Прыгалка - Крапивин Владислав Петрович 11 стр.


- Ой! Вот его штаны! Они демаскировали… - Марко вытащил из кармана белый жгут. Раскрутил. - Икира, держи…

Тот обрадовано прыгнул в шортики, разгладит их ладонями.

- Ладно, ступайте… - устало сказал директор. - И подумайте, что с вами следовало бы сделать за все эти фокусы. Вернее, с тобой, Солончук. Икира по малолетству серьёзным санкциям не подлежит…

- Почему это? - обиделся Икира. - Я под… подлежду… подлежу…

- Ну? - поторопил Марко директор.

- Надрать уши? - с печальным пониманием спросил Марко (и вспомнил уши Кранца-Померанца). Героем себя он вовсе не чувствовал.

- Как минимум… Хотя с другой стороны… В старых романах вопрос решался диалектически…

- Как? - опасливо пискнул Икира.

- То есть с двух сторон. Герою говорили: "За храбрость получите именное оружие, а за нарушение дисциплины отправитесь на шесть недель в крепость под арест…" - Юрий Юрьевич опять оживился. - Однако держать вас под арестом негде. И кормить нечем… А оружие… Пожалуй, для Солончука я найду в кладовке ржавую рапиру из театрального реквизита… Отчистишь сам… А Месяцу подарю большую рогатку, которую недавно отобрал у Анастаса Галушки. Дубина такая, восьмиклассник, а стрелял с берега по чайкам…

- Я никогда не стреляю по живому, - сумрачно сообщил Икира.

- Я знаю. Потому и подарю. Будешь тренироваться, сшибать созревшие яблоки в саду. Можно в чужом…

- Ладно… А правда, подарите?

- Хихилой буду…

Посмеялись. Марко хотел спросить, правда ли и насчёт рапиры, но вдруг зябко дохнуло на него беспокойство.

- Юрий Юрьевич! А ведь доктор Канторович… Он же тогда на собрании в клубе говорил всё против Империи. Что НЮШ во всём прав и хорошо сделал, что прислал крейсер! Он… никуда не сообщит?

Директор потрепал Марко по плечу.

- Душа моя, доктор Канторович - врач. Настоящий. Такие врачи не занимаются доносительством, они выполняют свои врачебные обязанности… А кроме того, мы учились в одном классе. И у нас была кровка…

КРОВКА

Марко проводил Икиру. Помог ему влезть в открытое окошко. В доме было тихо, значит, его мама не заметила, что ненаглядный сын гуляет среди ночи.

Марко пробрался в свою "хижину". Зажёг лампочку. Мамочки мои, рубашка вся изжёванная и перемазанная на груди кровью. Марко скомкал её и сунул под кровать. Упал на одеяло и провалился во тьму.

…Разбудила его сестрица Евгения. Постучала в стекло открытой створки. Марко проснулся моментально. И сразу всё вспомнил. Тряхнул головой и сел. Пяткой толкнул подальше под топчан перемазанную рубашку.

Женька торчала в окне, как в портретной раме.

- Чего тебе?

- Ты не забыл про диктант?

- Рехнулась, да? Он в десять часов, а сейчас… - Марко глянул на будильник, - восьми нет…

У Женьки-то контрольная начиналась в девять, поэтому сестрица была уже во всей красе - в белом платье с кружевами у шеи. И не в "мини", а в нормальном. Она сказала:

- Мама ушла на рынок и велела тебя разбудить. Иначе ты не поднимешься и к обеду.

"И не поднялся бы. После всего, что было… Фиг с ним, с диктантом, но как там Володя?"

Женька прошлась по брату глазами.

- Папуасское чудовище… Оденься по человечески.

- Зануда какая… - Марко дотянулся до тумбочки, вытащил бирюзовую водолазку с белой полосой у ворота. Вполне парадная одежда. Натянул…

- Довольна? - Лишь бы не спросила о рубашке. Любит соваться, куда не надо.

- Надень длинные штаны…

- Я, по-твоему, ненормальный?

- Посмотри на свои ноги. Будто по колючей проволоке ползал…

- Там и ползал…

- Все будут смотреть и удивляться.

- Пусть… Кто слишком удивится, скажу: ездил в Мексику, гулял среди кактусов…

- Я тебе серьёзно говорю…

- И я серьёзно… У меня в кармане на старых штанах джольчик лежит. Его перед опасным делом нельзя в другое место перекладывать, плохая примета…

- Диктант - опасное дело? - хмыкнула она.

- А контрольная? Зачем у тебя на шее камешек-дырчик?

- Мало ли зачем… Надень хотя бы чистые носки.

- Это сколько угодно… - Марко выдернул их из тумбочки. Светло-синие, с белыми полосками, под стать водолазке. Натянул, поболтал ногами. - Видишь, какой я послушный…

- Вредный, как бродячий петух… Будешь умываться и завтракать - водолазку сними, а то перемажешь…

- Слушай, зачем тебе морской институт? Иди в гувернантки. У тебя призвание… - сказал Марко. Но водолазку снял.

- Хочешь, принесу яичницу и молоко? - примирительно спросила Евгения.

- Иногда ты бываешь вполне порядочным человеком. Когда постараешься…

Он умылся под шлангом на огороде. А в голове всё царапалось: "Что с Володей?" Но, в конце концов, он же там не один! С ним взрослые заботливые люди!..

Когда Марко вернулся, на подоконнике стояла тарелка с горячей глазуньей и кружка, накрытая пшеничным ломтём. И даже про вилку Женька не забыла! Нет, она в самом деле ничего сестрица!

Марко стоя сглотал яичницу, взял кружку, сел на постель. И в этот миг в окне возник Икира. Осторожно сдвинул тарелку, сел на подоконник верхом, покачал коричневой ногой (такой же исцарапанной, как у Марко). Прислонился теменем к оконному косяку. Глянул непонятно.

- Ты чего? - забеспокоился Марко. - Я думал, ты ещё спишь изо всех сил…

- Я вообще не спал… - шёпотом отозвался Икира.

- Почему?

- Так… Думал…

- Переживал? - с пониманием сказал Марко. - Не бойся. Всё с ним будет хорошо…

- Марко, я не про него… Я про тебя…

Марко быстро поставил кружку на тумбочку.

- Икира, что случилось?

Икира перекинул через подоконник вторую ногу, сел к Марко лицом. На фоне яркого окна лицо было плохо различимо. Он сказал:

- Ничего. Просто думал…

- Иди сюда.

Он сразу подошёл. Встал перед Марко, тоненький, прямой, только голова - носом вниз. Подёргал кромки белых штанишек, потрогал на груди ожерелье-джольчик (и как он его не порвал, не потерял вчера?!) Подышал тихонько и часто. Вскинул глаза. Теперь видно было - какие лиловые.

Марко прошептал осторожно, с боязнью даже:

- Почему ты… думал про меня?

Икира переступил босыми ногами, съёжил плечи, но глаз не отвёл.

- Потому что… Я хотел… Марко, давай сделаем кровку.

Вот оно что…

В таких случаях глаза не отводят. Говорят "да" или "нет".

"Кровка" - это клятва о крепкой дружбе. На всю жизнь. Кровкой соединяют себя не все. Даже не многие. Потому что не каждому это надо. Можно прекрасно жить и без клятв. Из всех Маркиных знакомых кровка связывала только Пикселя и Топку (может, и ещё кого-то, но Марко не знал, про это не принято говорить). Большинство были просто друзья-приятели, и вполне их это устраивало. И Марко устраивало. А чего такого? Хорошие ребята с Маячной улицы, не вредные не драчливые. Когда надо, помогут в трудном деле. Можно им и кое-какие тайны доверить. Ну, не все, конечно. Про клипер со струнами рассказывать не стал бы он никому… Разве что Юнке. Но где она, Юнка? И, к тому же, с девочками не заключают кровку, это чисто мальчишечий обычай.

Давний обычай…

В прежние времена при такой клятве укалывали булавкой или ножиком друг другу палец, смешивали две красных капельки в одну, сцеплялись мизинцами и вместе говорили:

Кровка-кровка,
Божья коровка,
Крылышки слепила,
Нас соединила!

Считалки-заклиналки про божью коровку известны во всём мире и с давних времён. Помните, ещё Том Сойер, американский мальчик из девятнадцатого века, проснувшись на необитаемом острове, пугал коровку стишками:

Божья коровка,
Полети на небо,
В твоем доме пожар,
Твои дети одни…

В нашем времени коровок так не пугают. Если и обманывают, то безобидно:

…Полети на небо,
Там твои детки
Кушают конфетки…

Заклинание для кровки родилось, видимо, и этих же считалок. Вполне подходящее. Ведь у божьей коровки два красных крылышка. Она сложит их вместе - и как одна капелька крови. Одна на двоих…

Потом обычай колоть пальцы исчез. Боль всё-таки, а среди тех, кто заключал кровку, был иногда и совсем небольшие пацанята. И появилось решение, что можно обойтись без уколов. Достаточно слов. Слово, оно ведь крепкое и без крови…

Марко, как вчера, ночью, взял Икиру за горячие локти, придвинул ближе.

- Ты… это по правде?

- Да… - Икира вдруг заморгал и отвернулся. Сказал еле слышно:

- А что?.. Я не гожусь? Маленький, да?..

Локти его стали ещё горячее, тепло от них через ладони Марко пошло по всем жилкам.

…Вот ведь как случается. Бегал среди ребят девятилетний коричневый пацанёнок, весёлый, добрый, всеми любимый, но и только. Один из многих. И вдруг - большая луна, берег, раненный пловец. Насквозь просвеченная зелёными лучами ночь. Одна на двоих опасность, один страх… Одна радость спасения… Или дело не в этом? Дело в струнках?

- Ты… очень годишься…

"Скорее уж я не гожусь. Потому что ты смелее, честнее, добрее…"

- И совсем ты не маленький, а такой же, как я… три года назад. Какая разница…

Икира опять глянул прямо. Локти дрогнули и затвердели.

- Тогда… значит "да"?

- Да.

- Тогда… давай?

- Давай. Помнишь слова?

Икира кивнул так, что спутанные локоны слетели на лицо, он рывком головы отбросил их. И снова глянул Марко в лицо.

Оба сказали разом:

Кровка-кровка,
Божья коровка,
Крылышки слепила,
Нас соединила…

Вот и всё. Был просто Икира, а теперь…

Марко крутнул Икиру, посадил рядом. Встряхнул. Но тот всё ещё был напружиненный и словно чего-то ждущий. Помусолил палец, потёр царапину на запястье. Быстро глянул сбоку:

- Я боялся… вдруг ты не захочешь…

- Зря боялся…

А что ещё сказать? И Марко спросил:

- Икира… а у тебя ещё с кем-нибудь есть кровка?

Тот удивлённо отодвинулся.

- Нет, конечно! С чего ты взял?

- Ну… я подумал: может со Слоном…

- Не-е… - выдохнул Икира. - Слон слишком взрослый.

- Ну и что? Разве со взрослым нельзя?

Икира опять потёр царапину.

- Слон хороший. Но он застеснялся бы говорить… про божью коровку. Сказал бы, но не всерьёз… А мы ведь всерьёз?

"А ты ведь всерьёз?" - стрункой прозвучал в нем вопрос.

- Само собой, - ответил Марко со спокойной твёрдостью. Как бы поставил точку в этом вопросе.

Но Икира пока не поставил:

- И потом ещё…

- Что? - Марко опять поёжился от беспокойства.

Очень вдумчиво Икира объяснил:

- Это ведь не со Слоном, а с тобой вчера я… Ты спасал человека, а я помогал…

- Мы вместе одинаково спасали… Хочешь молока? Ты, наверно, с вечера ничего не ел.

Икира приподнял коричневые плечики.

- Ну и что? Я почти никогда не ем…

- Как это никогда? Ты чего сочиняешь!

- Я не сочиняю. Мне хватает побегать под солнцем. От его лучей набирается сила…

- Икира! Это правда, или ты…

"Дурацкий вопрос! Он же никогда не врёт!"

- Конечно, правда. Я думал, это все знают…

- Я не знал…

- Я иногда сажусь за стол, жую чего-нибудь, чтобы маму не расстраивать. Но мне это не надо…

- А если зимой?

- Ну и что? Выскочу на двор без рубашки, поверчусь немного, мне хватает…

- Слушай, а ты случайно, не пришелец? Может, мама тебя нашла в зарослях? Помнишь кино про звёздного мальчика?

Икира засмеялся. Вдруг потянулся, откинулся, лёг на постель, вытянув ноги за спиной у Марко. Потом рассудительно сказал:

- Какой же я пришелец? Я наоборот… весь здешний. Вот как эти камушки… - он тронул свои бусы. - Или травка икира… Мне поэтому и умирать не страшно…

- Ты в своём уме?! - перепугано взвинтился Марко. - Зачем тебе умирать?!

Икира объяснил, глядя в потолок:

- Да ни за чем. Просто иногда думается про такое… Ну, про это ведь все думают. Некоторые боятся… А я не боюсь, потому что всегда останусь кусочком этой земли. Она во мне, я в ней…

"Он где нашёл такие слова?.. Господи, спаси и сохрани его!.."

Марко жалобно спросил:

- А можно я дам тебе по макушке?

- Не-а! - развеселился Икира. - Кровку нельзя обижать.

- Я не для обиды, а чтобы выбить дурацкие мысли…

- Вовсе не дурацкие… Марко, а знаешь, что для меня полезнее всего? Даже полезнее солнца?

- Что? - спросил Марко. Всё ещё сумрачно.

- Нитка от змея. Когда его запускают на горе и дают подержать нитку, я чувствую её дрожание. И от него, как от лучей… во мне…

- Будто струнки звучат в ответ? - осторожно спросил Марко.

- Да! - Икира приподнялся на локтях.

"Ты сам - струнка…" Марко даже перед собой застеснялся этой шевельнувшейся в нем ласковости. И деловито сообщил:

- Надо собираться. На диктант…

Он снял с крючка у двери свои видавшие виды штаны. Хорошо, что на них ни одного бурого пятнышка. Но зато сколько пыли и ракушечной крошки… Марко вышел на травку, отхлопал штаны валявшимся у дверей веником, прыгнул в них, нащупал в кармане медаль. "Джольчик, ты со мной всегда, не найдёт меня беда…" Он пощурился на солнце, вдохнул запахи южного края и вернулся к Икире.

Икира спал, отвернувшись к стене и подтянув к подбородку колени. На коричневом лаке плеча горел солнечный зайчик.

Надо было чем-то накрыть Икиру. Но чем? Потянешь из-под него одеяло - разбудишь. Ладно, всё равно он зябкости не ощущает. И Марко накрыл Икиру мысленно. Большим флагом Свода сигналов - синим с белым прямоугольником посредине. У приморских ребят он считается флагом удачи, потому что обещает скорый выход в море.

"МЫ ДРУЖИЛИ НЕДОЛГО…"

Диктант оказался пустяковый. История про бродячую собаку и двух ребят - мальчика и девочку, - которые эту собаку пригрели. Рассказик не для шестиклассников, а, скорее, для начальной школы…

Кстати, спросили: может быть, кто-то желает писать диктант не на государственном языке империи, а на официальном языке НЮШа? Тогда пожалуйте в соседний класс, к Оксане Глебовне. Желающих оказалось двое…

Да, текст был простенький, но Марко знал, что можно и в таком наляпать ошибок, если думаешь о посторонних делах. И заставил себя забыть все недавние события…

"Эта история случилась в городке, где жили два пятиклассника, Серёжа и Маша…"

Диктовка заняла не больше получаса.

- Вот и всё. Теперь внимательно перечитайте, проверьте и можете гулять. Через два часа придёте узнать результаты…

Вот так! Это в Лицее процесс затянулся бы на сутки: компьютерная сверка, согласования, педагогический совет… А здесь всё, как в прошлом веке - просто и быстро. Но два часа всё же придётся потомиться в тревожном ожидании.

Марко, однако, томиться не стал. Сразу включились в нем прежние заботы и тревоги. "Может, пойти к тёте Зоре, узнать, как дела с Володей? Был ли врач? Что сказал?" Перед Марко возник Икира. Выспавшийся, бодрый и даже в рубашке (в школу пришёл всё-таки). Он будто прочитал мысли своего кровки, сразу сказал:

- Я спрашивал тётю Зорю. Она сказала, что всё в порядке. Он спит…

- Давно спрашивал?

- Ну… с полчаса назад.

- Это давно. Пойдём, спросим ещё…

- Она сказала: "Будете соваться, я вас шваброй…"

- А мы издалека.

Она и увидела их издалека, на школьном дворе. Шваброй грозить не стала, поманила:

- Пошли со мной. Он лежит и всё про вас спрашивает…

Оглянулась, повела их в сарай. Открыла люк.

- Только недолго там, доктор сказал, что у него слабость от потери крови…

Стали спускаться вдвоём. Марко ощутил боязливое замирание. В комнате по-прежнему горела жёлтая лампочка, но теперь у самого потолка, сквозь заслонённое сурепкой оконце пробивался и дневной свет. Пахло ботинками, бинтом и йодом, но не сильно - шуршал у оконца вентилятор.

Володя полулежал. Щеки были такие впалые, что казалось, будто в них тёмные провалы. Глаза блестели. Но голос оказался живым, весёлым даже:

- Подгребайте ближе, братцы, садитесь…

Икира сел у Володи в ногах, Марко на табурет.

Помолчали.

- Да, выволокли вы меня из беды, - сказал Володя уже не так весело. С неловкостью. - Тыщу раз надо повторять спасибо. Да пока дыхалки не хватает…

- Да чего там… - скомкано отозвался Марко. - Это директору надо спасибо говорить…

- Ему - само собой… Сколько народу со мной возится… И вы, и Зоря Павловна, и доктор, и Юрий Юрьевич… Обещают помочь добраться домой, на Север. Когда очухаюсь… Рана-то не тяжёлая, лишь бы не было какой-нибудь заразы…

- Не будет! - звонко пообещал Икира. - В морской воде много йода, она лечит…

Володя улыбнулся в ответ.

- Доктор то же говорил… А тебя как звать-то, хлопчик? Там, на берегу, я не разобрал…

Икира почему-то смутился. И Марко сказал:

- Его зовут Иванко Месяц. Но это так, для школьного списка. А вообще он - Икира. Есть такая здешняя травка.

- А у меня братишка… такой же стебелёк. Сергейкой звать… Лежу и думаю: когда встретимся?

- Скоро встретитесь, - живо сказал Марко. - Залечишь дырку в плече и будешь добираться к дому.

- Это да… Только всякие заслоны-кордоны… Война эта поганая. Чего людям не живётся спокойно?

- А что случилось на крейсере? - спросил Марко. - Зачем ты старпома-то?..

- За его слова, - глуховато объяснил Володя. - Был я на ночной вахте у магнитного нактоуза. Там и делать нечего, стой себе да зевай в кулак. А эта шкура таскается по всему пароходу с фонариком, вынюхивает: что где не так… Подошёл, я докладываю: "Ваша вельможность, матрос Горелкин занят несением вахты…" А он фонариком прошёлся по мне, по нактоузу и захрипел: "Не вахтой ты занят, а…" - Ну, и поганое слово. - "Почему на чехле мусор?" А там, на брезенте и правда, чешуйки от тыквенных семечек. Разгильдяй какой-то щёлкал и оставил, я не разглядел… Говорю старпому: "Я же приборкой не занимался, я в карауле"… Он опять: "Не в карауле ты, а в…" и матом. - "Студенческая крыса! Как штаны в институтах просиживать - это вы будьте ласковы! А как службу нести - дуля в кармане!.."

Я не стерпел:

"А она мне нужна была, ваша служба? Я на неё не просился".

Его скрутило двойным штопором.

"Не просился ты, да? Хлеб да сало жрать готов от пуза, а родине священный долг отдавать - тебя нету? Тыловая гнида!.."

Мне вдруг тоскливо стало, нету сил. От старпома самогоном несёт, от палубы ржавчиной, с камбуза кислятиной… В горле комок. Я его сглотнул и говорю:

"Где здесь моя родина? Родина там, где мама…"

Он изогнулся опять, воздух вобрал и давай сипеть:

"Недоносок. Мама твоя базарная баба, если родила такого гадёныша…"

Я на гражданке одно время боксом занимался… Он отлетел шагов на пять, а я думаю: "Теперь спасенье только за бортом…"

Помолчали. Володя прикрыл глаза. Может, снова думал про маму?

Марко сказал:

- Твоё письмо я отправил сразу же…

Володя чуть улыбнулся:

- Да, ты говорил…

- Значит, медаль ты не зря дал… Вот она… - Марко положил тяжёлый кружок на ладонь. Володя опять поднял веки.

- Я бы ордена не пожалел…

Назад Дальше