Глава 18
Мир, казалось, устал от наших пролегоменов и притч, выкладок и причитаний. Меня стали обходить стороной, многие бежали, многие умолкли и успокоились. Да!.. Против нас ополчились многие академики. Один нобелевский лауреат, Жорин друг и сподвижник, жертвуя дружбой, назвал нас обыкновенными шарлатанами. Против нас восстала и церковь. Какой-то кардинал даже призвал предать нас анафеме: "Это же святотатство!". Особенно свирепствовал некий Майкл Зеллвегер, действующий генерал и военнопромышленник, которому Жора отказался предоставить нашу разработку по этническому оружию. Передай ему, грозился он мне, что я его просто урою. Жора хохотал. Вит же, напротив, относился к угрозам серьезно: "Э-эти не отпустят, э-эти ууу-роют". Юля удивлялась: "Господи, как же еще гадок мир!". А Ушков даже запугивал нас: "Вы не имеете права, и я буду вынужден рассказать...". Он находил, как всегда, изъяны в архитектонике Пирамиды и говорил, что она напоминает ему Эйфелеву башню. На какое-то время мы поприутихли, отказавшись от приглашений. Как потом выяснилось, все предосторожности были тщетными. Иго совершенства многим оказалось не по зубам. И ведь отступать было некуда. Я потерял всякий страх. А для тех, кто еще проявлял любопытство к устройству мира, кто не потерял еще веры в меня, я не уставал повторять: эта блистательная модель, говорил я, удивительным образом соединила в себе нуменологию и феноменологию жизни, красиво и просто объясняя ее существо и смысл. Пирамида выбрана еще и потому, что она является одной из наиболее устойчивых сооружений и символизирует вечность.
Итак: тотальный аудит и квантификация жизни!
- Квантификация жизни - это так не просто.
- Особенно привлекательна духометрия. Поскольку человечеству не удалось до сих пор повысить уровень сознательности людей назиданием и проповедями нравственных истин, духометрия приобретает важнейшее значение в создании Человека совершенного. Ты спросишь - как?
- Как?
- Просто, - как всегда парировал я, - очень просто...
И рассказывал снова и снова о количестве достоинства, любви, чести, совести...
Странным образом наши проповеди не увеличивали число наших сторонников, а уменьшали. Но остановить нас было уже невозможно.
Мы наступали! И как могли старались формализовать наше учение. Я даже предложил Шведской Академии учредить еще одну номинанту в присуждении Нобелевских премий: "За открытие Формулы любви". И расписал, что к чему. Чтобы экспертов любви эта формула зацепила, так сказать, за живое. Я даже указал способы отбора таких экспертов в специализированный Комитет по любви. И оставил точный свой адрес, сайт, контактные телефоны, E-mail...
Никто не позвонил.
Глава 19
Собственно, все, что мы рассказывали о Пирамиде - это и есть Манифест Царства Божьего, подробное его изложение согласно требованиям современной науки. В наших январских тезисах каждый может найти основные вехи на пути к совершенству, а Программа подробных действий с технико-экономическим обоснованием, основанном на скрупулезно-дотошном изучении проявлений иерархической организации жизни посредством менеджмента и тотального аудита занимает целых сто семнадцать увесистых томов.
Как уже было сказано, мы пережили и это испытание бедностью...
Блошиный бизнес Вита приносил немалые доходы, и львиную их долю мы отдавали на финансирование наших изысканий. Мы прекрасно обустроили наши лаборатории, закупали с выставок и по договоренности с представителями иностранных фирм новейшее, с иголочки, научное оборудование - хроматографы, спектрофотометры, цейссовские микроскопы... Сердцем нашей кухни стали боксы для клонирования. Вход сюда был строго воспрещен и вообще наша кухня располагалась, можно сказать, вне досягаемости, на окраине Москвы, куда ехать кому бы то ни было - было просто лень. Даже Жорины ребята толком не знали, куда мы исчезали на день-другой или на недельку. Это было обычное дело - долго не встречаться и при встрече не удивляться друг другу. Здесь было все новенькое, чистота и стерильность, пунктуальность и вежливость. Персонал знал свое дело и делал его хорошо без всякого любопытства к тому, чем он занят. Святая святых - так можно было бы охарактеризовать нашу творческую мастерскую. Здесь мы молились, немо разговаривая с самим Богом. Мы, как Эллочка-людоедка, ограничили даже запас своих слов: личность, власть, экономика, экология... Слово "ген" для нас стало священным, а слово "клон" мы даже не произносили, стараясь не упоминать его всуе. Пирамида стала нашей мечтой, образом жизни, мировоззрением. Пирамида - как Храм! Чтобы своими глазами видеть все, что происходит внутри наших клеточек, мы установили сканирующий электронный микроскоп. Самыми современными способами и методами мы следили за тем, как они живут, какие испытывают трудности при разных нагрузках, как их преодолевают и какую предлагают нам, исследователям, информацию к размышлению.
Для того чтобы всех этих будущих гениев хоть как-то упорядочить, мы стали перед выбором: кого выбросить и кого оставить? Мы должны были взять на себя роль Творца или Природы с ее естественным отбором, а на худой конец - пытливого селекционера, возжелавшего вывести лучшую породу людей. Но что положить в основу отбора? И с кого начать? В конце концов, чего мы, собственно, добиваемся? Было множество мнений. До этого момента у нас никогда не было разногласий. Жора со всем всегда соглашался. А тут вдруг... Мы с Жорой спорили до хрипоты, обзывая друг друга чокнутыми и тупицами, доходило до того, что мы неделями не могли видеть друг друга. Смешно сказать, но мы напоминали то детей, не поделивших игрушку, то непримиримых врагов, готовых вцепиться друг другу в горло, а то и опустившихся забулдыг, нализавшихся пива с водкой и беспомощных в своих действиях. Между тем, мы - друзья и соратники, удавили бы каждого, кто осмелился бы оскорбить кого-то из нас.
Итак, требовалось сформулировать генеральную линию наших дальнейших действий, основную цель, направление главного удара. Это удивительно, но у нас этого не было.
- Что если по велению доброй воли, - сказал как-то Жора, - собрать, свести, свить воедино в одни заботливые, умные, трудолюбивые руки все современные технологии, обеспечить эти руки достойным финансированием и указать Путь к совершенству: твори! К тому есть все предпосылки: все составляющие Пирамиды подробно изучены, а?..
Он смотрел на меня своими синими глазами, но, как часто бывало, не видел меня. Я понимал - что бы я ни ответил, он не услышит меня.
- А? - снова спросил он и, не дожидаясь ответа, взял телефон и стал набирать номер.
Будто кто-то на другом конце провода мог ему ответить вместо меня.
- Legem... brevem... esse... oportet... (Закон должен быть краток, - лат.), - чеканя каждое слово, произнес Жора, - твори!..
Для меня было ясно одно: Жора уже вцепился в Пирамиду!
Глава 20
Одно дело получить клон из ядра живой клетки и совсем другое - из ядра клеток оттаявшего динозавра или мумифицированного фараона. Мы намучились... Я доставал книжки о Египте. О царях, фараонах...Теперь я знал историю Египта, как таблицу умножения. Уже этого было достаточно, чтобы считать свою жизнь прожитой не зря. Все фараоны были моими друзьями и близкими. Я в деталях изучил все способы консервации и мумификации тел и стал египтологом! И меня понесло... Я стал просто жить в Пирамиде, которую выстроил сам в собственном воображении, но не мумией, а живым ее обитателем, аборигеном, и не в каменном гробу - в Храме Жизни.
Кроме фрагментов тел Ленина и Пирогова, у нас теперь были и Мао-Цзедун, и Ким Ир Сен, и Хо Ши Мин. Ну и другие...
- Ты рассказывал: Чолбайсан, Мао, Энвера Ходжу...
- Чой!.. Чойбалсан!..
- Не все ли равно?
Наши ребята побывали и в Пекине, и Пхеньяне, и в Ханое. Все продается и все покупается! Сложнее всего им пришлось в Пекине, но и здесь деньги сделали свое дело. Хотя, правду сказать, от Мао нам досталось только несколько хиленьких волосинок с левой руки кормчего.
- А член?..
- Что "член"?
- Вы же специализировались по членам?
- Смеешься... Ну, а самый большой наш успех - это Рамзес Первый. Это заслуга Жоры. Мы с ним обрыскали весь Египет, прежде чем попали в Луксор. Никакие наши уговоры хранителей мумии Рамзеса, ни уговоры, ни деньги, которые мы им предлагали, не возымели должного действия: мумия оставалась нетронутой. Тогда Жора пошел на крайние меры. Ему удалось обольстить какую-то толстую египтянку, которая после первой же ночи, проведенной с Жорой, готова была вынести нам не только кусочек мумии, но и завернутого в газету всего фараона. Жора смеялся:
- Путь к вечности лежит через сердце женщины...
- Да уж, через сердце...
- Дела сердечные правили и фараонами, и всем миром.
- Ну ты мастак! - восхищался я.
- Учись, - сказал Жора, - пока я жив.
Мы прихватили с собой не только Рамзеса, но и одну из его жен, Тиу - кусочек мумии со спичечную головку.
- Это часть ее нижней губы, - сказал Жора, - она помнит всю страсть Рамзеса.
Для получения "живого" и "говорящего" генома необходимо ренатурировать ДНК, взятую из мумифицированной или формалинизированной ткани того, кого ты собираешься клонировать. Мертвая ДНК - это просто мусор...
- Ренатурировать? Как? Насколько я знаю, еще никому не удавалось...
- Биополем. В свое время, еще в подвале бани, мы сделали несколько попыток получить из мумифицированных органов животных, чучел пса, кролика и аиста, получить ядра клеток кожи и поместить их в яйцеклетки Джесси (так звали суку), крольчихи Белки и самки аиста, которого все называли Степаном. Мы не успели. Со Степаном, правда, ничего не вышло, но Джеська ходила беременной, а Белка сбежала по недосмотру нашего лаборанта. Вскоре я уехал и все распалось. Что случилось с Джеськой, никто толком сказать не мог. Но Джеська - это Джеська, а Ленин - это Ленин. Я понимал все сложности, которые меня ожидали, появись вдруг малыш-Ильич в новой ипостаси. Не нужно иметь богатое воображение, чтобы представить весь ворох мытарств, навалившихся бы на нас с рождением розовощекого крепыша - будущего вождя пролетариата. Но меня уже, как я сказал, несло. Остановиться было невозможно, мозг мой кипел от одной только мысли: вдруг получится! Это был зуд, чесотка. Ничто не может сравниться с желанием воплотить идею в жизнь. На карту было поставлено все. Все остальное теряло всякий интерес. Своими мыслями я теперь ни с кем не делился, стал неразговорчив, на что Жора не преминул заметить:
- Влюбился, так и скажи!..
Провидец!
Глава 21
Сканирующий электронный микроскоп позволил нам наблюдать за жизнью внутриклеточных структур и особенно убедительно демонстрировал реакции клеточной поверхности - крепостной стены клеток, принимающей на себя удары судьбы и вступающей во взаимодействие с другими клетками. Высокая разрешающая способность микроскопа позволяла пробираться внутрь клеток и следить за поведением кирпичиков жизни, узнавать их повадки и пристрастия, желания и недовольства. Нам важны были мельчайшие подробности, которые мы тщательно анализировали и затем строили свои предположения и прогнозы, рабочие гипотезы и теоретические умозаключения. Доходило до того, что мы устраивали для клеток порки и пытки, истязали их и изгалялись над ними, мы даже убивали их густыми тысячами тысяч только лишь для того, чтобы выяснить какую-то мельчайшую подробность из их камерной жизни, какую-то йоточную деталь, позволяющую дать нам представление о том или ином внутриклеточном процессе или сделать заключение о правильности выбора наших лекарств. Нам важно было знать, как поверхность яйцеклетки будет подчиняться нашим приказам, как она будет цепляться своими щупальцами за стенку изолированной матки, прочно ли будет с ней связана и т.д. и т.п.
Я рассказываю такие подробности, чтобы ты имела представление о нескончаемом потоке трудностей, преград и передряг, встречающихся и стеной стоявших на нашем пути.
- Да-да, - говорит Лена, - я понимаю важность подробностей.
- Не сложно вырастить одного гомункулуса, он может стать результатом случайного стечения обстоятельств. Я тогда уже понимал, что там, в подвале бани, нам просто повезло, как везло Флеммингу, открывшему пенициллин, или Ньютону, голова которого оказалась на пути падающего яблока. Гораздо важнее добиться стабильности в клонировании, поставить производство человека с заданными качествами на поток. На это необходимо было, не раздумывая, положить лучшие годы жизни. Мы клали...
Итак, пробил час!
Семнадцатым в моей коллекции клеток был китаец Цзу-Сан-Ли, приехавший к Жоре из Штатов. Они были знакомы уже лет пять, у них были совместные работы по экспериментальному долгожительству мышек или крыс путем избирательного воздействия на биологически активные точки кожи. Жора успешно использовал свои рецепты, и китайцу стало любопытно, как Жоре удалось сочетать иглоукалывание с вытяжками из корня женьшеня и элеутерококка. Но дело было не в крысках или мышах. Жора с не меньшим успехом омолаживал знатных старушек, и они длительный период времени сохраняли свежесть и известную моложавость не только духа, но и тургора кожи. Жора держал свой секрет в тайне, но вскоре слухи о его небывалых достижениях расползлись по свету, и к нему потянулись вереницы людей. Тут уж Вит постарался с рекламой! Были не только женщины, но и дряхлеющие короли, состоятельные торговцы оружием, какие-то актеры и спортсмены, знатные попы и нефтяные магнаты. Даже Папа римский присылал своего гонца, да, сам понтифик, но сам так и не приехал. Китаец привез с собой свою жену, японку, годившуюся ему в матери, но баснословно богатую. Требовалась помощь в ее омоложении, и Жора дал согласие с ней поработать. Вот мне тогда и удалось заполучить в свою коллекцию китайскую и японскую кровь. Так мало-помалу коллекция пополнялась всеми цветами радуги. Здесь уже были и белые, и черные, и желтые, красные и голубые, серые и зеленые. Клетки различались и по национальному признаку. Англичане, русские, французы и турки, индусы и евреи... Были даже индейцы и мулаты, хотя ни тех, ни других, по-видимому, нельзя причислять к какой-то нации или национальности, как нельзя мула называть монгольским.
Как в хорошей картинной галерее собраны работы известных мастеров всех времен и народов, так и у нас была собрана коллекция клеток всех рас, множества народностей и народов. Но были и клеточки простых смертных - пекарей, инженеров и швей, продавщиц мороженного и работников зоопарка, людей без рода и племени, разного пола и разного возраста, алкоголиков и заик, карликов и калек. Как мы их собирали - это целый роман. Как-нибудь я об этом скажу. Я не говорю о клетках множества животных и птиц, амфибий, рептилий и рыб, всяких там жучков-паучков, ужей и гадюк... А клетки растительного царства - тут и говорить нечего. Ясно, что всего этого было в избытке и все это всегда было под рукой. Какой выбор материала для пытливого ума! Твори, выдумывай любые сочетания, любые комбинации! Мы стали творцами судеб всего живого. Мы получили клоны, содержащие комбинированные признаки кактуса и ужа, секвойи и, например, вируса гриппа. Наши рукотворные химеры уже готовы были заселять планету. Селекционеры невиданных сочетаний неслыханных видов и форм жизни, мы чувствовали себя всесильными и всемогущими, подобными самому Богу. В наших руках были умопомрачительные возможности. Мы взвалили на себя непосильную ношу преобразователей жизни на планете Земля. Достойны ли мы были такой чести, и не слишком ли большая ответственность легла на наши плечи - этого мы просто знать не могли. Каково было чувствовать себя открывателями новой эпохи, эры! Да, так и было. А разве не так? У кого есть хоть капля воображения, тот может представить себе всю грандиозность наших планов.
- Могу себе представить, - говорит Лена.
- Не можешь!.. Никто не может!.. И мы не могли. Если бы мы хоть одной клеточкой знали все то, что нам уготовила жизнь. К тому времени мы, правда, еще ничего не сделали, мы только вышли на рубежи великих преобразований. Наши планы величественных побед над природой влекли нас в бездну неизведанного, но устоять перед этим мы были уже не в силах.
Глава 22
Я уже говорил, что мы встали перед выбором - кто первый? Кто-то всегда должен быть первым. Как Гагарин в космосе или Америго Веспуччи в Америке. Хотя кто знает, сколько их было до Гагарина и до Веспуччи? Начать с себя у нас не хватило мужества - что потом с собой делать? Тут и так не знаешь, куда себя девать, а если появится твой двойник - кровь родная - как быть с ним?
- У нас где-то должен быть Брежнев, - сказал Жора, - мы же брали когда-то его клеточки, кровь на даче, мочу... Ты помнишь? Они сохранились?
Я помнил. Они сохранились.
- Этого пердуна не жалко! Ты не против?
Мы не осмелились пустить в рост ни Ленина (хотя близилось 22 апреля), ни Маркса, ни Энгельса, ни Наполеона или Рамзеса. Ленин - первый из мертвых! Это не совсем укладывалось в голове. Это - как воскрешение Лазаря! Если не Самого Иисуса! Что-то мешало принять такое решение.
Честь перешагнуть Рубикон эпох досталась какому-то африканцу, эфиопу или конголезцу, курчавый локон которого попал к нам совершенно случайно. Выбор пал на бывшего олимпийского чемпиона Абебе Бикилу, кажется, так его звали, приехавшего в университет Патриса Лумумбы по каким-то делам. Этот случай и помог нам определиться в выборе. Мы разговорились в буфете, Жора пригласил его к нам в подвал и за чашечкой кофе с коньяком вытряс из него все подробности его физической подготовки к Олимпийским играм. Мы никогда не упускали случая раздобыть какое-нибудь "know how" от неординарной личности, и вот этот случай представился. Вместе с подробностями мы раздобыли и немного курчавых его волос. Жора не жалел коньяка, и когда Бикила хорошенько набрался, нам не составляло труда выдернуть пару-тройку волос с его головы. Для нас с Жорой этот ритуал стал традицией. Чего только мы не напридумывали, чтобы заполучить клеточки людей выдающихся, замечательных, необычных!.. Вот мы и взяли этого абиссинца...
- Эфиопа.
- Ну да, чемпиона. Он стал нашим пробным камнем, вернее, первым блином. Важно было рассчитать время и дату предстоящих родов. Нам нужен был плод, рожденный в Овне, поскольку...
- В чем-чем рожденный? - не поняла Лена.
- В Овне.
- Извини, мне послышалось в...
- Нет, в Овне.
- Почему в Овне?
- Это неважно.