- Хотел бы сказать, что худшее позади, - глухо промолвил он, - да не решаюсь. Часто трудно понять, что хуже. Изоляция плоха. А что ждет тебя дальше? Это слишком тяжелая миссия. Слишком опасная. Так жаль, что я должен довести до конца мой проект…
- Но он не менее важен.
- Я знаю. Но мне надо было быть с тобой. Или вместо тебя.
- Ты слишком меня опекаешь, - тихо сказала она. Дьен вздохнул.
Два или три года, подумала Алейн. Пятнадцать лет в изоляции. Оказаться без памяти в теле маленькой девочки… вести себя так, как естественно для взрослой тайри, и удивляться своему отличию от других. Теперь - инициация и пара лет… больше не получится, видимо - ментальной разведки и анализа. Разобраться, что происходит на планете. Попробовать затормозить процесс распада страны. Или наоборот. Смягчить последствия… не допустить самых страшных вариантов.
- Боже всевышний! Ты думаешь, я смогу разобраться за два-три года? - спросила она. Дьен молчал. "Больше некому", поняла она, "если не ты, то кто же?" Но он молчал - просто не хотел этого говорить.
Алейн сменила позу, ноги стали затекать. Матовое окно-экран наверху слепо глядело на нее.
Через двадцать четыре часа будет поздно. Даже если она окажется на свободе - примерно через сутки Айри отдаст приказ своим боевикам. Пока они ничего не знают, не знают подробностей, у них нет на руках боевого штамма. Сейчас с ними можно договориться. Через сутки будет поздно.
Союз будет меня искать, понимала Алейн. Изоляция тайри - не шутки. Они уже начали искать. Но это очень и очень сложно, на земле шесть миллиардов человек, я не оставила записи о точной локализации места, куда направляюсь. Иголка в стоге сена. И Марченко - точнее, тот, кто стоит за ним (о нем подумаем позже, решила Алейн) - наверняка поставил какую-то защиту и от поиска. И не все методы можно применять. Даже скажем, почти ничего применять нельзя - из-за обязательной конспирации все открытые методы поиска недопустимы.
Вряд ли им хватит двадцати четырех часов, чтобы меня найти. Скорее всего, это понимает и тот, кто стоит за Марченко, и потому Марченко передал полковнику именно такие инструкции.
Рассчитывать на своих не стоит - надо выбираться самой.
Прорваться силой не получится. Алейн оценила защиту. Нет, отсюда не выйти - разве только простым физическим путем, через дверь. Но за дверью - парни с гранатометами. Шквальный огонь ее силовые щиты не выдержат. Собственный генератор поля защитит тайри от пуль, но не от кумулятивной гранаты, способной пробить полуметровую броню. Направленный взрыв создаёт давление в две тысячи тонн на квадратный сантиметр…
И усыпить парней, предположим, заранее - нельзя, защита на дверях не допустит. Лисицына Алейн считывала через узкую щель провода, уходящего в стену.
Нет, прорваться силой нельзя, с сожалением убедилась она, закончив сканировать камеру. Значит, надо договариваться.
- Полковник, - позвала Алейн, - давай поговорим!
- Пожалуйста, - с готовностью отозвался Лисицын. Под локоть ему подсунули кофе, он глотнул, не чувствуя вкуса.
- У тебя появились конструктивные предложения?
- Мне бы хотелось понять, чего ты хочешь, Виталий, - произнесла Алейн.
- Ты же владеешь телепатией. Должна понимать.
- Беда в том, что ты и сам не знаешь, чего точно хочешь от меня.
- Это потому, что я не знаю, что именно от тебя можно получить, - усмехнулся полковник.
- Верно. Ну представь, что практически - все. Все - в материальном смысле. Чего ты хочешь? Супероружие? Исцеление всех болезней? Неограниченное долголетие? Управляемую термоядерную реакцию?
- А ты в самом деле все это можешь… дать? - спросил Лисицын после паузы.
- И да, и нет. Виталий, ты знаком с проблемой теодицеи?
- В смысле… если Бог допускает зло, то Он либо не благ, либо не всемогущ?
- Именно. Выход из парадокса в том, что Бог ограничен этически. То есть он именно потому не всемогущ, что благ. Так вот, мы примерно в том же положении. Мы не можем давать блага, не убедившись наверняка, что они не принесут зла. Попадут в правильные руки.
Она помолчала.
- Трудно так разговаривать…
- Ты же читаешь мои мысли… как я могу еще убедить тебя в чистоте намерений? - спросил он.
- Здесь как и с желаниями - сложность. Ты сам нечетко формулируешь свои намерения. Ты сам не отдаешь себе отчета, чего именно хочешь - и каким путем… на что ты готов пойти… чем и кем пожертвовать.
- Подожди, - сказал Лисицын.
Через несколько минут дверь бункера споро отъехала в сторону, пропуская его. Он поставил для себя стул. Сел напротив Алейн, с любопытством его рассматривающей. Лицо полковника было плотное, квадратное, этакая надежная крепкая ряшка, по-мужски симпатичная. Серые глаза смотрели напряженно.
Ему было страшновато.
И Алейн оценила это - ощутив неожиданную симпатию. Здесь, рядом с ней, полковник был беззащитен. Да, ее уничтожат шквальным огнем. Но ей-то ничего не стоит убить его. Или, что умнее, взять заложником. Он это понимал, и все же спустился к ней, сюда.
Просто для того, чтобы поговорить.
Убедить ее в чистоте своих намерений. В которой и сам он был не уверен.
"Не может же быть, чтобы я хотел плохого. Загляни в мою душу!"
Он был циничным, все в жизни повидавшим, прожженым волком и пошляком. Он был порядочной сволочью. Он хладнокровно высчитывал, как можно ее использовать (при этом не исключая варианта анатомирования ее мертвого тела), он думал о ее женских прелестях на русском матерном и не отказался бы немедленно ее трахнуть; но еще в его душе жило тоскливое отчаяние, отчаянная надежда, и этим уголком души он считал Алейн почти богиней - посланцем Бога, ангелом, и готов был почти молиться ей, умолять, на коленях просить… "загляни в мою душу, не может же быть, чтобы я хотел плохого!"
- Счастья для всех, даром… - тихо сказала Алена. Лисицын резко мотнул головой.
- Нет. Для всех - не получится. Все разные. И даром не надо. Договоримся. Оплатим, отработаем.
Она опустила глаза. Красивая, невозможно красивая. Даже не во внешности дело, мало ли смазливых девок, просто - светится изнутри. Не бывает таких.
- Виталий, - сказала она, - ты ведь хороший человек. Действительно хороший. Ты… мужественный. Честный. Ты не думаешь о себе. Не витаешь в облаках, живешь в реальном мире. То, что ты много пережил - это ведь не случайность. Опыт по случайности не приходит. Ты сам выбрал этот путь. Мог погибнуть десятки раз.
- Не такой уж я хороший, - усмехнулся он. Алейн кивнула.
- Я понимаю, о чем ты. И все-таки это так. Скажи мне, просто скажи - ради чего все это? Зачем ты всю жизнь провел вот так? Ведь мог бы… ты не просто умный, ты исключительный, и сам это знаешь. Мог бы для себя жить, и у тебя сейчас было бы все. А ты… Для чего ты так жил? Чего ты добивался всю жизнь, и чего хочешь сейчас? Что для тебя дороже всего? Есть ведь у тебя что-то, ради чего не жалко умереть?
Губы Лисицына дрогнули, он чуть пожал плечами. Алейн подбодрила его.
- Знаешь - у нас так и говорят. Чтобы было то, ради чего стоит жить и за что не жалко умереть. Что это - для тебя?
- Россия, - хрипло сказал полковник. Черные глаза Алейн внимательно, пронизывающе смотрели ему в лицо. Она помолчала. Потом кивнула.
- Россия. Это красиво, да. Понимаю.
- Это не красиво, - с трудом сказал Лисицын, - это просто… просто вот так.
Алейн покачнулась. А ведь выбраться отсюда, пожалуй, не получится. Разве что убедить его - но как его убедишь?
У него своя любовь. Своя вера.
- Слушай задачку на этику, - сказала она, - представь, что ты любишь женщину. Очень сильно, больше жизни любишь. Боготворишь просто. Без этой любви твоя жизнь не имеет смысла. И вот ее взяли, например, в заложники, и предложили обменять ее жизнь на… ну скажем, на жизнь взвода твоих подчиненных. Твоя реакция?
- Понимаю, о чем ты, - сказал Лисицын негромко. Алейн кивнула.
- Ты очень умен.
- Тебя интересует все человечество. А я недостаточно широко мыслю.
- У меня свой долг, полковник.
- Если понадобится стереть Россию с лица земли ради процветания человечества…
- Не понадобится. Ни в коем случае. Процветание человечества такой ценой невозможно. Даже более того, если кто-то попытается это сделать…
- Да это уже делают! Ты что - не понимаешь? - воскликнул Лисицын, - мы же вымираем!
- На Земле много стран, находящихся в еще более отчаянном положении. Это единая система, Виталий. Всю систему надо менять.
- Всю поменять невозможно… вот если каждый будет заботиться о своем…
- Это приведет лишь к войнам и вымиранию менее удачливых народов.
- Почему меня должны интересовать другие народы? - спросил Виталий. Алейн пожала плечами.
- Вот именно. На вашем уровне технического развития такое мировоззрение еще допустимо. Но если поднять этот уровень… В середине ХХ века планета уже стояла на грани уничтожения. Да и сейчас эта угроза остается. Вот поэтому и… понимаешь, Виталий?
- Сильная Россия поможет подняться другим странам, - сказал он. Его мозг лихорадочно работал - он теперь уже хладнокровно пытался подстроиться под ее сознание и манипуляцией добиться от нее хоть чего-нибудь. Он не пытался с ней спорить, хотя в мозгу кипели десятки обидных слов, ярлыков, сравнений.
- Этого не будет - ты не стоишь во главе России.
- Помоги мне стать президентом, - усмехнулся Лисицын - неужели это не в твоей власти?
- Президент не обладает реальной властью.
- Да? Тогда - кто? Кто-то из…
- Из ваших олигархов всего два человека обладают реальной властью над Россией. И этим людям Россия безразлична. Как раз их уничтожение страны, хотя бы и военное, нисколько не испугало бы.
- И кто же эти люди? - поинтересовался Лисицын, - и почему именно двое… хотя я догадываюсь.
- Да. Существование большого гибкого союза, негласно управляющего миром - не только для тебя очевидно, это понятно любому мыслящему человеку. Войти в этот союз… ну во-первых для тебя это почти невозможно, так как даже деньги здесь решают не все. Во-вторых, это ничего не даст, ты не будешь обладать достаточно большой властью, чтобы что-то изменить.
- Кто эти люди? - спокойно спросил Лисицын. Алейн чуть пожала плечом.
- Неважно.
- Мне - очень даже важно.
- Нет. Это не играет никакой роли. Виталий, пойми, Россия, о которой ты говоришь - абстракция. Кто это - Россия? Ты, твои друзья, бомж в подъезде, кавказец на Мерседесе - он ведь тоже гражданин России! - президент, Дерипаска, Абрамович? Кто? Русские - слишком разные люди, с разными интересами… Объединение по этому признаку - абстракция, хотя она и кажется такой очевидной. Когда ты говоришь "Россия поможет", кого ты имеешь в виду, кто поможет? Ты уверен в этом? Можешь говорить за всю страну и за правительство? А ты дашь мне гарантии, что именно поможет, а не начнет, скажем, диктовать свои условия, усевшись на высокие технологии, которые первым делом будут вложены в оружие? И - какими будут эти условия? Советский Союз предлагал миру - худо-бедно - но какую-то определенную альтернативу. Что может предложить нынешняя Россия? Есть ли у нее идея, четкое представление о будущем мира? У каждого отдельного человека что-то такое есть - а именно у России?
- Не знаю, - Лисицын вытащил пачку Мальборо, - не возражаешь, если я закурю? Не знаю. Но… черт возьми, если вы такие высокоразвитые и гуманные - почему вы не хотите нам помочь? Не нравится Россия - помогите другой стране. Сделайте же что-нибудь! Вы что не видите, вас не смущает то, что дети умирают, что старики живут в скотских условиях? У вас самих нет представлений о прекрасном будущем?
- Есть, - мягко сказала Алейн, - они у нас есть. Но загонять кого бы то ни было в светлое будущее насильно, и даже направлять, как пастухи стадо, мы не имеем права. Свобода, Виталий. Это вопрос человеческой свободы.
Дьенар Трицци напоминал в эфире напряженно горящую электрическую молнию, готовую взорваться. Тайри опасались к нему приближаться, никто мысленно не касался его. Но сознания всей локальной сети, всего Виэрела, были направлены на Дьенара.
Он автоматически взял на себя координацию поисков.
Проверка логов и записей почти ничего не дала - Алейн не оставила указаний о том, куда направляется, единственное - орбитальный комп засек ее переход на территорию России. Но эта страна - одна из самых крупных в мире. Ничего не дало и поверхностное сканирование Земли, а глубокое проводить невозможно без того, чтобы привлечь внимание всего человечества.
"Что ты хочешь делать?" - Ульвир Черный был одним из немногих, кто на равных мог говорить сейчас с Дьеном.
"Я иду на Землю".
"Это невозможно. Ты же знаешь. Наш проект".
Дьен полыхнул таким пламенем отчаяния, что несколько молодых тайри с Виэрела в ужасе отшатнулись.
"Успокойся, Дьен", произнесла Ташени, ласково потянувшись к нему, "Успокойся".
"Ты свободен", - Ульвир Черный не язвил, он подчеркивал всем своим видом серьезность сказанного, "ты свободен разрушить наш проект. Любой тайри свободен".
"Уйти сейчас - подвергнуть риску жизнь десятков тысяч людей. Я остаюсь и продолжаю проект. Но я буду вести того, кто возьмется за поиск Алейн".
Пламя вокруг Дьенара потухло, он звучал мертвенно-тихо и блекло, он был похож на маленький тусклый, сверхплотный камень, осколок нейтронной звезды. Потом он чуть расслабился и снова запылал.
"Кто будет искать Алейн? Нужны адаптированные. Среди нас почти нет таких".
"Я готов" - смущенно вступил Кьонар Спектр. На Земле жили, кроме Алейн, всего двое тайри - он и Лий Серебрянка.
"В принципе, я тоже могу…" - прошелестела неуверенно Серебрянка. Дьенар скептически окинул взглядом вольную тайри. Она не работала - просто ей нравилось жить на Земле. Сейчас она развлекалась, купаясь в Ниагарском водопаде. Обнаженная дива с гривой серебряных волос, похожими на льющиеся струи воды, она скорчилась на камушке в центре радуг, водоворотов и облаков мельчайших водяных брызг, и в этом виде была похожа на какую-нибудь речную богиню… Вот так и возникают эзотерические учения.
"Не думаю", вынес вердикт Дьен, "ты адаптирована не больше, чем тайри Виэрела".
"Что правда, то правда", вздохнула Серебрянка, "Мне очень жаль Алейн… правда…"
"Она должна быть сейчас в России, а я не знаю русского, - вступил Кьонар. В эфире его сущность выглядела, как хрупкий стебелек цветка с огромной головкой, "Я практически не общаюсь с людьми. Но все же я адаптирован лучше… я готовился".
"Язык не такая проблема. Но Кьонар, ты вырос на Тайроне, и ты… хоть когда-нибудь имел дело с оружием? Хотя бы сталкивался в лоб с агрессией, пусть словесной, пусть хоть мысленной?"
"Ну наверное, придется когда-то начать… ведь другого выхода нет, Дьенар, ты понимаешь. Больше никто не может…"
"Я тоже могу" - вдруг послышался робкий голос.
В центре внимания локальной сети появилась совсем молоденькая тайри. Почти ребенок - каких-то 80 лет. Девушка с яркими золотыми волосами. Линна Виэрел Итин. Дьен быстро взглянул на нее, и в его тоне появилась надежда и заинтересованность.
- Линна. Ты недавно оттуда. Ты русская. Ты отлично адаптирована. Но ты, - он чуть засомневался, - не имеешь опыта боевых столкновений.
"Ты слишком многого хочешь, Дьен", - заметила Ташени, - "ты хотел бы иметь здесь команду, с которой работаешь в поясе инферно. Но придется обойтись тем, что есть".
Линна в волнении стиснула пальцы. Она видела себя в сознании Дьена, как в зеркале - юную и прекрасную, подходящую по характеру и по адаптированности, но очень неопытную тайри, чуть ли не ребенка в его понимании; видела рядом идеал, который ему бы хотелось иметь под рукой - опытного бойца, умеющего подчиняться, принимать самостоятельные решения, текучего, как вода и опасного, как огонь… Линна не была такой. Но ведь Ташени права - другого варианта нет.
"Хорошо", - принял решение Дьенар, - "ты десантируешься на планету. Готовьте челнок и все, что нужно".
"Оружие?"
Дьенар чуть поколебался.
"Все невидимые варианты защиты, какие найдете. И нелетальное оружие - альфа-генератор, газ-капсулы, импульсник, фон-генератор. Все оборудование для поиска".
И добавил, как бы специально для Линны, в приватном канале.
"Будь осторожнее с людьми… убийство или даже серьезное ранение человека обойдется тебе потом очень дорого".
Несколько тайри с Виэрела сообщили, что начали подготовку к высадке. Линна тоже отправилась с ними, не обрывая контакта с Дьенаром.
"Как ты планируешь искать?" - это был Ульвир.
"Первым делом - кэриен. У Алейн остался кэриен".
"Нелепость!" - просигнализировали ему сразу сотни тайри, - "Кэриен не могут…
"Сат хороший спутник, но чем он тебе поможет?"
"Даже если она оставила ему информацию, кэриен не передаст ее в точности…"
Дьен полыхнул саркастическим гневом. В сознание всей локальной сети влилась цельная, живая, мощная картина - Дьенар напомнил о важном событии собственной жизни.
…когда Союз Тайри покинул его, покинул на много лет, осознав полную невозможность поиска, безнадежность…
… когда любимая, с которой его связывало канри, в отчаянии порвала тонкую нить, поверив, что его нет в живых…
…когда его нашли кэриен - которые не могли сдаться, не могли жить без любимого друга…
… он стоял, тяжело навалившись на скальную стену, но все-таки стоял на своих ногах, на черной и невероятно тяжелой планете, и губы, давно отвыкшие от этого движения, чуть разъехались в попытке улыбнуться, треснули, и из трещин сочилась кровь. Рядом громоздились слизистые и вонючие останки чудовищ, и четверка кэриен прыгала вокруг, а один из них положил лапы на плечи Дьена, рискуя снова повалить его, едва держащегося на ногах, и самозабвенно лизал в лицо…
"Верно", - сказал Ульвир, - "ты прав. Это тоже возможность".
"Кьонар", - велел Дьен, - "пока Линна готовится к высадке, ты свяжешься с кэриен. Не будем терять времени".
- Вы к фрау Роше? А ее, кажется, нет дома, - сообщила соседка, с любопытством вглядываясь в незнакомца, - она с позавчерашнего дня не появлялась. И с собакой не выходила!
- Я ее друг и должен забрать собаку. Она позвонила.