Реакция присутствующих была на все сто. Анна Рилей вскочила на ноги и со всего размаха треснулась головой о перекладину под потолком. Закайо не мог стать совершенно белым, зато умудрился стать пепельно-серым и набожно выдохнул:
- Матерь Божья!
Шеврон, который видел тело и полагал, что в состоянии отличить живого от мертвого, хладнокровно выхватил свой бластер, сшибив им со стола банку с томатным соком, и стал водить им в поисках цели.
Окапи валялся, задрав кверху лапы, и выглядел давно умершим, но это был обман чувств. С металлическими интонациями, которые мог воспроизводить только испорченный электронный прибор, из него говорило Ка Полдано.
Анна Рилей опустилась на колени рядом с чучелом, но ее отрывисто предостерег Шеврон: "Не трогать!", и за это был награжден таким долгим жгучим взглядом, который должен был бы испепелить его напрочь.
Пленку заело, и Полдано в четвертый раз произнес: "Привет, Энн. Если ты сейчас слушаешь меня, значит, мы больше никогда не увидимся".
Она замерла. Черные как смоль волосы упали вперед и закрыли ей лицо. "Лотос" сильно накренился, и она вынуждена была опереться одной рукой о переборку. Окапи перекатился на другой бок, и Полдано продолжил: "Спасибо за все. Плохому или хорошему, но всему когда-то наступает конец. Это звучит несколько нравоучительно. Одну вещь ты могла бы для меня сделать. Было бы хорошо, если бы ты встретилась с моим старым другом. Его зовут Шеврон. Пусть тебя не смущают его манеры. Он не такой ненормальный сукин сын, каким хочет казаться. Передай ему от меня привет. Спроси, как он поладил с Джеком Бьюкзом. Свози его в "Аквалайф-клуб". Я завещаю ему свою раздевалку. Это самое наихудшее в мире путешествие увозит меня прочь оттуда, где находишься ты. Передай Закайо мою благодарность. Он был добрым другом. Он может взять себе все, что ему захочется из бунгало. Ну вот, теперь пора, кажется, заткнуться".
Раздался треск и какие-то пощелкивания. Руки Анны Рилей потянулись к гладкому меховому зверьку, и в этот момент Шеврон стремительно бросился вперед отталкивая ее в сторону.
Из нутра чучела раздался глухой стук, и едкий голубой дым повалил струйками из глаз и пасти. Повторное прослушивание записи было исключено. Очевидно, Полдано вставил в схему капсулу разрушения. Если бы Анна Рилей прослушивала запись, положив голову на подушку, ее глаза были бы полны сажи.
Закайо заговорил:
- Итак, он знал. Знал, что это было непростое задание. Он должен был позволить мне сопровождать его. Я же просил об этом, говорил: "Возьмите меня с собой, док". Я чувствовал - он был чем-то встревожен.
- Он встречал меня, - медленно проговорил Шеврон. - У него была очень верная мысль насчет того, что они следили за ним и Не были заинтересованы, чтобы он делился с кем-либо своими идеями. Зная его, я бы сказал, что это сообщение как-то связано с ними. Он упоминает "Акволайф". Ну ладно, возможно, я просто не могу это уловить, но у него какие-то сомнения насчет Бьюкза. Это может пригодиться. Что еще там было?
- Только что-то личное, касающееся нас троих. Больше ничего.
- Есть еще кое-что, - неожиданно сказала Анна Рилей. - "Наихудшее в мире путешествие" - название книги. Мы нашли ее в библиотеке подразделения. Она очень старая - начало двадцатого века. Это единственный сохранившийся подробный документальный отчет о полярных исследованиях в прошлом. Несколько типов решили совершить поистине фантастическое путешествие только для того, чтобы раздобыть для коллекции яйцо королевского пингвина. Когда они привезли его, никто им даже не заинтересовался. Чад говорил, что это было типично для того времени.
Шеврон размышлял. За Ухо Дженкина шла негласная борьба, но было маловероятно, что оба полушария нарушат такое хрупкое равновесие из-за пингвиньих яиц. Скорее всего, если тут что-нибудь и было, то это был намек на какое-то место. По крайней мере, это как-то увязывалось с интересом, какой Полдано проявлял ко льду.
- Спасибо, - заговорил он наконец. - Вы можете приберечь это для себя. Я не вижу здесь чего-либо, по крайней мере, сейчас, но, возможно, тут что-то есть. Если вы готовы, мы перейдем к следующему. Я не строю никаких иллюзий, оставаясь на этом судне дольше, чем следует. Может быть, именно сейчас Лабид готовится отправить ночной отряд.
Закайо встревожился:
- Вы, конечно, не предполагаете, что мы плывем ради этого, босс? Нас в этих водах съедят заживо.
- Надеюсь, что здесь есть какая-нибудь шлюпка. Ее вряд ли засекут в этом радиусе. Осмотрите палубу.
Анна Рилей нашла ее на капитанском мостике в шкафчике. Это был небольшой продолговатый тюк с красной предупреждающей надписью, которая гласила, что шлюпку следует хранить в сухом виде и, когда возникнет необходимость, спускать на воду, таща за веревку.
Прочитав инструкцию, она принялась за дело, находя в этом лечение для себя. Наблюдая, как шлюпка, наполняясь воздухом, вырастала, словно гриб при ускоренной съемке, она сравнивала себя с беззаботной, слегка опьяневшей от праздной жизни и выпитого особой, которая споткнулась о шлюпку и, разлив свою выпивку здесь на мостике, протрезвела, лишившись средства, дающего возможность отвлечься от бренного земного существования.
Анна Рилей перетащила лодку на корму и подтянула ее к перилам, нашла двухлопастное весло и с твердой решимостью бросила внутрь ее. Хотя корабельный хронометр показывал 03.15, Аккра все еще сверкала огнями. Если верить Шеврону, то Лабид уже привел в боевую готовность ударные силы. Времени было в обрез.
Шеврон в последний раз оглядел капитанский мостик. Он прибавил скорость на одно деление и включил автопилот, скорректировав курс, который, если бы "Лотосу" было суждено забраться так далеко, привел бы его к берегам Андижана. Затем крикнул Закайо, который в это время обследовал шкафчики в каютах в поисках трофеев.
Там не было ничего существенного. Владелец лайнера увлекался коллекционированием порнографических изданий, которые, видимо, должны были способствовать его успеху у женщин. Поклонение Эросу вполне могло быть образом жизни, но в данном случае все это едва ли могло быть расценено как комплект для выживания. Кроме того, здесь были ручной автомат и коробка с патронами. Это и пара бутылок местной водки - все, что Закайо в конце концов взял с собой.
- Пора отправляться, Зак, - поторопил Шеврон.
- Я бы сказал, давно пора, босс. Надеюсь только, что они не будут смотреть никуда, кроме как себе под ноги.
- Даже наемный убийца не станет искать то, что он уже нашел.
На уровне моря со спасательной шлюпки береговая линия не была видна и лишь зарево над Аккрой служило указателем, чтобы не сбиться с курса. "Лотос" быстро уменьшался в размерах. Лишь теперь, сидя в ненадежной спасательной шлюпке, когда темнота перешла в кромешный мрак, а лайнер уплывал прочь все дальше и дальше, они в полной мере осознали всю дикую природу моря, неподвластную человеку.
Шеврон взял весло и с силой погрузил его в воду. Шлюпка крутанулась на месте и накренилась так, что силуэт Анны Рилей неожиданно вырос у него над головой. У них было достаточно своих проблем и без оперативной группы, рыщущей в поисках их.
После пяти минут проб и ошибок Шеврон взял нужный ритм, и шлюпка двинулась вперед. Экипаж хранил полное молчание.
Было совершенно очевидно, что путешествие обещало быть достаточно долгим.
Прошло полчаса, и Закайо, сверкая во мраке белыми зубами, потребовал сменить Шеврона, и тот присоединился к девушке на заднем сиденье.
- Они все еще не появились, - проговорила она тихонько. - Возможно, нам лучше было остаться на корабле и, поднявшись вверх по берегу, выйти к порту.
Словно ей в ответ из-за горизонта вырвался небольшой сноп света и упал на правый борт шлюпки.
Шеврон прошипел: "Ложись" - и увлек Анну прочь с причудливого сиденья на настил, покрытый тонким слоем воды, неприятно плескавшейся вокруг.
Обняв за плечи, он удерживал ее плашмя, в то время как шлюпка, потеряв управление, пыталась превзойти сама себя, грозя перевернуться в любую минуту, словно норовистый конь, почувствовавший неуверенного ездока.
Шеврон осторожно перевернулся на спину. Положив голову на выпуклость на дне шлюпки, он мог обозревать горизонт. Сноп света скользнул дальше. Сквозь шум и грохот моря Шеврон смог расслышать приближающийся шум моторов. Четырех или пяти, по меньшей мере.
Анна Рилей собралась было задать вопрос, но влажная соленая ладонь прижалась к ее губам.
Она начала считать, и, когда добралась до ста, где-то вдалеке послышался треск следом за глухими ударами, похожими на отдаленный гром.
Анна Рилей не могла больше сдерживаться. И плоть и кровь - все в ней взбунтовалось. Она вонзила зубы в удерживающую ее руку и приподнялась.
Огненный столб поднялся с поверхности моря, и сверкающий сноп света разделился на отдельные лучики, закружившиеся над ним. Как Анна и ожидала, они перестроились и начали отходить.
Шеврону не было больше смысла удерживать ее. Анне неожиданно стало холодно. Это было вероломное, предательское убийство. Как и говорил Шеврон, некто произнес одно-единственное слово, и "Лотос" был стерт с лица земли. Те, кто был послан, так и не увидели экипаж. Они не знали, были ли они высокие или низкорослые, темно- или светловолосые, добрые или злые. Это было полное бессердечное пренебрежение к каждой отдельной человеческой личности.
Шеврон прошептал прямо ей в ухо:
- Ну, теперь вы видите. Нам действительно чертовски повезло. Они совершили ошибку, которая дает нам шанс. Им следовало спуститься вниз и взглянуть.
* * *
Летательные аппараты стали удаляться, пока совсем не растворились в прибрежных огнях. Спасательная шлюпка приблизилась на расстояние доброго километра от последнего пригорода. Закайо, отдыхая на носу, предупредил:
- Здесь сильный прибой, босс. Он перевернет нас кверху задницами.
Шеврон продолжал грести еще пятьдесят метров, в то время как неуклюжую посудину бросало из стороны в сторону, а грохочущие буруны вставали сплошной стеной прямо впереди. Он вынужден был закричать, чтобы его поняли: - Все за борт! Встречаемся на берегу!
Анна Рилей колебалась только мгновение, затем устало приподнялась, сгруппировалась и прыгнула в воду четко выверенным прыжком. Закайо с узелком, привязанным за веревку к его левому запястью, просто встал и перешагнул через нос шлюпки. Шеврон отыскал надувной клапан и выдернул его.
Шлюпка начала таять на глазах и через мгновение исчезла совсем. До сих пор удача сопутствовала им. До сих пор они сами заказывали игру, а не петляли, словно зайцы, на хвосте у которых охотники.
Нестерпимый рев прибоя оглушил Шеврона. Будучи сильным пловцом, он, тем не менее, почувствовал, что его тянет вниз под накатывающуюся толщу моря. У него оставалось лишь немного времени, чтобы поразмышлять о таком нелепом повороте - забраться так далеко только для того, чтобы оказаться погребенным в прибрежной гальке. Неожиданно давление воды спало, он прорвался через бушующий водоворот воды, так что отступающий прибой не мог затянуть его обратно. Впереди на фоне отдаленной полоски песка что-то слабо белело. Это была Анна Рилей, словно возродившаяся из моря. Белый халат облепил ее, как вторая кожа, а волосы на голове легли вроде тюбетейки.
Через два метра Шеврон нагнал ее. Из-за грохота удаляющегося прибоя она его не услышала. Даже плывя в воде, она двигалась с изяществом и грацией.
Определенно, Анна Рилей занимала в жизни Полдано довольно значительное место, помогая ему противостоять превратностям судьбы. Но это было ошибкой - позволить себе поддаться чувствам. Это мешало здравому суждению, отвлекало от того дела, которому они служили. Если личный опыт что-то и значил, то сам он был вне досягаемости этого. Тем не менее, определенные отношения имели место в его жизни. Шеврон прибавил ходу и прокричал ей прямо в мокрое ухо:
- И так некогда было скучать, так прибавилось морское купание! Вам, наверное, должно казаться странным то, чем вы занимались до того, как я ворвался в вашу жизнь?
Слова, пришедшие из темноты, заставили девушку остановиться, и Шеврон вынужден был слегка подтолкнуть ее, взяв за плечи.
Анна Рилей высвободилась и продолжала плыть дальше, не сказав ни слова. Все ее поведение достаточно красноречиво говорило, что она не замечает его и совершенно не принимает в расчет. Когда ее ноги коснулись сухого песка, она энергично стащила с себя халат и принялась выжимать его. Он был полон морского песка и ракушек. Где-то далеко в море пылала яркая точка. Это "Лотос" догорел до основания и был готов затонуть.
Когда Закайо появился на мелководье, с трудом таща за собой тюк, пылающая точка уже исчезла. Он перерезал ножом веревку и вытащил бутылку с джином.
- Я думаю, это как раз то, что нам надо, босс. Кроме того, необходимо немного передохнуть. Может быть, больше не представится подходящего момента.
Анна Рилей, которой было предоставлено право первой отпить из бутылки, нисколько не колебалась. Она промокла, устала, была сбита с толку, глубоко разочарована и совершенно не способна видеть что-либо хорошее в сложившейся ситуации. Возможно, это добрый самаритянин при свете звезд подал ей бутылку простой воды, и она, припав соленым языком к горлышку, отхлебнула из нее на целых три пальца, прежде чем поняла, что это дело человеческих рук.
Закайо ловко подхватил упавшую бутылку, а Шеврон услужливо стал колотить ее меж лопаток.
Когда Анна смогла говорить, она прохрипела:
- Павлов и мисс Доугал покровительствуют наивной девушке. Что же это было, в таком случае?
И тем не менее, выпитое возымело свое действие. Когда Закайо повел их вверх по берегу к ближайшей цепочке деревьев, Анна Рилей последовала за ним, словно зомби. Там, где разумные доводы не имеют силы, зеленый змий действует безотказно. Подобно Офелии, она даже ухитрилась напеть несколько отрывков из песен.
Двоюродный брат Закайо, Усамах, был не из тех, кто выставляет на всеобщее обозрение богатый фасад. Саманная стена его дома, выходящая прямо на маленькую площадь, была совершенно голой, за исключением единственной двери. Когда Закайо потянул за простую механическую ручку, где-то вдалеке задребезжал звонок и дважды тявкнула собака, прежде чем чутко спящий хозяин заставил замолкнуть ее ударом кулака.
В ожидании Шеврон осторожно обошел вокруг соседних домов. Анна Рилей подошла к небольшому фонтану в центре площади, села на низкий каменный бортик и свесила ноги в бассейн. Ее голова все еще гудела, словно кто-то всю дорогу следовал за ними по пятам и бил в огромный барабан.
Это был небольшой квартал в старой части города, где все еще сохранились старые арабские традиции. Другие бы подслушивали, стоя за закрытыми дверьми, но здесь люди не были любопытны.
Закайо позвонил снова. В двери на уровне глаз открылось окошечко, и из глубины брызнул свет.
Они прибыли на место.
А дальше долгий путь по узким переходам, винтовым лестницам в толще массивных стен, прохлада и тишина, словно они проникли внутрь мастабы. Затем для Анны Рилей все закончилось в большой холодной комнате с мозаикой из голубых с золотом изразцов, массивной кроватью с пологом на четырех столбах, украшенных сталактитами в виде кистей граната, и звездным небом через весь свод в мавританском стиле.
Это была святая святых. Анна Рилей позволила кроткой смуглой девушке с длинными черными волосами, перевязанными нитью из серебряной проволоки, и тяжелыми браслетами на запястьях и лодыжках стащить с нее потрепанный халат и отвести к алькову, где стояла наполненная горячей водой ванна.
Все это поражало сходством с воспоминаниями о прочитанных в детстве старинных сказках. Здесь мог жить материализовавшийся из кувшина принц с кривой турецкой саблей в ножнах. Но она знала, что принц убит. Лишь Шеврон заглянул ненадолго, чтобы поинтересоваться:
- Все в порядке? У вас есть все необходимое? Поспите немного, а утром мы решим, что делать дальше.
Это возымело действие удара обухом по голове. Принц превратился в лягушку. Анна уткнулась лицом в подушку и собралась спать.
Шеврон наблюдал за ней около минуты. Он догадывался, о чем она думала.
Ее чувство к Полдано было искренним. Она действительно была такой, какой по ошибке он представлял себе Паулу. Следовательно, это возможно.
Хотя лично ему это ничего не давало, было важно знать. Настоящая дружба и взаимовыручка между людьми - возможна. Но, как гласит арабская мудрость, человек не может наполнить винный погреб одной изюминкой. Ему были необходимы еще доказательства, чтобы окончательно убедиться в этом.
В ведении дома Усамах придерживался древних арабских традиций. Гостеприимство позволило Анне Рилей принять участие в завтраке, но она была единственной женщиной за столом.
Здесь были свежеиспеченный хлеб, кофе, фрукты. Анна села в стороне и, наблюдая за тремя мужчинами, решила, что, если бы она записала все это на пленку, никто бы не поверил.
Закайо предстал совершенно в новом свете. Будучи родственником, он имел определенные права. Из знаков внимания, которые ему оказывал Усамах, следовало, что здесь он был важной персоной. Из разговора стало ясно, что Закайо - состоятельный человек. Полдано никогда не упоминал про это. Возможно, это было бы новостью и для него, во всяком случае, в жизни Полдано было много того, о чем она даже и не догадывалась.
Шеврон также удивил ее. Он завел долгий разговор о прикладном направлении в мусульманском искусстве. Он говорил, что на Западе неправильно толковали Коран, ошибочно полагая, что существовал некий запрет, который не позволял мастерам использовать живую натуру, но в действительности они очень часто использовали в повседневных украшениях человеческие фигуры, животных и растения. Возможно, дело было в том, что эти изображения были абстрактными, а не реалистическими, что усиливало сказочное богатство украшения.
Шеврон не уставал расточать комплименты Усамаху относительно его хорошего вкуса.
Усамах, гораздо старше Закайо, высокий и худощавый, с почти чисто арабскими чертами лица, кланялся в пояс и предлагал фрукты, лежащие на прекрасном блюде, покрытом эмалью, имевшем самое непосредственное отношение к обсуждаемой теме.
Все это выглядело очень забавно, и Анна Рилей украдкой взглянула на свой диск времени, чтобы посмотреть, как долго они могли бы этим заниматься, прежде чем кто-нибудь приступит к волновавшему всех вопросу - почему они здесь находятся и что им делать дальше.
Реверансы заняли около тридцати минут и представили Шеврона в совершенно новом свете. Он мог быть терпеливым и проницательным и к тому же мог кого угодно положить на обе лопатки своим знанием малоизвестных подробностей относительно ислама. Можно было подумать, что он был чрезвычайным послом у самого Аллаха, Великим Страдальцем.
Усамах был восхищен и стал уговаривать остаться погостить у него в доме подольше, но Шеврон воспротивился.
- Возможно ли большее радушие по отношению к кому-либо другому, чем то, которое вы уже продемонстрировали нам. Но нет. Мы должны Покинуть Аккру навсегда.