* * *
Мой отец был рабочим сталелитейной компании, как и его отец.
А мой прадед поселился здесь еще до того, как появились заводы. Он был строителем. Он жил в этих местах в те далекие времена, когда побережье озера Мичиган было нетронутой полосой песка - от Иллинойса до города Сент-Джозеф. В начале века он построил кладбище - большой каменный мавзолей, в котором хоронили первых поселенцев. Сейчас это место посещают туристы. Оно включено в список исторических достопримечательностей, и я вожу туда дочек своей сестры каждое лето.
Есть даже улица, названная в честь моего прадеда. Не потому, что он был важной персоной, нет. Просто он был единственным человеком, который там жил - до городов, до королевств огня и ржавчины. Эта дорога вела к его дому, и ее назвали его именем. Сейчас улицу наводняют двухэтажные автобусы.
Я пытаюсь представить, как в те времена выглядела эта часть Индианы. Леса, болота. Наверное, здесь было красиво.
Иногда я выхожу ночью на мол и наблюдаю, как в темноте раскачиваются корабли. Со стороны воды завод похож на город. Большой, расползающийся город. Видно сияние тысячи огоньков, слышен перестук вагонных колес и грохот тяжелых машин. А затем из домны выплескивается жар, фальшивый рассвет, сияющий оранжевым и красным. Языки пламени, отраженные в волнах озера Мичиган, подобны дыханию дракона. Они распугивают тьму, словно адское пламя.
* * *
Возвращаясь в Индиану, мы молчали. Дождь прекратился. Приоткрытые окна машины позволяли ветру проникать внутрь. Мы были поглощены своими мыслями.
Нить - так мы ее называли - лежала свернутой в ее сумочке.
- Думаешь, она настоящая? - спросила Вероника.
- Завтра узнаем.
- Ты можешь провести тесты в своей лаборатории?
- Да, - ответил я.
- Думаешь, он действительно тот, за кого себя выдает?
- Нет, он даже не пытается.
- Он назвал ее графеновой веревкой, а это не совсем правильно.
- Правда?
- Пучки трубок по своей природе действительно должны собираться в веревки, удерживаемые вместе силами Ван-дер-Ваальса. Эту ошибку мог допустить только тот, кто знаком с теорией.
- Значит, он знаком с теорией лучше, чем пытается показать?
- Возможно, но мы никак не сможем это выяснить, - заключила она.
Весь следующий день я ждал, пока коллеги разойдутся по домам, а затем достал нить из портфеля и положил ее на лабораторный стол. Я запер дверь в лабораторию и включил разрывную машину. Замерцал флуоресцентный свет. Нить была очень маленькой. Она лежала на столе и, казалось, ничего собой не представляла. Кусочек изолированной проволоки из ящика для инструментов рядового электрика. Но она тем не менее была точкой опоры, способной перевернуть мир. Если только она действительно была тем, чем должна была быть. И если это действительно так, мир уже изменился. Просто мы узнавали об этом только сейчас.
Эксперименты заняли почти весь вечер. Когда я закончил, то вернулся в кабинет и открыл бутылку, которую хранил в нижнем ящике. Я сел и сделал глоток.
В моем кабинете тепло. Кабинет представляет собой маленькую комнатку в подсобном помещении лаборатории, образованную сдвинутыми полками. Эта комнатка называется кабинетом, потому что там находятся мой стол и мой компьютер. Если бы их не было, ее можно было бы спутать с гардеробом или маленьким чуланом. Одну сторону занимают ящики с документами. Окон нет. Стена слева от меня покрыта сотнями стикеров, словно перьями. Другая стена металлическая, белая. К ней магнитами для холодильников прилеплены десятки календарей, фотографий, бумаг. Там можно найти список внутренних телефонов, распечатку лабораторной политики менеджмента качества и листок бумаги с описанием геометрии кристаллических систем. Там же есть список проводимых лабораторией работ. Фотография моей сестры, сделанная на летней вечеринке три года назад. Таблица Менделеева. Снимок парусника. Голубые волны. И фотография штаб-квартиры Аспар-Нагои в Лондоне.
Вероника появилась сразу после полуночи. Когда она вошла, я наблюдал за бабочкой.
- Ну? - спросила она.
- Я не смог ее разрушить.
- Что ты имеешь в виду?
- Я не смог установить предел ее прочности на разрыв, потому что она так и не порвалась. Если она не рвется, нет и результата.
- А остальные тесты?
- Она пережила давление в тридцать две тысячи фунтов на квадратный дюйм. Выдержала восемьсот градусов по Фаренгейту без потери проводимости. Просвечивающая электронная микроскопия позволила мне получить визуальное изображение. Вот эти картинки, - я протянул ей стопку распечаток. Она просмотрела их одну за другой.
Вероника задумалась. Села.
- Что это значит?
- Это значит, что им удалось, - ответил я. - Под воздействием невероятно высокого давления нанотрубки могут связываться. По крайней мере, согласно теории. Углеродное связывание описывается в квантовой химии как совмещение орбиталей. Они заменили некоторые Бр2-связи на spS-связи алмаза.
Вероника выглядела печальной. Она поцеловала меня, поцелуй тоже был печальным.
- Где это можно использовать?
- Где угодно. Буквально где угодно. Все, что может сделать сталь, эти углеродные нанотрубки сделают лучше. Они суперлегкие и суперпрочные, идеальны для самолетов. С этим материалом пресловутый космический лифт может стать реальностью.
- Потребуется еще множество исследований…
- Да, конечно, и на это уйдут годы. Неизвестно, на что будет способен этот материал, если его изготовить как следует. Диапазон безграничен: начиная с висячих мостов и заканчивая космическими кораблями. Он может привести нас к звездам. Поверь, мы находимся на пороге революции.
Я еще раз взглянул на нить. А потом наконец высказал то, что беспокоило меня последние шестнадцать часов.
- Почему Войчек пришел к тебе? - спросил я. - Почему он принес это именно в компанию, производящую сталь?
Последовала небольшая пауза.
- Если ты изобретаешь двигатель, который работает на воде, зачем предлагать его нефтяной компании? - она взяла нить. - Есть только одна причина, Джон. Потому что нефтяная компания обязательно его купит, - она посмотрела на красный провод. - Для того, чтобы закопать это изобретение.
В ту ночь мы напились. Я стоял у окна второго этажа ее дома и изучал этот тихий район, смотрел, как дорогие машины проезжают по Ридж-роуд. Эта дорога аккуратно разрезает Лэйк Каунти. К югу земля становится выше. К северу она понижается, спускаясь к разрастающимся городам, к болотам и озеру Мичиган. Длинный, низкий гребень был когда-то краем ледника, той самой линией, где ледник остановился во время последнего ледникового периода, толкая перед собой грязь и камни. Потом он растаял, отступил и превратился в Великие озера, а тысячи лет спустя строители стояли на гребне и думали, что вполне логично будет проложить дорогу по естественному изгибу земли. И они построили то, что построили, и назвали это единственным подходящим именем: Ридж-роуд. Четкая линия, после которой одна вещь становится другой.
Я обернул очищенную от изоляции нить вокруг пальца и затянул ее, наблюдая как на коже проступает кровь. Нить была не только прочной и тонкой. Она была еще и острой. Когда я проводил тесты, то убрал почти всю изоляцию, оставив только несколько дюймов на концах. Вся остальная часть нити осталась обнаженной. И невидимой.
- Ты порезался, - заметила Вероника. Она поцеловала ранку. Мое первое признание в любви было почти случайным. Я сказал это, уже засыпая: "Спокойной ночи, я тебя люблю". Слова вырвались у меня, прежде чем я это понял. Просто сработала старая привычка - ведь каждая старая связь живет под кожей новых. Обещания. Слова. Прямо здесь, под кожей. Я почувствовал, как Вероника застыла у меня за спиной, и провалился в сон. А наутро понял, что она так и не сомкнула глаз.
На следующую ночь после той, когда я испытывал нить, я лежал на кровати и следил за ее дыханием. Скомканные одеяла валялись на полу.
Свет, проникавший через окно, блестел на ее ожерелье, на тонком узоре "в елочку", окантовывавшем какой-то новый вид стали с эмблемой Аспар-Нагои, сверкавшей на ее темной коже. Я провел пальцем по пластинке с узором. Странный способ соединять металл.
- Это они тебе дали? Она потрогала ожерелье.
- Они дали такое каждому из нас, - ответила она. - Привилегия руководителей. Эта штука должна дорого стоить.
- Логотип ее портит, - заметил я. - Словно ярлык.
- Вес так или иначе имеет свой ярлык, - сказала она. - Я однажды встречалась с ним.
- С кем?
- Имя на ожерелье.
- Нагой? Ты видела его?
- На заводе во Франкфурте. Он проходил мимо в окружении своей свиты и пожал мне руку. Он оказался выше, чем я думала, но его рукопожатие было дряблым и водянистым, он даже не согнул пальцев, словно я коснулась плавника. Было очевидно, что западные традиции вызывают у него отвращение. Я готовила себя к тому, что он мне понравится, произведет впечатление или хотя бы просто окажется обычным человеком.
Она надолго замолчала, я даже решил, что она заснула. Когда Вероника наконец заговорила, ее голос изменился.
- Я никогда не судила о людях по их рукопожатию, - сказала она. - Но все же… от этого случая у меня до сих пор мурашки по коже. Они заплатили шестьдесят шесть миллиардов за приобретение Аспар. Ты можешь вообразить такую кучу денег? Такое количество работников? Подобную власть? Когда его дочь разводилась, акции компании упали на два процента. Ты представляешь себе, сколько это - два процента?
- Думаю, моего воображения не хватит…
- В одну только инфраструктуру вбуханы миллиарды. Еще больше вложено в активы и исследовательские организации, не говоря уже о самих заводах. Эти активы можно перевести в реальные доллары. Реальные деньги, которые пойдут на новые приобретения, и монстр разрастется еще сильнее. Если развод дочери Нагой снизил общую стоимость на два процента, что, как ты думаешь, произойдет, если на рынке появится конкурент, новый вид углерода?
Я провел пальцем по ее ожерелью.
- Думаешь, они попытаются остановить это?
- Деньги Нагой вложены в сталь. Если на рынке появится альтернативный продукт, каждый завод, которым он владеет, каждая его акция по всему миру внезапно обесценятся. Миллиарды долларов просто исчезнут.
- И что же мы сделаем?
- Мы получим данные. Я напишу отчет. Устрою презентацию. Комитет внезапно заинтересуется покупкой некоей компании в Европе. Если эта компания откажется, Аспар-Нагой скупит все их акции и в любом случае завладеет добычей. А затем закроет компанию.
- Это им нс поможет. Луддиты в конце концов все равно проигрывают.
Она улыбнулась.
- Три самых богатых человека в мире владеют таким же количеством денег, как сорок восемь беднейших народов, - сказала она. - Вместе взятых.
Я следил за ее лицом. Она продолжала:
- Мировой ВВП составляет примерно пятьдесят четыре триллиона долларов, при этом существуют миллионы людей, которые пытаются жить на два доллара в день. Ты веришь в то, что бизнес приносит пользу?
- Нет, но я верю в рынок. Лучший продукт всегда найдет путь к покупателю. Даже Аспар-Нагои не сможет этому помешать.
- Ты говоришь так только потому, что не понимаешь, как на самом деле работает механизм. Когда-то давно это, может, и было правдой. А сегодня Аспар-Нагои захватывает одну компанию за другой, и они не упустят технологию, которая обесценит их основные активы.
Вероника замолчала.
- Зачем ты занялась сталью? - спросил я. - Что привело тебя сюда?
- Деньги, - ответила она. - Просто деньги.
- Тогда почему ты не рассказала своим начальникам о Войчеке?
- Не знаю.
- Ты им расскажешь?
- Нет, не думаю.
Затем наступила долгая пауза.
- Что ты собираешься делать?
- Купить их, - ответила она. - Купить данные Войчека.
- И что потом? После того, как ты их купишь?
- После того, как я их куплю, я выложу их в Интернет.
* * *
Казалось, поездка к Войчеку длилась целую вечность. Измотанные пробками, мы наконец достигли Халстед-стрит. На то, чтобы добраться до центра Чикаго, потребовался еще час.
Мы припарковались на той же самой стоянке, и Вероника снова стиснула мою руку, когда мы шли к ресторану.
Но на этот раз Войчек не стоял вышибалой у входа. Его вообще не было. Мы подождали несколько минут, а потом вошли. Сели за тот же столик. Мы не разговаривали. У нас не было причин.
Несколько минут спустя мужчина в костюме подошел к нам и сел за столик. Серый человек в сером костюме. В черных кожаных перчатках. Ему было за сорок, но при этом он напоминал атлета - широкоплечий, мускулистый, с тяжелой нижней челюстью. Над широким лбом кудрявились рыжеватые волосы. Официантка спросила, будем ли мы что-то заказывать.
- Да, конечно, - ответил мужчина. - Бурбон. Ах, да, и еще для моих друзей - "Бэйлиз" для него и… что там? - он посмотрел на Веронику. - Кока-кола, правильно?
Вероника не ответила. У мужчины был британский акцент.
- Кока-кола, - сказал он официантке. - Спасибо. Он улыбнулся и повернулся к нам.
- Вы знаете, что бурбон был признан официальным спиртным напитком США, признан законом конгресса?
Мы хранили молчание.
- Поэтому я всегда пил его, когда приезжал в штаты. Я хотел приобщиться к настоящей американской культуре. Я хотел пить бурбон так, как его пьют американцы. Но потом я узнал один секрет, который меня расстроил…
Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака какой-то предмет и положил его на стол. Очки. Очки Войчека - оправа неестественно согнута, обе линзы разбиты.
Мужчина провел пальцем по скрученной оправе.
- Я обнаружил, что американцы па самом деле не пьют бурбон. Большинство даже ни разу его не пробовали. Тогда почему он является официальным спиртным напитком вашей страны?
У нас не было никаких мыслей по этому поводу.
- Хотите услышать, что я об этом думаю? - спросил мужчина. Он наклонился вперед и начал говорить тихо. - Я разработал теорию. Я думаю, что все это ложь. Полагаю, кто-то из вашего конгресса занимался продажей бурбона тогда, много лет назад. Продажи падали, и в итоге возникла идея сделать бурбон официальным напитком страны, чтобы набить свои карманы. Хотите услышать, что еще я обнаружил во время своих путешествий? Нет? Что ж, я все равно расскажу. Я понял, что мне на самом деле не важно, как это произошло. Я обнаружил, что мне нравится бурбон. И я чувствую, что пью самый американский напиток в мире, потому что так сказал ваш конгресс, вне зависимости от того, правда это или нет. Способность поверить в ложь может оказаться очень важным талантом… Вам, наверное, интересно, кто я такой.
- Нет, - ответила Вероника.
- Хорошо. Значит, вы достаточно умны, чтобы понимать: это не важно. Вы достаточно умны, чтобы понять: если я здесь, значит, ваш друг уже не вернется.
- Где он? - спросила Вероника.
- Не могу сказать, но будьте уверены: где бы он ни был, он об этом жалеет.
- Вы пришли сюда ради денег?
- Денег? Ничто не интересует меня меньше, чем ваши деньги.
- Где флешка? - поинтересовалась Вероника.
- Вы имеете в виду это? - мужчина подержал серую флешку между затянутыми в кожу большим и указательным пальцами, после чего засунул ее в нагрудный карман аккуратного серого костюма. - Боюсь, ближе вы к ней не подберетесь. Ваш друг, видимо, думал, что это принадлежало ему. Я избавил его от этого заблуждения.
- Чего вы хотите? - спросила Вероника.
- Я хочу того же, чего и все остальные, моя дорогая. Но сегодня я пришел сюда ради того, чтобы закончить одно дело. И вы можете мне посодействовать.
Молчание. Два удара сердца.
- Где нить? - спросил он.
- Он так и не дал ее нам.
Серые глаза незнакомца наполнились печалью. Словно у отца, недовольного капризным ребенком.
- Я разочарован, - произнес он. - Я думал, между нами возникло доверие. Знаете, что такое преданность?
- Да.
- Нет, не думаю, что знаете. Преданность вашей компании. Преданность общему делу. За вами приглядывали очень важные люди, Вероника. У вас есть высокопоставленные друзья.
- Вы из Аспар-Нагои?
- А вы как думали? - Я…
- Вы привели в замешательство некоторых людей, которые вам доверяли. Вы привели в замешательство очень важных людей.
- Я не собиралась действовать против компании.
- Никто никогда не собирается, как показывает мой опыт, - он развел руками. - Тем не менее результат вы видите не хуже меня… Что вы намеревались сделать с этими данными, после того как получите их?
- Я не понимаю, о чем вы говорите.
В глаза мужчины вернулась печаль. Он грустно покачал головой.
- Сейчас я задам вам вопрос. Если вы солжете, обещаю, - он снова наклонился вперед, - я обещаю, что заставлю вас об этом пожалеть. Вы мне верите?
Вероника кивнула.
- Хорошо. Нить у вас с собой?
- Нет.
- Тогда вот что мы сейчас сделаем, - сказал он. - Мы уйдем. Мы поедем туда, где находится нить, и вы отдадите ее мне.
- Если она действительно у меня, и я отдам ее вам, что произойдет потом?
- Возможно, вам придется искать другую работу, не знаю. Это дело касается только вас и вашей компании. Я здесь лишь для того, чтобы забрать нить.
Мужчина встал. Он положил на стол стодолларовую купюру и взял Веронику за руку. Он взял ее так, словно у них было свидание после бала - просто джентльмен повел свою даму к выходу. Только я видел, как его пальцы глубоко вонзились в ее плоть.
Я шел следом за ними. Когда мы подошли к двери, я взял один из этих модных горшков с бамбуком и обрушил его на голову незнакомца.
Удар получился мощный. Все посетители ресторана повернулись к нам. Я нагнулся и извлек флешку из кармана поверженного громилы.
- Бежим, - сказал я Веронике.
Мы кинулись прочь, навстречу ночному воздуху.
- Какого черта?! Что ты творишь? - закричала она.
- Войчек мертв, - ответил я. - Мы следующие.
Вероника села за руль и рванула прочь со стоянки как раз в тот момент, когда наш новый "друг", спотыкаясь, выбрался из ресторана.