Феликс наверняка снял "сферу", оставив свой "головной убор" в переходном тамбуре, через который можно попасть к кабинке спецлифта, а также проследовать к лестнице запасного выхода. Он наверняка освободился от части экипировки, заметно сковывающей движения: даже если супостат по-новому врубит чертову "матрицу", здесь, в этом глубоком погребе, где все еще функционируют остатки систем безопасности и жизнеобеспечения, технотронное оружие действует не так эффективно, как снаружи.
…Неожиданно громко, показалось даже, что в самом операционном зале, прозвучала серия выстрелов. Последовала небольшая пауза, по истечении которой вновь затеялась яростная, но непродолжительная, не более полминуты, перестрелка.
Когда Романцев посмотрел на показания следящих мониторов, он ощутил, как все внутри у него оборвалось.
Какие-либо показания от микрочипа, вшитого в ткань комбеза Ураева, равно как и от биодатчика, входящего в комплект "Гроза-2", отсутствовали напрочь, и единственным человеком, которого компьютеризованная система слежения и безопасности продолжала уверенно фиксировать и обсчитывать, причем в качестве "своего", был теперь сам Алексей Романцев…
Все, что происходило с ним после этого, Романцев воспринимал как непрерывную серию кошмарных видений.
Он видел, например, самого себя как бы со стороны и притом совершенно не понимал, как такое может быть. Все это смахивало на видеоролик, закольцованный по времени, действие в котором занимает не более десяти секунд. С той лишь разницей, что все события происходили в реальности, где человеческой сущности не полагается раздваиваться и где один и тот же индивидуум не может одновременно быть актером, играющим на сцене отведенную ему самой жизнью роль, и зрителем, наблюдающим за самим собой из партера.
Ролик, который он крутил как бы сам для себя, надо сказать, был препаршивый.
Вот Романцев, чье осунувшееся лицо вдруг стало как-то по-особенному безразличным, полностью отрешенным, перекладывает пистолет из правой руки в левую. Вот он вытирает потную ладонь о штанину и вновь перекладывает ствол в свою рабочую руку. Напоследок бросает напряженный взгляд в сторону тамбура, откуда вот-вот в операционный зал могут ворваться чужаки. Медленно и в то же время решительно подносит пистолет к виску…
И нажимает на курок.
Романцев не знал, сколько раз подряд он "просмотрел" этот кошмарный ролик и сколько раз он пытался покончить с собой. Ему показалось, что все это длилось с ним целую вечность. Но все же наступил такой момент, когда он сказал себе: "Все, баста!", потому что к этому времени уже осознал - "хребтом", по выражению Ураева, что добром для него все это не кончится и что он должен, нет, обязан как-то вырваться за пределы этого ирреального закольцованного мирка…
Дверь запасного выхода была чем-то привалена. Он нажал плечом, затем еще сильнее, чтобы увеличить просвет. Резко и неприятно потянуло запахами прогоревших пороховых газов, но Романцев, преодолев позыв к рвоте, продолжил что есть сил нажимать на броняшку, пока не протиснулся на нижнюю площадку запасной лестницы.
Здесь, среди груды доспехов и чьих-то окровавленных ошметков, он обнаружил Феликса Ураева - его "броник" на груди был пробит как минимум в двух местах. Рядышком с Ураевым, почти что в обнимку с ним, лежал мертвый "стелс" - в забрале его шлема зияла дыра величиной с кулак…
По темечку ударила капля, тяжелая, затем еще одна и еще… Чуть отклонившись, Романцев подставил под тоненькую прерывистую струйку ладонь - откуда-то сверху сочилась кровь. Подсвечивая себе мощным фонарем, он поднялся на несколько ступеней, где на предпоследнем витке "улитки" обнаружился еще один мертвый чужак, экипированный в боекомплект "стелс", - вначале он увидел оторванную чуть выше колена ногу, а затем и все остальное.
- Не такие уж вы "невидимки", мать вашу! - процедил он сквозь зубы. - Вот ежели бы вы, дохляки, вдруг разом все ожили… Нет, такое не по зубам даже вашему Мороку!
Убедившись, что опасность ему пока не грозит, он спустился обратно, на нижнюю площадку. Он не хотел оставлять здесь Ураева, в компании с мертвыми чужаками. Нужно попытаться переволочь тело в тамбур, ну а потом еще раз попробовать связаться с внешним миром…
Когда Романцев, кряхтя от натуги, подхватил Феликса под мышки и попытался втащить мертвого, как ему казалось, товарища через дверной проем в тамбур, послышался слабый стон…
- Все будет нормально, Феликс, - Романцев, закончив перевязку, всадил своему тяжелораненому товарищу, все еще не пришедшему в сознание, инъекцию промедола. - Только что объяву для нас сделали по рации… Мол, так и так, мужики, не нужна ли вам какая помощь? Хотя они нас ни черта не слышат, но все же доперли, наконец, и сообщили, что высылают к нам спасательную партию!
Романцев, пошатываясь, перебирая руками по стенам, все же кое-как доковылял до ураевского пульта. Снял предохранительную скобу с переключателя, перещелкнул его в верхнее положение, разблокировав таким образом подъемное устройство спецлифта. Преодолев таким же макаром обратный путь, вначале закутал Ураева в бушлат, а затем втащил его в кабину лифта - к счастью, включился в работу запасной дизель-генератор, и какая-то часть оборудования, включая подъемник, работала исправно.
На этом иссякли его последние силы. Как и с чьей помощью они выбрались наружу, Романцев не запомнил. Кажется, какие-то люди отобрали у него Феликса; они уложили раненого на носилки и понесли его к приземлившемуся прямо на плацу вертолету… Вокруг Романцева тоже суетились какие-то люди; с неба сыпал то зеленоватый, то ядовито-оранжевый снег; они, эти подоспевшие люди, что-то говорили ему, о чем-то пытались расспросить, но он никого из них не слышал и почти ничего не понимал.
Романцев взял в дрожащие пальцы зажженную кем-то из них сигарету. И даже успел сделать несколько глубоких затяжек, прежде чем мелодичный женский голос, звучащий у него прямо в черепной коробке, начал произносить отсчет, в конце которого он выйдет - или будет выведен - из состояния гипнотического транса.
Глава 27
Подмосковье, Россия, спецобъект "Комплекс-2"
После прогулки по зимнему саду Романцева вновь повели на прием к доктору. Охранники, по-прежнему плотно опекающие его, нисколько не изменили своих строгих правил и манер. Они отказывались вступать в разговоры на сторонние темы, и если даже их отношение к своему подопечному изменилось в лучшую сторону, на их бесстрастных образинах это никак не отражалось.
Конечно, они и не подумали спросить, настроен ли сам Алексей Андреевич общаться с Ларисой Сергеевной. После трех сеансов наркогипноза, между которыми были сравнительно небольшие перерывы, любой нормальный человек бежал бы от "милого доктора" сломя голову, лишь бы только не оказаться в ее заботливых женских ручках, на которых красуются киберперчатки.
Но Романцеву бежать некуда. Если он и может совершить побег, то лишь по одному известному маршруту: на тот свет, по путевке, выписанной ему самим Стоуном.
Впрочем, все было достаточно мило. Романцеву предложили кофе и бисквиты с ореховой начинкой. Он не отказался. Лариса Сергеевна, составив ему компанию, тоже выпила чашечку кофе.
Жалкой марионетке по фамилии Романцев было позволено курить. Вентиляция хорошо справлялась со своей работой, вытягивая лоскуты табачного дыма вон из помещения. Двое малознакомых людей сидели друг против друга, неспешно попивали кофе и разговаривали о разных пустяках.
- Если вы и пытались что-то подкорректировать в моем мозгу, то у вас не очень получилось, - пустив пару колец дыма, сказал Романцев. - Там, в бункере, я пытался застрелиться. Видеокамеры зафиксировали это безобразие, верно? Даже не знаю, с какой стати я надумал пустить себе пулю в лоб… Может, башню снесло под воздействием наркоты? Я ж тогда явно мозги перетрудил! Или приблазнилось что-то дурное? Там был под конец кромешный ад… Помню, что МЛ-датчики вначале зашкалили, потом вовсе накрылись! И вот в этот момент, наверное, я вообще перестал себя контролировать.
- Если бы Ураев не сообразил, что вы не в себе и не разрядил ваш табельный ствол, для вас та история могла бы закончиться плачевно… Что же касается самой этой темы… Будь на вашем месте любой другой человек, Алексей Андреич, он бы не смог выдержать этого нечеловеческого напряжения и наверняка не справился бы с поставленной задачей. Я повторяю - "любой другой". И именно - "на вашем месте", и при тех обстоятельствах, которые там имели место быть.
Романцев бросил на нее пристальный взгляд. Что-то в этой женщине было такое, что не могло его не заинтересовать. Даже сейчас, когда он лишь наполовину живой, когда он пребывает в каком-то странном подвешенном состоянии - даже в эти минуты Л.С. была ему интересна. Она не по-женски логично и рассудительно мыслит, обладает завидной выдержкой. Умеет держать людей на дистанции. Она по-своему, на свой женский лад привлекательна, хотя Романцева, по правде говоря, в его нынешнем положении менее всего интересуют женские прелести. Он смотрел на нее как на личность, которая что-то скрывает под своей маской, непроницаемой для чужих взоров, которую эта Лариса Сергеевна - интересно, имя-то хоть настоящее? - носит, кажется, уже довольно продолжительное время.
- Могу я знать, уважаемый доктор, что за эксперименты вы проделываете с моими мозгами?
- Наращиваем постепенно вашу "полевую" структуру. В августе, когда вы проходили в Центральном госпитале МВД курс лечения в связи с заболеванием кишечной инфекцией, вас тайно подвергли масштабной обработке ИФС-препаратами. Не только вас и не только тогда. Счет идет на десятки "новообращенных", а сейчас, пожалуй, уже на сотни…
- Не знаю, кто и почему это сделал, - Романцев вяло пожал плечами. - Но вы и ваши коллеги, думаю, не слишком-то отличаетесь от ваших "оппонентов". Методы-то у вас одни и те же…
- Вы прекрасно знаете, что это не так, - Лариса Сергеевна улыбнулась краешком губ, лишь едва тронутых помадой. - Не только цели, но и методы наши кардинально различаются… Но вернемся к основной теме. Нам удалось почти полностью устранить следы "деформации", а также в целом существенно поднять ваш жизненный тонус. Кстати, Алексей Андреевич, у вас от природы один из самых высоких уровней МЛ-поля, какие мне только доводилось встречать в своей практике, - почти целых шесть единиц!
- Да, я очень умный, - криво усмехнулся Романцев. - И это основная причина едва ли не всех моих бед… Уровень "полевой" структуры человека - это то же самое, что Ай-кью-коэффициент"?
- Не совсем, хотя что-то общее, безусловно, есть. Вы заметили, что после регулярных инъекций ИФС-препаратов и сеансов наркогипноза ваше самочувствие заметно улучшилось?
- У меня такое ощущение, как будто меня стало… больше, - задумчиво произнес Романцев. - В физическом плане здесь вы правы, я чувствую себя более чем хорошо. Как будто вытащили из меня занозу, которая мешала мне долгое время, а порой и кровоточила…
- Ну вот, а вы на меня обижаетесь… Как видите, нам удалось не только разблокировать целиком вашу память, но и попутно вытащить эту самую, как вы выражаетесь, занозу.
- Я вот еще о чем хотел спросить, Лариса Сергеевна. - Романцев вновь посмотрел ей прямо в глаза. - Это хорошо, что вы соизволили вернуть мне выпавший из моей памяти эпизод трехлетней давности. Но вы при этом чуть передернули карты. Осуществив в моем отношении процедуру психокоррекции, - или как там это у вас называется? - вы как бы подменили одну реальность другой, где я чувствую себя уже в роли героя… Зачем понадобилось это делать? Что ж получается?! Выходит, что в действительности я повел себя тогда, как трус?
- Нет, я так не думаю, - мягко заметила Лариса Сергеевна. - Вы действовали за гранью человеческих возможностей, и судить вас никто не вправе. Но поймите меня правильно, Алексей Андреевич… Так случилось, что в какой-то момент вы перестали цепляться за жизнь. Вы не захотели найти в себе дополнительный ресурс, вы позволили обстоятельствам быть сильнее вас… Это счастье, что спасательная партия действовала очень оперативно, иначе Ураев, а возможно, и вы сами, были бы сейчас мертвы.
- Хотел бы я посмотреть на вас в той ситуации, - мрачно сказал Романцев. - А то языком болтать у нас все мастера.
- Но теперь вы обрели этот самый дополнительный психоэнергетический ресурс, - пропустив его реплику мимо ушей, сказала докторша. - Даже в полумертвом, бессознательном состоянии вы будете ногтями, зубами цепляться за жизнь; и никакая боль, никакие безумные страдания не заставят вас сойти с половины дистанции.
Романцев, сохраняя мрачный вид, прикурил сигарету. Он хотел сказать, что впредь он запрещает кому бы то ни было без спросу лазить под его черепную коробку, и что-то там "ремонтировать", но в этот момент вдруг ощутил, хотя и не в столь болезненном виде, те же головокружение и тошноту, симптомы которых ему уже были знакомы.
- Нащупали все ж таки, - чуть поморщившись, сказала докторша. - "Пробили"… Ну теперь, полковник, держитесь!
Глава 28
Йосемитсский национальный парк,
штат Калифорния, США
На третьи сутки своего пребывания на одном из секретных объектов в Сьерра-Неваде, куда ее перевезли из Лос-Анджелеса, Колхауэр решила сделать вылазку за пределы тщательно охраняемого периметра базы. Как ни странно, те люди, что опекали ее здесь, не стали чинить ей в этом никаких препон. На роль компаньона в этой поездке предложил себя Рональд, тот самый мулат, что выручил ее в неприятной ситуации в Пасадене. Он же, надо полагать, является чем-то вроде ее телохранителя. По правде говоря, она предпочла бы иметь спутником Сатера, но понимала, что никаких особых прав на этого человека не имеет и вряд ли может на них вообще претендовать.
Кстати, Эндрю лично присутствовал во время довольно продолжительного сеанса наркогипноза, которому была подвергнута Колхауэр сразу по прибытии на базу и благодаря которому она обрела если не все, то значительную часть своих былых кондиций. Потом она видела Эндрю еще два раза, мельком, но, учитывая его занятость, решила пока не приставать к нему с накопившимися у нее вопросами.
С базы они выехали на мощном джипе "лендровер". Дорога не заняла много времени, поскольку парк на северо-западе почти соседствовал с огражденной территорией спецобъекта. Рональд припарковал машину на стоянке возле отеля "Биг три лодж". Некоторое время они сидели за столиком кафе, устроившись на открытой террасе. Выпили по чашке кофе, поговорили о том о сем, затем Элизабет решила немного прогуляться по местным окрестностям - ей не раз уже доводилось бывать в Йосемитах, она обожала эти места, а сам этот гигантский парк, на деле являющийся заповедником площадью около 1200 квадратных миль, был ею исхожен, в одиночку и в компании друзей, буквально вдоль и поперек.
Впрочем, она не стала забредать слишком далеко, направив стопы к ближайшей обзорной площадке, находившейся всего в нескольких сотнях метров от отеля. Рональд оказался не только приятным в общении, но и сообразительным парнем. Наверное, он понял, каково сейчас состояние души этой красивой молодой женщины, и предоставил ее фактически самой себе - хотя можно быть уверенным, что, случись какая нужда, он тут же мгновенно окажется рядом с Колхауэр.
Вскоре она стояла на обзорной площадке, где компанию ей составили лишь с полдюжины увешанных видеоаппаратурой японских туристов и супружеская пара американцев, которые не преминули захватить с собой пакеты с гамбургерами и пластиковые бутылки с кока-колой.
Облокотившись на железные поручни, Элизабет любовалась открывшимся ее взору видом на огромную котловину Йосемит - густые леса, среди которых выделялись своим цветом "сахарные сосны" и своим гренадерским ростом растущие рощами и стоящие по отдельности секвойи и "красные деревья", нарядные домики в долине; голубая паутинка рек и ручьев с похожими на зеркала озерами; серебристые ленты водопадов, низвергающихся к подножиям живописных скал; поднимающиеся уступами к небу западные склоны гор Сьерра-Невада, на заснеженных вершинах самых высоких из которых царили зимние холода…
Громадные светло-коричневые и рыже-красные исполины, чьи мощные корни вросли глубоко в эту древнюю землю, чьи кроны возносились далеко в небо, а стволы были похожи на гигантские мраморные колонны, были настолько непривычны человеческому взору, являя собою некую аномалию, что даже не верилось, что они являются законной частью земного ландшафта, пусть даже такого буйного, богатого роскошной растительностью, как здесь, в центральной части Калифорнии.
Когда она смотрела на эти секвойи, она думала о разных аномалиях и пыталась сообразить, не является ли она сама "аномалией", равно как и некоторые личности, с которыми ее периодически сталкивает жизнь?
Человеческий говор вокруг нее вдруг разом смолк. Японцы повесили свои камеры на ремешки и дружно засеменили в сторону автостоянки возле отеля. Вслед за ними убралась и супружеская пара, вместе с недоеденными гамбургерами и недопитой колой. Площадка, с которой открывается чудесный вид на Йосемитскую долину, опустела. Колхауэр не стала оборачиваться. Она и так знала, что здесь появился человек, которого она очень ждала…
- Лучше всего приезжать в Йосемиты в конце февраля или в самом начале марта. - Сатер тоже облокотился о поручни, а его взгляд, как и взор Элизабет, был устремлен в какие-то неведомые дали. - На вершинах еще лежит снег, но на склонах с приближением весны уже расцветают чудные ярко-желтые цветы…
Колхауэр вдруг подумала, что сегодня впервые за всю последнюю декаду выдался наконец ясный и солнечный день. Она стояла на почти километровой высоты обрыве, на самом краю обзорной площадки, в плаще, расстегнутом на груди, длинные полы которого шевелил легкий бриз, долетающий сюда с океанских просторов; она видела перед собой огромные дали и самой себе казалась существом с крыльями, которому ничего не стоит воспарить над этой грешной землей…
- Я хочу поблагодарить вас, Эндрю, за то, что вы пришли мне на выручку, - сказала она, раздельно произнося слова. - Там, на объекте, я как-то не решилась к вам подойти… Мне показалось, что вы очень заняты, а я не хочу отвлекать вас от важных и срочных дел.
- Я всегда к вашим услугам, Элизабет. Но нужно было выждать какое-то время, чтобы вы смогли отдохнуть и прийти в себя после всех этих треволнений… Кстати, как ваше самочувствие?
- Я в полном порядке, Эндрю. Не помню даже, когда еще я чувствовала себя так превосходно, как сейчас.
- Ну вот и отлично. - Когда Сатер повернул к ней голову, его лицо словно светилось изнутри. - Вы и вправду выглядите отлично, Элизабет… Но я вижу, что у вас на языке уйма вопросов?
Легонько вздохнув, Колхауэр утвердительно кивнула головой.
- Ну что ж, спрашивайте.
Элизабет задумалась. В той истории, что произошла с ней в начале сентября, ей было все или же почти все ясно, тем более что Сатер и Малколм уже дали ей все необходимые разъяснения. Поэтому она решилась спросить о другом.
- Эндрю, что за история случилась двадцать седьмого ноября? Я имею в виду наши, лос-анджелесские события. Тот самый инцидент, когда полиция и спецназ ДЕА обложили одно из домовладений в районе Семидесятой улицы, а тот коттедж… сгорел вместе с его обитателями?!
- Вы спрашиваете меня о событиях, очевидцем которых вы сами являетесь, - хмыкнул Сатер. - А что, собственно, вам непонятно, Элизабет?
- Да решительно все!