- Ничего оно тебе не даст. Ты один. А я - старый весь уже. И оружие у нас старое.
- Василь, у тебя есть оружие, чтобы победить этого гнусного Гирха? Ты бы смог наш народ избавить от тирана?
Степиков вдруг подумал, что он должен вмешаться и сделать жизнь бедных грасов лучше и достойней. Но почему голувитовые зёрна превращаются в муку? А может быть это сказки. Нет никаких коробов. Нет никакого волшебства. Он не имеет права вмешиваться в историю этого народа. Даже помогать нельзя. Кодекс для всех один.
4
Степиков заболел. Он летал над горами. Снег уже выпал. Матовый его блеск слепил глаза, хотя он и опустил на шлеме фильтр. Два солнца стояли друг против друга, постепенно прячась за горы. Пост был пуст. Связи не было. "Помехи, - утвердился в своих догадках Василий. - Кто-то или что-то мешает передатчику. Не Гирх ли? Средние века. А электрический фонарь? Откуда он мог здесь появиться? Квадратный, с отличным рефлектором и кнопками, меняющими цвет и мощность луча. Возможно, его крепили к шлему или он стоял на какой-то технике. Им пользуются уже много времени".
Выходя из лаборатории, Василий почувствовал, как заныла макушка, а в глазах поплыли чёрные круги. С трудом добрался до спального отсека, и свалился на кровать. "Какое лекарство может мне помочь? Что же со мной случилось? Что ел? Летал. Солнечное излучение? А если это влияние зёрен голувиты? Нужна консультация компьютера. Он определит, отчего заболела голова. Загляну в аптечку и поставлю диагноз. Что-то бок заныл. Вдруг тоже аппендицит. Вода и пища тоже могут аукнуться". Степиков поговорил со своими органами, постарался самовнушением избавиться от тупой боли. Превозмогая боль, Василий, попытался понять и разобраться с происхождением зёрен. Положил зерно в капсулу-определитель, включил несколько поверхностных режимов. Шло время, а результатов не было. Тогда он занялся собой. Диагностика ничего внятного не выдала. Степиков не мог разобраться в рекомендациях, но понял одно, что нужно принять витамины и лежать. Приняв ароматических душ, Степиков уснул, подключив датчики к тем участкам тела, которые указал компьютер, отвечающий за здоровье космонавта. Спал он долго. Сны видел мягкие и нежные. Они успокаивали шумом дождя, музыкой ветра и шелестом волн.
Утром Василий читал выводы определителя и ничего не мог понять. Голувита был назван минералом растительного происхождения. Он имел свою температуру, защитную оболочку и мог посылать направленное радиоизлучение слабой мощности, но большой плотности. "Мне с ними не разобраться. Эти зёрна не так просты, как мне показались. Предупреждает компьютер, чтобы я находку поместил в контейнер. Если старец не сочиняет, то кто-то нуждается в этих зёрнах. Они имеют ценность. Какую? Могут использоваться, как топливо, как энергетическое сырьё. Или, как поделочный материал. Возможны варианты, - сказал бы профессор Таранкин. Мне нужно сделать полное обоснованное описание. Сказки Нонга тут не в счёт. Нужно убедиться, что зёрна исчезают, а кто-то вместо них поставляет муку. С мукой с этой тоже нужно разобраться. Мучная страна какая-то. Как разобраться во всей этой ерунде".
Степиков решил самостоятельно вести поиск сведений, хотя это было запрещено. Ему нужно было дождаться Гордеева. Отправляться в поселения аборигенов в группе, с опытными космонавтами, которые имеют навыки общения и поведения среди чужих. Сколько его ждать? Дни идут, а он не едет. Так можно и всю практику прождать коллег. Что же со связью? Антенны все на местах. О поломках была бы информация. С орбитальной нет известий никаких. Даже сводку погоду не могу принять. Новости в пространстве орбиталки должны передаваться. Ничего не знаю. Какие достижения имеет человечество. С кем есть контакты. Чем закончились споры на планете Клоунов. Как ведётся искоренение пиратства. Ничего не знаю и не ведаю. Одичаю тут, как Айртон, или как же его звали - не Крузо ли? Влип, как муха на липучку. Ничего не будет. Открытия засчитают, а за провинности слегка накажут. Смогу защититься самостоятельно, если вдруг пристанут шестаки. Скафандр только не надо снимать. Убивать он никого не станет, а лишь выключит сознание и обездвижит противника, внушая ему положительные эмоции. Гирха стоило бы заменить, но нельзя менять чужую историю. Люди сами должны разобраться. Тёмные и забитые. Они идут своим путём. Кто говорит, что он истинный и прогрессивный? Порядок нужно навести. Пусть люди живут и работают, согласно справедливым законам.
В диктаторы Степиков ты себя готовишь? Сделаешь переворот и станешь печатать свои портреты. Конечно, так нельзя развиваться. Сеять голувиту и получать от кого-то продукт. Мука у них и валюта, и пища. Нужна промышленность. Своя. А зачем? Ездиют они на каких-то ишаках лохматых. В автомобилях не нуждаются. Тракторы им не нужны. Тупик какой-то. Железо у них есть. Умеют дома строить, украшения мастерить.
Новый приступ застал Степикова на подлёте к жилищу Нонга. Голова казалось распухает, а чёрные круги помчались с необычной скоростью. Опустившись на снег, Василий закрыл глаза. С трудом дошёл до двери. Крутой заснеженный склон, поросший светло-коричневыми кустарниками и деревцами багульника, выглядел необычно. Снег начал таять. Одно солнце уже висело над горами, а второе - было ещё в зените. День длился двенадцать часов, а ночь - шесть часов.
- Это ничего, - говорил старик. - Это хорошая болезнь. Она легко проходит. Сейчас мы её будем стирать. Лежи тихо и молчи.
Нонг укрыл его травяными дерюжками, и начал шептать заклинания, водя над лежащим руками. Чёрный котик с белыми лапками и кончиком хвоста забрался на кровать и, удобно устроившись у головы Василия, замурлыкал, поводя ушами. Теряя сознания, вдруг увидел белую птицу, похожую на морского альбатроса, парящую над вершинами гор.
Утром Степиков проснулся с остатками головной боли. Жить стало легче. Он выпил отвар из глиняной кружки, но вставать ему старик не позволил. Айкин жарил рыбу на камне. Нонг колдовал над котелком с кипящим варевом. В очаге горели жёлтые камни.
Перед едой старик просил у своего божества Иссонеза радости и здоровья, благоприятной пищи. Степиков боялся есть чужую похлёбку, к которой он не вполне привык.
- Сын, принеси наш гранёный кувшин. Будем лечить гостя эжейкой, которую ты принёс из Лодайлы.
- И меня надо тоже полечить, - сказал Айкин весело.
- Будем лечиться, - вздохнул старик. - У меня тоже, что-то кости ломит. К бурану, должно. Хитёр, ох и хитёр, ты Айкин. Улыбаешься, как новый олик.
После сладковатого пива Василий почувствовал головокружение и странную лёгкость. Ему казалось, что вот сейчас он взлетит к потолку пещеры, по уступам которой разложены пучки трав и разная утварь.
5
Болезнь возвращалась через каждые четыре с половиной часа. Степиков похудел. Лицо заросло мягкими рыжеватыми волосами. И всё же болезнь отступала. Боли в затылки смягчились. Их можно было терпеть. Ни одно из средств аптечки не помогало. В снах он видел себя освободителем грасов, раздающим беднякам муку. Даже строил планы похищения злодея. Вечерами включал приёмник, надеясь поймать хоть какие-то сигналы с орбитальной станции, но эфир выдавал треск и писки, которые не поддавались расшифровки. "Где же добрый Гордеев, почему его так долг нет. А если я залетел на другую планету? Тогда как бы я попал на пост? Они все одинаковы. Челнок сбился с курса. Только так можно объяснить все эти странности. Тогда бы меня искали. Обязательно пришли бы сообщения. Компьютер сломался. Или специально со мной шутит? А что если меня просто проверяют, - пришла Степикову мысль, - создали ситуацию. Никаких Гирхов тут нет. Нонг и Айкин играют роль моих помощников, советчиков, спасителей. Залетел же я в ловушку. Как тупой последний школьник. Мог бы, и умереть, но они нашли меня и выходили. Они и есть члены станции. Они коллеги. Это спектакль. Вот оно что. А операция? Это не так. Я попал на обитаемую планету".
Айкин был заботлив и весел. Иногда его внимание к Василию становилось навязчивым. Степиков несколько раз объяснял, что приятна его забота, но он уже почти здоров, а поэтому не стоит поклоняться, будто бы он неизлечимо болен.
- Ты мой самый лучший человек, который сделал меня уверенным в себе и счастливым. Я хочу тебе помочь. Если смогу, то отправлюсь в замок Гирха. Ты во сне говоришь о нём зачем-то. Ты удивительный человек, Василе. Я рад, что встретил тебя.
…Пишут ведь. Своя письменность. А это что-то значит. Развиваются. Даже своя идеология есть, если власть не сменилась, пока Нонг в горах жил. Нужно попасть в столицу этого странного государства. Как они себя называют? Неплохо бы побывать у других народов, что живут по соседству. Титаги умеют ловить рыбу и строить суда. Облучился головитой и башка пошла набекрень. Я - космоботаник. Всё. Остальное меня не должно касаться. Контакты - это не моё. Пусть этими вопросами занимаются специалисты. Мне нужно одно - разобраться с голувитой. Одному трудновато. Айкин бывает в селениях. Он знает обычаи. Нужны какие-то документы. Посмотреть бы на эти паспорта и свитки. Как они выглядят. Узнать бы, как одеваются в городах, что носят в праздники. Мне нужно одеться, чтобы меня не могли отличить от местных. Поймают и отправят копать траншею или в рабство продадут. Вот будет смеху. Ничего смешного. Будешь рыть, как и все, а потом с голодухи откинешь шлем. Отправимся сначала на разведку. Башка вроде перестала болеть. Одному скучно, а бездельничать и того муторно.
- Какие подарки могут заинтересовать горожан и шестаков? Что можно хорошо и выгодно продать или обменять? - расспрашивал Василий Айкина. Тот охотно отвечал, рассказывая о пристрастиях зажиточных барабанцев. Деньги были в городах, но их брали неохотно. Торговля в основном строилась на обмене. Кто-то приносил на торжище рыбу, хотел получить за неё муку или прочные нитки. Часто люди не могли получить то, что им нужно. Брали предлагаемое, потом это меняли на что-то иное, чтобы на следующий день обменить на то, что необходимо. Были лавки ювелиров, аптекарей, оружейников, тележников. "Мукой рассчитаться можно за всё, - говорил Айкин. - Она измерялась оликами - такими стаканами, которые не могли быть и не меньше и не больше, установленного размера. Некоторые шестаки контролировали меры объёма, веса и длины. Есть люди, которые занимаются диковинками. Их зовём копачами. Они роют шахты, ныряют в море, чтобы найти какую-нибудь диковину. Никто не знает, где они их берут. В тайне держат свои места. Я сменял этот фонарь у одного пьяного копача. Шестаки отбирают вещицы, поэтому меняют тайно. Их видно. Большинство из них долго не живут. Руки у них в язвах. Некоторые теряют рассудок, становятся чужими - ненормальными".
- Как это? - удивился Степиков.
- Заговариваются. Несут такую ерунду, что лучше не слушать. Белую птицу они называют воздушным конём. Гирха называют шпионом, прилетевшим с неба. Будто его привезли в коне, который летает по небу.
- Значит, белая птица и воздушный конь - одно и тоже?
- Копачи так считают. Они все больные. Дядя Валок говорил, что они раскапывают чужие могилы и обирают мёртвых. Тут есть за городом Барпо кладбище старинное. Там похоронены Иные люди. Они залетели к нам случайно. Сломалась у них вимана, а сделать её не смогли. Так и жили тут, пока не умерли. Они вроде как были сделанные. Не Иссонез их создал, а кто-то другой. Они не давали потомства. Были добрыми и умными, но разговаривали тихо, посвистывая, как дети дуют в свистки, так и они общались. Копачи находят ихние вещи и торгуют на торгах.
- Интересные истории ты рассказываешь, - сказал Василий, приподнимаясь на ложе.
- Ты тоже прилетел на воздушном коне? - осторожно спросил Айкин.
- Это мы называем космическим паромом. Я - учусь в учебном заведении. Ты называешь баруга. Меня послали сюда старшие товарищи изучать растительный мир. Растения ваши. Но никто не знал, что ваша планета заселена, что у вас тут правит Гирх, который заставляет выращивать голувиту и рыть траншеи. Мне сказали, что тут никого нет. Оказывается, что тут живут хорошие люди. Вот мы и встретились.
- Отец говорит, что ты настоящий. Тебя послал к нам Иссонез, чтобы ты помог нам сделать нормальную жизнь. Ты бы мне помог. Я незнаю, что делается в городе. Жалко Лемму и её братишек. Отец у них потерялся. Шестаки арестовали и продали в рабство. Строит, поди, траншею. Нет. Тогда бы он сообщил. Убили. Почку забрали или глаза. У нас такое бывает.
- Мне бы хотелось увидеть ваш город, посмотреть на Гирха. Хочу записать на аппарат какое-нибудь шествие барабанцев. Научи меня, как себя вести среди людей. Обязательно нужно разобраться, откуда появляется мука.
- Нельзя. Пробовали. Все погибли. Это очень опасно. Люди залезали в мешки с зерном и улетали. Никто их больше не видел. …Следили за мешками. Они улетают вверх. А потом появляются короба. Много муки.
Никто не слышит и не видит, как они падают. Тебе нельзя этим заниматься. Мне будет плохо, если ты тоже исчезнешь. Я буду виноват в том, что не предупредил тебя. …А я боюсь за тебя. Ты бы мог стать нашим правителем. Тебя полюбят и поддержат. Не все, но многие бедные люди. Титаги согласятся нам помогать, если ты им будешь давать больше муки.
- Я же тебе говорил, что мне нельзя этого делать. Мне нужно ещё учиться, не гожусь я в диктаторы. За меня не бойся. Я не полечу. Только установлю приборы, которые сами расскажут, куда исчезает голувита. Им ничего не будет. Они прочные.
Вошёл Нонг с вязанкой хвороста. Положил на стол короб. Началась весна. В ручьях, которые стали полноводными, появилась крупная рыба, запели птицы, листва украсила ветки деревьев и кустов.
- Отец, нам пора бы отдать голувиту дяде Валоку.
- Пора. Надо тебе к невесте зайти. Узнаешь, что с ней. Согласится ли мать отдать к нам в горы помощницу свою. Я не думаю, что она обрадуется твоему приходу. …Почему так считаешь? Не знаешь. А я знаю, что Лемма работает у богатых барабанцев, получает муку. Как бы они её не уловили в свои сети. Может быть, и у неё есть свиток, в котором отмечаются подлости.
- Нет, нет. Этого не должно быть, - загорячился Айкин. Старик пожал плечами и пошёл на улицу чистить рыбу. Степиков подумал, что возможно Нонг и прав, но ему захотелось помочь расстроенному парню.
- Что можно выгодно продать или сменять на торжище в городе? - спросил он, глядя в глаза подавленному другу.
- Украшения необычные. Диковинки всякие. Непривычные штуки вызовут интерес. Я как-то маски вырезал чудовищ для карнавалов. Продавал дядя долго, но подал все ж. Балы Гирх проводит часто. Маскарады. У него есть свои изготовители масок. Продают же маски другие. Деньги забирает почти все. Мастерам достаются крошки.
- Мы что-нибудь придумаем такое, что весь богатые народ ваших городов заинтересуется. Вот только чем его заинтересовать? - проговорил Степиков озабоченно. - Растрясут свои запасы. Увидишь.
С утра Василий и Айкин начали готовиться к походу в город. Степиков плавил камни "эмлучом", заливал плоские глиняные формы, а потом обрабатывал до зеркальной поверхности полученные заготовки, вырезал отверстия. Получались пуговицы, шарики и заготовки браслетов и бус. Айкин вставлял в отверстия прочные бечевки. Степиков пытался подбирать камни и песок разных цветов и оттенков, чтобы браслеты и бусы выглядели нарядно. После обеда приятели попытались сделать пряжки для ремней, но изделия получились непрочными. Василий взялся изготавливать из кусков камней миски, вазочки.
- Сделай птицу, - проговорил Нонг. - У тебя хорошо получалось. Мы её покрасим в белый цвет.
Парень принялся мять кусок воска. Вскоре Василий увидел взлетающую с камня ширококрылую птицу. Айкин поплевал на заострённую палочку, начал прорабатывать перья, лапы и глаза. Степиков удивился мастерству, взялся замешивать глину, чтобы сделать форму.
- Кто тебя учил лепить?
- Сам. Зимой сидел у огня и лепил животных, птиц, рыб.
- Талантливый ты человек. Мастер. Я так не умею. Слепи, каких нибудь чудовищ страшных, - Степиков аккуратно залил жидкой глиной восковую модель, вставил палки, чтобы в высохшей глине остались отверстия, из которых выльется при нагревании воск, а в образовавшуюся форму можно будет залить расплавленный песок.
"А что если плавить куски пластика, что он видел у ручья в первый день. Они намного прочней, чем камни. Посуда будет вечной. Она может быть и опасной для здоровья, ведь пища, которая станет находиться в такой тарелке, вполне может получить и какой-нибудь неприятный привкус. Может быть опасным и дым. Надышимся с Айкином и отравимся. Пусть они лежат. Не буду трогать этот сор".
- Хватит изделий, - сказал старик. - Отберут шестаки. Ничего не сможете им сделать.
- Зря так говоришь. У Василия не отберёшь. Он сильней всех. Пусть даже нападут сто подлых подлецов, он их победит, - проговорил Айкин задорно.
6
День только пытался начинаться, а приятели уже шагали по каменистой дороге. На них были серые длинные балахоны с остроконечными капюшонами. Вдоль дороги в туманной дымке просматривались кусты, отдельные деревья. Степиков внимательно следил за фигурами, которые возникали впереди. От них пахло луком и чесноком. Не зря старик заставил их съесть по два зубка этого едкого овоща. Низкорослые люди были в таких же балахонах. Одни катили тачки с поклажей, другие - несли мешки на плечах. Раздавался шорох шагов. Люди молчали.
Степиков смотрел на тающие звёзды и думал о станции, о встрече с незнакомой Леммой. Обозначились просторные поля. Туман, поднимающийся над рекой, на глазах окрашивался в светло-лиловый цвет. Дорога заметно стала поворачивать к реке. Дальние вершины гор слева терялись в серой дымке. Небо начало розоветь с двух сторон. Первое солнце должно было выйти справа. Потому что эта часть неба светлела быстрее.
Айкин сошёл с дороги, направляясь к каким-то буграм. Бахилы начали шлёпать по грязи. Неприятный запах ударил в нос Василию. Ему пришлось защититься специальной повязкой-противогазом. Айкин тряхнул головой, прижал к лицу кусок тряпицы. Бугры оказались землянками-берлогами, у которых суетились люди, в редких светящихся оконцах мелькали тени. Парень уверенно брёл по грязи. Степиков старался не отстать от него. Впереди показались очертания моста. Блестело пламя костра. Раздавались громкие голоса. На реке темнели плоты и лодки с рыболовами. Уже можно было различить каменные здания на противоположном берегу. Окна нижних этажей были прикрыты ставнями. На плоских крышах изредка появлялись фигуры и почти сразу пропадали.
Лачуги кончились. Айкин снял с лица тряпицу. Ребятишки размахивали удилищами, стоя на больших валунах. Неподалёку паслись на лужайке низкорослые ушастые животные. Их можно было назвать муфлонами или горными яками, но головы у них могли сойти за лошадиные.
В городок можно было залететь на поясе, а не месить вонючую грязь. Айкин предлагал войти в город постепенно, узнав, что там творится, какие мероприятия проводятся в тот день, чтобы не вызвать подозрения у соглядатаев и обывателей. "Что может быть такого, что нам навредит? - спрашивал Василий. - Мы будем осторожны".