Глава 8
Колдунья
Грей далеко не сразу понял, что смотрит на своего слугу - и до сих пор не понимал, зачем он это делает.
- Что-что? - сказал он.
- Я говорю - выпейте это, милорд, не то вы с ног свалитесь, а это нам ни к чему, ведь верно?
- Ни к чему? Да. Конечно. - Грей взял чашку и с запозданием добавил: - Спасибо, Том. Что это?
- Я вам уже два раза сказал и больше язык не стану ломать. Ильзе говорит, это придаст вам сил, вот и все. - Том нагнулся и с показным удовольствием понюхал жидкость, коричневую и пенистую - должно быть, в нее добавили яйца.
Грей по примеру Тома тоже понюхал и весь передернулся от пронизывающе-резкого запаха. Нашатырь, что ли? Спиртного, во всяком случае, там тоже хватает, а он и в самом деле едва держится на ногах. Грей напряг брюшные мускулы и залпом проглотил снадобье.
Он не спал почти двое суток, и окружающий мир то расплывался, то вновь обретал четкость, как в подзорной трубе. Время от времени он также переставал слышать, что ему говорят - а это, как верно заметил Том, никуда не годилось.
В предыдущую ночь он водрузил Франца на коня - шуму, надо сказать, было много, поскольку тот прежде ни разу не ездил верхом - и отвез его к Дандису. Вручив парню кинжал, он наказал ему охранять Дандиса и капрала, который то приходил в себя, то снова терял сознание.
Вернув себе свой мундир, Грей во весь опор при свете Ущербной луны поскакал назад. Дважды Боровок спотыкался, и Грей вылетал из седла. Падения тяжело сказывались на его костях и почках, но в целом он отделался счастливо.
Подняв тревогу на батарее, он помчался к Рюсдейлу, поднял весь лагерь на ноги, пробился к полковнику, несмотря на все попытки ему помешать, сколотил спасательную партию и поехал за ранеными. Когда они прибыли на место, уже почти рассвело. Капрал к этому времени скончался, а Дандис был еле жив и лежал головой на коленях Франца.
Капитан Хилтерн, разумеется, отправил гонца к сэру Литеру в замок, но Грей, вернувшись туда в полдень, счел необходимым лично доложить обо всем ему и фон Намцену. После этого солдаты и офицеры роем повалили из города. Военная машина, скрипучая и неповоротливая, как всегда, на этот раз заработала с поразительной быстротой.
К закату следующего дня Грей остался в замке один, разбитый телом и духом. Надобность в офицере связи отпала - курьеры сновали между полками, передавая приказы. Долг исполнен. Некем больше командовать, некому повиноваться.
Утром он собирался выехать вместе с личной свитой сэра Питера, но сейчас он никому не был нужен. Все занимались своим делом, забыв о Грее.
Он чувствовал себя странно - не то чтобы плохо, просто окружавшие его люди и вещи казались не совсем реальными, не совсем твердыми на ощупь. Он понимал, Что ему надо поспать, но не мог: этому мешали разжиженный мир и какое-то нетерпение, вызывавшее у него кожный зуд, но не проникавшее в глубину сознания.
Том что-то говорил ему. Грей сделал над собой усилие и вслушался.
- Колдунья, - повторил он с новым усилием - осознания сказанного. - Ты хочешь сказать, что герр Бломберг по-прежнему намерен провести этот свой… обряд?
- Да, милорд. - Том, хмурясь, отчищал с хозяйского мундира смолу смоченной в уксусе тряпицей. - Ильзе говорит, он не успокоится, пока не обелит имя своей матери, и никакие австрияки его не остановят.
Пелена усталости лопнула, точно мыльный пузырь, и мысли Грея обрели ясность.
- Боже, ведь он ничего не знает!
- О чем, милорд?
- О суккубе. Я должен сказать ему… объяснить. - Сказав это, Грей понял, что его рассказ вряд ли поможет делу. Открытая им правда хороша для сэра Питера и полковника Рюсдейла, но горожанам крепко не понравится, что их так провели, да еще кто - австрияки!
Грей отдавал себе отчет в том, что сплетен и страшных сказок никакими объяснениями одолеть нельзя, особенно если эти объяснения даны через герра Бломберга, явно заинтересованное лицо.
Даже Том смотрел на Грея с сомнением, пока тот излагал суть дела. "Суеверие и сенсация всегда привлекательнее правды и здравого смысла". Эти слова до сих пор звучали у Грея в ушах с той самой юмористически-грустной интонацией, с которой их произнес когда-то отец.
Он энергично потер лицо, чувствуя, что возвращается к жизни. Пожалуй, у него, как у представителя британских войск, осталась еще одна задача.
- Эта женщина, Том, та, которая будет бросать эти самые руны, - не знаешь ли ты, где ее найти?
- Она тут, милорд, в замке. - Том в приливе интереса отложил свою тряпку. - Заперта в кладовой.
- В кладовой? Зачем?
- Там в двери хороший замок, милорд, и слуги не могут… а, вы спрашиваете, зачем ее заперли? Ильзе говорит, она не хотела идти, упиралась. Но герр Бломберг настоял на своем. Ее притащили сюда силой и заперли до самого вечера. Ильзе говорит, он хочет собрать здесь весь городской совет, или магистрат, или как там это у них называется.
- Проводи-ка меня к ней.
Том раскрыл рот, закрыл его снова и окинул Грея придирчивым взглядом.
- Только не в таком виде. Вы даже не побрились еще.
- Именно в таком. - Грей заправил рубашку в бриджи. - Веди.
Кладовая для дичи действительно была заперта, но Ильзе, как Грей и предполагал, знала, где хранится ключ, и не могла устоять против чар Тома. Кладовая помещалась за кухней, и они без труда прошли туда незамеченными.
- Дальше не ходи, Том, - вполголоса сказал Грей. - Дай мне ключ. Если кто-то меня там застанет, я скажу, что сам его взял.
Том, вооружившийся вилкой для поджаривания хлеба, зажал ключ в другой руке и упрямо потряс головой.
Дверь на кожаных петлях отворилась бесшумно. Пленнице оставили свечу. Туши лебедей, фазанов, гусей и уток бросали на стены фантастические тени.
Питье взбодрило Грея как телесно, так и духовно, но одолевавшее его чувство нереальности не совсем прошло. Поэтому он без особого удивления узнал в повернувшейся к нему женщине цыганку, которая повздорила с рядовым Боджером незадолго до его смерти.
Она, видимо, тоже узнала Грея, хотя ничего не сказала на этот счет. Смерив его презрительным взглядом, она отвернулась и вступила в безмолвное общение с кабаньей головой на фарфоровом блюде.
- Сударыня, - произнес Грей тихо, словно боясь вспугнуть битую птицу, - мне нужно поговорить с вами.
Она промолчала, с подчеркнутым упрямством сложив руки на груди. В ушах и на пальцах у нее поблескивало золото. Грей распознал на одном из колец эмблему святого Оргвальда.
Внезапно им овладело предчувствие, хотя он ни во что такое не верил. Вещи, непонятные и не зависящие от него, двигались вокруг и устанавливались в нужном порядке, как небесные тела в отцовском планетарии. Он протестовал, не соглашаясь с таким положением дел, но ничего поделать не мог.
- Милорд… - Драматический шепот Тома вывел Грея из транса, и он вопросительно посмотрел на слугу. Цыганка стояла все так же, отвернувшись, но они видели ее лицо в профиль. - Знаете, на кого она похожа? На Ханну, няньку Зиги. На ту, что пропала.
Услышав имя Ханны, женщина резко обернулась и гнев но уставилась на них обоих.
Грей почувствовал себя так, будто его взяли сзади за шею, собираясь переставить на нужное место наряду с другими предметами.
- У меня к вам предложение, сударыня. - Он выдвинул из-под полки бочонок с соленой рыбой, сел на него и затворил дверь.
- Я не желаю тебя слушать, Schweinehund, - отрезала она. - А что до тебя, свиненок… - В ее глазах, устремленных на Тома, вспыхнул недобрый огонь.
- Вы потерпели поражение, - продолжал Грей, не обращая внимания на ее слова. - И находитесь под угрозой. План австрияков перестал быть тайной - вы ведь слышали, как солдаты уходят сражаться? - Барабанный бой, крики и топот марширующих ног в самом деле были слышны даже здесь, за каменными стенами замка.
Приятно улыбаясь, Грей потрогал серебряный обруч у себя на шее, который надел, покидая свою комнату. Обруч, хорошо видный в незастегнугом вороте, показывал, что Грей - офицер и находится при исполнении служебных обязанностей.
- Я предлагаю вам жизнь и свободу, а взамен… - Он помолчал. Цыганка, тоже молча, медленно подняла черную бровь. - Взамен мне хотелось бы знать, как умер рядовой Боджер. - Видя ее недоумение, Грей сообразил, что это имя она, вероятно, слышит впервые. - Тот английский солдат, который обвинял вас в обмане.
Она презрительно фыркнула, но нечто похожее на угрюмое веселье тронуло уголки ее губ.
- А, этот. Его Бог убил - или дьявол, выбирай кого хочешь. Хотя нет… - Морщинки у ее губ стали глубже, и она сунула в лицо Грею перстень у себя на руке. - Я думаю, его Убил мой святой. Ты в святых веришь, рыло свинячье?
- Нет, - спокойно ответил Грей. - Так что же произошло?
- Он увидел, как я выхожу из харчевни, и потащился за мной, а я и не знала. Он меня сцапал в переулке, но я вырвалась и убежала на кладбище. Думала, он за мной туда не сунется, однако ошиблась.
Боджер, злой и возбужденный одновременно, требовал от нее недополученного ранее удовольствия. Цыганка билась и лягалась, но он был сильнее.
- А потом - пуф! Он вдруг остановился и издал такой звук…
- Что за звук?
- Мало ли какие звуки издают мужчины! Пердят, стонут, рыгают… тьфу. - Цыганка досадливо щелкнула пальцами, разом покончив со всеми на свете мужчинами.
Боджер, как бы там ни было, тяжело повалился на колени, а там и на бок, все еще держась за ее платье. Цыганка высвободилась и убежала, вознося хвалы святому Оргвальду.
Гм, подумал Грей. Сердечный приступ? Апоплексия? Киген говорил, что такое возможно, а сомневаться в словах цыганки у Грея не было оснований.
- Стало быть, он умер не так, как рядовой Кёниг, - сказал Грей, пристально наблюдая за женщиной.
Она дернула головой и уставилась на него, плотно сжав губы.
- Милорд, - тихо вставил Том позади, - фамилия Ханны - Кёниг.
- Вот уж нет! - свирепо воскликнула женщина. - Она Муленгро, как и я.
- Давайте-ка по порядку, сударыня. - Грей подавил желание встать под ее пылающим взглядом. - Где Ханна теперь и кто она вам? Сестра, дочь, кузина?
- Сестра, - бросила цыганка и умолкла. Грей снова потрогал свой обруч.
- Жизнь. И свобода. - Он не сводил с цыганки глаз. Нерешительность играла у нее на лице, как тени на стенах. Она не могла знать, что Грей не властен задержать ее или отпустить - да и никто другой, подхваченный мощным течением войны, в этом не властен.
В конце концов, как он и думал, она сдалась. Он слушал ее - не в трансе и не как зачарованный, но спокойно наблюдая, как кусочки головоломки укладываются на свои места.
Ее, в числе других женщин, австрияки завербовали, чтобы сеять слухи о суккубе - и она делала это с удовольствием, судя по тому, как ее язык прохаживался по губам во время рассказа. Сестра ее Ханна была замужем за солдатом Кёнигом, но бросила его - он ведь такой же кобель, как всякий мужчина.
Грей задумчиво кивнул, памятуя сплетни о происхождении Зигфрида, и сделал ей знак продолжать.
Кёниг ушел с войском, но недавно вернулся и имел наглость явиться в замок, желая восстановить свой брак. Цыганка опасалась, как бы сестра снова не поддалась на его посулы.
- Она слабая, Ханна, и верит мужчинам. - Поэтому собеседница Грея пришла к Кёнигу ночью, чтобы угостить его, как других, вином, в которое подмешала опиум.
- Но на этот раз доза оказалась смертельной. - Грей уперся локтем в колено и положил подбородок на руку. Усталость снова подбиралась к нему, но ум пока оставался ясным.
- Я того и хотела, - коротко рассмеялась цыганка. - Но он знал, каков опиум на вкус. Он швырнул в меня кубком и схватил за горло.
Выхватив кинжал, который всегда носила за поясом, цыганка ударила его прямо в раскрытый рот - снизу вверх, поразив мозг.
- В жизни не видела столько крови, - сказала она, неведомо для себя повторив герра Гукеля.
Грей потрогал собственный пояс, но его кинжал остался У Франца.
- Продолжайте, пожалуйста. Чем вы оставили следы, словно от зубов зверя?
- Ногтем, - пожала плечами она.
- Так это Кёниг пытался украсть маленького Зиги? - Выпалив это, молчавший до сих пор Том закашлялся и вжался поглубже в стену, но Грей нашел, что этот вопрос и для него небезынтересен.
- Вы так и не сказали мне, где ваша сестра теперь, - но это вас, должно быть, мальчик видел у себя в детской? (Грей тогда спросил, какая она была, а мальчик ответил "как все ведьмы". Грей представлял себе ведьм иначе, однако "ведьма" в общепринятом смысле - всего лишь продукт ограниченного людского воображения.)
Цыганка для женщины высока ростом, смугла, и чувственность на ее лице сочетается с суровостью - многие мужчины находят такую смесь привлекательной. Вряд ли Зиги поразило именно это, но у детской фантазии свои законы.
Цыганка кивнула, крутя кольцо на пальце и, видимо, прикидывая, солгать Грею или нет.
- Я видел образок старой княгини, - сказал он. - Она австриячка родом, не так ли? Как и вы с сестрой?
Цыганка произнесла что-то на своем родном языке, явно для него нелестное.
- Думаешь, я и впрямь ведьма? - словно прочтя его мысли, спросила она.
- Нет, но другие думают, потому мы с вами и здесь. Прошу вас, сударыня, к делу. Я полагаю, скоро за вами придут. - В замке теперь ужинали; Том принес Грею еду наверх, но тот слишком устал, чтобы есть. Гадание, безусловно, состоится после ужина, и Грей хотел к этому времени покончить со своим делом.
- Как скажешь. - Почтение, вызванное было в цыганке проницательностью Грея, сменилось привычным презрением. - Это все ты виноват.
- Я?
- Гертруда - старая княгиня, как ты ее называешь, - видела, как эта потаскушка Луиза, - цыганка плюнула на пол, - строит тебе глазки, и боялась, что она за тебя замуж наладилась. Боялась, что она уедет с тобой в Англию, где жизнь богатая и войны нет. И сына с собой заберет.
- Она не желала, чтобы ее разлучили с внуком, - медленно произнес Грей. Старуха любила мальчика, и ей не было дела до сплетен.
- Верно - вот и придумала, чтобы мы с сестрой забрали ребенка. У нас ему было бы хорошо, а когда австрияки перебили бы вас или прогнали, мы б его привезли назад.
Ханна спустилась по лестнице первая, чтобы успокоить мальчика, если он проснется под дождем и заплачет. Но Зиги проснулся раньше и убежал, разрушив их планы. Ханне не оставалось ничего иного, как скрыться. Лестницу Грей сбросил вниз. Сестра Ханны спряталась в замке и выбралась из него только утром, с помощью Княгини Гертруды.
- Теперь Ханна у нас, - завершила рассказ цыганка. - В безопасности.
- А кольцо? - Грей кивнул на перстень у нее на руке. - Означает ли оно, что вы служите княгине Гертруде?
Цыганка, начав признаваться, вошла во вкус, отодвинула в сторону блюдо с битыми голубями и уселась, свесив ноги, на полку.
- Ромы никому не служат, - гордо заявила она. - Но Траухтенбергов, семью княгини, мы знаем много поколений, и у нас с ними свои традиции. Это предок Гертруды купил ребенка, стерегущего мост, а был этот ребенок младшим братом моего прапрапрадеда. Тогда ему, моему предку, и подарили этот перстень, чтобы скрепить сделку.
Том недоуменно бормотал что-то, но Грея слова женщины поразили, как удар, и он не сразу опомнился. Перед глазами стояло видение, вызванное рассказом Франца, - маленький круглый белый череп в трещине мостовой опоры.
Но тут в буфетной загремели посудой, и он вспомнил, что время его на исходе.
- Хорошо, - сказал он отрывисто. - Осталось исправить еще одну несправедливость, и будем считать, что ваша часть договора выполнена. Агата Бломберг.
- Агата? - Цыганка расхохоталась, и Грей увидел, что она, несмотря на недостающий зуб, может быть очень мила. - Смех, право! Каким только в голову пришло, что такая треска сушеная может быть демоном сладострастия? Старой ведьмой она была, спору нет, но с чертом не зналась.
Грей тряхнул ее за плечо, чтобы остановить смех.
- Тише. Еще придет кто-нибудь.
- Ну и чего же ты хочешь? - все еще вздрагивая от сдерживаемого хохота, спросила она.
- А вот чего. Когда будете проделывать свой фокус-покус, в чем бы он ни заключался, я требую, чтобы вы полностью обелили Агату Бломберг. Мне все равно, что вы скажете и что сделаете, - думаю, вам в таких вещах опыта не занимать.
Она посмотрела на него долгим взглядом и стряхнула его руку со своего плеча.
- Теперь все? - осведомилась она саркастически.
- Теперь все. После гадания вы свободны.
- Неужели? Как это любезно. - Она встала и улыбнулась ему, но он не нашел доброты в этой улыбке. Как ни странно, она не потребовала от него никаких заверений, ограничившись одним словом джентльмена, которое вряд ли могла ценить.
Ей все равно, с легкой оторопью понял он. Она рассказала ему все это не для того, чтобы спасти себя - она ничего не боится. Быть может, она полагала, что старая княгиня не даст ее в обиду - либо из-за старинных уз, существующих между их семьями, либо из-за неудавшегося похищения, в котором они обе были замешаны.
А быть может, она полагалась на что-то еще - Грей предпочитал не думать, на что именно. Он встал и задвинул бочонок на место.
- Агата Бломберг тоже была женщиной, - заметил он.
Цыганка смотрела на него задумчиво, потирая свое кольцо.
- Да, верно. Хорошо, будь по-твоему. Негоже, чтоб мужики выкапывали ее гроб и таскали ее старые кости по улицам.
Грей чувствовал, что Тому не терпится уйти, да и посудой звенели все громче.
- Ну, а ты… - Он вздрогнул, уловив перемену в ее тоне. Ее голос звучал не насмешливо и не злобно - в нем не слышалось ни одного знакомого Грею чувства. Большие глаза цыганки, блестящие при свече, из-за черноты казались пустыми, лицо оставалось бесстрастным. - Никогда ты не сможешь удовлетворить женщину. Всякая, кто ляжет с тобой в постель, уйдёт после первой же ночи, проклиная тебя.
- Весьма вероятно, сударыня, - Грей потер заросший подбородок. - Спокойной вам ночи.
Эпилог
При звуке трубы
Место битвы было определено. Неяркое осеннее солнце взошло, и войска готовились выступить к Ашенвальдскому мосту.
Грей на конюшне проверял сбрую Каролюса. Он подтягивал подпругу и поправлял узду, считая секунды до выступления, словно каждая секунда отнимала у него драгоценную и невозвратную частицу жизни.
Люди бегали по двору туда и сюда - собирали пожитки, разыскивали детей, скликали жен и родителей, теряли в суматохе только что собранные веши. Сердце Грея билось часто, дрожь пробегала по ногам и сводила пах.
Барабаны в отдалении били сбор. Их дробь отдавалась в его крови и в костях. Скоро, скоро, скоро. Грудь стеснило так, что ему было трудно дышать.
Он не услышал ступающих по соломе шагов, но в своем натянутом состоянии уловил колыхание воздуха рядом, испытал чувство чужого присутствия, не раз спасавшее ему жизнь, - и обернулся с рукой на кинжале.
Это был Стефан фон Намцен во всем блеске своего мундира, с пернатым шлемом под мышкой, но его сумрачное лицо противоречило пышности наряда.
- Время на исходе, - сказал он. - Я пришел поговорить с вами, если вы согласитесь меня выслушать.
Грей медленно убрал руку и вздохнул полной грудью, чего ему давно уже хотелось.
- Вы знаете, что я охотно вас выслушаю.