Только откуда в трикстерах столько злобы и подозрительности? Ко мне, скромному "сумасшедшему андроиду", к другим "овощам", ко всему человечеству? Из-за того, что мы не такие, как они? Но ведь они сами выбрали этот путь, в смысле быть не такими, как мы! Не понимаю.
Но вот что меня по-настоящему задело, так это слова Орфы. Насчет виртуальной мамочки. В этом, как ни крути, что-то есть. Ведь интересно, смогу ли? Должен. Левая! Правая! Левая! Еще! Давай, Хлодвиг, чемпион задрипанный, давай! Туман в голове? На фиг! Сухожилия держат, кости не трещат, и это главное. Жить можно…
Внезапно я обнаружил, что лежу на ровной поверхности. Значит, выбрался на палубу следующего модуля. И лежать мне еще минут пятнадцать. Пока неутомимые наники ударными темпами обращают в моих истощенных мышцах аденозиндифосфорную кислоту обратно в аденозинтрифосфорную. А равно как и совершают иные, не менее полезные биохимические чудеса.
В кабину управления я проник без труда. Собственно, через обычную гермодверь. И надолго задумался. Если бы скафандр позволил чесать в затылке, я бы чесал.
Потому что модульный транспортник никоим образом не был рассчитан на управление человеком. Медузообразный орг, мозг и бессменный капитан корабля, неаппетитной кляксой раскорячился под защитным колпаком. Никаких органов управления. Чертов мозг вершил свои дела по М-связи. Ах я кретин, мог ведь сразу догадаться…
Я положил тяжелые, как две свинцовые палки, руки на колпак, настраиваясь на эмоциональное поле меха. Наверное, его не слишком пугало положение корабля. Деловитая сосредоточенность – похоже, мозг упорно ищет неисправность. Или уже нашел, и там, в двигательном отсеке, вовсю суетятся юркие ремонтные орги. Им и четыре "же" по барабану. И что бы ему, кретину, не отключить двигатели! Искал бы потом сколько влезет. Сколько его душе биомеханической угодно.
А с другой стороны – все логично. Задание у него простое – как можно скорее доставить груз на Марс. Вот и старается. Оно ж быстрее? Яволь, мой генерал, гораздо быстрее. А о прилепившемся к грузоотсеку "Птере" этот болван знать не знает. Или поломка такова, что исключает возможность остановки спарки?
Нелепость, однако… Как там это? Не в свои сани не садись. Воистину.
Я понял, что осталась только одна возможность. Безумная, но других нет. Я закрыл глаза, вспоминая недавнее возлесортирное приключение, изо всех мыслимых сил пытаясь воспроизвести чувство ледяной бездны.
И оно возникло! По глазам забегали нейтринные мурашки, мир сжался до размеров фризерной камеры, обрушилась ватная тишина… И в этой тишине я услышал, словно со стороны, собственный – собственный ли? – ледяной, лишенный каких-либо эмоций голос: "…остановить… двигатели… ТМ-131…"
Мой изменившийся голос говорил что-то еще, и получал какие-то ответы, и снова говорил… А какой-то иной частью расколовшегося моего разума я уловил всплеск недоумения – капитан-механорг явно не ждал никаких команд от незваных гостей. Ну же, кретин, думалось мне еще одной, уже третьей частью сознания. Давай! Я человек, ты обязан, слышишь, обязан подчиниться!
Невесомость обрушилась, словно удар кувалдой по голове. Я подлетел, врезался шлемом в купол. Спину, всю целиком, пронзила дикая боль. Декомпрессия позвоночных дисков, насколько я понимаю. Что-то, Ирма, в твоих виртуальных симуляторах я с подобным ощущением не сталкивался… да при чем здесь Ирма? Я ведь только что отдал команду по М-связи! Я. Отдал. Команду. По. М-связи.
КТО Я?
О Шур, неужели… неужели Ведьма права? Я механтроп? А все мои книги, мечты, десанты на Сатурн, чемпионаты по абоксу, друзья и подруги, родители, в конце концов, – ложная память?
Я понял, что кричу, громко и бессмысленно, и приказал себе заткнуться. И даже врезал для верности кулаком по шлему, отчего несколько раз перекувырнулся, стукаясь обо что ни попадя. Помогло. Кем бы я ни был, не время пускать сопли. Есть дело, и его надо сделать. Душевными самокопаниями займемся на досуге. Вот, скажем, на стекле-дисплее шлема загорелся красный огонек. Это значит – в древнем скафандре, шкуре моей временной, заканчивается воздух. Это ничего. Стоит задержать дыхание хотя бы на две минуты, и верные наноробы совершат очередное чудо биохимии – превратят мой гемоглобин в миоглобин. И буду я легко делать один вдох в десять минут. Эдакий человекокашалот. Стоило ли бы так возиться, будь я не человеком, а…
Я оборвал этот поворот мысли. Выбрался из кабины и, точно прицелившись, сильно оттолкнулся ногами. Следовало спешить в двигательный отсек. Потому что теперь я точно знал и причину неисправности, и способ ее устранения. Всего-то короткое замыкание из-за сгустка металлической астероидной пыли. Всего-то…
Не-е, невесомость, скажу я вам, совсем другой коленкор! Чувствуешь себя если не богом, то во всяком случае полубогом. Или Суперменом. Был такой персонаж рисованных книжек, одну из которых Шур мне дал еще в детстве. В моем детстве, конечно… И стремительный полет вдоль стен модульника, это не карабканье по неудобным скобам из последних сил…
Стоп машина… Тьфу ты, ну почему мне все время лезут в голову эти дурацкие словечки… Ага, вот и технологический шлюз… Протиснусь? Должон! А вот теперь раздуло, мама не горюй. Его величество вакуум, собственной персоной. Кто это тут мается от безделья? Так и есть, ремонтный орг! Один… А где остальные? Бастуют? Ладно, пусть Ирма разбирается со своими подопечными. Мы же займемся ремонтом. Давай-ка, братец, вон туда лезь. Видишь посторонние включения между разгонными пластинами? Это же и без того сверхпроводники, зачем им метахпическая пыль? Устранить! Ну же, не трусь. Двигатели застопорены, тока там нет… Ну вот и молодец! Дай-ка мне тест-прогноз… Отлично, теперь будет работать как часы… Ну, прощевай покедова… Мы с тобой одной крови… Хм…
Побеседовав эдак, побалагурив с несчастным одиноким оргом-ремонтником, который, похоже, элементарно растерялся, оставшись один – остальных, видать, просто сорвало с корпуса ускорением, когда они спешили к двигательному отсеку снаружи, – я начал спускаться (или подниматься?) к "Птеру". Дышать, невзирая на все старания наноробов, было довольно тяжело. И не будь сейчас невесомости, я бы уже коньки отбросил. Сознание выполненного долга, конечно, воодушевляло, но больше всего мне сейчас хотелось оказаться в теплой, хорошо освещенной, а главное, полной воздуха рубке дельтаящера. И Мастер Хо, наверное, уже там. Волнуется.
Ничего, старина, я уже иду…
Вернее, лечу…
Ползу…
…Как же жарко, Шур, дышать нечем… Ну неужели нельзя включить кондиционер?.. Эти твои наноробы… От них все чешется… Внутри… А почесать нельзя…
Похоже, я все-таки потерял сознание, не добравшись до шлюза. Потому что вдруг без всякого перехода увидел хмуро-озабоченный взгляд Кирка, который стоял почему-то подо мною и выжидательно смотрел на меня снизу вверх, выставив подбородок с ямочкой.
– Жив? – спросил он без всякой радости.
– Да, – с хрипом выдавил я из себя. – Спасибо!
– Не за что, – отозвался Кирк. – Хотя ты был в полной отключке… И неудивительно, кислорода у тебя давно уже не должно было быть…
В глазах Кирка вспыхнули синие огонечки, словно внутри них поместили по светодиоду. И в этот миг мне показалось, что он знает про меня что-то такое, чего я не знаю сам. И это как-то странно ассоциировалось с ощущением космической пустоты и субатомной щекотки… Странный парень этот Наездник…
– Ладно, пока!
Он сделал мне ручкой и удалился. Я поглядел ему вслед, мучаясь от какой-то несообразности в его облике. Смутная догадка, а может быть, подозрение стучалось в открытые двери моего сознания, но войти не могло…
Приняв более-менее вертикальное положение – оказывается, мой спаситель поместил меня под вентиляционную решетку в потолке шлюза, – цепляясь за что попало, я вплыл в рубку. Мастер Хо, разместившийся в ложементе второго пилота и уступивший мне командирское кресло, поднял приветственно руку.
– С возвращением на борт, капитан! – сказал он. – Как самочувствие?
– Самочувствие нормальное, – отозвался я по-гагарински. – Доложите обстановку.
И Хо, как и положено второму пилоту, доложил…
Двое суток сказочно быстрого полета промелькнули в мгновение ока. На сон и еду мы с Хо тратили минимум времени. Ушибленная половина лица его за это время постепенно приобрела человеческий вид, единственно – кожа отливала мутной желтизной. С помощью Мастера я досконально изучил двигательную систему "Птера" и построил точную векторную модель сил и распределения тяги при различных вариантах отработки двигателями. Второй пилот относился ко мне по-прежнему, по крайней мере, не подавал виду, что удивлен моими нечеловеческими способностями. Другие из "великолепной семерки" сторонились меня, словно прокаженного. А Кирк в редкие моменты, когда мы оказывались с ним лицом к лицу, все так же выжидательно смотрел на меня. И вновь в мое сознание стучала неуловимая мысль и, не достучавшись, уходила.
И вот на исходе вторых суток мы болтались на марсианской орбите. ТМ-131 благополучно ушел вниз и, уже сбросив в нижних слоях атмосферы свои модули, устремился обратно к Земле. А я третий виток подряд пытался сообразить, каким образом, используя наш ограниченный ходовой ресурс, вырулить к скоробеглому Фобосу, и все у меня не вытанцовывалось. Конечно, здесь, на высоте девяти тысяч километров над Марсом, вполне можно было нащупать связь с Ирмой, но… я не хотел этого.
Итак, еще раз. Фобос. Орбитальный период – ноль целых три десятых суток. Очень быстрый спутник. За марсианский день успевает дважды показаться и спрятаться за горизонтом. Наклонение орбиты – один градус, эксцентриситет – ноль-ноль-один. Средняя орбитальная скорость – две целых четырнадцать сотых кэмэ в секунду. Элементы вращения… тоже помню. В голове вдруг возникла таблица: "Нормированные гармонические коэффициенты гравитационного потенциала Фобоса и ошибки их определения", а следом и сама формула расчета потенциала притяжения. Ну да, разложение ряда по сферическим функциям. В каком из симуляторов я этим всем пользовался? Не упомню.
– Что скажешь, Хлодвиг? – прервал Хо подзатянувшееся молчание. – Сядем?
– Угу, – промычал я. – Сейчас он снова пройдет под нами. Понимаешь, Хо, главное – нам его сейчас догнать, причем так догнать, чтобы в итоге в точности уравновесить орбитальные скорости, но чтобы наша была все же на девять метров в секунду больше.
– Почему на девять? – отчего-то понизил голос Мастер.
– Ну, сэр, девятка – счастливое чисто во многих религиях, – не удержался я от ерничества. – Вторая космическая для Фобоса – всего лишь десять метров в секунду. Если мы сильно тюкнемся об него, а присоски на опорных лапах не успеют сработать, то откинет нас обратно. За новый маневр после этого я не ручаюсь. Я уж молчу, что сесть надо именно в Стикни, и как можно ближе к базе. И совсем не хочется думать о патрульных эриниях. Если им захочется принять нас за метеорит…
– А могут? – бросил Хо.
– Не должны. Меня они, по идее, учуют.
– Oh, my Lord… – пробормотал Хо. – То есть нас они могли и не распознать? В смысле как людей? Виг, я еще раз хочу принести тебе глубочайшие извинения за бессмысленную агрессивность моих друзей.
Старина Хо произносил эту фразу, наверное, в сотый за последние сутки раз. Но отчего-то легче мне не становилось.
Я посадил "Птера" точно в "Стикни". В ста метрах от комплекса. Сам. Без Ирмы. Наверное, я мог собой гордиться. Но я слишком устал, поэтому мне было все равно.
Дальнейшее помню как в тумане. Как "слетал" к грузовому шлюзу гостиницы с тросом, как переправлял туда свой "груз". Как не оказалось там никакого Люцифера, несмотря на по-прежнему заблокированный телепорт. Как паниковали и суетились эти дети, узнав, что ни на Землю, ни даже на Марс "Птер" не полетит. Будто на "Стикни" нельзя было жить – хоть год, хоть десять… А потом, когда над валом кратера возникла гороподобная туша эринии, я принял решение.
Эриния излучала холодную надменность. Маленький человечек в скафандре, прилетевший к ней, прикованный тросом, был кем-то вроде очень дальнего родственника, причем родственника малолетнего и оттого особого внимания не заслуживающего. Тем сильнее было ее удивление, когда от этого мелкого и незначительного субъекта поступила команда по приоритетному каналу прямого М-доступа. Эту команду невозможно было ни игнорировать, ни тем паче ослушаться.
Через час с небольшим от поверхности Фобоса отделилась странная парочка: космическая мусорщица бережно сжимала в щупальцах миниатюрный и хрупкий, явно атмосферный летательный аппарат, каким-то недоразумением закинутый в космические дали…
Я видел это на мониторе, который принимал сигнал из диспетчерской "Стикни".
Прощай, Фобос! Здравствуй, Марс! "Великолепная семерка" идет на посадку…
Глава десятая
ОБМОРОЖЕННАЯ АЛЬПИНИСТКА
1
Когда немногочисленные родственники и соседи, вздыхая и всхлипывая, удалились в сторону ворот, из темноты, быстро сгущавшейся под кладбищенскими липами, вышел человек, видимо опоздавший на церемонию.
Оглядевшись и подняв воротник плаща, словно не желая быть замеченным, он приблизился к свежему холмику, заставленному венками. Спустя мгновение рядом с ним появилось животное. Оно повело себя странно. Не стало шастать по кустам, распугивая мелкую живность, а уселось возле хозяина и наклонило круглую ушастую голову. Словно в знак скорби.
Человек присел на корточки, нежно потрепал кота по ушам и тихо проговорил:
– Одни мы с тобой остались… Осиротели. – Коснулся легонько пальцами укрытого цветами могильного суглинка. – Эх, Серго, Серго…
Кот в ответ печально мяукнул.
Человек поднялся, вынул из бокового кармана какой-то металлический предмет, остро блеснувший отраженным, невесть откуда взявшимся в сумерках светом.
– Покойся с миром, друже, – прошептал он и положил предмет рядом с белой табличкой, долженствующей обозначать место погребения, пока не будет поставлен настоящий памятник.
На табличке значилось: "Сергей Абелярович Северов". И две даты. И больше ничего. Ни слова о том, что он сделал в жизни. Но, судя по этим датам, ныне с такой скромностью погребли весьма пожилого человека, тогда как его друг казался совсем молодым. А ведь не у всякого старика бывают молодые друзья…
– Прощай… И прости…
Человек подхватил кота и, не оглядываясь, зашагал к выходу. Заметив, что створки ворот медленно затворяются, он ускорил шаг, почти побежал и успел протиснуться в самый последний момент. Оказавшись на улице, человек подошел к стоянке онокентавров. Уселся в широкое мягкое седло, пристроил любимца в специальной корзинке для домашних животных, чем вызвал недовольный вопль благородного кошачьего, и коснулся выемки активатора. Онокентавр сдержанно заурчал и мягко поплыл вдоль обезлюдевшей к ночи аллеи. Наращенный обтекатель скрыл седока и пушистого пассажира от встречного ветра и посторонних глаз.
Высыпали звезды. И казалось, одна из них скатилась с невидимой воздушной горы прямо к месту последнего человеческого упокоения, приняв форму золотистого семигранника с выпуклыми темными буквами MS.
Молодая эриния из клана космических мусорщиц достигла роя вожделенных обломков почти на пределе ресурса. Микрометеориты, космические лучи и солнечный ветер истончили ее панцирь. Питательный коллектор, за неимением иного топлива, начал поглощать некоторые второстепенные органы. Реактивная птица уже не могла на расстоянии определить, к какому классу относится встречный рой, какие металлы или минералы содержит. Из органов сенсорной группы надежно работали лишь локаторы и камеры прямого оптического наблюдения.
В бедственном положении виновата была сама эриния. Она переоценила свои силы, когда из всех возможных траекторий выбрала самую протяженную. Молодой и неопытной, ей хотелось обследовать наиболее удаленные и наименее изученные районы Большого мусорного пояса, прежде именовавшегося Поясом астероидов. Неписаными правилами клана подобное безрассудство допускалось. Это был своего рода естественный отбор – выживали сильнейшие и умнейшие, то есть как раз такие, какие были нужны для выполнения Сверхзадачи.
Если верить локаторам, рой относился к смешанным по составу конгломератам обломков. Не исключено, что кроме железно-никелевых и хондритных в нем было полно метеоритов, содержащих редкоземельные элементы. По форме рой приближался к эллипсоиду. Оптика демонстрировала нечто напоминающее раздувшуюся рыбу-иглобрюха, около трехсот километров в диаметре. Эриния воодушевилась. Находка могла оказаться на редкость удачной. Появилась надежда не только пополнить ресурсы, но и восстановиться до приемлемого уровня.
Собрав последние силы, эриния откорректировала курс, правда при этом ей пришлось пожертвовать оптическим преобразователем. До соприкосновения с роем оставалось несколько часов, но при исправном радиолокаторе оптическая слепота была не опасна. Органы же, отвечающие за мыслительные функции и М-связь, функционировали как всегда превосходно. Чтобы скоротать время, эриния составила предварительный отчет о находке и отправила его в направлении Кассиопеи, в сектор, где дрейфовал один из Утилизаторов. Механорг-диспетчер этого корабля-завода, зарегистрировав сообщение, потребовал подтверждения.
Но подтверждения не поступило.
Около трех часов ночи Александр остановил онокентавра у парадного подъезда Института ксенологии. В скромном особняке, совершенно затерявшемся среди подросшего сосняка на окраине фаланстера Малая Пеша, не светилось ни единого окна. Разумеется, в ночном дежурстве не было нужды. Приданный институту клан обеспечивал бесперебойную подачу энергии и расходуемых материалов в безлюдную лабораторию на минус третьем этаже, где делами заправлял мощный спинтронный компьютер. Однако в былые времена всегда бы нашлась парочка энтузиастов, которые бы, наливаясь по самые брови крепчайшим кофе, наверстывали то, что не успевали сделать за день. Например, сотрудники научно-исследовательского центра при корпорации "Механорг Систем" неделями не вылезали из лабораторий и испытательных полигонов. Но это было так давно, совершенно в другой жизни…
Ностальгически вздохнув, Александр посмотрел на столь же темное, как и все прочие, окно во втором этаже.
Еще недавно, наверное, оно не гасло всю ночь…
Впрочем, вздох этот был вполне лицемерным. Еще вчера все сотрудники получили извещение местного совета о временном прекращении деятельности Института ксенологии в связи с проведением плановых профилактических работ по предотвращению… Ну и так далее. Чушь, конечно, полная, но ксенологи поверили.
– Ваш выход, маэстро, – сказал Александр, опустив кота на землю.
Прежде чем приступить к делу, Мафу сладко потянулся, прогнув черную, блестящую в рассеянном звездном свете спину. Затем мягкими прыжками вскочил на крыльцо и, мурлыча, принялся тереться об металлическую колонну, поддерживающую козырек. Сторонний наблюдатель ни за что бы не догадался, что таким способом хитрый метакотяра генерировал серию низкочастотных импульсов, размыкающих электромагнитные запоры и создающих помехи в охранных контурах здания. Но Александр не был сторонним наблюдателем.