В вездеходе он застал сцену почти умилительную. Вожак сидел, развалясь, в кресле, а Резницкий кормил его с ложечки питательной пастой. Таня стояла снаружи, у открытой дверцы.
- Тебе бы больше пристало кормить этого деятеля, - сказал Новиков.
- Пожалуй, - согласилась Таня. - Но он не подпускает меня к своей особе. Начинает визжать и брыкаться.
- Вот как? Наверно, не может забыть, как ты съездила ему по физиономии. Злопамятен, однако.
- Алеша, может, ты заменишь Сергея Сергеевича? Он с утра не присел.
- Ладно. Только налей мне, пожалуйста, кружку витакола.
* * *
Вожак вел себя спокойно. К сородичам он, похоже, потерял всякий интерес. Те по-прежнему с утра до вечера копались в земле, и то и дело
возникали яростные драки из-за орехов, из-за яиц. Вожак предпочитал сидеть в вездеходе. Ему нравилось кресло и нравилась еда, есть он мог безостановочно и быстро прикончил бы продовольственные припасы разведчиков, если б Резницкий не ограничил его рацион.
У него появилась манера дергать Резницкого за руку и запускать себе пальцы в рот, при этом он издавал квакающие звуки - требовал еды. Резницкий озабоченно качал головой. С помощью лингофона он понемногу классифицировал верещание и даже пытался объясниться с Вожаком. Иногда ему казалось, что Вожак его понимает.
Спал Вожак под вездеходом, сам облюбовал это место, и ему пожертвовали для подстилки изоляционный мат. Среди ночи он вдруг начинал барабанить в запертую дверь - требовал еды. После окрика Резницкого он успокаивался, но ненадолго.
- Покоя нет, - ворчал Новиков. - Дайте ему брикет, ну его к чертям на самом-то деле. Третью ночь не спим.
- Придется потерпеть, - отвечал Резницкий.
Все равно было не до сна, и Сергей Сергеевич начинал размышлять вслух:
- Поразительная гипертрофия субстанции нигра. Такое впечатление, что главная функция мозга - управление жевательными и глотательными движениями. Не люблю обобщать поспешно, но могу предположить, что это - закономерный результат тысячелетий праздной жизни в автоматическом "раю" под опекой машины. Страшный результат.
- Пока не очень-то заметно, чтобы наш подопытный приобщился к интеллекту своих почтенных предков, - сказал Новиков.
Таня вдруг рассердилась:
- Твоя ирония, Алеша, неуместна и… даже обидна. Сергей Сергеевич проводит трудный эксперимент, с ног сбивается от усталости, а ты…
- Не надо, Таня, - попросил Резницкий… - Пожалуйста, не надо в таком тоне. Все мы порядком измотались, изнервничались. Но не надо так…
- Извините, Сергей Сергеевич. Не сдержалась.
Не сдержалась, подумал Новиков. Даже ты, невозмутимейшая Таня Макарова. Н-да, хорошо и покойно заниматься историческими исследованиями в кабинете. А вот на практике…
- По существу, Алеша, вы не совсем правы, - продолжал Резницкий. - Кое-какие изменения произошли. Вожак теперь не проявляет агрессивных наклонностей.
- Не проявляет, потому что его кормят и лелеют.
- Он и прежде не голодал.
- Верно. Но здесь еда вкуснее. А кроме того - уход. По правде, Сергей Сергеевич, мне не нравится, как он ведет себя с вами. Простите, как с прислугой.
- Скажете, Алеша. Он ведет себя куда спокойнее, чем я ожидал. Не противится, когда я усаживаю его и снимаю энграмму, делаю измерения. - Резницкий помолчал немного, потом добавил: - Меня тревожит неустойчивость электрической активности мозга. Странно выглядят на энграмме некоторые зубцы… Ну да ладно. Будем спать.
Новикову не спалось. Почему-то запомнилась вчерашняя поездка. Надо было пополнить запасы продовольствия, и они отправились на вездеходе к базе - месту первоначальной высадки, где оставили часть снаряжения. Вожак тоже поехал с ними, потому что Резницкий не хотел терять времени и делал по дороге кое-какие измерения. Да и вообще Вожак почти все время проводил теперь в вездеходе. Поездка прошла без происшествий, если не считать того, что в узком проходе меж холмов они столкнулись с двумя дерущимися динозаврами, и Новикову пришлось пустить в ход плазмопушку, чтобы расчистить дорогу. Уже подъезжая к базе, Новиков вдруг ощутил на себе чей-то пристальный взгляд и обернулся. Вожак смотрел на него всеми тремя глазами, включая теменной. Новиков показал ему кулак и отвернулся к иллюминатору.
А теперь ему не спалось, и, вспомнив вчерашний эпизод, он подумал, что все-таки не следует позволять Вожаку лазить по кабине. Тем более, что у него неблагополучно с зубцами.
* * *
Утром Резницкий вышел из вездехода и встревожился: обычно Вожак по утрам топтался у дверцы, нетерпеливо дожидаясь завтрака, а сегодня исчез. Новиков заметил примятые кусты, и они с Резницким медленно пошли в том направлении, обогнули Колесо и остановились. Отсюда был виден ров и за ним - сооружения Большого Центра.
Ко рву стекались на утренний водопой аборигены. Один из них стоял спиной к разведчикам и, как видно, вовсе не собирался, подобно сородичам, съезжать на брюхе к воде. Резницкий вскинул бинокль и разглядел на запястье аборигена браслет - энграфический датчик. Это был Вожак.
- Посмотрим, что он будет делать, - тихо сказал Сергей Сергеевич,
С полчаса они наблюдали за Вожаком, но тот все стоял неподвижно па берегу рва. Сородичи обходили его, держались поодаль.
- Он смотрит на Большой Центр, - сказал Резницкий. - Это нечто новое, Алеша.
Они давно убедились, что аборигены не проявляют к Центру ни малейшего интереса. Центр для них был чем-то привычным - просто частью пейзажа. И теперь, когда Вожак, позабыв о еде, стоял и разглядывал Центр, - это что-нибудь да значило.
- Проявление памяти предков? - спросил Новиков. - Вы так считаете?
Резницкий пожал плечами.
- Во всяком случае, нечто новое, - повторил он.
- А что, если… - Новиков запнулся, надо было обдумать неожиданную мысль. - Сергей Сергеич, - сказал он, помолчав, - а что, если переправить Вожака на тот берег?
- Зачем? - Резницкий быстро взглянул на Новикова.
- Его предки могли быть программистами Центра.
- Возможно. Но давайте, Алеша, опираться не на предположения, а на факты. Возбуждение прогениториальной памяти в мозгу аборигена вызывает, как я полагаю, очень смутные, рваные, бессвязные картины. Нужно не менее трех сеансов. Но я не могу приступить даже ко второму, пока не получу мало-мальски стабильной энграммы.
- Согласен, что ваша методика безупречна. Но вот факт - гражданин стоит целый час и смотрит на Центр. Пустое любопытство исключается, верно? Неужели вы не слышите, как со скрипом ворочаются его мозги?
- Конкретно, Алеша: чего вы хотите добиться?
- Нам нужно установить прямой контакт с Центром - иначе невозможно разобраться в его намерениях, иначе мы не сможем на него воздействовать. Прямой контакт когда-то осуществляли здешние программисты. Наш подопытный - их потомок…
- Не получится. Во всяком случае - до окончания эксперимента.
- А вдруг, Сергей Сергеич? Мы же ничем не рискуем. Вдруг в его смутных воспоминаниях мелькнет нечто такое… существенное для нас. Хотя бы намек. Да и Центр, вероятно, как-то среагирует на его появление.
- Вот этого я и опасаюсь.
- И напрасно. Центр не может сделать ему ничего дурного, за это я ручаюсь. Скорее всего он встретит нашего приятеля радостным хрюканьем. Ну что, Сергей Сергеич, все еще не убедил?
- Хорошо, - помолчав, сказал Резницкий. - Но я пойду с вами.
- Нет, - твердо сказал Новиков. - Ко мне Центр, вроде бы, привык, а как встретит вас - не знаю. Вы лучше посидите здесь на бережку. Помните васнецовскую "Аленушку"? Вот и вы так - подоприте щеку рукой, пригорюньтесь…
Усадить Вожака на плотик оказалось делом нелегким. Вожак топтался, дергал Резницкого за рукав и верещал. Сергей Сергеевич подталкивал его к плотику, на котором сидел Новиков с тубой питательной пасты. Вид и запах любимой еды заставили наконец Вожака ступить на плотик, он упал на сиденье, и в тот же миг Новиков оттолкнулся веслом от берега. Вожак пожирал пасту, глазки его беспокойно бегали. Плотик уткнулся в заросли противоположного берега. Вожак с визгом переполз на сушу, за что был вознагражден второй порцией: пасты.
Так он и стоял перед башней Большого Центра - жующий и глотающий, с мордой, выпачканной в пасте. Новиков не спускал с него объектива кинокамеры. Но никакими силами нельзя было заставить Вожака пролезть под решеткой в башню. Он стоял, жевал и смотрел. Очевидно, Сергей Сергеевич прав: никакого толку от Вожака не было.
И тут у Новикова возникло странное ощущение - будто в башне кто-то есть. Он просунул голову под решетку и явственно ощутил на лице легкое дуновение. На черном фоне одной из панелей блока программирования скользнула серая тень - Новикову почудился некто проворный, круглоголовый… Нет, это мерцал сложный узор рисованных схем.
Новиков пролез в башню, медленно приблизился к этой панели. Он не помнил точно, новый ли рисунок был на ней сейчас или тот же, что и раньше. Он знал, что должен проверить это, но не мог шевельнуть рукой, чтобы достать таблицы. Он застыл на месте и смотрел на мерцающую панель, и теперь ему казалось, будто он стоит перед невидимым экзаменатором, который упорно повторяет один и тот же вопрос, и наконец до него, Новикова, дошел смысл вопроса.
"Кто ты такой?"
Вопрос повторялся снова и снова, стучал в ушах, и он знал, что должен ответить. Он сосредоточился лишь на этом и проговорил раздельно, но беззвучно, - не проговорил, а подумал:
"Я человек".
Быстрее потекли, меняя цвета, огоньки по рисованным схемам. Новиков ощутил усталость. Он вылез из башни. Вожак все стоял, тупо глядя на башню, и жевал. Новикову вдруг захотелось есть, никогда в жизни он еще не был так нестерпимо голоден, и он вытащил из кармана тубу с пастой и выдавил себе в рот чуть ли не полтубы. Они стояли рядом - Вожак и Новиков. Они молча жевали и глотали, жевали и глотали. Новиков сам ужаснулся наслаждению, которое при этом испытывал. С трудом он заставил себя воздержаться от того, чтобы опорожнить тубу до конца.
Резницкий стоял на том берегу рва и махал рукой.
- Сейчас, сейчас, - сказал Новиков с набитым ртом.
Торопливо дожевывая, он схватил Вожака за руку и потащил к плотику. Вожак упирался и взвизгивал, и опять пришлось пустить в ход пасту в качестве приманки.
- Ну что? - спросил Резницкий. - Добились чего-нибудь?
- Нет… Потом расскажу, давайте сперва позавтракаем. Новиков быстро зашагал к вездеходу. Резницкий последовал за ним, позади плелся Вожак.
* * *
Это утро было богато событиями.
- Где вы пропадали? - спросила Таня. - Я ужасно беспокоилась.
- Завтракать, завтракать, - сказал Новиков.
- Сейчас у входа в мастерскую разыгралась драка. Я услышала визги и побежала туда. Два самца дрались камнями. Наверно, за право владения запасами орехов, которые остались после Вожака. Я не успела вмешаться, один проломил другому череп… - Таня передернула плечами.
- Черт с ними, - сказал Новиков. Он полез в вездеход, вынес оттуда складной столик и цилиндрический контейнер с брикетами. - Давайте завтракать. Где витакол?
- Сейчас, Алеша. Я тоже очень голодна… Только доскажу… Я пошла обратно и вон там, на опушке, что-то черное мелькнуло меж деревьев. Унилок у меня был включен, я сразу посмотрела - на экране было эхо быстро движущегося предмета, но не биомассы. Он мелькнул снова, мне показалось - будто огромная теннисная ракетка. И я вспомнила…
- Ракетка? - промычал Новиков, вгрызаясь в брикет.
- Я вспомнила ваш отчет о первой экспедиции, Сергей Сергеевич. Там ведь упоминались роботы, внешне похожие на ракетки.
- Да, - сказал Резницкий. - Мы думали, Центр выключил всех роботов. Если ваше наблюдение не ошибочно…
- Я видела своими глазами.
- Значит, выключены не все роботы.
Резницкий тоже принялся за еду. Некоторое время разведчики молча ели.
- Не знаю, что со мной творится, - сказал Новиков, - но я никак не наемся. Принесу еще пасты.
Он пошел к вездеходу, взялся за ручку дверцы и с изумлением обнаружил, что она заперта изнутри. Новиков обежал вездеход и рванул дверцу другого борта - она тоже не поддалась.
- Вожак заперся в вездеходе! - крикнул он.
Подбежали Таня и Резницкий.
- Как он ухитрился незаметно? - проговорил Сергей Сергеевич.
- Сообразил, скотина, залезть с той стороны, где нам не видно, - сказал Новиков. - И заперся тихонько. Ну-ка посмотрю, что он там делает.
По скобам, вделанным в обтекаемый нос вездехода, он вскарабкался наверх и заглянул в иллюминатор.
- Видите его? - нетерпеливо спросил Резницкий.
- Нет, кресло мешает… А, вижу! В задней кабине он, роется в багажнике. - Новиков постучал в бронестекло. - Вот я тебе, мерзавец! - Он залез на крышу вездехода и убедился, что верхний люк тоже заперт, потом снова прилип к иллюминатору. - Жрет! Выдавливает пасту и жрет!
- Спуститесь, Алеша, - сказал Резницкий. - Криком не поможете. Надо снять нижний щиток.
Съемный щиток в брюхе вездехода служил для ремонтных целей его снимали, когда требовалось добраться до привода ходовой части.
- Допустим, мы снимем щиток, - сказал Новиков, - хотя не представляю как. Ключ-то в кабине… Но допустим. А дальше? В кабину все равно не пробраться, разве руку просунуть.
- Алеша, придумай что-нибудь, - сказала Таня - Он же не выберется оттуда, пока не прикончит наши припасы.
- Что я могу придумать? - раздраженно ответил Новиков. - Влипли мы, вот и все! Чудный эксперимент затеяли…
- При чем тут эксперимент? - сказал Резницкий очень спокойным голосом. - Эксперимент был задуман правильно. Беда в том, что экспериментаторы забыли обо всем, кроме еды.
"Кроме еды… В самом деле, что с нами происходит? - подумал Новиков. - Набросились вдруг на еду, как не знаю кто…" Тут ему пришло в голову, что следует все-таки снять щиток и добраться до аварийного выключателя. Лучше, чтобы все было на нуле. Неизвестно, что еще выкинет Вожак.
Он стал рыться в карманах в поисках чего-нибудь, что могло бы заменить ключ. Тестер, обойма к плазмострелу, кассеты с пленками - все это не годилось. Он вспомнил, что в коробке унилока есть пенал с набором мелких инструментов, - может, какой-нибудь из них подойдет?
За стеклом носового иллюминатора появилась жующая физиономия Вожака - он теперь сидел в водительском кресле и крутил головой. Тихонько загудел двигатель, вездеход дернулся раз, другой…
- Отойдите в сторону! - сказал Резницкий.
Вездеход пошел назад, стал описывать кривую, остановился. Потом рванулся вперед, на большой скорости помчался прямо па Колесо. Таня вскрикнула.
Густой кустарник, разросшийся у Колеса, смягчил удар. Некоторое время гусеницы крутились вхолостую, затем вездеход медленно пополз назад, развернулся. Вожак понемногу осваивался с управлением.
И вдруг из плазмопушки с шипением вырвалась слепяще-белая струя. Она выжгла длинную полосу в кустарнике. Полыхнуло жаром, повалил желтый дым.
- За деревья! Быстро! - скомандовал Резницкий.
Разведчики бросились врассыпную. Новиков нырнул в кустарник, осторожно выглянул. Резницкий подбегал к купе деревьев, а Таня бежала в другую сторону, каскетку она потеряла, белокурые волосы были ярко освещены солнцем. Вездеход помчался за ней. Зашипела, выплеснулась плазменная струя… Новиков невольно закрыл глаза…
Спустя мгновение он выглянул снова. Тани не было видно. Вездеход остановился. Мелькнула фигура Резницкого - он перебегал от дерева к дереву, направляясь туда, где дымился сожженный кустарник. И вдруг на вездеходе откинулась крышка верхнего люка. Высунулась голова Вожака, вымазанная в пасте. Вожак озирался, разыскивая людей…
Прежде чем мысль успела ясно оформиться, Новиков уже бежал к дереву, на ветке которого висело лассо. Расстояние было небольшое, он сорвал лассо, и в этот миг Вожак увидел его и, угрожающе заквакав, взялся за крышку люка. Спуститься в кабину он, однако, не успел. Свистнула, разматываясь в полете, веревка, и петля захлестнула шею Вожака. Новиков быстро перебирал руками веревку, чтобы она натянулась, но в этом уже не было нужды: Вожак рухнул вниз и собственной тяжестью затянул петлю. Короткий визг оборвался хрипом.
Новиков во весь дух припустил к дымящейся полосе.
- Эй, где вы?!
Он увидел Резнидкого. Сергей Сергеевич, пригнувшись, бежал к лесной опушке. У него на руках недвижно лежала Таня.
- Стойте! - заорал Новиков.
Лицо Резницкого казалось серым и незнакомым. Когда Новиков подбежал к нему, Сергей Сергеевич сказал ломающимся голосом;
- Она невредима. Просто обморок.