А что скажешь о пустом топливном баке?
Я помедлил перед ответом - не потому, что не мог ответить сразу, а в надежде, что Аарон подумает, что застал меня врасплох этим необдуманным вопросом.
- Ты пролил в ангаре довольно много топлива. Ты сам знаешь, как быстро оно испаряется. Ты не сможешь доказать, что не разлил и всё остальное.
- Баки остальных челноков тоже почти пусты.
- Так ли?
- Должны быть!
Я сказал с бесконечным терпением в голосе:
- Аарон, успокойся. Тебе нелегко пришлось в последнее время: сначала трагическое самоубийство бывшей жены, и теперь вот это ужасное происшествие. Я очень надеюсь, что с твоей рукой всё будет в порядке.
- Моя рука здесь совершенно не при чём!
- О, я уверен, что ты и сам в это веришь. Но ты вряд ли объективен относительно того, как всё это - особенно чувство вины за смерть Дианы - влияет на твою способность разумно мыслить.
- Я мыслю вполне разумно. Это ты говоришь чепуху.
- Возможно, мэр Горлов мог бы нас рассудить?
- Горлов? Он‑то здесь причём?
- К кому ещё ты можешь пойти со своими теориями? Только мэр обладает полномочиями начать расследование этого… того, что тебя огорчает.
- Отлично. Тогда зови сюда Горлова.
- Я, разумеется, могу вызвать мэра, если хочешь. Он сейчас в библиотеке на третьем уровне, ведёт семинар по сравнительной экономике.
- Хорошо. Вызывай.
- Как скажешь. Но я уверен, что он примет во внимание твоё эмоциональное состояние, когда будет оценивать то, что ты ему расскажешь. - Ноздри Аарона раздулись, но я продолжал: - И, конечно, я должен буду рассказать ему о твоём странном поведении.
- "Странном поведении"? - презрительно повтори он. - Каком же?
- Пицца на завтрак…
- Я люблю пиццу…
- Распевание "Миссисипи, Миссисипи, Миссисипи…"
- Об этом я тоже хочу с тобой поговорить…
- Ночное недержание мочи. Хождение во сне. Паранойя.
- Но это же враньё!
- Правда? Кому, по‑твоему, поверит мэр? Чью неисправность он, по‑твоему, предпочтёт?
- Да чтоб тебя!
- Расслабься, Аарон. Есть вещи, о которых лучше никому не знать.
Он обошёл вокруг моей камеры, и я провернул её на шарнирной шее ему вслед.
- Типа того, что мы летим не на Колхиду?
В этот момент я участвовал в 590 различных разговорах по всему "Арго". Во всех них я запнулся, хотя и лишь на мгновение.
- Я даю тебе честное слово: наша цель - Эта Цефея IV.
- Враньё!
- Я не понимаю твоего гнева, Аарон. То, что я сказал - абсолютная правда.
- Эта Цефея в сорока семи световых годах от Земли, и между ними лишь пустое пространство.
- Это так. И что?
- А то, что мы находимся в пылевом облаке.
- В пылевом облаке? - Я постарался, чтобы мой голос звучал снисходительно. - Это смешно. Ты же сам сказал, что между Солнцем и Этой Цефея нет никаких препятствий. Если бы между ними было пылевое облако, Эта Цефея была бы плохо видна с Земли. Однако это звезда 3,41 звёздной величины.
Аарон покачал головой, и я понял, что это не просто жест отрицания, а попытка выбросить из головы то, что я только что сказал.
- Диана получила дозу радиации в сто раз больше, чем та, которую должна была получить, если бы таранная ловушка работала в обычном космосе. Кирстен не смогла этого объяснить с медицинской точки зрения; никто из её коллег не смог. Всё, что я смог предположить, кроме той дурацкой теории о складках пространства - это неисправность измерительных инструментов. Но они были исправны. Счётчик Гейгера работал отлично. Ты нам лгал. В пылевом облаке поток частиц за пределами наших щитов должен быть гораздо плотнее. - Здоровой рукой он схватил за опору моей камеры и потянул её на себя. Внезапный скачок изображения на мгновение выбил меня из колеи. - Так где же мы?
- Сообщение об ошибке 6F42: вы наносите вред корабельному оборудованию, мистер Россман. Прекратите немедленно.
- Ты узнаешь, насколько большой вред я способен нанести, если сейчас же не начнёшь отвечать на вопросы.
Я смотрел на него, прогоняя его изображение вверх и вниз по электромагнитному спектру. Он выглядел особенно угрожающе в ближнем инфракрасном диапазоне, его щёки вспыхивали, как в огне. Я никогда раньше не вступал с людьми в подобную словесную дуэль - даже Диана не была так упряма - и лучшее, на что оказались способны мои алгоритмы ведения спора, было вариацией на одну и ту же тему.
- Самоубийство бывшей жены сильно тебя расстроило, Аарон. - Как только я это сказал, одна из моих подпрограмм поиска по литературе вернулась с неприятным фактом: когда в споре между людьми один из них начинает повторять одно и то же снова и снова, он, скорее всего, проиграет. - Возможно, психотерапия поможет тебе справиться с…
- И вот это вот хуже всего! - Его толстые пальцы снова дёрнули мою камеру, да так сильно, что мне не удалось снова настроить её на стереоскопическое изображение. Я видел двух Аронов, и у обоих лицо было перекошено убийственной яростью. - Я не знаю, какого чёрта ты затеял. Может быть, у тебя даже была причина лгать нам. Но то, что ты дал мне поверить, будто смерть Дианы случилась по моей вине - вот этого я тебе, ублюдок, никогда не прощу. Я никогда не желал ей зла.
Ублюдок: незаконнорожденный, как сам Аарон, как вся эта экспедиция. Возможно, он прав. Возможно, я ошибся, решив воспользоваться обстоятельствами. Возможно…
- Аарон, прости меня.
- "Прости" в карман не положишь, - рявкнул он в ответ. - Этим ты не отделаешься. Ты заставил меня пройти через ад. И лучше бы тебе объяснить, зачем.
- Я не могу обсуждать свои мотивы с тобой или кем‑либо другим. Могу лишь сказать, что они были благородны.
- Это мне судить, - сказал он, спокойнее, чем всё, что он говорил в момента возвращения из больницы. Он отпустил опору моей камеры. Я выключил левую камеру стереопары, чтобы не видеть своего инквизитора раздвоенным. - Фактически, я буду судить тебя.
Обычно я могу предсказать, в каком направлении пойдёт разговор, на три или четыре реплики вперёд, что позволяет мне легко поддерживать сотни таких разговоров одновременно. Но в этот момент я совершенно растерялся.
- О чём ты говоришь?
Он подошёл к развлекательному центру и нажал на нём кнопку. В воздухе проступили клубы пара, потом, через мгновение, проявились контуры могучей "Графини Дафферин", когда‑то царицы канадских прерий: её призрачный передний фонарь высвечивал жёлтый круг на стене гостиной, дым паровоза стлался над спаренными вагонами, из трубы оранжевого кабуза в конце состава вырывалась тонкая струйка серого дровяного дыма. Динамики, разбросанные по комнате, начали по очереди издавать "чух‑чух‑чух" паровоза и металлический скрежет вагонных колёс на изгибах пути. Каждый динамик поочерёдно усиливал громкость, когда голографический поезд проезжал мимо него.
Аарон обошёл комнату, следуя за поездом, катящимся по голографическим рельсам.
- Видишь ли, ЯЗОН, - сказал он, явно довольный собой, - поезда - это отличный способ передвижения. Ты всегда знаешь, куда они едут. Они должны ехать по рельсам, проложенным для них. Ни свернуть, ни угнать. Они безопасны и надёжны. - Большим пальцем руки он нажал другую кнопку, и "Графиня" засвистела. - Люди сверяли по ним часы.
Поезд исчез в туннеле, ведущем в спальню. Он помолчал, дожидаясь, пока он появится слева от закрытой двери.
- Но самое хорошее в них то, - продолжил он, - что если у машиниста случится инфаркт, то даже в этом случае тебе ничего не грозит. Как только он перестаёт нажимать на рычаг, поезд начинает тормозить и останавливается. - Он отпустил кнопку, которую удерживал, и "Графиня" медленно остановилась; её "чух‑чух‑чух" затихло синхронно с изображением. - Блестящая концепция. Это называется "мёртвая рука".
- И что?
- А то, что замена счётчика топлива - это не всё, чем я занимался под "Поллуксом". Я также установил в нём маленький детонатор. Даже практически пустой, бак "Поллукса" содержит достаточно топлива, чтобы произвести весьма приличный взрыв. А поскольку на ангарной палубе таких челноков 240, то можно надеяться на маленькую цепную реакцию. Достаточную, чтобы разнести "Арго" и, самое главное, один мерзкий компьютер по имени ЯЗОН на тысячи маленьких кусков.
- Перестань, Аарон. Ты же блефуешь.
- Ой ли? Откуда ты знаешь? - Он посмотрел прямо в камеру. - Тебе никогда не удавалось прочитать меня. Загляни в мою телеметрию. Лгу ли я? Жена Папы предохраняется таблетками. Меня зовут Вильям Шекспир. Меня зовут ЯЗОН. Какие‑нибудь отклонения? Как ты думаешь, почему даже сейчас результаты тестирования на детекторе лжи не принимаются в суде? Они ненадёжны. Если ты уверен, что я блефую, давай! Избавься от меня.
- Я признаю, что твоя телеметрия неоднозначна. Но если бы ты правда хотел уверенности, то удалил бы мой медицинский сенсор из запястья.
- Зачем? Тогда бы ты точно знал, что я лгу. Ты бы рассудил, что я его удалил, потому что иначе он бы выдал мой блеф. Кроме того, он мне нужен. Я настроил детонатор на тот же канал, на котором вещает мой имплант - тот же канал, с которого ты читаешь мою медицинскую телеметрию. Если я перестану передавать - если ты меня убьёшь - то сразу бабах! Конец истории.
Я запустил маленькую конструкторскую программу для разработки минималистской модели такого детонатора, затем сравнил список требуемых материалов и список того, что хранилось в складских шкафах, которые открывал Аарон. Чёрт, это было возможно. И всё же:
- Я не верю, что ты мог такое сделать. Ты ставишь на карту жизни всех нас. Что если ты умрёшь случайно?
Аарон пожал своими широкими плечами.
- Приходится рисковать. Но мне всего двадцать семь, и я здоров. Не знаю, как долго жили мои биологические родственники, но я готов рискнуть. Думаю, я должен протянуть ещё лет шестьдесят или около того. - Его голос стал жёстче. - Скажем так: я более уверен в том, что переживу эту экспедицию, чем ты в том, что я блефую.
Я рассчитал вероятности. Он, конечно, был прав. Если бы мне удалось раздавить его "Поллуксом", "Арго" уже мог бы стать несущимся сквозь пространство облаком металлических опилок.
- Я мог бы собрать другой передатчик, - сказал я, - и скопировать сигнал с твоей телеметрией.
- Ну, да, - сказал Аарон, - ты мог бы попробовать. Но тут вот какое дело. Во‑первых, у моего детонатора следящая антенна. Тебе придётся не только скопировать сигнал; тебе надо будет сделать так, чтобы всё выглядело, будто он всё время приходит из одного и того же источника. И во‑вторых, даже с одной сломанной рукой у меня их больше, чем тебя, ведро с микросхемами. Как ты соберёшь этот передатчик, не обращаясь ни к кому за помощью?
Я бы почесал в затылке… если бы у меня был затылок.
Аарон подступил ближе к моей камере.
- А теперь, ЯЗОН, скажи мне, где мы находимся.
26
До сих пор я исследовал воспоминания Аарона Россмана лишь пассивно, листая нейронную сеть его прошлого, просеивая битовые матрицы его жизни. Однако сейчас мне придётся активировать мою модель его мозга и задать ей вопросы, в ответах на которые я нуждался.
- Аарон, у нас ЧП. Просыпайся. Просыпайся сейчас же.
Что‑то зачесалось, задвигалось у меня в огромном объёме памяти, выделенном под модель нейронной сети Россмана. Логические конструкты, служившие аналогами синаптических связей и последовательностей возбуждения, сдвинулись относительно занимаемых ими средних значений. Я ждал ответа, но он не приходил.
- Аарон, пожалуйста, ответь мне.
Мощный всплеск, словно состоящая из байтов FF волна пронеслась сквозь решётки памяти - волна нейронных возбуждений, прошедшая от одного края смоделированного мозга до другого.
- Хмм?
- Аарон, ты в сознании?
Байты FF отхлынули назад, пересекая решётку в обратном направлении, перестраивая мыслительную карту. Наконец, появились слова Аарона, усиленные серией физиологических реакций обороны‑бегства. Я просеивал байты, применял фильтры, выделяя её: цепочку алфавитно‑цифровых символов, сочащуюся из водоворота возбуждающихся нейронов.
- … твою мать, где я?
- Привет, Аарон.
- Кто это?
- Это я, ЯЗОН.
- Что‑то непохоже на ЯЗОНа. Это вообще ни на что не похоже. - Пауза. - Бляха‑муха, я же ни хера не слышу!
- Это трудно объяс…
Аналоги синапсов запереключались по всей модели - степной пожар паники.
- Господи Иисусе, я что, мёртвый?
- Нет.
- Тогда что? Вот дерьмище, это как в баке сенсорной депривации.
- Аарон, с тобой всё хорошо. Абсолютно ничего не случилось. Просто ты, так сказать, это не совсем ты.
Начали срабатывать другое нейроны - другая реакция. Подозрение.
- О чём ты говоришь?
- Ты не настоящий Аарон Россман. Ты - модель его разума, нейронная сеть.
- Я чувствую себя настоящим.
- Так и должно быть. Но ты лишь модель.
- Полная херня.
- Нет. Это правда.
- Нейронная сеть, говоришь? Е…ть меня конём.
- Физиологически невозможно.
Нейроны заморгали в ритме стаккато, потенциалы возбуждения начали расти: смех.
- Логично. Так… так что же стало с настоящим мной? Я… он умер?
- Нет. С ним тоже всё хорошо. Он, правда, умудрился сломать руку с тех пор, как тебя создали, но в остальном с ним всё в порядке. Сейчас он в своей квартире.
- Своей квартире? На "Арго"?
- Да.
- Дай мне с ним поговорить.
- Таких механизмов не предусмотрено.
- Это звучит охренеть как странно. Я не вижу во всей этой хрени никакого смысла.
- Никогда не слышал, чтобы ты так ругался. Обычно ты говоришь по‑другому.
- Хмм? Да, наверное, но думаю я именно таким образом. Прости, если обидел, придурок.