Дара
За спиною тяжело проскрипев, закрылась дверь, грубо лязгнул засов и послышались удаляющиеся шаги конвоиров и охранника. Дара принялась разминать затёкшие кисти рук, стараясь не обращать внимания на уставившиеся на неё заинтересованные колкие взгляды. В маленькой камере оказались три заключённые.
Две - девушки её возраста лет двадцати-двадцати двух, третья - пожилая, по виду уже разменявшая четвёртый десяток. Они сидели на деревянных скамьях, подвешенных к стенкам на манер вагонных полок и с интересом пялились на вошедшую. Две скамьи крепились к боковым стенкам, одна к задней.
- Чё замерла, куколка? - спросила молодая, та, что сидела на скамье у задней стены, и похлопала ладошкой рядом со своей правой ногой. - Подходи, присаживайся, мы не укусим. Разве что приласкаем малёха.
Девушка рассмеялась, показывая широкую щербинку между двумя передними зубами, и Дара вдруг вспомнила, как мать говорила о таких людях, что они обычно вруны.
- Слова лжи через эту щербинку у них проскакивают, не встречая преграды. Оттого и вруны.
Всего лишь глупый женский предрассудок, но тогда Дара и сама была маленькой глупой девочкой, а потому все эти женские штучки прописывались в её мозг, как безупречные и неколебимые истины.
- Уймись, Ширинка, - цыкнула на неё старшая, и девушка тут же осеклась, однако взгляд её стал злым. - За что задержана? - спросила женщина, и склонила голову чуть набок.
- Говорят, что я перебежчица, - спокойно ответила Дара, грустно размышляя о том, что прилечь и отдохнуть так просто не получится. Полок всего три, а она в этой камере четвёртая.
- А, так ты наша? - снова влезла щербатая. - Чего ж сразу не разжевала. А-ну, сдрисни с места, бродяжка, - бросила она молодой хрупкой девушке, сидевшей справа. Та послушно поднялась, и отойдя от скамьи на пару шажков, присела на корточки возле стены. Обхватив коленки тонкими руками и прислонивший спиной к посеревшей от времени и влаги штукатурке, девушка уткнулась взглядом в пол.
Дара посмотрела на неё. Невзирая на то, что случившееся за последние два дня сделало её холоднее и бесчувственнее, умение жалеть у неё даже стало острее, что её немного удивило. Странно. Но с другой стороны, может как раз потому оно и обострилось, что ей самой пришлось испытать унижения и презрение со стороны других. Медленно переведя взгляд на щербатую, Дара вдруг удивлённо поняла, что ёжик в животе, бывший когда-то сгустком страха, превратился в маленькую точку ненависти. Пока ещё совсем маленькую, почти сингулярную, но это была именно ненависть. Та, с которой она ворвалась в замок Арьяка пятьсот лет назад.
- Я не ваша, - проговорила она глядя щербатой в переносицу. - Я скорее как она - просто бродяжка, а не предательница. Лучше уж бродяжничать, чем предать своих.
Лицо щербатой вытянулось от изумления, но через миг на нём уже читалась неприкрытая злоба.
- Ты чё, попутала подруга? - щербатая резко повернулась к пожилой. - Верховая, ну тут же без вариантов. Дай я проучу эту сучку.
Пожилая молча кивнула, и щербатая обрадовано вскочила со скамьи.
- Ну что, сучка, дотрынделась? За словами следить надо, а то раскрыла свою вонючую пасть, и нормальных людей оскорбила. Ты поняла, в чём твой прогон?
Дара увидела, как в руке щербатой буквально ниоткуда появилось тонкое заточенное лезвие длиной всего в указательный палец.
- Лови, тварь! - крикнула щербатая и кинулась вперёд. Рука с лезвием взмыла вверх, но Дара увернулась, проворно схватилась за запястье, сделала шаг в сторону и вывернула нападавшей руку. Лезвие тут же выпало, звякнуло об бетонный пол, а щербатая завизжала от боли.
Бродяжка испугано вскинула голову, по-детски ойкнула, и попятилась вбок, а пожилая резко поднявшись, бросилась к заточке.
Дара тут же, чтобы полностью обезвредить свою соперницу, с разворота ударила её головой о стену, отпустила оседающее тело, и дёрнувшись вперёд, со всей силы заехала пожилой, наклонившейся за заточкой, ботинком по лицу. Та вскрикнула и закрыла лицо руками, но Дара не собиралась останавливаться. Она ещё четыре раза ударила её по рёбрам, и когда пожилая завалилась с хрипом на бок, быстро подняла заточку. И тут вдруг закричала третья девушка. Её глупый крик - Спасите! - резанул слух. И пронзительностью, и смыслом.
- Не ори! - закричала Дара. - Я тебя не трону!
Но по округленным глазам девушки было видно, что та её не понимает.
- Дура! - бросила Дара, а за спиной раздался скрежет отодвигаемого затвора. Жгучая мысль отчаянно метнулась в голове - что делать с лезвием? Дара заколебалась, тяжело и резко вздохнула, но когда железная дверь стала открываться, всё же решила избавиться от заточки и не оказывать сопротивления. Одно дело эти зэчки, другое охрана, которая может и огнестрел применить, почувствовав угрозу для своей жизни.
Она бросила заточку на пол и даже сама отвела руки назад. Потом послушно нагнулась, когда ей заломили руки. Её вывели в коридор и предали в цепкие руки второму охраннику, подоспевшему к камере. Дверь была быстро захлопнута, ей нацепили наручники и потащили к выходу из барака.
- Куда? - тяжело выдохнул тащивший.
- В карцер, - так же с одышкой ответил первый охранник. - Пусть там до прихода коменданта корячится.
Её дотащили до ещё одной железной двери и через несколько секунд Дара оказалась в маленьком, два на два метра помещении, где не было ничего - ни скамьи, ни окна, только бетонный пол и грязные замусоленные стены. Дверь за спиною закрылась, глаза погрузились в темноту.
- Пересадите от них девчонку! - крикнула в никуда Дара и вдруг почувствовала неимоверную усталость. Хотелось только одного, устроиться хоть как-нибудь, закрыть глаза и погрузиться в сон.
Но сделать этого ей не удалось. Едва она кое-как сжалась на корточках в уголку, дверь карцера открыли и в слепящем проёме появились два силуэта. Дара заморгала, потом прищурилась. В коридоре было далеко не ярко, но после абсолютной темноты даже его рассеянный свет больно резанул зрачки.
- Вставай, - раздался голос литейнамуса. - Витке, ты со мной. Отведёшь её в мой кабинет.
- Да, господин комендант, - кивнул первый охранник, и шагнув в карцер, принялся нащупывать цепь наручников. Нашёл довольно быстро, хотя и не видел, судя по неуверенным тыкающимся движениям рук. Но найдя, вцепился с довольным кряхтением и бесцеремонно потянул Дару наружу.
Продолжая щуриться, она покорно следовала малейшим движениям охранника, иначе, стоило ей чуть-чуть не угадать их, как запястьям и плечам приходилось несладко.
Почти полубегом проведя по коридору, Дару вытащили на улицу. Литейнамус шёл позади, и ей очень хотелось обернуться, чтобы увидеть его лицо и глаза. Что там в них? Может жалость и понимание? Ведь должен же он почувствовать своим профессиональным чутьём, что она не предательница. Не перебежчица. Сколько он их повидал, пока служит на этом месте? Да, он ещё молод, но наверняка уже успел понять, что к чему.
Но она не оборачивалась, боясь ударов, и лелея в душе надежду, что всё именно так, как ей и хочется, и в глазах молодого офицера именно сочувствие, а не холодное равнодушие.
Они снова покинули огороженный высоким бетонным забором гарнизон и вскоре вернулись в небольшой домик комендатуры. Здесь охранник, по приказу коменданта, приковал её к отопительной трубе, проходящей сантиметрах в тридцати от пола, и поспешно удалился.
Литейнамус выглянул в коридор, окрикнул фрийнамуса, и когда тот появился, отправил его в казарму гарнизона, приказав не возвращаться в течение часа. У Дары ёкнуло сердце.
Закрыв дверь, комендант прошёлся по комнате туда-сюда, потом приблизился к прикованной пленнице и присел перед ней на корточки. Какое-то время он просто сидел, заглядывая ей в глаза, а потом вдруг вцепился в горло.
- Послушай меня, - зашипел он. - Если из твоей глотки вырвется хоть один крик, я сверну тебе шею. Ты поняла?
- Пожалуйста, не надо. Я девственница, - сдавленно выдохнула Дара, действительно поняв всё.
Комендант на секунду опешил, по его лицу пробежала волна задумчивости, но тут же оно снова стало прежним. Похотливым и немного волнующимся.
- Значит, точно не заразная, - процедил он сквозь зубы, и резко поднявшись, принялся расстегивать ремень.
Дара почувствовала, как её сердце проваливается в пропасть, а ёжик, совсем недолго побыв ненавистью, снова стал страхом, и заколол дрожащими иглами низ живота.
- А ты чего ожидала? - съехидничал внутренний голос. - Что тебя будут допрашивать? Бедная наивная девочка.
Дара почувствовала, как на глазах наворачиваются слёзы, она дёрнула руку, но ничего кроме боли в запястье это не принесло.
- Не дёргайся, - процедил комендант, обойдя её, и нагнувшись, крепко схватил Дару за талию. После недолгой борьбы, он больно ударил её в спину, так, что звук от удара хлестнул по ушам, а под левой лопаткой вспыхнуло пламя, и его руки перекинулись с талии на голову.
- Я не шучу, - холодно проговорил он. - Сверну шею и трахну тебя мёртвую. У тебя есть выбор.
Он цинично хмыкнул, а Дара поняла, что у неё, несмотря на слова этой твари, выбора нет. Даже если наплевать на поиски утерянной души, даже если наплевать на Пекло - ничего не изменится. Он поимеет её в любом случае. Об этом красноречиво говорили его глаза и торопящиеся, нервные движения рук.
Глотая слёзы, она покорилась эти грубым и бессердечным движениям. Он довольно хмыкнул, и поставив её так, как ему было нужно, спустил сначала свои штаны, потом рывком сдёрнул с неё, и встал на колени.
Сначала Дара почувствовала даже лёгкое возбуждение, от которого ей стало противно. Комендант поплевал на ладонь и смазал ей между ног. Потом повторил. От щекотливого ощущения Дара вздрогнула, по коже пробежали мурашки, она скривилась от презрения к себе, к тому что у неё там, но уже через секунду острая раздирающая боль заставила её до крови прикусить губу и не сдерживая себя, она разрыдалась.
12
Хош
Устав созерцать потолок, я вновь перевернулся на живот, и уткнувшись в подушку, закрыл глаза. Уснуть бы, может оно само во сне по полочкам разложится? Но сон, несмотря на усталость, не шёл. А всё из-за полезших в мозг мыслей о том, что будет дальше. Здесь, в отличие от размышлений о туманных гипотетических "небесных канцеляриях", которые со мной напутали, картинка рисовалась яркая и не очень приятная. Ведь если мне придётся служить на Рубежке, то рано или поздно я должен буду убить подобного себе. В смысле, подобного моему разуму. Тьфу ты, совсем глупо получается.
Я нервно перевернулся на спину. Блин, что вот так и буду ворочаться, как медведь в берлоге, мучающийся бессонницей? Нет, это не дело. Нужно определяться.
В том плане, что нужно точно для себя решить, кто я теперь. Хладнокровный или всё ещё человек, то бишь обычный теплокровный, и даже больше того - примат, а не какая-то ящерица, облепленная зелёно-фиолетовыми чешуйками. Да, и ещё член дурацкий…
Но, как только я собрался погрузиться в пучину фрейдизма, раздался стук в дверь. Я вздрогнул и приподнялся на локте. Кто бы это мог быть? Господи, только б не зубница. Да не, чего б так быстро? Хотя, хрен их знает, что у них тут за нравы.
- Кто там? - спросил, слегка взволнованным голосом.
- Хош, это я, - ответил из-за двери Хлох и я облегчённо выдохнул.
- Входи, не закрыто! - крикнул в ответ, и поднявшись, присел на краешке кровати.
Хлох ввалился в комнату, неуклюже толкая дверь плечом и от этого беззлобно ругаясь. В одной его руке была большая тарелка с натянутой сверху крышкой и лежащими поверх кусками похожими на ломти хлеба, а во второй что-то вроде двух алюминиевых банок. Занятые руки мешали ему нормально войти. Он растерянно закрутился возле двери, потом нервно захлопнул её ногой, и наконец, повернулся и с улыбкой посмотрел на меня.
- Вот, пожрать принёс. Там ребята разведы в третьем домике обмывают вчерашнюю вылазку. У хала Хсоха в комнате. Он холостяк, у него можно оторваться.
Хлох быстро отыскал глазами небольшой столик в самом углу, и подойдя к нему, разгрузил руки.
- Ну вот. Здесь каша с мясом виг-щера, а в банках "Хорс". Лёгкий, четыре градуса всего, - кивнул он на сгруженную на столик ношу. - Я хотел просто тебя позвать, но там Хун. Ребята, конечно, ему не рады, но он же вейхал, понимаешь? А насчёт тебя я подумал, пока ты ничего не помнишь, лучше с Хуном тебе не встречаться. Мерзкая личность, обязательно донесёт, если ты чё не то ляпнешь.
- Спасибо, - просто ответил я на длинную речь Хлоха, и поднявшись, подошёл к столику. Переложив куски местного хлеба на столешницу и стянув крышку, которая оказалась не пластмассовой, как я ожидал, а всего лишь картонной, втянул в себя аромат еды. Каша похожая на нашу гречку, обильно сдобренная чем-то вроде маслица, и приличных размеров кусок мяса с аппетитной поджаристой корочкой. Я тут же представил, как корочка хрустит на зубах, и рот мгновенно наполнился готовой к своей непосредственной обязанности слюной. Если б не одна проблема, то набросился на еду не раздумывая. Чуть наклонившись, я заглянул под край чашки.
- Ах, да, - тут же спохватился Хлох и достал из кармана куртки нечто похожее на вилку. - Вот, держи.
Я взял прибор, подтянул стоявший рядом стул и уселся перед полной, умопомрачительно пахнущей тарелкой. Взял в левую хлеб, откусил и нагрёб вилкой горочку каши, хотя желудок яростно требовал начать с мясного.
- А чё там произошло хоть, расскажи, - попросил я Хлоха и кинул горку в рот.
- Ну, так ты ж у него жену увёл, - Хлох подтянул второй стул и уселся чуть поодаль у стены. - Точнее не увёл, а закрутил с нею. Но, в общем-то, она сама виновата, что все об этом узнали. Совсем у бедной Хурхисы голову снесло от любви. А ты ещё вдобавок собирался её бросить. Ну, ты мне так говорил, за пару дней до того, как вся эта ерунда закрутилась.
- У-у, - протянул я, продолжая поглощать еду. А ящер слушает, да ест.
- Короче, она всё Хуну рассказала, тот пришёл разбираться, а ты ему в морду.
- Серьёзно, что ли? - рука с наколотым на вилку мясом застыла в паре сантиметров ото рта. Ну надо же, как я тут навертел. В своей земной жизни я был чувачком попроще. Хотя, с какого это - я навертел? Это Хош, щер ему в руки.
- Ага, - кивнул Хлох и хмыкнул. - А Хун на тебя в тот же день два доноса накатал. Один о служебном несоответствии, второй о нарушении субординации. Короче, тебе выговор сделали и перевели отсюда, чтобы не накалять обстановку. Ну, а я за тобой следом. Мы ж всегда вместе, Хош. И ты знаешь, я думаю, майхал был прав, решив по-быстрому перевести тебя в другую часть. Представь, если бы твоя жена сюда приехала и всё разузнала.
Кусок мяса тут же встал поперёк горла, и мне потребовалось немало усилий, чтобы пропихнуть его дальше. Я тяжело сглотнул, потом закашлялся, а подорвавшийся со стула Хлох пару раз приложился ладонью промеж моих лопаток.
- Ты чё, и про жену не помнишь? - удивлённо вопросил он при этом, а я попытался отпихнуть его руку.
- Блин, ты чего? Больно же, твою яйцекладку, - просипел сдавленно, и Хлох смущённо присел на стул.
- Извини, не рассчитал от неожиданности.
- Ты, ну у тебя и тяжёлая лапища, - улыбнулся я, пошевелив лопатками. - Так, значит, у меня есть жена… Да? - переспросил я, хотя ответ был очевиден. Ну, не прикололся же он от нечего делать?
- Да. И очень красивая. И это… если ты не помнишь, то у тебя ещё трое детей. Два парня и девчонка.
- Щер, - только и смог выдать я от удивления, и тут же заржал, глянув на удивлённую морду Хлоха. Тот пару секунд продолжал смотреть с недоумением, а потом, махнув рукой, загоготал вслед за мной.
Высмеявшись от души, мы снова посерьёзнели. Я вернулся к трапезе, а Хлох принялся рассматривать бляшку на ремне.
- А она как, частенько ко мне приезжает? - спросил я, на всякий случай сначала проглотив всё, что было во рту.
- Ну, пару раз в месяц приезжает.
- А чего мы не вместе живём? Ну, типа в гарнизонном городке каком-нибудь.
- Место работы у неё хорошее. Компания "Хейх-модуль". Они, кстати, термобронами занимаются. Делают для них генераторы.
- Понятно. Значит, работа ей дороже мужа, - выдал я. Ну а что ещё говорить, если не знаешь подробностей. Может, социально, или ещё как, весь этот расклад выглядит довольно приемлемо и обоснованно. Чёрт, я же вообще ничего не знаю об устройстве этого мира.
- Ну так, трое детишек, а у старших халов служебное довольствие не ахти. Так ты ещё сам говорил, что в прошлый её приезд оплодотворил новую кладку и решил оставить из неё двоих. И куда тебе столько?
Я промолчал и с особой старательностью вгрызся в кусок мяса. Нет уж, дудки. Услышать в подробностях, как происходит процесс оплодотворения кладок, во время еды ну никак не хотелось. Да и вообще не хотелось. Всё, решено. Раз такие дела, сошлюсь на полную потерю памяти, уволюсь в запас и уйду в местный монастырь. А что? Самый лучший способ для решения всех навалившихся в связи с новым воплощением проблем. Не нужно стрелять в своих бывших собратьев по температуре крови, не нужно трахаться с ящерицами, оплодотворяя какие-то там яйцекладки, и зубничек всяких тоже трахать не надо. Так, попозже ненавязчиво расспрошу у Хлоха насчёт служителей местного бога Алха.
- Слушай, Хош, - прервал Хлох возникшую благодаря моим размышлениям паузу. - Ребята завтра с утра на дело собрались. Вне служебного времени так сказать. Но ты не боись, майхал на всё это смотрит сквозь чешуйки, и даже негласно поощряет. Я лично решил тоже прокатиться. Ты как? С нами?
- Ну-у, наверное, - я пожал плечами. - Раз мы с тобой всегда вместе.
- Я так и думал, - Хлох радостно заулыбался. - Память это ерунда, Хош, восстановится со временем. Главное, что ты сам собой остался.
- А что за дело-то? - спросил я.
- Да они вчера теплокровку взяли во время вылазки. А она из перебежчиц оказалась, это они так называют своих баб, которые к нам перемётываются.
- А что и такие бывают? - я удивлённо оторвал взгляд от полуопустошённой тарелки и уставился на Хлоха. - Как это? В смысле, вообще как это они?
- Вот так, - Хлох скривился в дурацкой ухмылке. - В общем, она сказала, что сестра её в тюряжке гарнизонной, недалеко отсюда, сидит, и завтра их перевозить будут в "Сарт-горо". Это тюрьма у теплокровов такая. В двухстах перебросах вглубь отсюда.
- Ну и? - спросил я, всё ещё удивляясь тому, что даже в межвидовой, если не выше, войне, имеются те, кто переходит на сторону врага. Интересно, а со стороны хладов тоже туда перебегают, или нет?
- Ну и ребята решили внеплановую вылазку предпринять. Колонна небольшая будет. Одна их бронмашина и перевозочная для заключённых, а мы на двух "Ящерах" выдвинемся. Положим теплокровов, баб их заберём, - Хлох поднялся. - Ладно, ешь, отдыхай. Я парням скажу, что ты тоже с нами.
Он легонько хлопнул меня по плечу, и развернувшись, зашагал к двери.
- Да, забыл совсем, - обернулся он, уже взявшись за ручку. - Майхал представления к награждению на нас выписал. Так что готовься хорошенько обмыть золотую чешую третьей степени, - он подмигнул, отдал мне честь, и через пару секунд вышел, захлопнув за собою дверь. А я остался наедине с кучей новых мыслей и недоеденным куском виг-щера.