Повесть была опубликована в журнале "Полдень, XXI век" в 2005 году. Править я ее не стала, только очепятки кое-какие причесала. Пусть хранится в таком виде…
Наталья Караванова
Муравей
Почему так темно? Где все? Вода. Капает сверху, гниловатая, пахнущая водорослями, на лицо. Он встал, верней, он представил себе во всех подробностях, что встал, и побрел вдоль стены, придерживаясь рукой за стену. На самом деле он вновь провалился в забытье. В сон, где вещи имели смысл, а люди - черты и имена. Он домой хотел, такие дела. Но слово "хочу" - это детский протест против мира, как легко это понять, и как трудно вообразить! Там, во сне, был дом, старый деревянный дом с красным покосившимся крыльцом, с псом-барбосом, с некошеной травой с черной канавой под ивовым кустом, в которой плавает велосипедная шина, и над которой летают мухи. Там ему двенадцать лет, и у него есть горе. Там он идет с прутиком в руке по краю канавы, злясь на себя и на весь белый свет. Кажется, он поругался с кем-то, и ушел искать справедливости у леса, воды и велосипедной шины. Как причудливо смешиваются во снах реальные поступки, и те, что могли бы быть реальными. На самом деле у него никогда не было такого дома. Это была ностальгия чужой памяти, спрятанная глубоко в подкорке, непредусмотренная и почти изжитая за минувшее время. Чужая память становилась своей только когда Сане было по-настоящему плохо. Она врывалась кошмарами во сны, в мир ассоциаций, и тогда оставалось только опустить руки, и курить, или гонять на мотоцикле по пустынным улицам безлюдных городов, где живут кошки, голуби и старые деревья… виртуальных городов реального мира. Никогда раньше воспоминания не были такими четкими.
Снова его разбудила капля, упавшая на щеку. Капля струйкой стекла к подбородку, он чувствовал, как она собирается там, чтобы упасть еще ниже - на пол. Тихо. Во сне ему казалось, что его кто-то зовет по имени. Но кто мог его звать? Открыть глаза? А вдруг там снова - темно, и никого нет? Не открывая глаз, Саня приподнялся на локте. Острая боль пробила спину насквозь. Здорово же я упал, подумал он. Упал? Да, кажется, действительно упал - он невесело усмехнулся, - аж мозги набекрень. Он открыл глаза. Да, он все там же, где и раньше. Ничего не изменилось. Разве только стало чуть светлее. Светлее стало от окошка, крохотной отдушины под самым потолком. Наступало утро. Которого дня? Пол был покрыт слоем песка, крупного, похожего на речной. Саня, кряхтя, пересел поудобнее, и начал усиленно тереть пальцами виски. Откуда он упал? Когда? Что случилось потом?
Случайно он коснулся спиной холодной влажной стены. Камни были скользкими на ощупь. Вдохнув запах гнили и плесени, он понял, что продолжать так сидеть не только бесполезно, но и вредно для здоровья. Встать? Надо выбираться отсюда. Что это за место?
Сане девятнадцать лет, он художник, он создает виртуальные игровые миры. Правда, ничего супер-гениального он сделать еще не успел, но, тем не менее, их студия все время набирает очки в рейтинге популярности. Тому, другому, чья память уже два года не дает спокойно спать Сане, наверно, за тридцать. И он - совсем не художник. Правда, в минуты стресса Сане чаще всего мерещится именно этот дом с красным крыльцом, под которым спит рыжая пожилая дворняга, вислоухая, с мордой в репьях, в жаркий летний день. Но иногда бывают другие воспоминания.
Саня подумал, что, если бы он был сейчас в игре, на нем были бы какие-нибудь старинные латы, а за спиной болтался бы какой-нибудь меч кладенец, или, на худой конец, какой-нибудь тяжелый, но надежный арбалет. Но на нем была самая обыкновенная одежда, та, в которой он обычно ходит по городу - он был в джинсах, кроссовках и футболке. Джинсы синие, а футболка серая. Обычная рабочая одежда.
Оглядев помещение, он сделал вывод, что это подземный коридор или тоннель. К окошку было не забраться. Он не смог бы этого сделать, даже если бы чувствовал себя хорошо. В нынешнем же его состоянии оставалось только смотреть, как мелкие насекомые кружатся в серых утренних лучах. Слева тоннель терялся в глубокой темноте. Справа на некотором расстоянии виднелся еще один кусочек света, словно бы от такого же окошка, возле которого он сейчас находился. В темноту идти не хотелось, и Саня пошел вперед, к свету. Но тоннель его обманул. Тоннель, как оказалось, не был таким уж длинным. Он как раз и заканчивался у второго оконца, когда-то очень давно его потолок рухнул, обвалился, полностью перегородив дорогу вперед. Только сверху оставалась щель, довольно большая, но недостаточная, чтобы сквозь нее можно было легко выбраться наружу. К щели можно добраться по осыпи, состоящей из колотого кирпича, камня, земли. Осыпь, конечно, крутая, но если помогать себе руками, то добраться будет не трудно. Свет сквозь щель пробирался тусклый и какой-то зеленоватый. На одно мгновение Саня решил, что там вовсе и не открытое пространство, а что-нибудь вроде комнаты. Но мысль эта не была здравой, и Саня ее отогнал, чтобы не мешала. Надо слазать и посмотреть, а не стоять, разводя руками и путаясь в домыслах.
Маленькая земля медленно вращалась по часовой стрелке, пока он лез к намеченной цели.
Кирпичи были настоящими, замшелыми, и болезненно кололи колени и ладони. Футболка быстро стала мокрой и грязной. К тому же сильно ломило в боку. Сане казалось, что этот подъем никогда не кончится. Одна радость - оползень, видимо случился уже давно, и кирпичи вместе с землей спрессовались в довольно прочный монолит. Так что повторного обвала бояться не приходилось. Потом на секунду сырой воздух подземелья сменился воздухом поверхности, теплым, и вместе с тем свежим, приятным. Саня замер в конце подъема, потому что ползти дальше было выше его сил. Он еще несколько минут пролежал так, щекой на холодном, влажном и остром, и только после этого смог слегка приподняться, и осмотреть окрестности. Куда он попал? Снова, как морок и наваждение, промелькнула мысль, что он все-таки в Игре. Только это не просто игра, это - гениальная игра, ему самому такую точно не сделать. Да и всей их студии с этой игрой не справиться. Здесь все настолько реально… да нет. Конечно, это не игра.
Он находился где-то высоко, и с верхней точки открывалась невероятная панорама. Это была долина большой медленной реки, по дальнему берегу тянулись дикие, по-настоящему дикие леса, и даже отсюда ясно, что они не имеют никакого отношения к современным ухоженным не то паркам, не то скверам, в которых не заблудишься и с закрытыми глазами… внезапно где-то на краю сознания шевельнулось память того, другого, который к Сане не имеет никакого отношения. Словно, хотя этого и не может быть, произошло внезапное узнавание… даже не узнавание, а… нет, для этого ощущения слово пока не придумано. Саня каким-то образом понял, что тому, другому, который внутри него снова проснулся, этот пейзаж ближе, роднее, чем ему самому.
По реке медленно шлепал катер с белыми бортами и синей прогулочной палубой. И было видно, что на палубе всего несколько человек. Они стоят вдоль леера, и любуются пейзажами. Наверно, смотрят и туда, где лежит сейчас Саня, только они его не видят, он очень мал, он затерялся в море зелени…
Далеко впереди, навстречу катеру идет баржа, только ее как раз почти совсем не видно, и не только из-за расстояния, больше - из-за высокой постройки на этом берегу. Круглой такой постройки, без окон почти, и с крашеной в зеленый цвет круглой крышей. На этом берегу, куда ближе, чем строение, в ряд стоят домики. Нет, это кажется, что в ряд. На самом деле они вытянулись вдоль извилистой желтой дороги. А дорога эта… нет, сейчас таких дорог уже просто не бывает. Куда ж меня занесло? Если я в Игре… допустим, что я все-таки в игре. То, похоже, что я перешел на очередной уровень… иначе бы я помнил, что со мной случилось, и почему…
Он собрался с духом и выбрался из норы. При этом он снова принял неудачную позу, и боль прошла через позвоночник, совершив предательский удар в голову. Так, что Саня невольно вслух застонал. Получилось что-то вроде громкого страдальческого шипения. Рядом была трава, и она пахла летом. По руке пробежал большой черный муравей. Такие у нас водятся, подумал Саня, он уже разделил мир на "тут, у них", и "там, у нас". Что-то громко стрекотало, порхало, ползало мимо него, его не замечая. Над головой шумела высокая осина, ее родные сестры стояли справа и слева от него. Если бы не дыра за спиной, можно было подумать, что никакого подземелья не было. А приехал он, скажем, в гости, в какую-нибудь, скажем, Тмутаракань, где еще встречаются грунтовые дороги, дикие леса и… ну, наверняка, и еще чего-нибудь встречается. Вот сейчас отдохну, спущусь и узнаю, чего именно… только сначала отдохну.
Отдыхал он минут пять. За это время существенно ничего не изменилось, только баржа разминулась с катером, да солнышко пару раз пряталось за маленьким быстрым облаком. Саня со скрипом поднялся, как мог, отряхнул джинсы, поправил сбившуюся футболку. Помялась она, конечно, о-го-го, как, но издалека - сойдет. Склон казался пологим, но все равно идти по прямой он не рискнул - а вдруг навернешься случайно, что тогда? Окончательно испачкаешь костюмчик, и снова проваляешься полчаса, приходя в себя от удара? Он пошел в сторону домиков осторожно, виляя по склону в тщетных поисках тропинки.
На деревенской улице было пустынно, что поделаешь, середина дня - не то сиеста, не то все в поле работают. Чем они там, в поле, могут заниматься, Саня представлял с трудом. Но в старых книгах про крестьян, фермеров и колхозников ясно говориться, что в поле надо работать, причем долго и трудно, иначе зимой будет нечего есть, барин разозлится, а соцсоревнование будет проиграно. Короче начнутся сплошные и беспросветные неприятности. Домики, издалека казавшиеся сказочно-игрушечными, в близи производили сильные впечатление. Не только тем, что все они были ярко раскрашены, и каждый красовался оригинальной резьбой наличников и карнизов. О боже, да здесь и запах-то особенный, пахнет сеном, курами, навозом… Саня таких запахов раньше не ощущал. Узнал эти деревенские ароматы тот, другой. И даже смутно удивился, почему, собственно, на улице не видно кур, гусей, цыплят, другой домашней птицы, а в месте с ней собак, кошек и крупного рогатого скота. Саня отсутствию скота был даже рад. Вокруг жужжало, щелкало, стрекотало. Комаров не было, зато кружила вокруг него не маленькая стая кровожадных слепней. Они прицельно метили в голые руки и шею. Должно быть, их привлекал запах пота.
Заборы и оградки разных размеров, цветов и степени сохранности скрывали аккуратные зеленые участки с яблонями, кустами рябины, терновника, чайной розы, с огородами, поленницами, скамеечками… ну, что там еще может быть, например, вот за этим зеленым заборчиком?
Вот прямо сейчас пойти, и спросить. Войти в калитку, постучать в окошко… Саня почувствовал некоторую робость. Все-таки чужое место. Он бы так и мялся у чужого зеленого забора, если бы не голос:
- Эй, там, на трассе! Да-арогу!
Голос принадлежал юной и очаровательной туземке подошедшей к Сане со спины. Туземка перегораживала полдороги огромной деревянной тачкой на двух колесах, порожней, к счастью. Было абсолютно непонятно, каким образом ей удалось подобраться так незаметно. Разве что Саня упал гораздо сильнее, чем ему казалось раньше.
- Ну, ты чё, оглох? Я к тебе обращаюсь!
Саня очухался, и попытался посторониться. Тачка задела краем его штанину, несколько комков сухой грязи оторвалось и упало на землю, оставив на ткани бурые штрихи. Юная туземка вгляделась повнимательнее в Санино вполне заурядное, надо сказать, лицо, и неожиданно сильно удивилась:
- Ой, извините! Я вас за Петьку Шитова приняла. Он у нас такой… а вы… кто? Вы к Джиму, да? Вы за ним приехали? - юная туземка внезапно подобралась и посерьезнела. Это выглядело забавно, если учесть ее "морскую" полосатую майку, косынку синего цвета, скрученную в полоску, и повязанную через лоб, и джинсовые шорты по колено, явно самопальные, с разлохмаченными кромками брючин.
- Н-нет, определенно, я здесь не из-за Джима. Но я здесь в первый раз, и ничего не знаю, - честно признался он. Сане хотелось задать ей уйму вопросов, касающихся места его пребывания, в первую очередь, а еще касательно времени года, просто года, и тому подобных мелочей. Вместе с тем ему вовсе не хотелось выглядеть в ее глазах пациентом клиники для душевнобольных.
- Не знаете? - вскинула лукавую бровь туземка, - Тогда пошли в дом, там и поговорим. Только откройте калитку, а то мне несподручно. Вот так! Спасибо! Проходите, только осторожнее, тут у нас камни.
Только перешагнув порог, Саня понял, что она, собственно, имела в виду. Он-то думал камни - это галька рассыпанная, ну, в крайнем случае - булыжники, или плитка, чтобы дорожки мостить. Нет. Прямо от калитки и дальше до крыльца большого деревянного дома лежали горами огромные валуны, больше человеческой головы размером. Барышня-туземка ловко пролавировала чрез эти дикие утесы, и Саня снова удивился, как у нее здорово получается управляться с таким неуклюжим приспособлением. Самому ему пришлось туже. Он едва не навернулся по-крупному, и только скрежетал зубами, чтобы не ругаться вслух. Тачку она оставила у лесенки, ведущей к крыльцу, и пригласила Саню войти. Внутри, сразу за крыльцом, была просторная прихожая, светлая, пахнущая досками, и еще чем-то незнакомым, но скорее приятным. В городе такого запаха не было нигде, ни в домах, ни на улице. В прихожей стоял элегантный столик, черный, на тонких ножках, у широкого окна с частым белым переплетом. На столике лежала салфетка, на салфетке - стакан с букетом цветов, которые растут просто так, у дороги. Новая Санина знакомая подвинула обшарпанный табурет, уселась за стол, потешно положив подбородок на ладони. Саня тоже сел, на лавочку у окна. В этом странном чужом доме он чувствовал себя очень неловко. Приперся, ворвался, а теперь, вдобавок, не знает, что сказать.
- Меня зовут Вера, - сказала она, внимательно разглядывая Санин потертый вид, - Я здесь на каникулах. А вы?
Хороший вопрос, подумал Саня. Если бы я знал.
- Саня, - представился он, - Вера, скажи, эта деревня как называется? Я в ваших местах случайно…
- Так вы из других мест? - Вера даже подалась вперед, - а как там, в других местах, а? Джим тоже из других мест, но ведь он не рассказывает…
- Смотря, что имеется в виду. Я живу в городе…
- А, ну, это не катит. Я тоже живу в Городе. Но это еще ничего не значит. У нас полпоселка городские. Нет, я про другие места, ну, вы же понимаете…
Саня ни черта не понял, но решил сойти за умного.
- А, так ты об этом… ничего интересного… и прошу, обращайся ко мне на "ты", а то как-то неудобно…
Может, подумал Саня, этот ее Джим тоже так отговаривается. А на самом деле и он не понимает ничего.
- Вот и Джим говорит, что неинтересно, - подтвердила его догадку Вера. - А я бы хотела посмотреть. Ты к нам надолго?
- Не знаю. - Саня решил, что пора открывать карты, - я вообще не знаю, как к вам сюда попал. Просто пришел в себя в каком-то подземелье, вообще-то так бывает иногда, когда входишь в игру, но тут явно другой случай.
- Не поняла… куда входишь?
- Не важно.
- Ясно. Я не должна задавать лишних вопросов, - печально констатировала Вера, и добавила, поднимаясь, - ты, наверно голодный. Окрошку будешь?
- А это что такое?
- Отсталый человек, - она развела руками, - Джим сначала тоже не знал, что такое окрошка.
Чуть позже Саня познакомился с еще двумя обитателями этого столь гостеприимного дома. Инна Андреевна, только поднявшись на порог заявила:
- Верка! Разве можно в таком виде гостей принимать? Ну-ка марш переодеваться. Неизвестно, что про тебя молодой человек подумает!
- Нормальный вид, - буркнула Верка, поднимаясь, впрочем, - я в городе всегда так хожу. А молодой человек, между прочим, тоже из Других мест, как Джим…
- Давай, давай, я кому сказала?
Инна Андреевна расспрашивать Саню ни о чем не стала. Она стала "прибирать веранду", сдувать всякие крошечки-пылинки, возможно, вовсе не существующие в природе, лишь изредка поглядывая на Саню. С любопытством, но сдержанным, степенным. Чуть позже появился на веранде еще один персонаж. Персонажу было, наверно, лет пять. Он был слегка запылен, с зеленкой на коленке, в шортах зеленого цвета, и больше без ничего. Он тут же представился:
- Я Леха, а ты кто такой?
- А я Саня.
- А покрути меня по воздуху?!
Вновь на веранде появилась Вера.
Она не очень переоделась. На ней были все те же шорты, и та же косынка на голове. Только полосатая майка исчезла, вместо нее возникла вполне девчоночья розовая футболка с вышитыми на груди розами. Но Инну Андреевну такой наряд вполне удовлетворил. Он проворчала, что в таком виде Верка хоть похожа на человека.
- Пошли на реку, - обратилась Вера к Сане, игнорируя замечание тетушки, - там и поговорим.
- Я с вами, - запросился было Леха, но его, разумеется, не взяли.
На реке был ветер. Он, словно гребенкой, расчесывал водную поверхность, она топорщилась, щетинилась пеной, и не желала отражать дальний берег. С наветренной стороны она выглядела свинцовой, с подветренной - шоколадно коричневой. На пляже кроме чаек и Сани с Веркой живых душ не было, впрочем, как и мертвых. Трава по берегу сама походила на волны, с той лишь разницей, что цвет ее был зеленым. Из песка и из волн прибоя кое-где торчали большие камни. Облаков стало больше, они стали куда серее и весомее, но все-таки они не могли спрятать солнце насовсем. Оно иногда прорывалось из-под их драной ватной подкладки, и тогда вся округа начинала сверкать оркестровой медью - и волны, и трава, и песок. Но было все еще довольно тепло - по Саниным ощущениям - градусов около двадцати трех по Цельсию.
Предусмотрительная Верка взяла с собой вязаный коврик, и уже расстилала его на берегу.
- Садись, - пригласила она, - не стесняйся. Значит, тебе ночевать негде?
- Я не притязательный. В крайнем случае, переночую на улице.
- Тоже мне, герой. Будешь жить у нас. Тетя возражать не будет. Она вообще-то добрая.
Они еще несколько минут болтали о пустяках, пока у Сани не лопнуло терпение, и он не спросил напрямик. Он-то надеялся, что всего одним вопросом сможет все расставить на свои места. Не тут-то было. Он спросил, кто такой Джим, и в ответ получил следующее:
- Я все ждала, когда ты спросишь. Кто - Джим, я не знаю, он о себе никогда ничего не рассказывает. Он живет в поселке недавно, меньше месяца. Мы только знаем, что его ищут, и что сам он хочет вернуться в свои места.
- Да я не про то спрашиваю. Я про на кого он похож. А то только и слышно - Джим, да Джим. Даже этот твой Леха. Через слово - Джим, Джим.
- Ну, на вид он обыкновенный мальчишка. Сначала просто бегал по улице, никого не задирал, и его не трогали. Только потом мы немножко про него узнали. Ну, его вроде бы Женя зовут. Но он сразу сказал, что - Джим. Он очень домой хочет… а где дом - не говорит. Наверно, не знает.