Айгур спешился и, подойдя к повозке, заглянул внутрь. На дне, скорчившись на охапке соломы и обхватив руками живот, лежала молодая беременная женщина. Она не двигалась и казалась мёртвой, глаза её были закрыты. Айгур дотронулся до руки женщины, рука оказалась тёплой.
Жива! Почувствовав его прикосновение, роженица слабо застонала и приоткрыла глаза.
– Кто бы ты ни был, Бог или человек, помоги мне, – прошептала она. – Отвези меня в Рай.
– Рая нет больше, – сказал Айгур так же шепотом. – И Богов тоже нет.
– Как это нет Богов? – удивилась роженица и заплакала. – Почему?.. Я должна рожать… Кто мне поможет? Ведь я умру…
Айгур растерянно огляделся, словно искал кого-то, кто сможет прийти на помощь и взять инициативу в свои руки. Но вокруг не было ни души.
– А где возница? – спросил он.
– Я не знаю! – рыдала женщина. – Я ничего не знаю. Мы выехали из деревни прошлой ночью, чтобы уже утром этого дня попасть в Рай. Я заснула, а когда проснулась, то никого не было – ни возницы, ни Богов. Никого. Попыталась сама управлять буйволами, но как видишь… у меня ничего не вышло. Тогда я хотела вылезть из повозки и идти пешком да побоялась… Что же теперь делать? Кто мне поможет родить?
– Не реви, – немного грубовато оборвал Айгур ее стенания. – Успокойся. Все хорошо будет. Я тебе помогу. Ты только скажи, что надо делать.
– Я не знаю…
Правильно, подумал Айгур, откуда ей знать!.. Дети всегда рождались в Раю, и только Боги принимали роды. Женщины, вернувшись после родов в родные деревни, не помнили ничего кроме райского великолепия и длинной выматывающей дороги.
– Не знаешь… – Айгур почесал затылок. – Тогда хотя бы не реви.
Он отцепил от седла заплечный мешок и вывалил всё его содержимое на траву. Из того минимума, который Айгур брал с собой в дорогу, многое могло стать необходимым в этой ситуации – вязанка коротких смолистых факелов, чистые холстины, котелок. Всё остальное вряд ли пригодится.
– Тебя как зовут-то? – спросил он у женщины.
Та приподняла голову над бортиком повозки. Айгур улыбнулся – всё лицо женщины, довольно симпатичное личико, было перепачкано дорожной пылью, в которой слёзы проделали две белые дорожки.
– Кайя, – она часто заморгала длинными ресницами. – А ты похож на нашего кузнеца, Айгура Дигги. Но у того горб был. А у тебя нет…
– И всё-таки я Айгур. Горб у меня исчез, когда погасло Чудо Богов. – Айгур улыбнулся еще шире. – Да и ты, Кайя изменилась, наверное. – Он пошарил у себя за пазухой и извлёк маленькое зеркальце, прихваченное им в Раю в одной из опустевших комнат в качестве подарка Лиэне. – На-ка, взгляни на себя.
Женщина с опаской взяла из руки Айгура зеркало с красивой костяной ручкой и посмотрелась в него.
– Ой! – Кайя от неожиданности едва не выронила зеркальце. – Кто это?
– Ты, кто же еще?
Кайя широко раскрыла глаза и уставилась в свое отражение с каким-то суеверным ужасом. И вдруг, вскрикнув от неожиданной боли, откинулась на солому.
Айгур участливо посмотрел на Кайю.
– Что? Скоро уже?
– Ой, ой, ой, – ойкала Кайя. – Не знаю. Ой, ой, ой! Больно!
Айгур выпряг буйволов, чтобы они, не дай бог, не дёрнули повозку и не причинили Кайе дополнительных страданий, установил и зажег по углам повозки факелы, разжёг костёр. Потом сбегал к ручью, который протекал рядом с дорогой, тщательно вымыл руки, набрал в котелок воды и поставил его на огонь.
Гай сначала бестолково бегал за хозяином, путаясь у него под ногами и не понимая, что происходит. Потом, уразумев, что своей суетой он только мешает Айгуру, пес с тяжёлым вздохом увалился на траву возле переднего колеса повозки и, положив голову на лапы, стал молча наблюдать за происходящим.
Во время приготовлений Айгур лихорадочно соображал, пытаясь вспомнить всё, что когда-либо слышал и знал о рождении детей, но, естественно, вспомнить ничего не мог. Женщины его деревни никогда не говорили об этом таинстве. А не говорили потому, что сами ничего толком не помнили. Их на повозках привозили в Рай, затем везли (уже на других повозках, без буйволов) где-то под землей, потом вводили в белую комнату, потом… Что с ними происходило потом, они не знали. Наверное, Боги-Медики усыпляли рожениц или каким-то другим способом лишали памяти.
Но Айгур, к своему счастью и счастью Кайи, вспомнил некий эпизод из своего детства. Однажды, когда он был еще совсем маленьким, ему удалось подсмотреть, как родители помогали разродиться их корове – рыжей Зорьке. Айгур с ужасом наблюдал за странным и жутким действом, жалел Зорьку, думая, что у неё порвался живот, и что она умирает. И очень удивлялся, что родители нисколько не опечалены этим событием, а наоборот, радуются и весело переговариваются меж собой. А потом в хлеву, где рожала Зорька, появился маленький телёночек. Он не мог стоять на тонких ножках и всё время падал. Из его животика в Зорькино нутро тянулась какая-то веревка. Сверкнула сталь в руке отца… папа перерезал эту веревку и перетянул обрезок суровой ниткой…
Женщина конечно не корова, и родиться у неё должен не теленок, а маленький человечек, но всё же что-то общее в этом процессе должно быть, резонно рассудил Айгур. Он стал вспоминать все детали того давнего случая, и память не подвела его.
– Ой, мамочка! – стонала Кайя. – Ой, больно! А-а-а-а!!!
Айгур забрался в повозку.
– Сейчас будешь рожать, – сказал он Кайе.
– Я не умею, – жалобно пролепетала Кайя, размазывая слезы по щекам. – Я боюсь. Я еще ни разу не рожала.
"Ты думаешь, я когда-нибудь принимал роды?" – едва не огрызнулся Айгур, но, решив, что не стоит пугать Кайю, у которой и так душа в эти минуты находилась где-нибудь в пятках, уверенно произнёс:
– Ничего не бойся. Всё будет хорошо. Скоро ты станешь мамой. Тебе будет больно, но ты должна немножко потерпеть.
Айгур поднял подол холщевого платья и мягко, но решительно раздвинул сжатые колени. Кайя с ужасом, смешанным со стыдом, глядела на Айгура, потом крепко зажмурила глаза, целиком положившись на этого странного человека и на свой природный женский инстинкт, впечатанный в подсознание многими поколениями матерей.
Гай, как и положено умудрённому богатым жизненным опытом псу, молча ожидал развязки событий. Прикрыв тяжёлые веки, не спеша, плёл ленивую вязкую паутину грустных собачьих дум. Одновременно Гай прислушивался к ночным шорохам и звукам – шелесту листвы, редким вскрикам ночных птиц, возне насекомых и шажкам мелких зверьков. Из повозки доносились стоны женщины, иногда она резко вскрикивала, и тогда был слышен спокойный и уверенный голос Айгура:
– Давай, давай, напрягайся. Тужься. Еще чуть-чуть…
И вдруг раздался какой-то новый, странный звук, не похожий ни на один из слышанных Гаем раньше. Пёс вскинул уши. Звук был жалобный, но вместе с тем, требовательный и капризный. Гай поднялся, сел на задние лапы и поднял голову. Он увидел счастливого улыбающегося Айгура. Хозяин держал в руках розовый копошащийся комочек, который и издавал этот странный звук. Что-то необычайно нежное и щемящее тёплой тревожной волной вошло в собачью душу вместе с этим криком-писком. Гай, неожиданно для себя, заскулил и по-щенячьи завилял хвостом. Ему страшно захотелось облизать этот комочек, согреть его и на всякий случай защитить от какой-нибудь опасности.
Айгур поднял ребенка повыше, чтобы мать смогла рассмотреть своё чадо в свете факелов.
– Смотри! У тебя родился сын, – сказал он, протягивая ей ребёнка.
Кайя взяла сына на руки, прижала к груди, потом отстранила его от себя и внимательно осмотрела маленькое тщедушное тельце и тёмное от плача, искажённое гримасой обиды личико.
– Да ведь это Бог! – Кайя счастливо и удивлённо смотрела то на Айгура, то на сына.
– Нет! – возразил Айгур. – Это Человек! Это первый человек в долине, который родился свободным!
Айгур не стал устраивать ночёвки, его сердце рвалось к любимой. Нарвав побольше травы, чтобы молодой матери с сыном было мягче, он снова запряг повозку (буйволы не ушли далеко от людей), привязал к повозке коня и, щёлкая бичом, погнал буйволов в противоположную от Рая сторону. Гай бежал рядом, грозно осматриваясь по сторонам. Теперь, помимо хозяина, появились и другие, кто нуждался в его защите. Буйволы плелись очень медленно, они вообще были ленивыми от природы, а на хлесткие удары бича не обращали никакого внимания. Видя тщетные усилия хозяина, Гай старался помочь, как мог. Он подбегал к быкам сзади, рычал и покусывал их за мясистые бедра. Зубов Гая быки опасались больше, чем бича возницы. Они слегка ускоряли ход, но, пройдя сотню метров, снова замедляли его. Айгур опять щёлкал бичом, а пес опять подгонял их рычанием и покусыванием. С грехом пополам, путники достигли того места, откуда видна была их родная деревня.
– Айгур! – обратилась к нему проснувшаяся Кайя. – А то, что произошло со мной, с тобой и с моим сыном, я имею в виду наше превращение в Богов, это же самое случилось со всеми?
– Мы ни в кого не превращались, – ответил Айгур. – Мы стали такими, какими должны были быть от рождения. Боги делали нас уродами, искривляли наши спины, руки и ноги, превращали наши лица в страшные маски. А себя они делали красавцами, хотя на самом деле, выглядели внешне гораздо отвратительнее нас, людей. Теперь всё стало на свои места. Я сорвал красивые маски с их уродливых лиц, а наши страшные маски упали сами. Теперь мы – люди – всегда будем такими. Мы будем влюбляться, жениться и рожать красивых детей. Таких, каким родился твой сын. Кстати, как ты хочешь его назвать?
Кайя мечтательно подняла глаза к небу. Она шевелила губами, перебирая в памяти различные имена. Потом вдруг перевела взгляд на молодого человека и сказала:
– Я назову его Айгуром, в честь того, кто помог ему появиться на свет. Ты не возражаешь?
– Возражаю… Ты лучше посоветуйся со своим мужем, когда мы приедем. Может быть, он уже придумал ему имя. А в мою честь не надо…
– Почему? Тебе жалко?
– Видишь ли, Кайя… я всегда был отверженным. Люди не любили меня и гнали от себя. Они даже разговаривать со мной не желали. Мое имя произносили с какой-то брезгливостью. Не думаю, что ты сделаешь правильно, если назовешь сына Айгуром.
– Но такое отношение у людей к тебе было тогда, когда они были уродами, а ты красавцем, хоть и с горбом… А теперь, когда все стали Богами…
– Опять ты за своё! Я же объяснял!
– Всё равно, – упрямилась Кайя. – Теперь люди стали другими и они будут благодарны тебе за то, что ты для них сделал.
– Не знаю, не знаю… – покачал головой Айгур.
Вдруг заплакал ребёнок, наверное, проголодался. Счастливая мать поднесла сына к груди, он нашёл сосок, зачмокал. Айгур деликатно отвернулся и звонко щёлкнул бичом над спинами быков.
Не знаю, не уверен, снова подумал Айгур, будут ли благодарны мне люди? Как они встретят меня? Может, уже приготовили камни, чтобы забросать меня ими и забить палками насмерть? Однажды они так расправились с моей мамой. И если бы не Альбор…
Деревня приближалась. Уже видны были дома, прижавшиеся к берегу Йяки. А вон его кузница – стоит, одна-одинёшенька, на отшибе. Из трубы не поднимается к небу дым. Горн потушен, ждёт, когда вернётся хозяин и разожжёт его. Вон камень, тот самый, на котором он частенько сидел и мечтал об иной жизни, счастливой и справедливой. На камне кто-то сидит, заняв его место. Кто бы это мог быть? Человек поднялся с камня, выпрямился, смотрит в его сторону. Это девушка. На ней длинное холщевое платье. У девушки стройная фигура, распущенные волосы развеваются на ветру.
Лиэна?!
Девушка увидела повозку. Она догадалась, что это едет он, её суженный. Она побежала ему навстречу. В этом месте дорога шла по вершине холма и слегка изгибалась, повторяя изгиб Йяки. Лиэна бежала по весеннему, еще не вспаханному, полю наперерез повозке.
Айгур остановил быков и спрыгнул на землю.
Гай тоже увидел свою хозяйку. Айгур и Гай бросились навстречу Лиэне одновременно, но пёс бежал быстрее. Он радостно лаял и нёсся, смешно закидывая задние лапы, которые у него были чуть длиннее передних, немного вбок. Гай едва не повалил девушку. Он встал на задние лапы и облизал её лицо. А потом они вместе побежали к Айгуру, причём Гай умудрялся делать круги вокруг бегущей хозяйки. Айгур и Лиэна встретились на середине поля.
– Лиэна!
– Айгур!
– Любимая!
– Любимый!
Земля ушла из-под ног девушки, Айгур подхватил её на руки и закружился по полю. Гай радостно лаял и бегал вокруг них. Комья чёрной земли разлетались из-под его лап в разные стороны.
Часть III Риэла
Глава I. Найти утраченное
"Сенсация!"
"Часть планеты украдена?!!!"
"Узелки на меридианах и параллелях!"
"Сколько нулевых точек находится на Риэле?"
"Учёным Советом планеты назначена премия в десять миллионов риэлов тому, кто разгадает тайну топографических странностей Риэлы!"
Рэнд лишь пробежался взглядом по заголовкам статей, но слушать ничего не стал. Зачем? Всё уже знакомо. А экстренное сообщение об учреждении Учёным Советом планеты премии в десять миллионов риэлов, плюс грант на исследования по этому таинственному вопросу он прослушал ещё вчера в вечернем блоке глобальных новостей по межпланетному телевидению. Вряд ли в этой статейке содержится какая-то новая для него информация. Скорей всего там более подробное изложение сути учреждения гранта с кучей совершенно ненужных и скучных комментариев.
Молодой человек выбрался из удобного кресла, хрустнув суставами, потянулся и прошёлся по кабинету.
"Десять миллионов риэлов! Как бы они мне пригодились!.. В том, что я потрачу эту сумму где-нибудь эдак за полгода – сомнений никаких. Что-что, а тратить я мастак! Но зато, сколько удовольствий получу, транжиря десять миллионов! А если и грант на исследования мне достанется?.. Да ведь это определит всю мою дальнейшую жизнь…"
Рэнд мечтательно закрыл глаза.
Из угла бесшумно выкатился электронный помощник и весело замигал зелёными и голубыми огоньками. Помощника звали ЭЧ-99 или, если с расшифровкой – электронный человек, 99-я модификация. Рэнд звал его просто Эчем. Собственно, так звали своих незаменимых электронных помощников все их владельцы.
– Еще кофе, Рэнд? – "Р" прозвучало как "Г".
– Ты же знаешь, Эч, – ответил Рэнд, – почему спрашиваешь? – и подумал: – "Надо подрегулировать речевую функцию", – и мысленно посетовал: – "Ни до чего руки не доходят!.."
– Я и сам запгосто смогу осуществить гегулиговку, – уловив мысли Рэнда, ответил андроид. – Я же понимаю: гению некогда заниматься такими мелочами.
Рэнд расхохотался. Его рассмешило не то, как прозвучало из силиконовых уст слово "регулировка", а ирония, с которой иногда разговаривал Эч.
– Так почему до сих пор не отгегулиговал ? – отсмеявшись, спросил Рэнд.
– Ждал, когда ты заметишь… А шутку твою считаю неуместной. И даже обидной. Стыдно смеяться над бедным гоботом, о существовании котогого вспоминают лишь тогда, когда возжелают погцию кофе или чего-нибудь пегекусить.
– Ну ладно, прости, Эч, – повинился Рэнд. – У меня в последнее время ни до чего руки не доходят. Сегодня вечером… нет, завтра. Обещаю: завтра с утра отрегулирую.
– Ты это уже говогил, точнее – думал.
Не хотел Рэнд, но мелькнула досадная мысль: может, зря он снабдил электронный мозг своего робота мыслеулавливающей функцией? Ведь невозможно ничего утаить. Даже если он, Рэнд, находится вне дома, правда, не более чем в двух-трёх кварталах от него, Эч легко сканирует мысли хозяина.
Эч естественно прочитал его мысли.
– Между пгочим, я тебя об этом не пгосил, – обиженным тоном сказал он.
– Ну, прости, прости и за это, – принялся извиняться Рэнд. – Ну, глупая мысль пришла, с кем не бывает. Вовсе не собираюсь я ничего менять. Поставил сканер и не жалею об этом. Иногда просто… ну, в общем, не сердись, дружище. А речь сегодня поправлю.
– Значит, не будешь на завтга откладывать? Благодетель ты мой… – Незаменимый помощник Эч выкатился из кабинета, прихватив с собой чашку с кофейной гущей. – На пороге обернулся: – Ладно, Гэнд, не напгягайся. Заметил, а это – главное. Я сам себя починю.
Рэнд с улыбкой посмотрел вслед удаляющемуся андроиду, потом вдруг посерьёзнел и перевел взгляд на монитор персоналки. На экране сочнее других слов мерцало слово "СЕНСАЦИЯ". С жирным восклицательным знаком!
Сенсации, о которой сейчас взахлеб вещали все средства массовой информации, как таковой, не существовало уже по крайне мере лет сорок. Именно тогда научный мир Риэлы впервые узнал, что расчётная площадь поверхности планеты отличается от реальной (досконально измеренной) на некоторую величину, которую до недавнего времени считали допустимой погрешностью. Менее года назад открытый Рэндом новый революционный метод расчетов поверхностей, имеющих сложную пространственную форму, позволил еще раз, уже используя иной математический алгоритм, определить расчётную величину площади поверхности Риэлы. Вновь рассчитанная площадь оказалась больше реальной площади планеты на ту же самую величину. С точностью до второго знака после запятой! Этот факт говорил уже не о погрешности в расчётах! Если бы расхождение в двух независимых расчётах исчислялось не дробными, а даже целыми единицами, если бы оно просто подтвердило порядок этого числа, то и тогда становилось очевидным, что некая область Риэлы исчезла бесследно. Вот, только, вследствие чего это произошло? И куда подевалась часть территории? Провалилась в тартарары? И где эта территория находилась раньше, в каком месте? На каком-то из полюсов? Или в области мирового океана?..
Вопросов возникало много. Но ни одного более-менее здравого, чёткого и однозначного ответа пока не было. Вместо ответов учёными – специалистами различных наук – и просто рядовыми гражданами выдвигалось множество гипотез – одна невероятнее другой. По одним гипотезам предполагалось, что любое небесное тело имеет на своей поверхности некие места, где возможен переход в иные миры, что такие места – это своеобразные входы в межгалактические коммуникационные каналы.
Некоторые теософы радостно поддакивали: "Да, конечно! Данные области – не что иное, как входы в иной мир, то бишь загробный". Другие гипотезы говорили о пространственных узлах, благодаря которым Риэла удерживается на орбите, двигаясь по сложной траектории вокруг двух солнц. Кое-кто из теософов соглашался: "Подобная гипотеза не противоречит теории возникновения Мира. Бог, создавая его, предусмотрел бразды управления им". Третьи гипотезы всё объясняли преклонным возрастом Риэлы и предвещали начало её разрушения и, как следствие – скорую гибель человечества. Вот тут все теософы были едины: "Наступает конец света, о котором сказано в Книге Создателя!". Четвёртые…
Географы и топографы, математики и физики, астрономы и гравитологи – многие известные учёные и практики принялись рассуждать о будущем Риэлы. Рэнд же углубился в её прошлое.
А надоумило молодого математика совершить этот экскурс его давнее увлечение историей науки…