Они вошли в кухню и стали копаться в холодильнике. Папа держал поднос, а Христина складывала на него все, на что глаза глядели. Кое-что пришлось греть. Но в итоге и горячее и холодное было свалено на одной тарелке.
Огромный кусок воздушного торта, опасно накренившись, подрагивал на другой. Черная бутылка с бальзамом задевала о рюмку, и та отзывалась слабым звоном. Христина поднималась к себе. Папа сказал, что его можно найти в кабинете, если понадобится. Никто в их доме не ложился спать раньше двух ночи. Даже Лю до двух спала в кружевных юбках, в кольцах и серьгах, обложившись раскрытыми журналами и бутербродами. В два она просыпалась, выключала телевизор, переодевалась в ночную рубаху и укладывалась в постель. Христина прошла мимо ее комнаты, мимо неплотно закрытых дверей малой гостиной и пнула свою дверь. Айра сказала на вдохе:
"Аа-х!"
- Не пугайся, ма, это я.
- Привет, ангелочек, где тебя черти носили?
- Только не говори, что ты переживала.
- О чем?
- О чем, ком. Предложный падеж. Как прошел ужин?
- Строго по сценарию. Ты расстроена?
Христина поставила наконец поднос на стол, рядом с клавиатурой, и некоторое время стояла молча, опустив голову и руки. Потом очнулась, пожала плечом. Айра подошла сзади, погладила ее по волосам, сказала, что все образуется или что все будет хорошо, Христина не расслышала. Она в этот момент внезапно осознала, что никогда уже ничего хорошо не будет. Что этот рай, в который она пришла, как к себе домой, уже не существует. И это тем ужаснее, что снаружи все кажется как прежде. Как свет звезды, которая погасла.
- Мам, выпьешь со мной?
Айра посмотрела в лицо дочери и сказала, что выпьет. Она вышла в малую гостиную за рюмкой, вернулась, выключила кондиционеры. Христина разлила бальзам. Обе дегустировали стоя. В полной тишине. Айра не выдержала и сказала:
- Модест звонил. Поздравил нас с 8 марта. Тебя, меня и Лю с женским праздником.
- Вот как!
Христина плюхнулась в кресло, положила руки на клавиатуру, вышла в Интернет. На мониторе возникла физиономия дяди Модеста. С неизменным уже много лет глумливым и самодовольным выражением. Сейчас он был на сафари в Африке. Загорел, как негр. Светлая рубашка без рукавов теперь особенно ему шла. Христина выслушала оставленное "до востребования" поздравление и чертыхнулась. Дядя Модест на экране вмиг поменял рубашку.
- Вот уж не думал на тебя наткнуться! - сказал он в живой связи. - Как поживаешь, кочерыжка?
- Я убью тебя! - весело ответила Христина.
- Я сам кого хочешь убью, - сказал дядюшка, затягиваясь сигарой.
На подлокотник Христининого кресла уселась Айра. Они с Модестом поприветствовали друг друга: "Привет, бродяга", - "Здорово, Рыжая". К Христине против ожиданий и против воли вернулась бодрость духа. Она неожиданно для себя бесшабашно заявила дядюшке, что от нее тут "залетел" один кретин. И его сестра теперь хочет, чтобы она, Христина, вышла за него, кретина, замуж. Айра засмеялась. То ли не поверила, то ли не поняла.
- Пошли их в задницу с наилучшими пожеланиями, - сказал Модест.
- Тебе легко говорить. Твоих детей сосчитать - пальцев не хватит.
- Хватит, если считать сотнями. Но я всегда точно знаю, в каком направлении эту армию отправить. Делюсь секретом бесплатно. По-родственному.
- Чему ребенка учишь, старый кот!
- Я? Кочерыжка, разве я тебя научил мальчиков портить?
- Дядя Модест, этот мальчик старше меня и выше ростом. К тому же какой он, к черту, мальчик, если он беременный!
- Развели педофилию у себя в Родинке, а сами даже толком в задницу послать не умеете.
- Модест! - с деланой строгостью одернула Айра. - Сейчас ты убедишься в обратном.
Она посмотрела на Христину.
- Это правда, солнышко? Кто он? Это не Валь?
- Так ты не в курсе?! - закричал дядюшка на весь Интернет.
- Теперь уже в курсе, - важно сказала Айра. - Какой срок?
Христина задумалась.
- Около месяца, наверное.
- Дело поправимое.
- В том-то и штука, что нет.
- Пнуть его в живот - будет поправимое, - посоветовал дядя Модест.
- Живодер! - ужаснулась Айра и посмотрела укоризненно.
- Тогда как хотите. Брак - дело добровольное. Хочешь - вступай, не хочешь - расстреляем. Но если что, звоните. Я вашему эмбриону беременному и всему его семейству сделаю аборт без хирургического вмешательства, даже по телефону. Поздравляю вас, отцы-командиры, с днем матери-мужчины. Адью.
- Адью… - сказали обе в голос монотонно-синему экрану.
Модест исчез, но молчанию, которое царствовало здесь до него, уже не было места в комнате. Айра потянулась за бутылкой и еще раз наполнила рюмки.
Они сидели в одном кресле, ели из одной тарелки, пили и лениво переговаривались.
- Стинни, а ведь мужчины так легко не беременеют, как женщины.
- Думаешь, блефует?
- Не знаю. А может, он специально "залетел"?
- Зачем?
- Ну, может быть, он тебя любит. Он тебе не говорил?
Христина замотала головой:
- Нет. Я не думаю, чтобы он меня любил. Разве он тогда стал бы меня мучить? Я не знаю, зачем я ему. Правда, не знаю…
02.25
Все уже спят. Патриот сидит в кресле и завороженно смотрит на монитор. Там по-прежнему светятся слова недописанного сочинения, о том, что когда-то "жили-были Андерс и Айра, их дочь Христина и ее кот Патриот"…
Александр Бачило
Московский охотник
"…Проволочная петля ставится на свежей тропе, на уровне головы зверька, маскируется травой или снегом внатруску. Как правило, зверек, попав в петлю, не способен освободиться самостоятельно. Он тянет прочь, бросается в разные стороны, но сам лишь наматывает проволоку на колышек или деревце, у которого она закреплена, и часто удушает сам себя. Поднять тушку следует не позже, чем через сутки, иначе ее попортят падальщики или нежданная оттепель…"
(Л.П. Савватеев. "Наставление московскому охотнику")
Саня вышел из метро под дождь. Не обманули, сволочи! Еще на перроне насторожил его встречный дядька, лезущий в вагон с незачехленным зонтом в руке. А уж на эскалаторе, где чуть не каждый бегущий навстречу остервенело тряс мокрым пучком, рассыпая водяные искры, стало окончательно ясно: выходить придется в ледяную мерзость, что в Москве зовется "дождь со снегом".
Саня поднял воротник куртки и заранее нахохлился - втянул голову в плечи, козырек кепки надвинул на глаза. Эх, жизнь коммивояжерская! По грязи, по холоду беги туда, где не ждут. А там - пой, пляши и унижайся. Чаще всего без толку.
Хреновый, однако, из меня вояжер, подумал Саня. Воя много, а на жор не хватает…
Дождь со снегом не подвел - ударил в лицо сразу за дверью. У ларьков, пестрящих разноцветными пивными этикетками, стойко топтались до блеска вымокшие мужички с початыми бутылками. Казалось, они как зачалились тут с лета, так и не придумали себе другого занятия, по сезону. Саня вздохнул не без зависти, но твердо прошагал мимо. Холодно. И некогда. И некстати сейчас будет на клиента перегаром дышать. Да и денег-то кот наплакал…
Миновав пивной киоск и обогнув табачный, Саня нырнул в знакомую дыру между ним и витриной цветочного аквариума. За сияющим стеклом извивались хвосты лиан и жадные зевы насекомоядных орхидей ожидали денежной жертвы. Снег, секущий стекло, разлетался горячими брызгами.
С разгону Саня влетел было в штабель пивных ящиков, но вовремя осадил, не порушив пирамиды, принял вправо, перепрыгнул торчащий из асфальта гидрант, шарахнулся от спокойной, сытой крысы, обходящей владения вечерним дозором, снова повернул, перешагнул, пролез… и оказался перед выходом из метро.
Что за черт? Где-то свернул не туда. Мужички у пивного ларька посмотрели на Саню без интереса и отхлебнули.
А может, это судьба? Постоять минут десять тут с мужиками, сладко потягивая пивко? Совсем ведь забегался, в трех будках заблудился…
Нет!
Саня мотнул головой, стряхивая наваждение. Сегодня надо обойти еще пяток контор, как минимум. А рабочий день кончается. Прокайфуешь тут с бутылкой - и никого не застанешь. Вперед! Волка ноги кормят!
Он решительно влился в поток граждан, выходящих из метро, и двинулся в общем строю - с народом не заблудишься. От метро в дальнейшее пространство вела широкая полоса взбитой ногами грязи, отчетливо чернеющая меж убеленных трав газона.
Промесив вместе со всеми метров тридцать, Саня почувствовал, что выдыхается. Граждане шли споро, широко отмахивая руками, даже старушки с сумками на колесиках бодрячком змеили узкоколейные следы, а ему под ноги то и дело лезли какие-то рытвины да комки, кирпичные половинки, торчащие гвозди и прочие знаки препинания. Саня начал отставать. Тут еще на пути попался открытый канализационный люк, пришлось взять левее, сойти с народной тропы, по шаткой доске перебраться через черную, как провал, лужу, глотающую снег без остатка, даже свет фонарей не отражался в тягучей гуще.
Впереди открылся проходной двор, тесный от гаражей-ракушек. Плутая среди них, Саня старался поворачивать каждый раз направо, чтобы вернуться на оставленную дорогу. Наконец гаражи кончились, в темноте обозначился узкий проход между домами. Тут уж не ошибешься - идти больше некуда. Саня наддал, живо прошлепал слякотным коридором, стиснутым с двух сторон глухими стенами… и вышел к метро.
Цветочный павильон издевательски помахал ему сквозь витрину пальмовой пятерней. Пивной киоск лучезарно улыбнулся во все свои желтые бутылочные зубы. Мужики возле киоска перепархивали с места на место, как пташки, кормящиеся у туши блохастого слона.
"Сволочи, - справедливо подумал про них Саня. - Не дождетесь!"
Он развернулся и почти бегом бросился в противоположную сторону, в глубине души уже понимая, что все напрасно, никуда ему не убежать, не уйти, не уползти с этого пятачка перед выходом из метро. Но бежать необходимо, потому что, если не убраться отсюда вовремя, случится что-то очень нехорошее…
Через полчаса Саня выдохся. Пытаясь унять колокольный бой сердца, он оперся на узенький прилавочек пивного киоска, так и не отпустившего его от себя. Прилавочек, запорошенный снегом, был покрыт круглыми отпечатками пивных донышек, как цепочкой следов. Следы вели в черный провал окошка, словно в нору затаившегося зверя.
- Ну, чего тормозим? - сварливо проскрипел бомжеватый старичок, подстерегавший стеклотару за углом киоска. - Денег, что ли, жалко? Мне тут тоже не фруктовый йогурт - жопу морозить! Бери "Болтик-девятку"! Не допьешь - дедушку угостишь…
Старичок уковылял дальше, агитировать неторопливых прихлебателей "Золотой бочки", а Саня вдруг почувствовал себя немного лучше. По крайней мере, одышливая бездумная истерика сменилась неким подобием мысли.
А что, в самом деле, подумал Саня, не глотнуть ли пивка? Ясно ведь, что работе на сегодня кранты. Боком она выходит, эта работа. Загонял сам себя, как зайца по кустам, аж в глазах мельтешит. Постоять нужно, охладиться, поразмыслить неторопливо - может, и отпустит.
Он сунул руку в карман и выгреб небогатые свои финансы.
М-да.
Сумма не для бизнеса. На мобильник и то не положишь - засмеют. А вот на пиво - в самый раз.
Саня шагнул к окошку, сунул деньги в темноту и с запинкой вымолвил:
- Козел!
В пивных киосках на это слово не обижаются, а протягивают в ответ бутылку "Велкопоповицкого Козела", сваренного в Калуге. Но Саня не дождался бутылки. Что-то мягко и липко обернулось вокруг его руки по самый локоть и настойчиво потянуло внутрь.
- Э! Чего?! - испугался Саня.
Он уперся в стекло другой рукой и жалобно оглянулся на мужиков, стоявших совсем рядом.
- Кто это там чудит?
Мужики молча смотрели на него со спокойной печалью в глазах. Глаза были какие-то одинаковые у всех. И сами мужики, если не считать легкой разницы в сортах пива, были одинаковые. Скучные, пустые, словно бы выцветшие на холоде лица…
Ужас вдруг захлестнул Саню. Он понял. Это были не настоящие мужики. Вон и веревочка тянулась от одного к другому, связывая их пучками по несколько человек, для удобства забрасывания. Это были чучела!
Бомжеватый старичок все ходил от пучка к пучку, деловито покрякивая, вступая даже порой в разговор, но не получал ни одной пустой бутылки. От его валенка к ларьку тянулась тоненькая цепь-ногавка. Старичок был подсадной!
Саня заплакал, забился, упираясь в край окошка лбом, коленками, цепляясь зубами и ногтями за последние мгновения жизни… но сидящая во тьме сила легко смяла, сломала его и втянула внутрь - свежевать…
"…Охота с поросенком производится в тихие и лунные ночи. Охотники в числе двух-трех человек садятся с ружьями в крестьянские розвальни и ездят по просе-лочным дорогам, приманивая зверя криком взятого с собой поросенка, которого заставляют визжать. Чтобы увлечь зверя погоней за поросенком, используют потаск - пахучий мешок, набитый сеном и падалью…"
(Л.П. Савватеев. "Наставление московскому охотнику")
С девушками Аркаша был не робок, нет. Чего там робеть, когда ты уже с девушкой? Все ясно и понятно - хохмочки, комплименты, цветы, мороженое, коктейли, коньяк в теплых ладонях. Порывистый поцелуй, игривый, словно в шутку. Но в каждой шутке, ты же понимаешь?.. Потом второй, обнажающий подлинные чувства. А рука уже касается мимоходом застежек и пуговок. Может, ко мне? Я тут недалеко. И дальше - по плану, как по маслу.
Но все это хорошо, когда вы уже непринужденно болтаете с девушкой. Куда сложнее преодолеть грань между полным незнакомством и непринужденной болтовней. Вот, к примеру, идет по улице девушка. Симпатичная. Красивая даже. В общем, вполне подходящая. И что? Приставать к ней с дурацкими вопросами? "Как пройти в библиотеку?" "Где находится нофелет?" Верх идиотизма! Какая-то, может, и клюнет - всякое, говорят, бывает. Но на фига нам, спрашивается, девушка, клюющая на подобные пошлости? Замкнутый круг получается. На примитивное хамство ловить не желаем, а на изящную романтическую комбинацию таланта не хватает.
Нет, вообще-то, способности к изящному романтизму у Аркаши были, но в самый ответственный момент, когда нужно подойти и познакомиться, почему-то пропадали. Заклинивало парня насмерть, так что рта не мог раскрыть, хоть ломик просовывай меж зубами и отжимай. Так бы и мучился человек всю жизнь, да помог случай.
Аркаша и сам не знал, для чего забрел в этот клубешник на окраине чужого района, носивший понятное даже для не посвященного в историю кинематографа название "Ангар-18". А чего тут не понять? Ангар и есть - гулкая пустота под высоким, исчерченным балками потолком, и в этой пустоте реактивным рыком взревывают колонки моторизованного диджея. Из прочих механизмов в глаза бросались две почти голенькие девчонки в редких заклепках, раскачивающие сцену синхронными плясками живота. К девчонкам пока никто не присоединялся и не приставал: народ еще не разогрелся.
Аркаша сразу направился к сияющей горячительными призывами стойке бара, поскольку знал по опыту, что на трезвую голову ему, с его талантом к общению, ловить нечего. Оно, правда, и на нетрезвую не особо полегчает, но накатить надо. По крайней мере, не будешь краснеть при каждой встрече взглядом с заводными местными девчонками.
Итак, что мы будем пить? Лучше всего, конечно, жахнуть водки - дешево и горе забудешь, как говорил классик. Но неудобно. Все же тут не рюмочная для работяг, а ночной клуб. В клубе принято употреблять экзотические коктейли с воинственными названиями, вроде "Б-52" или "Немец в небе".
А! Вот хорошая штука, модная и забористая - абсент.
Аркаша загасил объятый ненужным пламенем сахарок, отложил дырявую ложку, отхлебнул из стаканчика. Ну вот, теперь дело пойдет.
Абсент еще кипел в пищеводе, а мир вокруг уже начал меняться. Сначала почти незаметно - просто музыка зазвучала мягче, гигантский бубен хип-хопа перестал наносить боксерские удары в ухо и принялся мягко массировать печень. Краски же, наоборот, стали ярче, заиграли на глянцевитых девичьих прелестях, затянутых в сетку и лайкру.
Аркаша с удовлетворением обвел сумеречный зал цепким взглядом. Публики заметно прибавилось, танцы разгорались. Тут есть из кого выбрать, как можно циничнее подумал он, будто именно в этом заключалась основная проблема. В принципе все было как всегда. Девочки плясали, мальчики пили. На Аркашу никто особого внимания не обращал. Можно было пойти, подрыгаться в общей куче. Законы клубных скачек строги, но не обязательны к исполнению. Вроде бы все приходят компаниями, но это вовсе не значит, что ты не можешь явиться с одной компанией, а отбыть с другой. Если тебя туда примут. Или не найдут весомых аргументов, чтобы не принять. А может быть, кто знает, найдется и та, единственная, ради которой ты пришел. Которая пришла ради тебя. И тогда вообще все и всяческие коллективные законы рухнут и в силу вступит один - самый главный, регулирующий принципиально нерегулируемые отношения между мной и тобой.
Впрочем, Аркаша не обольщался. Уже не раз совершал он подобные лихие налеты на ночные клубы, пробовал начать знакомство и с подогревом, и без, но все попытки кончались одинаково - ничем. Вот и теперь…
Рядом с ним у стойки присела рыженькая, худенькая, немного конопатая, но в целом - очень даже ничего. Аркаша обреченно вздохнул. Ну, три-четыре - начали, сказал он про себя и повернулся к девушке.
Ох. А что же ей сказать? Только что вроде были заготовлены слова, да куда-то подевались. Но отступать поздно, она уже смотрит на него, потягивая через трубочку зеленый коктейль.
- Мохито? - спросил Аркаша, кивнув на бокал.
Рыженькая не ответила.
- Напоминает банный веник, замоченный в кипятке, - Аркаша натужно хохотнул, но ответной улыбки не дождался, - в смысле - по виду. И по запаху.
Девушка отвернулась.
- Я к тому, что… не предложить ли мне вам… нам… с вами… чего-нибудь более…
- Дайте "Вог"! - сказала рыженькая бармену и, забрав сигареты, отошла от стойки.
Аркаша пожал плечами. Вот так всегда. В лучшем случае - брезгливое удивление, и в любом случае - отказ. Один раз только ему попалась девица, согласная выпить с кем и чего угодно. Правда, Аркашу она принимала за двоюродную сестру, поскольку никак не могла сфокусироваться. Но набежавшие друзья быстро увели ее и положили отдохнуть в тихом уголке под мегаваттной колонкой.
Танцевать Аркаша не пошел. Не созрел еще. После второй, разве что. А пока неплохо бы осмотреться, узнать, что тут еще есть, в этом ангаре. Он заказал себе новую дозу абсента и, согревая стаканчик в руке, двинулся на обход вверенного подразделения.
На антресолях в два этажа, сваренных из труб и тавров, располагалась местная ресторация. Там сидела публика потяжелее и кошельком, и челюстью. Сидела крепко, законно занимая столы мореного дерева. Только девушки и официанты с подносами легко порхали по ступеням металлической лестницы, ведущей на второй ярус. Аркаше там нечего было делать, он прошелся вдоль нижнего яруса, приподнятого над бетонным полом ангара всего на дамский каблучок, как бы выискивая взглядом знакомых, хотя знал надежно, что знакомых тут быть не может. Чужой район, чужая жизнь…
И вдруг чья-то рука опустилась на его плечо.
- Арканя! Ты как тут?!