Рудольф все же решился. Поданная информация все так же имела четкие рамки, за которыми пряталось еще много других знаний и эмоций, но сейчас она была хотя бы определенной. В голове Барока возникли вполне конкретные образ и адрес бара, куда вечерами приходят те самые женщины, пригодные для успокоения бунтующего бугра. Рудольф даже расслабился настолько, что не удержал одну, особенно яркую (видно сильно его зацепившую в свое время) эмоцию, и перед глазами Барока встало лицо женщины. Не такое гладкое, как на картинках, да и постарше, но довольно симпатичное. Рудольф тут же спохватился, потянул лицо женщины на себя, но было поздно. Барок уже схватился за конкретику и отпускать не собирался. Использовать сейчас, впрочем, тоже: он уже со всех ног летел к ангару, где еще нужно было раскочегаривать двигатели бота. До бара, по оценкам Рудольфа, лететь было минут тридцать. Бегущий Барок изо всех сил таращил глаза и стискивал челюсти: детос тагоч, только бы не сдохнуть. Какие уж тут личные воспоминания "соседа"….
Полет оказался еще более изощренной пыткой. Почти неподвижно сидеть на одном месте, чувствуя каждую вспышку в пульсирующем бугре было невыносимо. Через двадцать пять минут Барока вполне можно было помещать в дома, где лечат, как подсказывала память Рудольфа, людей с серьезными нарушениями психики. Сумасшествие, накачанное бугром, стало настолько навязчивым, что перепугался даже сам Рудольф. Ироничное тихое хихиканье, регулярно доносившееся с его стороны в начале полета, сменилось вполне конкретными объяснениями и инструкциями, как и когда себя правильно вести. И все бы было хорошо, но "любезный сосед" опоздал. Все это весьма и весьма пригодилось бы Бароку еще минут пятнадцать назад. А теперь было поздно. Из объяснений Рудольфа Барок уяснил, какие именно движения нужно делать, когда он, наконец, доберется до конкретной, живой женщины, и на этом емкость его сознания закончилась. Весь остальной лепет все сильнее осознающего масштабы грядущего бедствия Рудольфа соскальзывал с остекленевшего взгляда Барока, бесследно растворяясь в проносящейся за стеклами бота ночи. К моменту прибытия в бар Рудольф уже почти кричал, будучи готов поделиться вообще любой информацией с летящим вперед Бароком, но того было уже не остановить.
Освещенное пространство бот-парковки Барок пролетел в одно мгновение. Любой, увидевший его в этот момент, никогда в жизни не связал бы стелящийся по земле, поблескивающий бритым черепом силуэт в удобной просторной одежде с осторожным, не всегда уверенным в себе шагом Рудольфа. Сейчас в бар шел охотник.
Но не на шутку перепугавшийся Рудольф не сдавался до самого конца. Уже почти взявшись за ручку двери, ведущей в бар, Барок услышал отчаянный вопль сбросившего все защитные покровы "соседа". Серой пелены больше не было, пошел разговор двух совершенно самостоятельных личностей.
– Нет, Барок, нет! – истеричный крик Рудольфа все же достиг помутненного сознания Барока. – Нельзя брать никого прямо в баре.
– Можно, – хриплый рык Барока не вел беседу, он просто оповещал "соседа" о том, что солнце всходит на востоке. – Ты сам сказал, что это единственный выход.
– Да, то есть, нет, – фальцетом пискнул Рудольф. – Справиться с этим можно только так, но не здесь.
– Почему не здесь, – это тоже не было вопросом. – Это место ничуть не хуже и не лучше остальных.
Рудольф в отчаянии заметался по остекленевшему сознанию Барока. Вот-вот начнется представление. Его (их) рука уже взялась за ручку входной двери, когда Рудольф все же набрел на стоящий аргумент.
– Нет, Барок, остановись. Никто из живущих на планете так не делает. Если ты начнешь брать кого-либо прямо в баре, все будут в ужасе. Они поймут, что я сошел с ума. И нас упрячут в больницу.
Аргумент в цель попал. Для Барока все выглядело несколько иначе, но идея была верна. И закостеневшее сознание, одурманенное непрерывно пульсирующим бугром, все же чуть сдвинулось, меняя доминанту. Бугру придется подождать еще полчаса.
Рудольф даже не успел перевести дыхание, радуясь избавлению в последний момент, как новый план, сложившийся в голове Барока, поверг его в еще больший ужас.
– Нет!!!
– Что теперь не так? – Барок держался из последних сил. Как он уже сейчас понимал, такое количество сильнейших возбуждающих таблеток есть было нельзя ни в коем случае. Но Рудольф, гад, ты-то где был?
– Нельзя силой заставить женщину поехать с тобой, а потом … это, заняться с ней …, ну, … в общем… без ее согласия….
– Что ты там блеешь?! – сквозь стиснутые зубы раздельно процедил Барок, все так же стоящий перед входом в бар и держащийся за ручку двери. Рудольфу становилось плохо от одной только мысли, что сейчас из этой двери может выйти какая-то женщина.
– Нельзя так, – собрался, наконец, Рудольф. – Если за кувыркания прямо в баре тебя, … меня, … нас, короче, сочтут сумасшедшими, то за похищение уже возьмется полиция. Нас посадят в тюрьму. И ни ты, ни я больше ничего не сможем сделать.
К их общему счастью, на осознание этого заявления Барока все же хватило.
– И что нужно делать? – хрипло выдавил он из себя.
И тут же взорвался, увидев у себя в голове ответ Рудольфа.
– Что?! Ты соображаешь, что говоришь?! Это мне сейчас придется потратить весь вечер на то, чтобы хоть кого-нибудь уговорить поехать со мной?! Сейчас?! В этом состоянии?! Я убью тебя, Рудольф.
– Но я говорю правду, – отчаяние Рудольфа невозможно было описать.
Бесконечно долгую секунду Барок вглядывался в открытое сознание "соседа", а потом с силой сжал ручку. Он точно знал, что будь он в прежней своей, дополумраковой, силе, она превратилась бы в труху. Но сейчас он видел только бледную лапку, вцепившуюся в кусок дерева. Приходилось мириться.
– Ладно…. Ох ты, – тело перед дверью согнулось от очередного приступа, – я послушаю тебя, – Рудольф в голове облегченно вздохнул, было, но с трудом разогнувшийся Барок перебил его. – Но решу по-своему. А потом, когда все закончится, нам придется серьезно поговорить. Ты будешь наказан.
Рудольф сжался, как от удара, хотел что-то сказать, но Барок уже распахнул дверь.
Атмосфера вечернего бара обрушилась на них падающей стеной. Мешанина из музыки, запахов, света оглушала. Барок, не теряя ни секунды, нырнул в эту стену и пошел вперед, прорезая плотный вечер. Он шел туда, куда ему указывали воспоминания Рудольфа. И что-то такое витало вокруг него, отчего плотная толпа бара раздавалась перед ним в стороны как будто сама собой.
Так, вот он, этот угол, где должны сидеть эти самые "женщины". Стоп. В памятном углу удобно расположилась компания из пяти подвыпивших мужиков. Никаких женщин, пригодных к использованию.
– Где они? – прорычал Барок. – Ты обещал.
– Это же не грядка, – попытался оправдаться Рудольф. – Они же не растут здесь. Могут и перейти куда-нибудь. А могут и вообще не прийти.
И испуганно зажмурился. Барок с огромным трудом удержал внутри разъяренный рык.
– Слизняк, – сдавленно прошипел он. – Ничего толком сделать не можешь. Все, заткнись.
Упругим охотничьим шагом, каждой клеточкой чувствуя воспаленный бугор, Барок двинулся по кругу, обшаривая взглядом помещение бара. Сквозь плотный дым сигарет, перемешанный с грохотом музыки, до него вдруг донеслись несколько удивленных голосов. Кто-то звал Рудольфа. Барок даже ухом не повел.
– Зовут, – робко поведал Рудольф. – Надо отозваться.
Барок фыркнул в его сторону, но все же небрежно махнул рукой, показывая приветствие. Голоса раздались опять, но продолжения они не дождались. Барок замер. В настороженные сканеры его глаз, наконец, попал силуэт, подходящий под образ, который рисовал Рудольф. Одиноко сидящая возле барной стойки женщина чуть повернула голову, и Барок подался вперед. Эта она, та самая, из робкого воспоминания Рудольфа. О, так даже еще и лучше…. Нашел! И тут же чуть не споткнулся на ровном месте, натужно выпучив глаза: бугор полностью согласился с его выводами.
– Нет! Только не ее! Пожалуйста! Не ее…, – если бы у Рудольфа было тело, он бы встал на пути атакующего Барока, крестом загораживая цель, но его тело, увы, принадлежало другому, и этот "другой" уже не видел перед собой ничего.
Одним мысленным усилием Барок вновь воздвиг в сознании серую пелену и легко, словно пушинку, закинул туда Рудольфа. На стене тут же обосновался пульсирующий узор, запирая бьющегося в отчаянии "соседа". Клетка захлопнулась. И сам не зная для чего, Барок все же дал Рудольфу доступ к чувствам и эмоциям, владевшим им. Потом разберемся, благо это, или проклятие. А теперь все, заткнись.
– Сильвия.
– Рудольф? – сидящая женщина, повернулась к подошедшему Бароку, ставя на стойку бокал, из которого она пила через трубочку. Она окинула его спокойным, правда, несколько удивленным взглядом, приподняла тонкую бровь и перекинула ногу за ногу.
Натянувшаяся юбка обрисовала тугое бедро, и Барок чуть не рухнул от сосущего чувства, которое выдал предательский бугор. Нет, только не смотреть на пышную грудь под тонкой блузой. Женщина и близко не походила на девушек, изображенных на картинках, оставшихся дома, но, тем не менее, в ней было что-то очень и очень притягательное. Бугор пришел в неистовство. И сверху на все это накладывалось еще совершенно животное вожделение самого Рудольфа. Барок, преодолевая накатывающее безумие, удивленно (это все тот же самый бледный гриб Рудольф?) присмотрелся к бьющемуся в истерике "соседу".
Ну? Что? Что ты там лепечешь? Отстань. Потом, позже, не сейчас…. Да-да, я все понял. Нежная, умная, чувственная. Короче, мечта, а не женщина. Ну, так, а я разве спорю? Самое оно. Всем хорошо. И тебе и мне. Почему нельзя? Не зли меня. Можно. А я тебе говорю: можно. Сейчас увидишь. Ну что за человек, а? Ну ни в чем положиться нельзя. Бабу, по которой сохнешь, и ту получить не можешь. Слизняк, одно слово. Все, заткнись. Пош-шел вон.
Оставив Рудольфа биться за серой пеленой, Барок вновь посмотрел на женщину. А и в правду хороша. Не зря "сосед" вешается. А что вокруг толпа ухажеров и конкурентов вертится, так это вообще не проблема. Не вспомнить, Рудольф говорил что-нибудь о том, что тут нельзя никому увечья наносить? Вроде нет. А если и да, кого это волнует?
Пока он отвлекался на "соседа", Сильвия успела окинуть его взглядом с ног до головы. И, судя по выражению ее лица, увиденное ее не разочаровало.
– Ты изменился, – сказала она, пристально посмотрев в глаза Бароку. И, найдя в них что-то, добавила чуть погодя. – Сильно.
– В лучшую сторону? – негромко поинтересовался Барок, не отводя глаз.
– Пока не знаю, – задумчиво проговорила Сильвия.
Барок пристально, как тогда, в магазине, с "приятелем" Рудольфа, заглянул в глубину серых глаз и попытался нажать, давя чужую волю. В тот раз, похоже, получилось. А в этот раз, похоже, – нет. Сильвия приняла его взгляд, спокойно допустила его к себе, и вернула обратно. Легко и изящно. Барок на секунду оторопел, но тут же собрался. Вернее, его собрали. По сути, ничего не поменялось, бугор никуда не делся. И с ним срочно надо было что-то делать, пока они, на пару с Рудольфом не грохнулись тут без сознания. Ой-ей-е-ей, ай-яй-яй-яй….
– Сильвия, – Барок не отпустил ее взгляд. – Я всю свою жизнь мечтал провести ночь с такой женщиной как ты. С тобой. Ты стала воплощением всех моих желаний, которые только может придумать мужчина. Больше сидеть и смотреть, как ты уходишь домой одна, я не хочу. Сегодня я забираю тебя с собой. Пойдем.
Вот так, коротко и ясно. Он взял ее за руку, игнорируя исходящего криком Рудольфа. Рука была теплой, шелковистой и очень приятной на ощупь.
– Пойдем? – Барок посмотрел в глаза Сильвии.
В двух серых озерах качались весы. Пока решения не было. У Сильвии. Барок-то давным-давно все решил. Но руку она не отняла.
– Что я вижу? – раздался сзади голос, резанувший по ушам Барока. – Наш книжный червь сменил прическу и решил приударить за несравненной Сильвой? Руди, ты становишься непри….
Голос прервался. Змеиным движением, не глядя, Барок вскинул руку и аккуратно, тремя пальцами (благо, хоть они у Рудольфа сильные) взялся за кадык какого-то мужика, возвышавшегося над ним. У Барока совершенно не было времени на болтовню, ему хватало проблем и без этого нового самовлюбленного дурака, решившего развлечься и показать всем свою крутизну. Бугор-то в штанах никуда не делся. Мало того, он еще и добавил Бароку ярости к этому идиоту, решившему продлить пытку. Этот "красавец", нависнув над беседующими, явно верил, что преимущество в росте имеет решающее значение. Барок фыркнул про себя. Одно слово: идиот.
– Я разговариваю с женщиной своей мечты, – ровно произнес Барок, не отпуская Сильвию взглядом. – И если кто-нибудь соберется мне помешать, то ничего кроме физических увечий, он не получит. Это ясно?
Он сжал пальцы и чуть потянул руку вниз. Мужик схватился за его руку в глупейшей попытке оторвать ее от своего горла. Сейчас оторвешь. Вместе с кадыком. Барок окаменел пальцами и все-таки заглянул в глаза противнику, досадуя, что пришлось отвлечься от Сильвии.
– Я спросил "ясно"? – повторил он.
И здоровяк увидел что-то в его глазах. Что-то, что заставило его замереть, словно кролик перед змеей. Барок чуть ослабил хватку, добавив в свой взгляд обещание (немедленно, здесь и сейчас) смерти. Взгляд противника заметался….
Ну, вот и все, Барок даже не стал досматривать. Неинтересно. Уже проиграл. Он отпустил сипящего мужика и повернулся к Сильвии…. И встретился взглядом с двумя серыми озерами. Женщина мечты Рудольфа приняла решение.
Барок, правда, в нем и не сомневался ничуть. Других шансов просто не было. Ни у кого.
За полчаса полета Барок дважды чуть не разбился. Бугор в штанах дергался, горел и вообще отравлял жизнь, как мог. А мог он сильно.
Первый раз они чуть не навернулись, когда Барок решил поддержать возникшую между ними связь и опять возобновить визуальный контакт. Он повернулся и посмотрел в глаза сидящей рядом Сильвии. Она встретила его взгляд, и не сказала ничего. Просто молча, посмотрела в ответ. Как будто пытаясь сравнить Барока с его предшественником. Он даже поежился. Эта женщина, казалось, просвечивала его насквозь. Она как будто воочию видела самого Барока, по-хозяйски расположившегося в голове у Рудольфа. Может, Рудольф был прав, и стоило поискать что-то другое?
Шли секунды. Сидящие в кабине летящего сквозь ночь бота мужчина и женщина не отрывали взгляда друг от друга. Барок мысленно поежился опять. Да что происходит, в конце концов? Сильвия вдруг весело сощурила глаза. И тут сработал почти забытый (вот это да) бугор.
Нерешенная проблема полыхнула от этой полуулыбки так, что Барок со сдавленным проклятием дернул левой рукой, локтем пытаясь закрыться, как от удара. И этим движением сбил с настроек несколько тумблеров.
Тут же по ушам резанул дикий вой сирены. Бот дернулся, накренился. Плохо пристегнутая Сильвия почти рухнула на Барока, еще больше усугубляя путаницу на панели управления. Он не знал, за что хвататься.
Исходящие воем приборы требовали немедленного внимания, но одурманивающе теплая живая плоть, почти лежащая на нем, не позволяла думать больше ни о чем. Как Барок умудрился в этой ситуации вывернуться, он плохо понял сам. Одной рукой, придерживая сводящую с ума мягкость женщины, отчаянно пытаясь не поддаться зову звенящего от напряжения бугра, Барок, ведомый какими-то совершенно неизвестными ему рефлексами, зашарил рукой по панели бота. И, о чудо, тумблеры встали на место. Сирена смолкла, бот выровнялся.
Стиснув зубы от одуряющего желания, Барок отправил на место Сильвию. Но вот отпустить ее не смог. Это было выше его сил. Придерживая ее за плечо, борясь с диким вожделением, он чуть развернул женщину к себе и опять заглянул в ее глаза. Похоже, это начинает становиться потребностью. Взгляд Сильвии изменился. Из него ушла пронизывающая резкость. Теперь в нем появилась … заинтересованность? Он выиграл какой-то приз? И тут же дернувшийся бугор напомнил, что приз тут может быть только один.
Оставшиеся минуты они так же провели в полном молчании, стараясь найти в глазах друг друга нечто, ведомое только им.
Вторая угроза жизни промелькнула, когда Барок начал снижение. Уже пребывая за всеми мыслимыми и немыслимыми гранями помешательства, томясь последними секундами воздержания, Барок рванул штурвал вниз так, что несчастный бот разве что не спикировал отвесно вниз. Их спасло то самое чувство, которое витало в тесной кабине бота все это время. То есть, как, спасло, они даже не заметили этой угрозы. Не отрывая взгляда от восхитительных обещающих серых глаз, Барок аккуратно вернул штурвал в нормальное положение. Бот выровнялся. И им было совершенно наплевать, что сделал он это в нескольких метрах от земли.
Барок не стал заводить бот в ангар, заглушив двигатели недалеко от дома. Наступила вязкая тишина. Тонкая нить взгляда натянулась до предела.
– Ты так ничего мне и не скажешь? – хрипловато спросила Сильвия, не отводя глаз.
– Здесь не нужно ничего говорить, – также хрипло отозвался Барок, открывая дверцу бота.
Метры до дома они прошли как сомнамбулы, держась за руки. Барок не видел и не слышал вокруг ничего. Для него сейчас существовала только теплая рука женщины, лежащая в его руке. Женщины, которая вот-вот станет его. О чем думала Сильвия, так и осталось тайной. В глубине сознания выл и рвал на себе волосы Рудольф. Но все, на что хватило Барока, ведущего в спальню послушную женщину, это на кроткий всплеск: "Заткнись, ты получил, что хотел".
Пинком забросив под кровать валяющиеся на полу картинки с обнаженными женщинами, Барок поставил Сильвию напротив себя. Двумя руками взялся за невесомую блузку и потянул ее вверх. И последнее промелькнувшее видение, которое он запомнил перед тем, как провалиться в искрящуюся звездчатую глубину, это были две тяжелые восхитительные груди, обещающие немедленное наслаждение.
Дальше осталась только довольная, чуть снисходительная улыбка женщины, которая очень быстро сменилась другими эмоциями….
Голый Барок лежал на кровати, раскинув крестом руки и ноги. В его голове, за серой пеленой, точно так же обессилено растянулся Рудольф. Ощущение было бы странным, если бы Бароку не было наплевать на все, что происходит вокруг. Всем его существом владела изумительная, непередаваемая, всеобъемлющая пустота. Мир был прекрасен и восхитителен. Не хотелось ничего. Барок просто плыл по существующему отдельно от него миру и наслаждался.
Обнаженная Сильвия поднялась с кровати. Колыхнулись тяжелые груди, Барок сфокусировал взгляд на крепких ягодицах и с удовлетворением отметил, что уже способен получать удовольствие просто от созерцания женского тела. Сильвия чуть пошатывающейся походкой пошла куда-то вглубь дома. Барок закрыл глаза, с наслаждением припомнил события последних часов и мысленно позвал обессиленного Рудольфа.
– Ну, что, сосед? Доволен?
Из-за пелены не донеслось ни звука. Барок вяло удивился. С чего это вдруг? Можно подумать, это ты тут пахал, как заведенный. Со стороны Рудольфа донеслась обида. Барок хотел было разозлиться, но сил не было.