Жил-был писатель. Его не подставили, его КИ-НУ-ЛИ. Лишили семьи, работы, любимого дела. Но он не сдался! Выкрутился, спас себя и еще 96 человек. Почему именно 96? Читайте и узнаете. Пока писал, сам влюбился в этот роман.
Содержание:
Динаев Дино - Контракт Султанова 1
Часть 1 - Звезда 1
Глава 1 1
Глава 2 4
Глава 3 7
Глава 4 11
Глава 5 15
Глава 6 19
Глава 7 24
Часть 2 - ПРОПАЩИЙ 25
Глава 1 25
Глава 2 29
Глава 3 33
Глава 4 35
Глава 5 38
Глава 6 42
Глава 7 45
Часть 3 - Сокровища 47
Глава 1 47
Глава 2 49
Глава 3 52
Глава 4 55
Глава 5 58
Глава 6 60
Динаев Дино
Контракт Султанова
Желания пугают.
Нилутаифаг
Часть 1
Звезда
Глава 1
Павел Султанов мечтал разбогатеть.
Но для "сбычи мечт" не было никаких предпосылок. Кто он? Рядовой инженер в ООО "Конструктор". Жена безработная, ребенок. Не жизнь. Серые будни.
И катилась его жизнь без затей до того самого дня, когда он опоздал на служебный автобус.
Он на него никогда не опаздывал, но в этот раз 201-й контур не шел, потом завис комп, потом его вызвал и отчитал Кандидов.
Так что когда он потный со слипшимися волосами вывалился на остановку, она оказалась девственно пуста. По заплеванному асфальту ветер катал пустые сигаретные пачки и фантики от шоколадных батончиков. Опоздал. Как впрочем, и на остальную жизнь.
Но тут лязгнул, подъезжая, выцветший микроавтобус, судя по виду, списанный еще в прошлом веке. Не веря себе от подвалившего счастья (кто-то бриллиантам радуется, а мы вот такому инвалиду, только чтобы пешкодралом не топать), Паша взобрался, как ему показалось прямо в рай.
Пустой автобус! Можно даже есть.
Так в гордом одиночестве и доехал. Городская остановка также оказалась пуста, все успели разойтись. Паша в гордом одиночестве возвышался среди тех же сигаретных пачек и фантиков и стал считать копейки, чтобы разориться и купить пивка.
С отовариванием возникли проблемы. "Комок" оказался закрыт без объяснения причин. Наверное, там не нуждались в его грошах.
Он с тоской оглянулся, предчувствуя, что придется, несолоно хлебавши, вернее, совсем не хлебавши, с полным сушняком в горле и присохшим к небу языком плестись домой, в душную квартиру, и вдруг увидел гостеприимно распахнутые двери в небольшую тошниловку, расположенную в кирпичном пристрое. Откровенно говоря, до этого самого вечера он и не подозревал о ее существовании.
Двери распахнуты настежь, и в глубине в мягком зеленоватом свете стойка, а на ней бутылочки, бутылочки в ряд.
Внутри никого, кроме бармена за стойкой, который, заметив Пашин взгляд, доброжелательно уставился в ответ. Отступать было поздно. Султанов погремел медяками в обширном кармане ношенных Донатовских штанов (свояк подарил от щедрот, мировой мужик) и, решив, что на пиво должно хватить, решительно шагнул вовнутрь.
Едва он оказался за порогом, то всем нутром понял, что поступил правильно. Здесь было хорошо.
- Здравствуйте, меня зовут Сергей Живов, - источая радушие, сказал бармен. - Выпьете пива?
От произнесенных слов Паша растаял. Давно с ним никто не говорил подобным тоном. На работе сплошной лай. Начальство недовольно, что он не успевает. А как он успеет, если на него свалили почти всю работу, мотивируя это тем, что он полностью прихватывает сверхурочные. Не прихватывать тоже нельзя. Зинка совсем измучилась безденежьем, и характер ее стал неуклонно и верно портиться. В привычку жены вошло ежедневное ворчание, что кормить нечем, что Димка приболел, а доктор без денег и смотреть его не хочет. От всех этих напастей, а больше оттого, что жена дни напролет вынуждена одна одинешенька торчать дома, Зину стало кидать в другую крайность. Стала она Пашу по - дурному ревновать. Ревновать, конечно, беспочвенно, какая дура позарится на безденежного мужика, да и не было у него сил на интрижки, откровенно говоря, после всех его сверхурочных. Ему хватало сил только до дома добраться. Паша отшучивался, что невозможно завести подружку, лежа на старом диване перед телевизором. Пару раз он все же не выдержал, и тогда все моментально переросло в жуткие скандалы.
- У нас не принято ругаться, - мягко укорил его Живов.
- А что я вслух что-то сказал? - изумился Султанов, перед ним стояла почти пустая кружка пива и вазочка с орехами, он сразу стал прикидывать, сколько это стоит, потому что в вазочке оказались не просто орехи, а фисташки, политые пряным соусом.
- Орешки за счет заведения, - сказал Живов, и у Паши появилось нехорошее чувство, что тот читает его мысли. - Освежить? - не дожидаясь согласия, он поставил перед ним еще одну кружку. - Угощайтесь. Клиентов все равно нет.
А на Пашу как назло такой вдруг сушняк напал, будто год безвыездно жил в пустыне Сахара. Он махнул рукой и, решив что, в крайнем случае, сбегает за деньгами домой, хорошо приложился к пиву. Пиво было чудесное, бархатистое и приятное на вкус. Паша готов был выпить его ведро. И вообще вокруг все было чудесно. В голове где-то на окраине полушарий возникла суматошная мысль, что он вроде как напивается, но тут же пропала. Да и что может быть с двух кружек пива? Или с трех? Паша бессмысленно таращился на кружочки с фирменным лейблом, тщетно пытаясь их сосчитать, пока Живов изящным движением не смахнул их со стола и не выставил новую пенящуюся кружечку.
- Хочешь, Серега, я расскажу о себе? - обратился Паша к бармену, когда он был в сильном подпитии, он всегда рассказывал о себе, это был его конек, за который его и в гости звать перестали, надоело всем выслушивать бредни о том, как он вскорости разбогатеет, но Живов был не против, а даже наоборот, всем своим видом показывал, что готов слушать до бесконечности с неослабевающим удовольствием, такой оказался душка.
И Паша стал рассказывать, с чувством превосходства улавливая проявления изумления у слушателя. Надо сказать, Живов с готовностью его проявлял, вследствие чего Паша полюбил его еще больше. Хотя куда уж больше. У него никогда не было более благодарного слушателя, да и слушателей оставалось всего два, но увещевания о грядущем богатстве вызывали у Доната смех, а у Зины настоящую истерику.
- В жизни нет ничего случайного, - он обвел руками пустой зал, который, надо признать, уже изрядно покачивало. - Я еще поношу настоящие английские штиблеты из буйволиной кожи. И на моей улице будет сабантуй.
- Есть идеи?
- Я писатель, - значительно произнес он.
Вышло все равно что, вы не знали, я Жан-Поль Бельмондо!
- Что пишешь? - заинтересовался бармен.
- Я раскрываю тайны бытия, - скромно признался Султанов.
- Детективы? Русский Чейз?
- Есть такой грех. В нашем городе непаханая целина для истинного детективщика. Один мэр гниет в тюрьме, второго вообще убили, ни одно преступление официально не раскрыто.
- Читатели есть?
- Есть! - Паша погрустнел. - Но только один. Лешка Сорокин. Знаешь, Лешку?
Живов не знал. А еще он не знал, как он писал.
Он писал божественно. Он писал лучше всех.
- Почему ж тебя не печатают?
- Резонный вопрос, и я скажу тебе ответ. Прошлым летом я отдыхал на местной турбазе. Путевки давали по дешевке, я и урвал. На всю базу одна единственная волейбольная площадка, на которой по нескольку часов играли одни и те же люди. В каких-то компонентах они играли лучше меня, в каких-то хуже. Но они играли, а я нет. У них уже удары не шли, их тошнило от игры, тогда они уходили и забирали с сбой мяч. Ты понимаешь, о чем я?
- Узкий круг? Блат?
- Заметь, это ты сказал.
- Но ты хоть пробовал? Ответ получал?
- Ни разу, - Паша сжал зубы.
Так что фактически читатель у него оставался единственный-Сорокин. Не считать же Доната, который выхватывал отдельную страницу из папки и давай вслух читать и ржать. Большой любитель поиздеваться его свояк. И пошляк. При Зинке, при Димке может достать гандоны из кармана, небрежно упомянуть, когда имел жену в последний раз.
Именно в пику ему Пашка начал писать откровенные провокационные вещи. В следующий раз, когда вздумает читать, путь подавится, столько там будет непотребщины!
Так что своим рождением Быстрец обязан свояку. Бывший полковник ФСБ, выгнанный из органов за дискредитацию и прямое неподчинение приказам. Конкретная зверюга, безжалостный циничный убивец. Мерзкая отталкивающая личность. Еще Зинка не знает, что он там про него навыдумывал. Но она его книг отродясь не читала. И слава Богу!
- Тебе нужен спонсор! - вынес вердикт Живов. - Я тебе могу в этом помочь! Есть тут один местный воротила.
Паша оторопело смотрел, как бармен достает мобилу, как начинает что-то навтуливать, и на него вдруг такой мандраж напал, что он смог сказать только шепотом:
- Нет.
- Он здесь рядом. Сюда регулярно заходит, - упрямо твердит Живов.
Паша безвольно протестует, но все его протесты сродни протестам девушки, говорящей "Нет!", а ее в это время никто и не думает слушать, раздевают, и превращают в женщину, несмотря на все слабые увещевания, что ее мама заругает. Мамо.
- Сейчас будет! - сообщил Живов, и он разве что со стула не загремел.
Возникла истерическая мысль, бежать! Куда? Ведь он даже не расплатился!
Впрочем, он даже не успел бы встать, потому что почти сразу в дверь вошел энергичный мужчина в приталенном костюме. В распахнутом вороте ослепительно белой рубашки сверкала толстая златая цепь, затерявшаяся в густых зарослях.
Мужчина подошел и протянул руку, которую Паша от неожиданности безропотно пожал.
- Лазарь! - мужчина энергично тряхнул его руку, пятерня у него оказалась крепкой, словно крабья клешня. - У меня три минуты!
На некоторое время наступила немая пауза. От испуга Паша утратил все былое красноречие.
- Ну что же ты? - вынужден был поторопить его Живов.
- У меня мало времени. Где ваши рукописи? - поторопил Лазарь.
- А вы кто? - с вызовом спросил Паша.
Лазарь тяжело глянул на него, и Паша понял, что дело его десятое, и если хоть кто-то хочет глянуть на измаранные им листы, то надо не в позу вставать, а со всех ног бежать за ними, еще и кричать при этом через плечо:
- Я быстро! Вы только не уходите!
Паше показалось, что он всю жизнь ждал, чтобы кто-нибудь произнес эти заветные слова. "Я хочу посмотреть ваши рукописи". Лучше могло быть только: "Я хочу купить ваши рукописи и заплатить большие деньги".
- Я вам их сейчас принесу! - выпалил Паша.
- Я вас подвезу, - невозмутимо проговорил Лазарь.
Паша не успел даже возразить, как, оставив на стойке радужную бумажку, Лазарь легко слетел со стула и пошел к выходу. Паша суетливо выгребал из карманов мелочь, чтобы расплатиться, но Живов жестом остановил его:
- Уплачено. Желаю удачи.
На улице было темно как в погребе. Не горел ни один уличный фонарь. "Это ж, сколько сейчас времени?" - ужаснулся Паша. - "Опять Зинка скандал закатит".
Хоть Паша и уловил по манере поведения запах денег, но он еще не знал, о каких деньгах идет речь. Для начала хотелось бы взглянуть на машину бизнесмена.
Сердце его сладко заныло, когда он увидел припаркованный двухместный "Порш", формой похожий на торпеду. Цвет в сумраке смотрелся темным, но стоило хозяину отворить дверцу, и в салоне вспыхнул свет, то из тьмы хищно выступили ярко-алые борта.
До дома оставалось три минуты пешего хода, но Паше хотелось, чтобы они ехали вечно. Его мечте не суждено было сбыться.
Лазарь не ездил. Он мчал. Мотор ревел. Ах-да, спортивный глушитель. Бизнесмен вдавил газ и не отпускал ни на поворотах, ни даже перед "лежачим полицейским".
Он препарировал квартал за несколько секунд. А когда затормозил, то казалось, что нужный дом они проскочат на километр. Но тормоза взрыкнули, и машина встала мертво. Перед глазами Паши все качалось.
Лазарь сказал, что подождет. Паша до последнего момента боялся, что он поднимется вместе с ним и мало того, увидит нищую квартиру, давно нуждающуюся в ремонте, так еще и от Зинки им может перепасть на пару.
Он бегом поднялся, стараясь не шуметь, отпер дверь, но Зинка, конечно же, не спала. Она вышла, кутаясь в старенький поношенный халат.
- Где ты шлялся?
- Я был на работе, - брякнул он, не подумав и, конечно же, поплатился за поспешность.
- Врешь, тебя не было на работе, я звонила!
Паша, сжав зубы, кинулся к заветной тумбочке. Он выгребал пачки исписанной бумаги, на пол летели отдельные листы. Мысли разбегались. Он никак не мог выбрать, какие вещи показать в первую очередь, чтобы заинтересовать потенциального покупателя. Жена с настойчивостью робота последовала за ним.
- У какой проститутки ты был, признавайся! - выкрикнула она, потеряв терпение, впрочем, у нее всегда с этим была напряженка.
- Отстань! - не выдержал и он. - Дай мне хотя бы пять минут спокойных, я тебе потом все объясню.
- Что значит отстань? - взъярилась она. - Если я сижу дома, так значит со мной можно не считаться? Дай тебе волю, вообще меня в служанку превратишь, а сам пойдешь шляться по своим шлюхам! Думаешь, не знаю, чем вы там, на фирме занимаетесь?
И пошло - поехало. Мысли спутались окончательно. Ничего не соображая, Паша вырвал несколько первых попавших на глаза страниц. Там была одна вещь про "афганца", и даже про Быстреца, которую он и показывать не хотел поначалу. Султанов уже бежал к двери, когда в голове словно молния полыхнула, и он хлопнул себя по лбу. Во всей этой сутолоке Паша чуть не забыл про свою любимую вещь - про программиста. И Сорокину она нравилась больше всего. Паша считал ее одной из своих самых сильных вещей.
- Ты скажешь, наконец, что происходит? - кричала в истерике Зинка, но он лишь отпихнул ее и кинулся вниз по лестнице. - Можешь не возвращаться! Живи у своей проститутки! Всю жизнь мне испортил!
Паша отдал Лазарю три отрывка из романов, но он знал наверняка, что для пробы тот выберет (если выберет!) только одну вещь. Если б он знал, какую!
На следующий день, возвращаясь после работы, Паша увидел Живова, курящего у двери бара. Тот призывно махнул рукой. Они поздоровались, словно знали друг друга тысячу лет. Сергей, не отпуская его руки после рукопожатия, словно боялся, что он сбежит, подвел к стойке и выставил перед ним кружку пива, заговорщицки сказав:
- За счет заведения. Ну и повезло тебе, Паша, - и протянул листок, оказавшийся чистым бланком, на обратной стороне которого было записано всего одно слово: "Быстрец". Чуть ниже был указан адрес: "Портовая,168". - Я думаю, тебе надо поторопиться и отвезти рукопись уже сегодня. Надо ловить момент, пока Лазарь не передумал. Ты просто счастливчик, что он обратил на тебя внимание.
Пашу словно пустым мешком двинули, такая вдруг оторопь взяла. Быстрец? Ни фига себе!
Не геройские подвиги "афганца" после войны, ни пронырливый программист, умная голова, а этот гоблин. Быстрец.
Он даже сам стеснялся читать то, что написал. Иногда ему казалось, что это не писал он вовсе. Такую непотребщину мог написать только еще один Быстрец.
Кто это такой? Если коротко, урод, каких свет не видывал. Он относился к своим жертвам, как к скоту. И вообще, ко всем окружающим так относился. Тупое жвачное животное, но очень сильное, плохо умеющее говорить, но отлично-убивать.
Неужели про такого будут читать? Ждать продолжения? Что случилось с миром? Он столько всего написал, а заинтересовались лишь грязью. Это же не проза! Накипь! Материализованная злоба на мир. Но мир здесь при чем? В чем его вина?
Нет, здесь какая-то ошибка. У Паши на работе был Интернет, и он, чтобы не отставать от веяний литературной моды, частенько залезал в самиздатовские сайты.
И был погребен словесным океаном. Тысячи графоманов, десятки тысяч романов, написанных убого, или наоборот вычурно. Неумелые словесные дебри, сквозь которые невозможно добраться до смысла. Да и неохота, откровенно говоря, добираться.
Так что Паша вполне понимал Лазаря. Он схватил наиболее яркое произведение, а что там горит - аленький цветочек или прессованный навоз, никого не волнует.
Паше было стыдно, но ноги сами несли его домой за рукописью. Жена не разговаривала с ним со вчерашнего дня и обед назло не сготовила. Только отперла дверь и молча ушла к вечно лопочущему телевизору, где улеглась перед ним дрыхнуть. Была у нее такая дурная привычка, спать под телевизор. Сколько пытался ее отучить, бесполезно. Паша хлебнул холодного чая, который Зинка и не думала подогревать, схватил пару папок и заторопился на остановку.
Портовая улица не ближний свет, расположена в Старом районе. Протрясясь в переполненном и дергающемся, словно эпилептик троллейбусе, Паша, долго проискал нужный дом, потому что Портовая заканчивалась на доме под номером 165.Никто и слыхать ни слыхивал про 168-й дом.
Чем дольше Паша плутал по пустынному району, натыкаясь лишь на заброшенные цементные цеха и арматурные участки, отгороженные проржавелыми заборами из металлических прутьев, тем сильнее им овладевало отчаяние. В голове свербела мысль, что он стал объектом злого розыгрыша, и над ним просто посмеялись. Понуро опустив голову, он бесцельно брел по запорошенному свежим цементом закоулку, уже не соображая, где находится и как отсюда выберется, когда неожиданно подоспела помощь в виде затянутой во все черное старухи. Губы ее были скорбно поджаты. Ни на что особенно не надеясь, Паша протянул ей бумажку с адресом, и вопреки ожиданиям старуха сразу указала на неприметный проем между двумя близко стоящими корпусами явно лабазного вида.
Пройдя между ними, он вышел к скромному двухэтажному флигелю с облупившейся желтой краской. Над потрескавшимися деревянными дверями висел сверкающий лаком новенький номер:168. Вплотную к дверям застыл знакомый алый "порш". Паше даже почудилось, что мотор еще потрескивает, будто его выключили буквально минуту назад. Он толкнул дверь и вошел.
В холле, заставленном стеллажами, за столиком сидела эффектная девица. Как и у всех нормальных мужиков, у Паши сразу башку снесло набекрень. Он вразвалку подошел к столу и сказал небрежным тоном:
- Мне Лазарь назначил здесь встречу. Я роман принес.
Он сам не понял, откуда все взялось. Почему-то казалось, что настоящие писатели должны разговаривать именно так. Немного развязно, слегка витая мыслями где-то в своих творениях.
И сразу понял, что не то ляпнул.
Девица смерила его насмешливым взглядом. Паша был потный и изможденный от долгих блужданий на жаре. Пиджак, донашиваемый после Доната и больший на размер, чем нужно, слегка провис над плечами.