Руководитель МИ-6 пожал плечами: - Может быть, ИРА до сих пор охотится на него. Или мафия.
- Мафия?
Руководитель Ми-6 кивнул:
- Из-за того дела в Вегасе, о котором я рассказывал. А поскольку он отдыхал на Родосе… это же захолустье, вы сами знаете. Почти, во всяком случае, - он пожал плечами. - Хотя, это мог быть кто угодно. Он, должно быть, многим перешёл дорогу, чтобы заполучить то, что у него есть.
Наблюдатель согласно хмыкнул, а затем сказал:
- Хорошо, давайте просто позаботимся, чтобы - в ближайшем будущем, во всяком случае - никто не перешёл дорогу ему самому…
* * *
Филиппу Стоуну очень подходило его имя. Он был словно каменный. Настоящая скала, рост сто восемьдесят пять сантиметров и везде твёрдые грани. Они были необходимы, чтобы стать сильнее. В качестве агента разведки (он ненавидел слово "шпион") Стоуну приходилось сталкиваться с разными вещами. Не верилось, что человек, который выглядел (и был) таким крутым и подготовленным, мог быть настолько умным. Или что человек, который действовал так безучастно и равнодушно, мог быть такой машиной для сбора данных, как Стоун. Его третьим активом была выносливость, накопленная им с годами подобно тому, как сталактит накапливает кальций. Слой за слоем. Учась на своём горьком опыте.
Ничто и никогда не было лёгким для Стоуна. Если ты большой и выглядишь крутым, всегда есть кто-то, кто только и ждёт, чтобы сбить тебя с ног, только чтобы доказать, что он больше и круче. Стоун был сбит с ног много раз, множеством способов, пока, наконец, не научился крепко стоять на ногах.
Жизнь, в которой нет места ни опасностям, ни острым ощущениям, была не для Филиппа Стоуна. В восемнадцать лет он вступил в Парашютно-десантный полк, чтобы просто прыгать с парашютом, а в двадцать три года он уже был уволен со службы из-за своего упорного неподчинения приказам своих старших офицеров, которое достигло своей кульминации в драке с одним из них, когда он сломал противнику челюсть. Стоун никогда не понимал, как он вообще смог стать офицером - он не хотел им быть - поэтому увольнение из армии не выбило его из колеи. Прыжки с самолетов, в конце концов, ему надоели, как и вся прочая бодяга типа делать то, что приказано.
Нет, он не был волком-одиночкой, но полк был слишком уж клановый. Он сохранил тёплые воспоминания, даже сейчас, но… на свете были и другие места, чтобы их посмотреть, и другие способы времяпрепровождения. Он получил немного денег в наследство от тётки, которую даже не знал, а служба в армии пробудила в нём жажду странствий, так что…
Его план заключался в том, чтобы совершить путешествие вокруг света, но кроме этого ничего не получилось, как было задумано. Он добрался до Кипра, затем присоединился к компании каких-то парней в Никосии и пьянствовал с ними всю ночь. Полагая, что это были солдаты из одного из местных британских гарнизонов, он уехал вместе с ними, даже позволил им уговорить его пройти через какой-то глупый ритуал посвящения. Он был пьян и не мог ничего толком вспомнить о нём. Но они вовсе не были солдатами - солдатами регулярной армии, во всяком случае - а ритуал не был глупым. Не в их глазах. Нет, это была их форма зачисления. И когда Стоун вышел из своего пьяного угара, он уже был где-то в Африке, и кто-то дал ему винтовку!
Снова подчиняясь приказам, на этот раз исходящим от полковника "Чокнутого" Дэйва Клегга, также уволенного из рядов Вооружённых сил Её Королевского Величества, Филипп Стоун оказался наёмником в самом диком подразделении, из которого любой человек постарался бы дезертировать. Но он не дезертировал; вместо этого он стал для Чокнутого Дэйва на вес золота. Бизнес, в котором они были замешаны, пришёл к быстрому и плодотворному (хотя и кровавому) завершению; Стоун вскоре оказался дома и вновь стал гражданским.
Двух недель спокойной жизни оказалось слишком много. Была девушка, с которой он познакомился в Миндене. Он решил разыскать её и сел на самолет до Германии.
Между тем… Чокнутый Дэйв Клегг его не забыл. Имя Стоуна вскоре было шёпотом произнесено под сводами Ми-6. Затем его завербовали…
Из воссоединения Стоуна с его девушкой ничего не вышло; он присоединился к паре немолодых, но бодрых американских туристов, бывших военных, вышедших в отставку во время войны; через несколько дней они уговорили его поехать с ними во Франкфурт. Вскоре после этого Стоун потерял свой паспорт, но звонок в британское консульство быстро разрешил эту проблему - со скоростью и эффективностью, о которых он впоследствии припомнил! Его новый паспорт, в отличие от старого, не содержал информации о том, что он бывший офицер Британской армии, но, поскольку он больше не был офицером, он не видел в этом ничего зловещего. Как и в следующем пункте назначения своих американских друзей, которым просто случайно оказался Берлин. Только после нескольких прыжков с парашютом он понял, что переправляет невинные на вид маленькие послания туда и обратно между Восточным и Западным Берлином (у бывших военнослужащих остались там подруги, которых они не забыли после войны, но ненавидели слезливые и бесплодные встречи, кроме того, они теперь женаты), а после очередного прыжка оказался в тюрьме - по ту сторону стены!
Он задумался о произошедших с ним приключениях - которые, как подсказывал его предшествующий опыт, случаются только в триллерах или шпионских романах - только когда был на пути в Москву. По-видимому, он попросил там политического убежища, или, по крайней мере, та красные сказали МИ-6. Его допросили, промыли мозги, сделали двойным агентом, хотя раньше он вовсе (в его глазах) не был ничьим агентом! Позже, вернувшись во Франкфурт, он был захвачен ЦРУ, "дезинформирован" и отправлен обратно в Англию, где был допрошен сотрудниками спецслужб и затем получил работу в Гонконге. Там он прошёл обучение, стал полноправным агентом, улучшил навыки рукопашного боя и методов наблюдения, после чего, наконец, был направлен в Китай в качестве студента, изучающего восточные обычаи, архитектуру и памятники старины.
В 1977 году китайские власти, наконец, раскололи его прикрытие; в Пекине его подвергли полной обработке, и только расцвет китайского романа с США и Великобританией спас его. Он был выдворен из страны с минимумом огласки и со свежепромытыми мозгами, репатриирован с помощью МИ-6, и, наконец, вернулся в Германию в качестве младшего советника контрразведки НАТО.
Ну (часто утешал он себя), ему же хотелось увидеть весь мир? Но мир ещё не совсем закончил с ним, как и он с приключениями.
Работа в Германии была ему не по душе - слишком тихо. Он стал беспокоен - возможно, в результате донёсшихся слухов, что некоторые партии пытались завербовать контрабандистов для доставки оружия в Афганистан, вооружая соплеменников Хаш-луна для борьбы с предстоящим вводом советских войск. И Стоун отправился туда, став членом афганского подполья. Когда ввод войск начался, Стоун по собственной инициативе создал хорошо организованную партизанскую группу. В Лондоне об этом пронюхали и задали ему взбучку. Это тебе не фильм "Лоуренс Аравийский", сказали ему, а настоящая война!
Он стал подумывать, не стоит ли продать себя израильтянам, или вернуться в Южную Африку, где поселились несколько его бывших друзей-солдат, или заняться промышленным шпионажем в Америке. Между тем МИ-5 и МИ-6 продолжали давать ему задания, правда, неинтересные, обычно слежка или работа в качестве телохранителя.
Теперь он должен будет присматривать за Ричардом Гаррисоном, и Стоун уже считал, что это слишком банально для него. Но… работа есть работа, и за неё, по крайней мере, платят. Хотя это будет последний раз, а после этого он, вероятно, махнёт в старые добрые Штаты. По ту сторону Северной Атлантики наверняка будут ещё происходить вооружённые столкновения.
Такими были его мысли, когда он покинул офис МИ-6 через Уайтхолл, который предпочитал в качестве прикрытия и где был "экипирован", затем направился на тянущемся через весь Лондон метро в свою квартиру в Ричмонде. Там он сел в свою машину и отправимся в Хаслемер, где Гаррисон находился на лечении в очень частной и привилегированной больнице. Он не заметил низкорослого, крепкого китайца в деловом костюме, который этим вечером следовал за ним от метро и в Ричмонде - Джонни Фонг был эксперт по незаметности - и не обратил особого внимания на толкающих друг друга двух здоровенных, пьяных хулиганов в дверях магазина, мимо которого проходил. И вдруг…
"Хулиганы" навалились на него, как мешки с углём, сразу прижав к стене. А в следующую секунду, прежде чем он смог задействовать разум или мышцы, маленький китаец оказался прямо перед ним, выдавливая содержимое большого шприц-тюбика прямо через рубашку в стенку желудка! Стоун сразу узнал китайца и немедленно отреагировал.
Он отшвырнул одного из нападавших, замахнулся свободной рукой по дуге и вмазал кулаком в физиономию другого. Но к тому времени он уже знал, что всё кончено. Подъехавший автомобиль, казалось, растягивался, улица таяла, как мягкая ириска; нападавшие, один из них с разбитым, обильно кровоточащим лицом, затолкали его на заднее сиденье большого чёрного "универсала". Он ещё мог немного двигать руками, но они ощущались, как резиновые, словно в них нет костей. Его ноги уже давно сдались, последним отказало мышление, или, может быть, зрение. Позднее он будет вспоминать, что, прежде чем окончательно вырубиться, он увидел крупным планом лицо китайца и его широкую кривую улыбку.
Потом зловещая улыбка желтолицего стала удаляться по длинному чёрному тоннелю, а мысли Стоуна плыли вслед за ней: "Вы просто подождите, Фу Манчу. Я ещё увижусь с вами снова… с вами снова… снова… снова-сновасноваснова снова…"
Но на самом деле, он никогда больше с ним не увидится.
* * *
Не только Ричард Гаррисон оказался на больничной койке: Карло Висенти тоже лежал в "джентльменской" палате в большой больнице в Центральном Лондоне. Он пробыл там весь день и вечер, пока врачи занимались его травмами, и теперь, получив лёгкое успокоительное, сидел на кровати, держась за петлю, и вёл неприятный разговор с тремя хорошо одетыми, недоброжелательно выглядящими и довольно смуглыми посетителями.
- Да, да, мы знаем, - гнусавый голос Марчелло Понтеллари был полон сарказма. - Три треснувших ребра, сломанная ключица, растянутое запястье и сломанный мизинец. Ах, да, и множество сильных ушибов - надо же! - Его усмешка была намеренно преувеличенной. - Разве это не ужасно? Девушек мы режем бритвой или прижигаем сигаретами, парней мы бросаем под колёса или сбрасываем в реку; а вы?.. Кто-то сломал вам одну-две косточки, и вы орёте как резаный!
- Не просто кто-то, - рявкнул Висенти, дёрнувшись, и сморщился от боли, которую его реакция вызвала в забинтованном плече. - Гаррисон! Это был он - точно он - или его брат-близнец!
- Ваши мальчики ничего не видели, - Марио "Карлик" Анжелли затянулся сигарой и выпустил дым кольцами. - Они говорят, что вы вели себя, как безумный, но никого постороннего там не было.
- Идиоты! - Висенти снова дёрнулся и застонал. - Что, чёрт побери, с вами, ребята? Думаете, я сам бросился на стену?
- Откровенно говоря, - сказал Рамон Наварро де Медичи - "Рамон Крыса", как он был известен среди рядовых членов лондонской Мафии, - да, так мы и думаем. По крайней мере, так нам ответили ваши ребята. Припадок, - сказали они. Он чокнулся, - сказали они.
- Чокнулся! - Висенти фыркнул. - Говорю вам, я его видел!
- Да, мы знаем - вот это мы и пришли проверить. Вот почему мы здесь. Нас послал Большой Парень, вы в курсе?
Висенти притих. Большой Парень? Первый успешный Босс Мафии в Англии? Он был заинтересован в этом? Почему?
- Видите ли, - продолжил де Медичи, - ваши мальчики, должно быть, правы. Абсолютно. Гаррисона там не было, и быть не могло. Он в это время был, как в ловушке, в повреждённом самолёте где-то между греческими островами и Англией.
Повреждённый самолёт? Братья Блэк!
- Бомба, - Висенти понимающе кивнул.
- Да, ваша бомба! - ответил де Медичи. - Это вы их наняли. Братьев Блэк. Мы узнали от Фаселло. Вы сделали это лично и тайно, что не совсем по правилам, но…
- Но… - Висенти покачал головой, - но он был там!
- Нет, - Медичи был категоричен, - он был в самолёте с подложенной Блэком бомбой. Но на этот раз Берт облажался. Самолёт не разбился. В любом случае, это ничего не изменит. Гаррисон находился в самолете, поэтому не мог быть где-то рядом с вами.
Мысли Висенти стали носиться постоянно сужающимися кругами.
- Я не понимаю, - сказал он. - Я просто не могу…
- Полтора часа спустя после того, как, по вашим словам, на вас напали, самолёт Гаррисона на одном крыле совершил посадку в аэропорту Гатвика. Шасси не выпускалось, приборы отказали, ничего не работало. Но посадка была аккуратной. Гаррисон в больнице: нервы. У пилота определённо поехала крыша - говорит, что они были спасены Богом.
Висенти откинулся на подушки, застонав от усилившейся боли в плече. Но его травмы теперь отошли на второй план, поскольку его больше донимало собственное замешательство и неверие.
- Какого чёрта… - прошептал он. Он плотно зажмурил глаза и снова покачал головой.
- Вот именно, - сказал Марчелло Понтеллари, его тон был саркастическим, как и всегда, - какого чёрта…
- Послушай, Карло, - сказал де Медичи, - не обращай внимания на Понтеллари и послушай меня. Большой Парень заинтересован во всём этом. Видишь ли, ты не единственный, кто ненавидит этого Гаррисона. Ребята в Лас-Вегасе тоже его терпеть не могут. Вот только они не хотят его смерти.
Глаза Висенти распахнулись:
- Что?
- А то, - продолжал де Медичи. - Помнишь, что было в Вегасе год-полтора назад? Кое-кто сорвал большой куш. Изрядно обчистил кучу игроков. Забрал миллионы и исчез. И всё законно, он просто выиграл эти грёбаные деньги! Можешь себе такое представить? Он их выиграл, мать его!
Глаза Висенти сузились. Он заскрежетал зубами:
- Иисусе! Да, я могу себе это представить. Боже мой! Разве он не сделал то же самое со мной, этот Гаррисон? Разве он не обчистил меня? - Он уставился на де Медичи, оскалив зубы. - Значит, Большой Парень и ребята в Вегасе думают, что?..
- Не думают, - перебил его де Медичи, - они знают. Он проделал в Вегасе точно то же самое, что с тобой. Они знают, что это был он, потому что они наконец-то выследили его. У него больше тузов в рукаве, чем у шулера! Но… ну, теперь понимаешь, почему Большой Парень хочет, чтобы ты отменил заказ на Гаррисона?
Висенти нахмурился:
- Поясни.
- Слушай, сейчас он стоит намного больше живой, чем мёртвый. Гангстеры Вегаса хотят знать, как он это делает. Да, и мы тоже. Мы хотим, чтобы никто другой не сделал этого ещё раз - никогда больше! Итак, как только его выпустят на прогулку, мы его схватим. Потом, когда мы с ним разберёмся, - он пожал плечами. - Он весь твой, если ещё будет нужен.
Висенти кивнул:
- Ладно. А что насчёт братьев Блэк? Можете ли вы найти их, отправить телеграмму, позвонить?
- Да, это уже сделано. Они возвращаются из Родоса через три дня, в понедельник, в 7:00 вечера прибудут в Гатвик. К этому времени ты должен пойти на поправку и покинуть больницу. В 8:30 в понедельник назначено общее собрание в кабинете Большого Парня. Братья Блэк будут там. Ты тоже. Все мы должны присутствовать. Эй, это важно, Карло!
Висенти поджал губы, закатил глаза и уставился в потолок. Затем вновь нахмурился:
- Да, важно, - буркнул он. - Но это еще не объясняет, как я мог решить, что видел его, когда его там не было. И ещё, вы знаете, у меня было такое чувство, что он был там не на самом деле, а как призрак.
Он сделал паузу и пристально посмотрел в глаза своих посетителей, затем с упрёком нахмурил брови:
- Эй, не смотрите на меня так! Мы говорим о человеке, выигравшем у меня "Туз треф", помните? Тузы в рукаве, говорите? Я полностью с вами согласен!
Глава 13
Филиппу Стоуну снился кошмар, а когда он проснулся, с трудом мог определить, где заканчивался страшный сон и начиналась реальность. Ему снилось КГБ, пекинские головорезы, бесчеловечное отношение человека к человеку. Но ему ещё никогда в жизни не снилось ничего подобного Харону Губве.
Этот человек был горой бледной плоти!
Стоя, он, вероятно, был на пару дюймов выше Стоуна, по крайней мере, в два раза толще его в обхвате, и должен был весить примерно четыреста тридцать или четыреста сорок фунтов, а его руки были похожи на большие узловатые дубины, так что Филипп по сравнению с ним казался хрупким. А его бледность, как понял Стоун, объяснялась не болезнью, это был альбинизм: у него были розовые глаза и белая с серыми пятнами кожа - негр-альбинос! И это было ещё не все. Глаза Стоуна до сих пор не могли полностью сфокусироваться, а мозг был, несомненно, одурманен наркотиком, но он знал, как называется такое чудовище - гермафродит. Кем бы ни был необъятный мужчина-женщина, прежде всего он был уродом.
Свет был очень тусклый, а чувства Стоуна были в конфликте друг с другом. Либо он висел вверх тормашками, либо гравитация не имела здесь никакого смысла - где бы это "здесь" ни находилось. Чувство ориентации в пространстве, основанное, прежде всего, на весе собственного тела и направлении, в котором свисала его одежда, подсказывало ему, что он сидел прямо и что "низ" находился там же, где его ступни, а ощущение в шее говорило, что его голова откинута назад, а это означало, что то, на что он смотрел, находилось на потолке!
Он на секунду закрыл глаза, думая, не помотать ли головой, чтобы в ней прояснилось (нет, даже думать об этом очень больно), затем очень медленно, осторожно снова открыл глаза. И на этот раз он всё понял.
Потолок был зеркальным, или, по крайней мере, большую площадь в центре потолка занимало зеркало. То, что казалось происходящим наверху, на самом деле находилось прямо перед Стоуном, но в эту минуту он был рад, что видит это не напрямую. Он не хотел привлекать ничьего внимания, по крайней мере, пока. Сначала он хотел бы выяснить, где находится, потому что уже знал, как оказался здесь. Более или менее.
Но… он также хотел бы знать, почему был привязан к креслу. Или, может быть, он это и так знал. Потому что, если бы он не был связан, то кто-то, или даже несколько человек, к этому времени уже испытали бы на себе действие некоторых из обширного списка известных Стоуну болевых приёмов.
Всё это, однако, может подождать - не стоит спешить. На данный момент он будет просто сидеть и наблюдать за происходящим. А зрелище было… то ещё!
Огромный пятнистый урод-альбинос лежал на том, что выглядело более широким, чем обычно, массажным столом, а три девушки трудились над его рыхлым, разжиревшим телом. Производимые их кулаками и ладонями удары и шлепки сопровождались вздохами, кряхтением и постаныванием чудовища, и все четверо - рабыни и их господин - были совершенно голые. Было время, когда Стоун первым делом стал бы разглядывать девушек, но сейчас его больше заинтересовало (мужское? женское?) существо на массажном столе.
У существа были белые волосы, образующие на голове огромные курчавые заросли, невероятные розовые глаза - уже являющихся аномалией на типично негроидной физиономии - и, самое главное, два половых органа, мужской и женский…
…У Стоуна закружилась голова!