- Перестань, - сказала она, - твой смех пронизывает все мои жилы...
Она прервала свой рассказ, и в уголках ее глаз снова вызрели бусинки слез.
- Это правда. Когда глаза мои открыты - я до сих пор устаю от того, что вижу. Знаешь, как было непросто.
Я мог себе это только представить. Я что-то промямлил, твёрдо зная, что, если женщина жалуется на судьбу, ей нельзя ни в чём перечить. Её надо слушать и слушать, кивая и кивая, поддакивая и соглашаясь.
Это был мой промах: Аня и не думала жаловаться! Она давала мне знать, что является полновластной хозяйкой своей судьбы.
- Само собой, - сказал я, - а как же иначе?! Ты - хозяйка и есть!
Вскоре мы снова пили вино, и ночь была, как и прежде, прекрасной.
- Тебе хотелось бы прожить жизнь заново?
- Лучшей уже не будет.
Стало светло.
- Слушай, кто ты?
- Я строю жизнь.
- Что строишь?
- Мне нужно...
- Тебе не кажется, что ты несколько задержался в детстве?
- Не кажется.
Пришел новый день.
- Мне кажется, - сказала Аня, - что ты теряешь голову.
- Это лучшее, что во мне есть.
То, что я испытывал, было для меня прекрасно и ново. При этом у меня и мысли не было, что я вовлечен в очередную любовную историю. Я и в самом деле терял голову.
Помня, конечно, о Юле.
И думая о том, что надо не забыть позвонить Людочке Жос.
- Жос, - спрашивает Лена, - что значит Жос?
- Жос, - говорю я, - значит так много... Это целая история!
А истории с Тиной не могло быть ещё и в помине!
Глава 7
Наутро, часам к одиннадцати, она была совершенно здорова. Мне нужно позвонить, сказала она, это займет три минуты, и только через час с облегчением вздохнула. Аня сделала несколько телефонных звонков и кому-то ответила, что до конца недели будет плотно занята. С кем? Это, сказала она, не имеет никакого значения. Ясно было, что жизнь ее, как у каждого делового человека, переполнена событиями разного ранга, и она каждый час и минуту должна выбирать, где и с кем должна находиться, что сказать и кому улыбаться.
- А чем занимается ваша Тина, - спрашивает Лена, - пишет стихи?
- Понятия не имею, - говорю я, - но стихи мне...
- Нравятся? - спрашивает Лена.
- Здесь другое слово, - говорю я.
- И только? - спрашивает Лена.
- Что?
- Только стихи и всё?
- Как же, а финтифлюшка?
- Жорина?
- Тинина!
- Ты уверен?
- Отстрянь, а? Лен, извини, пожалуйста, но... Я же сказал: понятия не имею!
- Да... Ладно... Прости... Помню...
- Да ладно, - говорю я, - просто уже...
Лена кивает, я продолжаю:
- Как бы там ни было, - говорю я, - но до конца недели, я на это надеялся, всем другим Аня предпочла меня. Это была моя маленькая победа? Или не малая? Она говорила в основном по-французски, но и по-русски, и по-английски. Ее греческий оставлял желать лучшего, а арабский и китайский были просто невыносимы.
- Фух!- вырвалось наконец у нее, и она швырнула трубку на диван,
как швыряют давно надоевшую вещь.- Едем!
На сборы ушло несколько минут, и мы снова катили в ее фешенебельном "Феррари" по улицам Парижа.
- Хочешь побывать у Наполеона?- спросила Аня, когда мы на бешеной скорости проносились мимо Дома Инвалидов.
- Я уже был у него.
- Когда ты успел?
Я рассказал ей подробно историю с поиском генома императора. Не отрывая взгляда от задницы какого-то "Пежо", она только покачала головой из стороны в сторону.
- Невероятно, - сказала она, - это всего лишь красивая сказка.
- Что?
- Все ваши придумки с Пирамидой и с Наполеоном.
- Это не придумки, это...
- Да знаю я, знаю!.. Но это не укладывается в голове.
Наконец мы вырвались на простор загородного шоссе.
- Куда сегодня?- спросил я, выискивая на карте маршрут нашего
движения.
Чем дальше мы жили и узнавали друг друга, тем настойчивее Аня меня допытывала. После поворота на кольцевую дорогу, она пошла в наступление.
- Ты и в самом деле веришь в то, что тебе удастся вырастить
Наполеона? Или Ленина, Сталина, Тутанхамона?.. В клонирование Ленина я готова поверить, но оживить фараона, мумию, кусок воска...
Я ни словом не обмолвился о том, что клеточки крайней плоти вождя пролетариата давно были в Америке и уже дали первые всходы. Может быть, я проболтался под действием паров коньяка? Или Аня назвала только тех, кто в тот момент пришел ей на ум?
- А ты?- ответил я вопросом на вопрос.- Разве ты не веришь? Разве мы с тобой уже не вырастили его тогда в бане? Ты же помнишь Азу?
Вскоре мы выехали за городскую черту. Аня вдруг резко приняла вправо, так что раздался скрип тормозов и на нас понеслись крикливые гудки клаксонов. Машина подрулила к высокому, одиноко стоявшему дереву и остановилась в его тени.
- Давай, в конце концов, поговорим, - сказала она, - выкладывай все свои идеи и предложения, мне надоела вся эта мышиная возня, разговоры вокруг да около...
Глава 8
Мне казалось, что все уже сказано: Аза, Ленин, Тутанхамон... И Пирамида! И Пирамида!.. Я же подробно о Ней рассказывал. Но Аня до сих пор мне не верила. Была среда, кажется, среда. Я начал издалека, из самой бани. Я, как разведчик легенду, выучил наизусть свой рассказ. Конечно же, мне не надо было ничего учить, вся история была у меня в голове, и мне доставляло удовольствие разматывать клубок задуманного, чтобы его нить, как нить Ариадны, вывела Аню из лабиринта неведения. Время от времени Аня спрашивала, я отвечал. Мимо проносились машины, мы их не замечали. Я вглядывался в бесконечную изумрудную даль виноградных полей и, как и день тому назад, с задором пылкого юноши лепил на ее глазах из глины своей мечты Пирамиду жизни.
- Но зачем тебе я?
Я не слышал вопросов. Я пер, как танк.
- Ты просто... Ты не слышишь меня.
- От тебя требуется всего-ничего - бросить все к чертовой матери и последовать слепо за мной.
- Для этого мне нужно сначала сдуреть.
- Кто тебе мешает? Порадуй меня.
- Ты - Иисус? Слепо следовать можно только поверив...
- Верь же, верь!
- Ну, хорошо, хорошо! Допустим, тебе удастся...
- Нам!
- Я не уверена, что подхожу для таких дел.
- От тебя требуется только одно - быть рядом, быть другом!..
Аня, казалось, пропустила эту фразу мимо ушей.
- У меня нет друзей, - грустно сказала она.- Но как, скажи, ты себе представляешь?..
Она спрашивала и спрашивала, задавала даже совсем нелепые вопросы, но я видел, что и глаза, и уши ее полны одной-единственной моей фразой - "быть рядом"! Мы вышли из машины и теперь бродили по густой траве.
- Ты живешь в своем мире, рисуешь картины, на которых все люди друг другу улыбаются, где нет места зависти, и не за что зацепиться предательству. Тебе кажется, что из твоих картин вылетают волшебные птицы и селятся в кронах деревьев твоего райского сада...
Теперь говорила она, я отбивался, как мог.
- Мой мир не нов, - произнес я, пытаясь защитить свою Пирамиду.- На земле уже были Лемурия и Атлантида, и страна Му, ты же помнишь: рай был на земле! И человечество снова живет ожиданием прихода мессии. Люди бредят Золотым веком и Царством Небесным. Разве не так?..
Аня сдвинула свои темные очки на самый кончик носа и подозрительно посмотрела поверх них на меня.
- Да, но в твоей Пирамиде невозможно жить!
- Я - живу.
- Ты не живешь, ты летаешь. Но настанет время, и ты приземлишься, грохнешься как сноп, и тогда...
- И тогда?..
- И тогда люди свернут тебе шею, - произнесла она, чеканя каждое слово. И, уперев указательный палец в дужку очков, снова водрузила их на переносицу.
- Вполне вероятно, - легко согласился я, - и это не исключается.
Мы какое-то время молчали. Слышны были только шум ветра и шуршание шин проносившихся мимо нас на большой скорости автомобилей. Аня первая нарушила молчание.
- Ты живешь как ребенок, - негромко сказала она.
Но я и не думал отступать:
- Завтра так захотят жить другие.
- Создал свой теплый мир, построил свой виртуальный город, населил его ангелами и теперь затягиваешь туда и меня...
- Всегда существует прекрасное завтра, - наступал я, - нужно только набраться сил, сил и духа. И крепкой веры...
- Существует только вечное сегодня, сейчас.
- Зачем тогда жить?
Теперь мы шли рядом, держась за руки, по заросшей тропинке. А затем уселись на теплые круглые валуны. Прошло столько лет, и я с удовольствием отметил, что Аня ничего не забыла, что она легко принимает мои идеи и планы, а отдельные ее вопросы ставили меня в тупик. Она не переспрашивала, как многие, с кем мне приходилось обсуждать эту тему, она предлагала свои варианты решения.
- Ты и в самом деле уверен, что твои стимуляторы роста?..
- Ни капельки не сомневаюсь! Мы испытали их на насекомых, на мышках, собаках и обезьянах. Сейчас по нашим схемам идут испытания на волонтерах в Китае, Индии, на Филиппинах и в Африке. Предварительные результаты ошеломляющи.
- Я слышала, что эти стимуляторы вредны не только...
- Жертвы неизбежны. Мир чем-то рискует каждую секунду...
Потом мы вернулись к машине.
- Ладно, поехали, садись в машину. Скажи, у тебя есть семья?
- Конечно! Хотя я не так удачлив, как большинство из людей.
Аня посмотрела на меня и ничего не сказала. Какое-то время мы ехали молча. Я снова сверил по карте маршрут нашего движения. Вдруг Аня произнесла:
- Нет, нет, это невозможно, непостижимо... Это - утопия. Как вообще можно жить, когда в твоей голове такой кавардак?
- Там царит абсолютный порядок! Я все продумал. И не только я, думала целая уйма умников...
- Со слов Жоры ты - гений.
- Когда он успел тебе это сказать?
- Он все успевает.
Я вдруг вспомнил Юлю. Она точно так же отзывалась о Жоре.
- Что он еще успел?
- И что же придумала уйма умников?
- Семь лет коллективный мозг, - сказал я, - разрабатывал стратегию и тактику воплощения этой мечты. Целых семь трудных лет... Мы купили остров...
- Я-то вам зачем?
- Ты же знаешь.
- Да. Дальше.
- Что "Дальше"? Дальше все - как по маслу.
- Слушай, - вдруг вырвалось у меня, - а ты точно Тину не знаешь?
Аня посмотрела на меня как на полоумного:
- Ты со своим Жорой точно... того...
- Аня права, - говорит Лена, - точно, что точно... Того...
Глава 9
Несколько минут было слышно только шуршание шин и свист ветра в ушах. А ведь Аня права: эта Тина нас просто достала! Мне стало на самом деле невыносимо жарко! Чтобы выйти из темы, я набрал номер Людочки.
- Привет!..
Людочка была рада этому звонку.
- Ты где?
- Поздравляю! - проорал я в мобилку.
- Я слышу, слышу... Не ори так. Ты где?
- Я в Париже, Париже!.. Я скоро!..
- Мне вылетать?
- Нет-нет... Я тут... Ну, потом... Ну, пока... Поздравляю!..
- Спасибо, что к вечеру вспомнил...
- Разве уже вечер?..
- Ну, пока-пока...
Людочка отключила телефон.
Аня не проронила ни слова. Мы слушали только свист ветра...
- Слушай, - сказал я, - еще ж не вечер?
Аня только улыбнулась.
Потом я снова рассказывал, рассказывал, чуть не крича, споря с ветром и шуршанием шин, сидя вполоборота и уже привычно, помогая пальцами обеих рук, обретать своим словам убедительность и правдивость. В конце концов, я сказал, что это - дело моей жизни.
- И если у нас есть хоть капля гордости за свой народ и свою страну, хоть грамм национального достоинства, гран! - заключил я, - мы должны положить его на алтарь отечества...
- Да ладно тебе, - остановила она поток моего высокого красноречия, - нельзя быть патриотом страны, где идет поголовный мор, где... Ну, да ладно, ты все это знаешь, ты скажи: почему ты считаешь это делом своей жизни? Пройдет год или два, ты добьешься каких-то результатов и придет к тебе какой-то успех, мир признает тебя, но достигнуть того, о чем ты мне так страстно рассказываешь, согласись, невозможно.
- Как ты не поймешь...
- Я понимаю, что я в этой игре - просто никто, но, ты послушай меня: и никто может быть прав. Тебе вскоре наскучит вся эта кутерьма с улучшением человеческой породы и ты захочешь стать известным картежным шулером или неизвестным вором, или режиссером кино, а то и отцом большого семейства.
- Что все это значит?
- Это значит, что ты снова пойдешь нарасхват и вразнос.
- Ань, послушай.
- Где гарантии того, что таких метаморфоз с тобой больше не произойдет, не случится? Даже ты не в силах изменить работу своих генов. Все твои утопические аферы сидят в них, как... как пули в обойме. Дай им только волю!
- Почему же как пули? Как зерна добра...
- Гены, ты же это прекрасно знаешь, как стальные оковы, держат каждого в своем стойле. Разве не так? И, главное, согласись - человек всегда грешен и никогда совершенным не станет. А его неистребимая вера в то, что из дерьма можно сделать пулю, выстроить, как ты предлагаешь, какую-то пирамиду справедливости и добра, эта вера ведет к катастрофам, к таким потрясениям, в сравнении с которыми мелкие жизненные неурядицы и даже трагедии кажутся манной небесной на парном молоке. История натоптана такими примерами, как энергией атом...
- То как пули, теперь как атом...
- Перестань придираться к словам. Плата за воплощение утопий всегда была очень велика, и ты это тоже знаешь. Но тебе нужна помпа, ты жаждешь славы, величия. Тебе хочется влиять на потоки сознания...
Аня не давала мне вставить слова. Я взял ее за руку и крепко сжал пальцы. Я понятия не имел, о чем сейчас буду говорить, теперь мне было необходимо остановить поток ее холодного скептицизма.
- Ань, смотри, - сказал я, ударяя указательным пальцем правой руки по ее правому колену, - смотри, слушай. Во-первых...
И я опять пустился в перечисление своих доводов. Я говорил быстро и горячо. Да, я был сродни великим ораторам всех времен и народов, Аристофаном, Эмпедоклом, Цицероном и всеми ими вместе взятыми, Гераклом современного красноречия и убеждения. Море моих слов бурлило и стонало, клокотало в моем горле, а слова просто кипели и пенились, им было тесно в моей луженой глотке. Я слышал, как умопомрачительно высоко звучало "дом, Родина, величие, вечность, честь...".
Юля бы, услышав все это, сказала: "Ты просто Цезарь в сенате!".
Аня слушала, рассматривая свои красивые руки, и не сделала ни единой попытки остановить меня. Когда через полчаса или час пыл мой поугас и у меня исчез запас нужных слов, я поймал себя на том, что стал повторяться. Аня оторвала взгляд от своих восхитительных пальчиков и посмотрела мне в глаза так, как она всегда смотрит, требуя тишины.
- Что? - только это и произнес я. И умолк на полуслове, словно меня сразила пуля снайпера.
Аня улыбнулась своей обворожительной улыбкой с ямочками на щеках.
- Toute la vie est dans l'essor (Жизнь - это вечный взлет, - фр.), - едва слышно произнесла она, - это единственный путь к совершенству.
- Что-что? - не расслышал я.
На мгновение воцарилась тишина.
- Рестик, - затем миротворно и нежно проговорила она, - я уже сказала тебе, что трудно быть патриотом страны, народ которой погряз в дерьме. Это - первое. И второе - гимны, родной мой, мне не нужны.
И чтобы сбить пену с моих высокопарных слов, она спросила:
- Тебе нравится, как я веду свой кабриолет? Хочешь кончиками пальцев прощупать качество французских дорог?
- При чем тут дороги? У нас грандиозные планы! Неужели ты...
Потом я все-таки, чисто машинально, выразил восхищение ее искусством гнать крылатое авто, кивнув головой и что-то пробормотав по этому поводу, но мысль свою не терял. Мне казалось, я избрал верную тактику убеждения. Правда, я пока не выложил свой главный козырь: я ни разу не упомянул о технологии строительства нашей пирамиды. Пирамида совершенства! - вот моя цель. А технология - это ключ, да золотой ключик от ларца жизни. Это дорога к вечности. Но не пришло еще время, думал я, применить свое главное оружие. Сделать как, know how - вот решение всех проблем. Этот ключ ее восхитит! Ей всегда нравилось все нетривиальное, неординарное, оригинальное и фантастическое... И, конечно, я ни слова не сказал ей об Иисусе Христе! Не то, чтобы всуе, вообще ни-ни. Даже мысль о Нем я гнал от себя. Хотя и молился, немо молился, взывая к Нему и призывая на помощь. Как же без Него?!
- И в конце-то концов, - заключил я, - надо знать, зачем ты живешь. Я - знаю. Я знаю и то, что это не только дело моей жизни, это мое предназначение, понимаешь, это мой и Божий дар, и ему я буду служить страстно... Чего бы мне это ни стоило. Я отказался от всего...
- Ух, - воскликнула Аня, - вот теперь я тебя узнаю!..
- Да, - сказал я и добавил, - для тебя не будет открытием тот факт, что человечество идет по пути самоуничтожения. Я хочу вывести его на путь совершенства.
- Ха, - сказала она, - ну-ну... Много у нас было таких, кто под флагами добродетелей, пытались предложить свои светлые тропы. И что?
- Но они ничего в этом не понимали. У них не было знаний. Они предлагали пути насилия, используя силу дубинки, дыбы, меча, пороха, атома... Но есть другой, совершенный путь - сила гена. Это невероятно мощный фактор преобразования общества. Ген и сознание - вот выход для сохранения жизни. Это и есть моя Пирамида. Мы обязательно должны помочь...
- Я заметила, что сострадание - теперь твоя главная черта. Ты всех хочешь спасти, всем помочь. Зачем? Зачем тогда Бог? Он все решит.
- Как ты не понимаешь, - возмутился я, - ведь у нас грандиозные планы, и мы должны...
Она не дала мне закончить мысль:
- Если хочешь рассмешить Бога, - сказала она, - расскажи ему о своих планах.
Прошло еще полчаса. Мы снова вышли из машины и теперь бродили взад-вперед от дерева к дереву, глядя под ноги и по сторонам, то рассуждая, то вдруг умолкая.
- Сейчас наука познала истину. Мы умеем считать ее кванты. Кванты жизни, сознание гена... Задача в том, чтобы уметь управлять жизнью так, чтобы залезть на ее вершину. И забрать всех с собой. Там, на этой вершине - Бог, совершенство Природы. И там счастье каждого, и счастье всех.
- Я всегда знала, что ты - неисправимый мечтатель.
Аня наклонилась и сорвала травинку. Она разглядывала ее с таким любопытством, будто это был не зеленый стебелек, а перо из хвоста фазана. Я принял ее высказывание за комплимент, и все же не удержался:
- Но разве не мечтателями были Македонский и Цезарь, Августин и Иисус? Разве не они были Колумбами своих Америк. Вся история человечества покоится на костях мечтателей. Не было бы Тутанхамона, Навуходоносора и Рамзеса, не было бы Гомера, Сократа или Сенеки, Цезаря и Клеопатры, Таис Афинской или Лауры, не было бы Рабле и Гаргантюа, Шекспира и леди Макбет, не было бы Леонардо да Винчи и его Джоконды...
- Ты забыл Наполеона, Ленина, Гитлера, Сталина...
- Если бы их не было - не было бы истории. А что бы она делала без Будды, Магомета, Аллаха или Христа? Скажи что?
Аня молчала.