– Ну что, Чужак, приступим? – Чернявин уже не играл на публику, он был серьезен и сосредоточен.
А когда Глеб кивнул, скользнул на шаг вперед, сделав выпад и целясь в лицо. Вернее, в глаза, что создает нервное напряжение у всех без исключения – так уж устроены люди. Глеб ушел в сторону, ожидая, что сейчас противник продолжит движение и попытается полоснуть ему по ноге: сам он намеренно Чернявину этот соблазн и предоставил. Но нет: тот рывком разорвал дистанцию и застыл в оборонительной позе, чем-то напоминающей фехтовальную, с той лишь разницей, что левое предплечье прикрывало грудь в области сердца. Что, в общем-то, было понятно: то, что применимо в иных обстоятельствах, сейчас, при таком скоплении не искушенных в тонкостях ножевого боя зрителей, могло быть принято за подлость. Антон, судя по всему, создавать такое впечатление не пожелал, отпрыгнув назад. Это потом он может, плюнув на подобного рода сложности – собственная жизнь дорога всем, и Чернявин не исключение, – прибегнуть к любому, даже самому подлому приему, но сейчас сдержался.
Чернявин атаковал снова, стараясь угодить режущим движением по запястью Чужинова. И снова Глеб ушел, сделав ответный выпад и целясь острием в тыльную часть ладони противника с зажатым в ней ножом. Не достал, хотя не очень-то и пытался, лишь обозначил намерение.
Краем зрения Глеб уловил взгляд девушки, к слову, весьма симпатичной. Та смотрела куда-то ему за спину, и вид у нее при этом показался Чужинову каким-то испуганным. Но было не до того: Чернявин в очередной раз пошел в атаку, теперь более решительную, от которой Глебу едва удалось спастись. И то лишь благодаря тому, что в самый последний момент буквально чудом ему удалось отбить своим лезвием клинок ножа Чернявина. Металл лязгнул о металл, и в притихшей толпе кто-то испуганно охнул. Дальше Глеб удачно угодил носком под колено противника, окончательно разрушив его атаку. Удар, к его глубочайшему сожалению, получился несильным: Чернявин даже не захромал.
– Мочи его, Антоха! – выкрикнул кто-то, отчаянно гундося. – Гаси козла!
"За козла ответишь!" – Несмотря на напряженность ситуации, Глеб позволил себе улыбнуться.
Судя по всему, крикун ответил сразу же: следующий его выкрик оборвался в самом зародыше, а где-то в стороне мелькнула фигура Рустама Джиоева, и вряд ли два этих факта оказались простым совпадением.
Тянуть дальше не имело смысла, да и по времени все должно было уже сойтись. Условных знаков они не оговаривали. Да и какими они могут быть? Если начнется стрельба, значит, все хуже некуда, а свистов, выкриков и другого шума хватало и без того.
Глеб рисковал, когда на следующий выпад не на шутку разошедшегося Чернявина отреагировал не бегством, а, напротив, сближением. Дальше он увел в сторону вооруженную руку противника и крутнулся, прижавшись к нему спиной, на мгновение почувствовав, как напряглась спина Чернявина. Проигрывая эпизод, тот прикрыл шею, отлично понимая, что атака Чужинова придется именно туда. Там расположены и трахея, и сонная артерия, и яремная вена, и блуждающий нерв, и тогда бы ему не помогло даже срочное вмешательство хирургической бригады.
Планируя свой маневр, Глеб предполагал, что Чернявин успеет защититься. Это было маловероятно, больше походило на чудо, но все же случилось. И тогда Чужинов не стал разрывать дистанцию либо наспех наносить удар куда придется. Выпустив нож, он перехватил вооруженную руку Чернявина, заламывая ее и одновременно делая подсечку.
Чужинов рисковал отчаянно, потому что действие, которое задумал, могло сорваться. Тогда бы он остался без оружия, и все: сколь благородно ни пытался вести себя противник, поднять нож Чернявин ему бы не позволил. Бандит рухнул на землю, и теперь оставалось только подправить его падение. Глеб упал рядом с ним на колени, по-прежнему придерживая Чернявина, оказавшегося вдруг на лезвии собственного ножа, который тот все еще сжимал в руке. Чернявин последним усилием повернул голову, и в его угасающем взоре читались не боль, не страх расставания с жизнью, а изумление: как же так?!
"А вот так, – думал Чужинов, поднимаясь на ноги. – Ты ожидал все, что угодно, но только не такого продолжения. Именно на это у меня и был весь расчет".
– Ну и что ты затянул? Поиграть решил? – весело спросил у него возникший вдруг рядом Рустам. – А вообще нормально ты его, с фантазией.
– Могли бы и быстрее задницами шевелить: потому и затянул, что особой уверенности не было, что все уже на местах. – Чужинов старался держаться невозмутимо, но чувствовал, как бушует в крови адреналин. – Как все прошло?
– Нормалек, без эксцессов. Можно сказать, переживали зря. Хотя нашелся все же один, но его Крапивин вовремя пресек. Не забудь Ромке спасибо сказать. – Рустам взглянул на неподвижное тело Чернявина. – Убит гравитацией, – ухмыльнулся он. – Пусть так на могильном камне и напишут. Только не заслуживает его эта мразь, – и Джиоев едва сдержался, чтобы не пнуть труп.
Вместо этого он поднял с земли чужиновский нож и протянул его владельцу: держи. Глеб взглянул на оружие, которое так и не использовал, взял его и пошел через расступающуюся толпу к рюкзакам, накинул куртку: не лето на дворе, вон у людей изо рта пар идет.
Еще вечером, посовещавшись, они пришли к выводу, что будет далеко не лишним взять под контроль несколько теоретически опасных точек: расположенную невдалеке вышку, на которой круглосуточно находился вооруженный человек, несколько окон, из которых просматривалось ристалище, ну и, по возможности, людей в толпе. Словом, все то, откуда можно ждать сюрприза в виде прицельного выстрела.
– Глеб, у тебя кровь на рукаве, давай перевяжу, – услышал он Егора, державшего наготове упаковку с бинтом, и только после обратил внимание на режущую боль в руке.
"Надо же, – удивился Чужинов. – И когда успел? Царапина, – определил он, едва взглянув на рану. – Но мерзнуть будет: раны на морозе всегда мерзнут".
– Спасибо, Роман! – поблагодарил он Крапивина, державшего в руке пистолет ПБ. Такие они с собой не брали, значит, трофей. – Что произошло?
– Да не за что, Чужак, – пожал плечами Крапивин. – Хотел тут один тебе в спину пальнуть, когда уже все закончилось. Пришлось ему отказать. Убивать не стал, сломал его немного, но на пару недель больничный ему точно выпишут, – пошутил он. – Когда-то выходить на таких меня научили качественно, пригодилось. Смешно только, почему пистолет с глушителем? Он что, всерьез полагал, что никто ничего не услышит? Баран.
Они встали в круг, все семеро, спиной друг к другу, держа оружие на изготовку и глядя на разбредающуюся толпу.
– Скрябин к нам идет, да не один, пятеро их, – известил всех Семен Поликарпов. – Сейчас что-то скажет.
– Так как же он селение под себя подмять смог? – поинтересовался Денис у Скрябина о том, что интересовало всех.
Они снова сидели в той же столовой, за тем же столом, только накрыт он уже был стараниями нового главы поселения.
– Да как в той сказочке, когда зайчик лисичку сначала пустил погреться, а потом она же его и выгнала. С год назад все началось. Пришел Чернявин один, попросил приюта. Говорит: не сложилось у меня на прежнем месте. Что именно? – спрашиваем. Из-за бабы, – объясняет. Мол, не поделили одну, и мне было лучше уйти. Посмотрели на него – с виду вроде нормальный, без всяких загонов, и оружие в руках держать умеет. Сами знаете: сейчас каждый человек на счету. Вроде кто-то где-то видел его, и не совсем по-хорошему, но места у нас такие, сами понимаете – приходится баланс держать.
Глеб кивнул: понимаем. Шахты расположены так, что баланс, как выразился Скрябин, им приходится держать между Ларионовым и бандитами.
– И что потом?
– Потом? А что потом? Прожил он тут некоторое время, пара дружков к нему присоединились, он к тому времени авторитет себе заработал, людишек вокруг себя собрал, таких, которые едва не в рот ему заглядывали. А еще дальше Ерофеев внезапно исчез. Это бывший глава наш, – предупреждая вопросы, пояснил Скрябин. – Вот тогда-то Чернявин все к рукам себе и прибрал. Не сказать, чтобы многое изменилось, разве что начали захаживать к нам всякие мутные личности. Но вели себя прилично, не барагозили сверх меры, сам он их и приструнивал. Так и жили. Насчет женщин ты прав оказался. – Скрябин посмотрел на Рустама. – Очень уж он их любил. Правда, насильно никого в постель не затаскивал, как говорится, не мытьем, так катаньем завлекал. Я вам честно скажу: когда увидел, чем дело оборачивается, сразу подумал: "Вот он – мой шанс!" Собрал людей надежных, объяснил им что к чему, ну они меня и поддержали.
– Еще бы нет, – понимающе кивнул Денис Войтов. Ведь в случае успеха каждый из них как "приближенный" нового хозяина Шахт получал немалую долю привилегий. В современном мире лишний кусок мяса или новые штаны – уже привилегия, и не маленькая.
– В общем, на тебя я поставил, – глядя на Чужинова, закончил рассказ Скрябин.
Тоже понятно: выиграй схватку на ножах Чернявин, кто-нибудь обязательно донес бы ему о том, что затеял Скрябин, и тогда бы тому житья не стало.
– И правильно сделал. – Прокоп скользнул взглядом по заставленному столу: что бы еще такого съесть? Вроде бы и сыт, и желудок полный, но всегда найдется местечко для вкусненького. – Кстати, почему Шахты называются?
– Штольни под нами, – притопнул ногой Скрябин. – Еще со времен царя Гороха. А недавно месторождение александрита обнаружили.
– А это что за зверь? Камень, что ли?
– Да, драгоценный, разновидность хризоберилла. Я горный институт в Питере заканчивал, – пояснил Скрябин. – Тут до того, как все началось, инфраструктуру уже полностью создали, но добычу наладить так и не успели. Ну а ныне другие драгоценности в ходу.
– Кстати, Валентин, есть поблизости еще какие-нибудь поселения? – спросил Чужинов. – В первую очередь интересуют те, что расположены по пути в Однинск. На моей карте всего парочка обозначена, но и они под большим вопросом. – И тут же через плечо: – Рустам, далеко собрался?
Тот самодовольно провел рукой по бороде:
– Обстоятельства. Червеня, или как там этого черта зовут, больше нет, но кто-то же должен его обязанности исполнять? Одна дама в гости пригласила, – пояснил он.
– Душман, а подруги у нее есть? – С Поликарпова, вовсю клевавшего носом, сон как будто рукой сняло.
– Понятия не имею. Но если что, тебя подтяну, – пообещал ему Джиоев.
Рустам вернулся под утро. Он молча начал укладывать в дорогу рюкзак, стараясь держаться ко всем спиной. Поначалу на Джиоева никто не обращал внимания, пока он сам неудачно не продемонстрировал свой профиль на фоне окна.
– Ну-ка, поворотись, сынку! – потребовал Денис. – Что это с твоей бородой стряслось?
– Да надоела она мне, – без особой убедительности в голосе сообщил Рустам. – Подумал вдруг, на кой черт она мне нужна?
– Колись давай! – не поверил ему Войтов. – Что это она тебе внезапно так надоела?
– Чего это я тебе объяснять что-то должен? – упорствовал тот. – Да, кстати, пока сюда шел, видел, какой-то зверек дорогу перебегает. Вроде и не темно уже, но признать не получилось. Он, по-моему, до сих пор там сидит. Может, пойдешь взглянешь – хорек, нет?
Смеялись Егор с Поликарповым, им вторили Чужинов с Прокопом, и даже Крапивин разулыбался.
– Ты мне зубы не заговаривай! – Денис веселился вместе со всеми. – Говори, кто тебе бороду обкорнал? Дама твоя в порыве страсти?
– Да там история получилась, – сдался наконец Рустам. – Она вроде и не против, но пока, заявила, бороду не сбреешь, не будет тебе моего согласия. Старый ты, мол, с ней, да и как мне твое лицо запомнить, если оно сплошь обросло? Я и так, и этак, она ни в какую. Время уже полночи прошло, возвращаться скоро, а воз и ныне там. А сама такая красотулечка!.. В общем, я и согласился. Что только настоящий джентльмен ради дамы не сделает! – И он провел ладонью по тому, что еще вчерашним вечером выглядело роскошной бородой, а сейчас иначе как щетиной назвать было нельзя.
– Нашла коса на камень! – не унимался Семен.
– Больше она тебя ни в каком месте побриться не заставила, чтобы получше запомнить? – невинно поинтересовался Прокоп под новый взрыв хохота.
Глава 16
Маша и подснежники
– Крохотное совсем. – Рустам оторвал бинокль от глаз. – И частокол – одно название. Но баня есть. – Улыбаясь, он взглянул на Семена Поликарпова, но тот как будто бы его не услышал.
И действительно селение размерами не впечатляло. Полтора десятка домов, окруженных невысоким тыном, даже издали выглядевшим ненадежным.
"Либо жизнь обитателей ничему еще не научила, либо стороной его твари обходят. Случается и такое", – подумал Глеб, берясь за лыжные палки.
– Ну что, вперед? Как бы там ни было, в тепле выспимся.
Две последние ночи им пришлось ночевать в лесу. Хорошего мало, тем более что значительно похолодало. Поликарпов утверждал, что на рассвете мороз градусов до тридцати доходил.
– Интересно, что нас там ждет? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Крапивин.
Как выяснилось, у Дениса Войтова был готовый ответ:
– Все будет как всегда. Чужак кого-нибудь зарежет. Душман охмурит какую-нибудь красотульку. Только непонятно, чем он на этот раз расплачиваться станет? – заржал Денис, взглянув на голый подбородок Джиоева. – Сема тоже понятно чем займется: исчесался весь. Вы с Егором будете все время молчать и, как обычно, раньше всех спать ляжете. Да, чуть не забыл: Егор, перед тем как заснуть, обязательно повздыхает, вспоминая невесту, – изрядно смутил он Кошелева. – Ну а мы с Прокопом Андреичем, – жестом перебил Денис уже язвительно открывшего рот Поликарпова, – люди солидные: чайку погоняем да поговорим по душам о том о сем.
– Ну да, вам всегда есть о чем поговорить: как всех хорей в Вылково извести, – отплатил ему той же монетой Джиоев.
– Да что вы все до хорька-то докопались? Задача, надо прямо сказать, стратегическая. – Прокоп Киреев улыбался в отросшие за время пути усы. – Судите сами: курятник где находится? Правильно, внутри периметра. Но ведь каким-то образом эта гадина в него попадает? А если попадает она, то существует вероятность, что и твари смогут. Только не говорите мне, что ход узкий: как они копать умеют, сами знаете.
– Так, отставить разговорчики! – улыбаясь, скомандовал Глеб. – Расшумелись, и тварей не услышим.
Некоторое время они скользили по снегу, пока шедший первым Чужинов не взметнул руку вверх: стоп!
– Как будто бы детский плач… слышите? – Он указал направление.
Все старательно прислушались.
И верно: справа от них, буквально рядом, из-за чахлого низкорослого ельника доносились чьи-то всхлипы. Крадучись, держа оружие на изготовку, они пошли на звуки. Наконец им открылась полянка, посередине которой стоял невысокий стог и внутри его точно кто-то прятался. Это было понятно и по следам на снегу, и по потревоженному сену.
– Эй! – негромко позвал Семен, и в копне притихли. – Вылезай на свет божий: мы люди хорошие, – мягко добавил он.
– Да нет там никого, показалось тебе. Но на всякий случай сено подпалим. – Голос Киреева звучал так убедительно, как будто он целыми днями только и занимался, что отыскивал в лесах стога сена и безжалостно их сжигал. Для пущего эффекта Прокоп извлек полупустой коробок спичек и потряс им в воздухе.
Чужинов усмехнулся: если в стогу прячется ребенок, он может и не признать этот звук – многие необходимые вещи стали за последние пять лет огромным дефицитом.
– Да погоди ты жечь, Андреич, а вдруг там действительно человек? – подыграл Прокопу Егор. – Он же сгорит, не успеет выскочить.
– Ну, сгорит так сгорит. Кто же ему виноват, если вылезать не желает? Лучше сбоку снег отгреби, чтобы сразу полыхнуло, – и Киреев потряс коробком снова.
Кто бы там ни был, но нервы у него не выдержали: послышалось шуршание сена, и на свет показалась растрепанная девчоночья голова. Девчонка была совсем молоденькой: лет четырнадцати от силы. Она испуганно посмотрела на всех по очереди и застыла при взгляде на суровое лицо Прокопа Киреева, державшего коробок зажатым между большим и указательным пальцем.
– Вылезай-вылезай, красавица, мы тебя не обидим, – неожиданно добро улыбнулся ей Прокоп, пряча коробок и протягивая руку.
Девчонка была одета в поношенную цигейковую шубенку до пят, юбку, пошитую не иначе как из байкового одеяла, и разношенные, явно не по размеру, валенки. Под шубой виднелась мужская клетчатая рубашка.
– Замерзла?
Она кивнула, глядя на них по-прежнему настороженно.
– Как звать-то тебя? – спросил Глеб.
– Маша.
– Ты откуда, Маша, одна в лесу взялась? Мачеха за подснежниками отправила? Так как будто январь еще не наступил.
Девочка улыбнулась зареванным лицом, но тут же ее глаза наполнилась слезами, а сама она всхлипнула:
– Нет, не за подснежниками, я сама из дома убежала. К нам бандиты пришли, злые. Дядю Гришу пристрелили за то, что он не хотел их кормить. И Тобика.
– Тобик – это собака?
Девочка кивнула.
– Хорошо они там живут, если собак держат, – пробормотал Денис Войтов.
И он был по-своему прав: кормить собак – расточительство, пользы-то от них практически нет. Хотя и мало их осталось, собак: твари почему-то ненавидят их ничуть не меньше людей и убивают при малейшей возможности.
Вероятно, Маша все же его услышала, потому что бросилась защищать пса:
– Тобик хорошей собакой был, ласковой. Охотничьей породы. И еще, говорят, он тварей издалека чуял. А еще… – начала она, но Чужинов прервал ее вопросом:
– Машенька, после расскажешь, времени у нас сейчас нет. Скажи лучше, бандитов много пришло?
– Очень! – часто закивала она. – Наверное, человек пятнадцать!
– А ты почему убежала? Испугалась?
– Нет, – энергично покрутила головой девчушка. – Они сказали, что с собой заберут. Ты, говорят, большая уже, чтобы ночами спать одна, – и Маша отчаянно покраснела.
Глеб посмотрел на нее мужским взглядом – ребенок совсем. Это точно бандитом надо быть, чтобы такое придумать. Маша смутилась и от его взгляда.
– Давно в стогу сидишь?
– Со вчерашнего дня. – Она уже принялась за печенье, целую пачку которого сунул ей в руки Егор Кошелев. – Я всю ночь в поселке пряталась: ночью страшно в лес идти. А утром, когда рассвело, я по тропке, по тропке, а потом в одном месте в сторону за куст прыгнула, чтобы с нее моих следов не увидели. А ночью в сене тоже страшно было, – делилась она. – Вдруг тварь зимняя придет или волки.
– Сильно замерзла?
– Ага. Даже зубами стучала. Я уже было хотела возвращаться, а тут вы.
– Глеб, что делать-то будем? – спросил Рустам.
– Делать? Возьми Семена, и сходите посмотрите, что там и как. Возможно, бандиты уже ушли. По крайней мере, в бинокль никаких признаков не было видно. Зайдете справа: с той стороны лес почти вплотную подходит. И не рисковать понапрасну. Мы подождем вас на опушке: понадобится – прикроем отход. Егор, – Глеб нашел его взглядом, – присмотри за Машей.