Шестая пуля угодила Литтлмену в межбровье. Он остановился. Колени его подогнулись, и он ткнулся лицом в асфальт - уже и не бог, и не человек, а нечто мёртвое и потому страшное всем живым.
Площадь сразу же наполнилась голосами. К распростёртому телу сбежались все клиенты Моргана, подходили любопытные, случайные прохожие.
- Представляете, он хотел изнасиловать Руфь, - тараторила худая остроносая женщина и размахивала руками, будто собиралась улететь.
- Неужели он убил всех детей?!
- Всех, возле дома Фроста.
- Чепуха. Литтлмен был наркоманом и приучал детей к "травке". Шериф его выследил.
- Здесь замешана мафия. Вы все видели - Шериф едва его остановил…
Голоса переплетались, перебивали друг друга. Обыватели праздновали чужую смерть.
- Всё… Мы таки погубили его! - младший Посланец отвернулся от объёма изображения, где вокруг тела Литтлмена собиралась возбуждённая толпа. Он лежал в пыли - неожиданно маленький и худой, будто подросток, возле головы расползлось тёмное пятно.
- Может, его ещё можно спасти? - Голос младшего Посланца дрогнул.
- Поздно… - Старший Посланец тоже отступил от объёма изображения. Взгляд его задумчиво коснулся стылых звёзд, заглядывавших через прозрачную оболочку орбитальной базы. - Мы, к сожалению, тоже не всемогущие. Пять пуль для Литтлмена с его способностью к регенерации опасности не представляли - он тут же восстановил повреждённые органы. Шестая же разрушила мозг.
- Я никогда не верил в просветительство, - жёстко заметил младший Посланец. - Мы дали этому человеку часть знаний галактики. Они, в свою очередь, открыли ему новые возможности. И что в результате? Наш поверенный убит, знания тоже погибнут. Благо, если они ещё не пойдут во вред. Чего мы достигли?
- На таком уровне развития цивилизации знания не исчезают, - сказал старший Посланец. - Ты же знаешь - информация вечна, как одна из непременных составных материи. Что касается Литтлмена… Ты правильно определил: он был нашим поверенным, но ни в коем случае не миссионером. Он принял наши дары, но, к сожалению, не смог верно оценить общественно-историческую ситуацию, сложившуюся на его планете. Он, а не мы, решил лечить давние социальные болезни своей страны абстрактным гуманизмом и просвещением. Трагедия Литтлмена - трагедия индивидуализма. Он у него в крови, запрограммирован средой: один - против всех.
- Не вмешайся мы со своим "голубым облучением", он не лежал бы сейчас с простреленной головой, - мрачно возразил собеседник. - Уж это абсолютно точно.
- Наверное, - согласился старший Посланец. - Он ещё долго таскал бы ящики и коробки. Или застрелился б от тоски. Ты ведь знаешь: Литтлмена мы выбрали не случайно. В нём пропадал великий мыслитель и педагог.
- И мы его нашли и… разбудили, - не без иронии подтвердил младший Посланец, возвращаясь к объёму изображения.
- Да, он славно пожил. Недолго, но славно. Поверь мне, брат, Литтлмен скорее выбрал бы смерть, чем согласился вернуться к прошлому. Что там у него? Полуживотное существование. А так он хоть узнал, что значит освобождённый дух и просвещённый разум. Кроме того, остались дети. Его ученики. Теперь у нас на Земле восемь поверенных.
- Девять! - воскликнул младший Посланец, вглядываясь в объём изображения. - С ними ещё и Руфь. Смотрите, там что-то происходит…
Над площадью ударил ветер.
Он даже взревел - неожиданный и по-зимнему ледяной. Он поднял пыль - такую, что померкло солнце, и все люди умолкли, и даже Гризли обеспокоенно посмотрел по сторонам.
- Дети, - тихо сказал кто-то из толпы.
Они спускались с холма, от дома Фроста. Молчаливые, в белой одежде, они вдруг как бы стали чужими - пустое дело было бы сейчас определять, кто чей сын или дочь.
Они шли, и за их спинами разрасталось марево, жуткая зелёная мгла, прошитая многочисленными разрядами, будто там бушевала гроза. От того, что всё это происходило беззвучно, всем стало как-то не по себе, жутко. Зелёное пламя поглотило фабрику, несколько коттеджей, потекло вниз по улице - к площади.
Люди всё ещё пребывали в оцепенении, когда тонко и страшно вскрикнул Шериф. Руки его вдруг покрылись корон, выбросили зелёные побеги. Он бросился бежать, однако и ноги его, изгибаясь, стали врастать в пыльный асфальт.
Люди на площади закричали от ужаса, кинулись в панике врассыпную. Взревели автомобильные моторы…
Убежали не все. Некоторые остались и в отчаянии замахали руками-ветками, становясь другой плотью - молодой и красивой листвой, тонкими побегами, стройными стволами.
Гризли попробовал ползком преодолеть страшную зону превращений. Но не успел он проползти и нескольких шагов, как живот его вдруг пророс корнями, из спины брызнула трава, а руки поползли плетями дикого винограда.
Когда город совсем исчез и последние деревья произрасли из брошенных их владельцами машин, дети вернулись к телу Учителя.
- Может, превратим его в памятник, - предложил Уилфилд.
Дети промолчали. Живой образ Учителя как-то не вязался с помпезностью камня.
- Может, в куст роз? Или цветник? - вслух подумала Катарина.
Все снова промолчали. Красиво, но не то. Явно не то.
- Я придумал! - воскликнул Рэй. - Смотрите, друзья!
Тело Литтлмена окуталось дымкой, стало таять. Среди деревьев заколыхались бело-розовые клубы.
- Я превратил его в облако, - гордо заявил Рэй. - Вечное облако, которое будет плыть над землёй и сверкать в лучах солнца.
- А мы - его дождинки, - захлопала в ладоши Руфь. Она побежала к телу-облаку, но оно уже двинулось вверх - белое, пушистое, похожее на снежную гору.
Падает добрый дождь, и трава
прорастает из камня, -
тихонько запела Руфь.
Дети всегда есть боги,
а боги были детьми.
Они прошли немного вперёд - возле холма открылась поляна.
- Ой, наше облако! Оно улетает! - воскликнул Патрик.
- Не бойся, - успокоил его Уилфилд. - Это я его отпустил. Я послал его в Калифорнию, на родину Учителя.
Катарина, а вслед за ней и все остальные замахали руками, прощаясь с Литтлменом-облаком.
- Мы теперь и жить будем в этом саду? - спросила затем маленькая Мэри.
- Нет… В саду жить нельзя, - покачал головой Рэй. - Мы уйдём отсюда.
- Если далеко, то я забегу домой, попрощаюсь с мамой, - сказал Уилфилд. - Я быстро.
- Мы пойдём к людям. Будем теперь сами учить. - Рэй посмотрел на каждого из друзей. - Это очень трудное дело. Но мы были бы плохими учениками волшебника, если бы забыли обо всём и разошлись.
- Улетел Литтлмен! - воскликнула вдруг Руфь и заплакала. - Улетел мой солнечный…
- Здесь так красиво, в саду, - сказала маленькая Мэри и с грустью добавила. - Только ручейка не хватает. Маленького ручейка.
- Нет ничего проще, - заявил Уилфилд. - Посмотрите на шоссе.
Там, на окраине бывшего города, стояли два бронетранспортёра. Очевидно, солдаты не могли понять, что тут произошло.
- Смотрите, - прошептал Уилфилд. Он прищурил глаза и шагнул навстречу стальным чудовищам.
…Жаль, что металл лишён чувств. Не то бы броня армейских машин, их моторы и пулемёты, облегчённо вздохнули б, превращаясь в холодную родниковую воду.